Пустые страницы дневника

Письмо прибыло на рассвете с усталой совой, выглядевшей так, словно она летела сквозь бурю. Ньют сразу узнал неряшливый почерк Гарри Поттера, и что-то сжалось в его груди, когда он увидел пятна на пергаменте – следы слёз, не капли дождя. Мистер Саламандер, Нам нужна ваша помощь в Хогвартсе. Это касается последнего гиппогрифа Хагрида. Пожалуйста, приезжайте скорее.

- Гарри

На рассвете Ньют был уже на полпути в Шотландию, крепко сжимая в руке потрёпанный чемодан. Тина предложила поехать с ним, но некоторые путешествия нужно совершать в одиночку. Замок выглядел в точности как во время его последнего визита, хотя осенний воздух был наполнен тяжестью, не имевшей ничего общего с погодой. Хижина Хагрида молчаливо стояла на краю леса, слабый дымок поднимался из её трубы. Гарри ждал у ворот. Годы после войны были к нему добры, но сегодня он выглядел весьма неважно. — Спасибо, что пришли, — тихо промолвил Поттер. — Мы... мы не знали, к кому ещё обратиться. Они молча направились к хижине Хагрида. В загоне рядом с ней лежал Клювокрыл — гордый гиппогриф. Тот самый, что много лет назад помог спасти невинного Сириуса Блэка. Его некогда сияющие перья потускнели от старости, могучие крылья покоились аккуратно сложенные по бокам. Хагрид сидел рядом с ним, его массивная фигура казалась меньше обычного. Борода полувеликана теперь была почти седой, а его руки — нежные, вопреки размеру — ласково поглаживали шею гиппогрифа. — Знал, что этот час придёт, — проговорил Хагрид, не поднимая глаз, голос его сочился горечью. — Он последний, понимаете? Последний из своего стада. Был со мной с тех... с тех самых пор... Он не смог договорить, да и не было нужды — все знали, что значил Клювокрыл для Хагрида, для Гарри, для них всех. Символ надежды во тьме минувших дней, свободы, выживания вопреки всему. Ньют неспешно приблизился, низко склоняясь, хотя и понимал, что ритуалы нынче едва ли что значат. К его удивлению, Клювокрыл вскинул свою гордую голову в последний раз, отвечая на поклон с царственным достоинством. — Прощай, старый друг, — прошептал Ньют, опускаясь на колени рядом с величественным существом. Его опытные руки нежно скользили по крыльям и бокам, подтверждая то, что он уже знал сердцем. — Как давно он в таком состоянии? — Началось пару дней назад, — с трудом выдавил Хагрид. — Отказался от хорьков. А сегодня утром уже не мог встать. Из-за деревьев появилась Полумна Лавгуд, неся корзину с травами. Она уже несколько лет преподавала Уход за магическими существами в Хогвартсе, работая вместе с Хагридом. Привычное мечтательное выражение её лица сменилось мягкой озабоченностью. — Фестралы знали, — тихо произнесла она. — Кружат над нами с самого рассвета. И точно, тёмные силуэты кружили в сером небе, их безмолвное бдение напоминало, что некоторые создания постигают смерть глубже, нежели мы. Ньют вынул потрёпанный блокнот из своего пальто — не путеводитель по существам, а меньший по размеру, его личный дневник. — Знаете, — проговорил он мягко, — я изучал семейные связи гиппогрифов десятилетиями. Это удивительные создания. Они помнят каждый миг доброты, каждый момент верности. — Он поднял взгляд на Хагрида. — Он прожил прекрасную жизнь, Хагрид. Дольше, чем большинство его сородичей, и с куда большей любовью, чем многим доводилось испытать. В чёрных, как жуки, глазах Хагрида заблестели слёзы. — Но он не может уйти. Он — всё, что у меня осталось от... от тех времён. Когда Гарри был ещё ребёнком, когда Дамблдор был... когда всё было... — Я понимаю, — тихо отозвался Гарри, положив руку на плечо Хагрида. — Я понимаю. Клювокрыл издал мягкий звук, клювом прижимаясь к руке Хагрида. Его глаза, всё ещё свирепо-гордые, несмотря на годы, таили мудрость, от которой у Ньюта перехватило дыхание. — Он не испытывает боли, — заверил их Ньют, — но ему невероятно тяжко. Он держался так долго, потому что... — сделал он паузу, тщательно подбирая слова, — потому что иногда самые верные существа понимают, как нам важно с ними попрощаться. Полумна тихо затянула древнюю магическую мелодию, от которой, казалось, задрожал сам воздух. Фестралы бесшумно приземлились вокруг загона, их присутствие ощущалось скорее успокаивающим, нежели пугающим. — Хотите расскажу вам о нём? — вдруг спросил Хагрид. — Обо всём? Пока он... пока он ещё здесь... — Да, — твёрдо ответил Ньют. — Расскажи нам всё. И пока осенний день медленно угасал, Хагрид поведал историю Клювокрыла — о его гордом нраве, о роли в спасении невинного человека, о годах верной дружбы. Гарри дополнял рассказ своими воспоминаниями, и даже Полумна делилась моментами, свидетелем которых стала в студенческие годы. Клювокрыл внимал этому, положив голову на колени Хагрида, окружённый людьми, любившими его. Когда солнце начало клониться к закату, он издал последний, мягкий клич — не болезненный, но прощальный. И столь же нежно, как засыпает ребёнок, душа могучего гиппогрифа совершила свой последний полёт. Фестралы склонили головы в безмолвном почтении. Песня Полумны растворилась в сгущающихся сумерках. Рыдания Хагрида были единственным звуком в нарастающей темноте. Ньют извлёк палочку и сотворил венок из перьев, что никогда не поблекнут — серебристых и стальных, как у самого Клювокрыла. Гарри добавил своё заклинание, заставившее перья мерцать мягким звездопадным светом. — Он был больше, чем просто гиппогриф, — тихо произнёс Ньют. — Он был доказательством того, что преданность, однажды обретённая, способна изменить мир. Что за свободу стоит бороться. И что любовь — даже к тем, кого другие могут страшиться — спасёт нас в самую трудную минуту. Они похоронили Клювокрыла на краю леса, где будут проходить поколения студентов Хогвартса. Полумна посадила лунные цветы, что будут цвести круглый год, а фестралы стояли на страже до самого рассвета. Перед уходом Ньют сделал две записи в своих блокнотах. В путеводителе по существам он задокументировал самого долгоживущего гиппогрифа в известной истории и удивительные связи, которые они способны создавать с людьми. Но в своём личном дневнике он написал нечто иное: Сегодня я стал свидетелем не просто ухода великолепного создания, но завершения эпохи. Клювокрыл был больше, чем просто гиппогриф — он был мостом между былым и нынешним, напоминанием о том, что истинная магия заключена не в заклинаниях или зельях, но в узах, что мы создаём. Некоторые могут посчитать его просто существом, очередным магическим зверем. Но мы, постигшие истину, знаем лучше. Каждое создание, соприкоснувшееся с нашими жизнями, меняет нас, наставляет, возвышает. И порой, в самые нежные мгновения прощания, они преподают нам самый тяжкий урок — любовь, в любом её проявлении, стоит каждого мгновения боли, что неразрывно с ней следует. Фестралы продолжали свои полёты над тем местом в последующие годы. Студенты шептались, будто по ночам можно расслышать биение могучих крыльев и увидеть тень, проплывающую по лунному лику. А Хагрид, рассказывая эту историю новым поколениям, всякий раз повторял одни и те же слова: — Лучший гиппогриф, что когда-либо жил. И главное — лучший друг.