Любить умеют даже циники

— Я не смогу, — вдруг удивленно выдохнул Цзян Чэн, и опустил ткань портьеры. Полупрозрачная гипюровая ткань легко скользнула на место. Со стороны могло показаться, что ее тронул легкий ветерок. Он облек в одну фразу всю бурю чувств, которая терзала его душу. Все волны эмоций которые накатывали внутри, омывали собой осколки его прежней жизни, приняли форму. Сложились в простую короткую фразу. Я не смогу. Уход Чжи, ее жестокие и даже грубые слова на прощание словно разбили его розовые очки. Стеклами внутрь. И теперь эти осколки ранили его, струились по его венам, целились прямо ему в сердце. Как завороженный, он смотрел на фигуру в центре залы. Прием был в самом разгаре, оставались считанные секунды до их появления. Еще немного, и они с Усянем вместе выйдут к этому беснующемуся, безликому сброду, который по чудовищной ошибке назван «высшим светом» и «элитой общества.» Банкиры, высшие государственные служащие, силовики, заслуженные учителя — под крышей Пристани Лотоса собралась ни много и ни мало — цвет местного общества. В зале поделенном на три условные части яблоку негде было упасть. Слева от широких и высоких дверей, прямо у входа на импровизированной сцене играли приглашенные музыканты. По левой же стене тянулись столы: все на европейский манер. От испанской скатерти до французского коньяка. Чуть дальше, у противоположной входу стены располагалась зона отдыха. Ее занимали люди средних лет. Ведь прием у акулы бизнеса отличный повод договориться о грядущих сделках. В глазах у него скоро зарябило от пестрых нарядов девушек, которые приехали вместе со своими родителями. Чтобы приглядеть себе партию повыгоднее. Ему стало противно от их одинаковых лиц и ужимок: ей-богу, с конвейера. В его жизни было три женских образа, которые наполняли душу трепетом. Первый образ — мать. Юй Цызюань, которая несмотря на внешнюю холодность, всегда была чуткой. Она не говорила сыну что любит его — но крепко обнимала. И каждый такой раз был для Цзян Чэна подарком. Яньли. Дорогая старшая сестра. Нежная и трепетная снаружи, но боец внутри. Бросить вызов всем планам общества на нее, оставить учебу в престижном университете на финансовом факультете… и отдать всю себя своей страсти. Живописи. У Яньли была стальная воля. У нее были внутренние ориентиры. Свободу она ценила превыше всего. Тяньчжи… Цзян Чэн едва слышно хмыкнул. Эта ядерная оторва! На нее, казалось, никто кроме Цзян Фэнмяня, да и самого Цзян Чэна не мог найти управы. Если уж она что-то решила: то пойдет напролом. Не получится: будет рыть подкоп. Не получится подкоп подорвет и разнесет все вокруг к херам собачьим. И скрытое ото всех нежное сердце. В его жизни было только три женщины. Ни для какой другой просто не осталось места. Тихий каприс номер двадцать четыре. Отец обожал Паганини. Мелодия то лилась громче, то звучала совсем тихо. Профессиональные музыканты подстраивались под настроение слушателей. Отец… В животе Цзян Чэна все скрутилось от отвращения. Против воли он посмотрел на него, и когда увидел уже не мог оторвать взгляда. Цзян Фэнмянь держался поистине с королевским достоинством. Он ни на миг не оставлял своих гостей, обогревал каждого из них своей благосклонностью и величием. Даже Цзинь Гуаньшань, который приехал одним из последних, по своей давней излюбленной традиции заставлял остальных себя ждать, на фоне Цзян Фэнмяня казался блеклым призраком. А быть может дело было в его сероватом цвете лица, которое особенно подчеркивал терракотовый костюм и темно-золотая рубашка. Терракотовый был в тренде, благодаря все тем же Цзинь, поэтому каждый из гостей, повинуясь моде, имел что-то такого оттенка в своем вечернем туалете. Именно поэтому сам Цзян Чэн предпочел традиционный для их семьи пурпур. Именно поэтому Вэй Усянь выбрал темно-зеленую сорочку с фиолетовым галстуком. Мысль о том, что еще несколько часов назад сам Цзян Чэн был связан отрезком ткани сейчас его не будоражила. Он бы и рад был найти утешение в любви… но сейчас здесь все казалось пустым и пресным. Цзян Чэн перевел взгляд на мать. Юй Цзыюань, истинная хозяйка бала не уступала своему мужу ни в чем. Ее образ был продуман до мелочей: и среди этих птичек, облаченных в пестрые и кричащие наряды, китайская Одри Хепберн смотрелась как лотос среди кувшинок. Она переходила от одной щебечущей стайке к другой. Цзян Чэн слышал обрывки разговоров: матушка была самим очарованием. А ее достоинства хватило бы на четырех красавиц! — Я не смогу, — снова повторил он и прикрыл глаза. В ярости он изо всех сил саданул по деревянной обшивке стены и выругался сквозь зубы. В этой нише Цзян Чэн любил прятаться с детства. Для него было загадкой для чего родители решили построить тайный коридор, соединяющий центральную лестницу и гостиную для приема. Но какую бы цель родители не преследовали, невольно они подарили своему сыну так нужную ему время от времени нору. — Сможешь, — бесцветным мертвым голосом ответил Вэй Усянь. Он стоял рядом с ним в этом замкнутом пространстве, почти что плечом к плечу. — Я ожидал чего-то подобного, — Вэй Усянь повернулся к нему и в полумраке этих «кулис» Цзян Чэну показалось что на него смотрит сам дьявол. На губах Вэй Усяня блуждала загадочная улыбка, а глаза вспыхнули, словно два призрачных огонька. — Все проходят этот период, — его слова были жестокими, и сам он был внешне отстранен. Цзян Чэн заметил как тот был бледен и не думая, не рассуждая потянулся к нему рукой. Рука Вэй Усяня встретила его ладонь на полпути, они крепко переплели пальцы между собой. Он почувствовал как Вэй Усянь дрожит, и в этот миг сердце Цзян Чэна сжалось от любви и сочувствия. Вэй Усянь, его вечно шаловливый и улыбчивый Усянь сейчас боялся и волновался больше него самого! Об этом говорил Цзян Чэну его взгляд: его криво изогнутые в злобной усмешке губы, дрожь его тела, и сила, с которой Вэй Усянь вцепился в его руку. Он стиснул ладонь Цзян Чэна в своей до побелевших костяшек, словно боялся что тот исчезнет. Исчезнет, как исчез в этот самый миг привычный его мир. Цзян Чэн тонул в отчаянии, но рядом с ним барахтался еще один пловец. — Кто же знал… Как же так! — Цзян Чэн покачал головой и снова бросил взгляд в залу. На миг ему показалось что ажурные занавеси это совсем не отрезы гипюра и шелка — это покров, который вот-вот разделит его жизнь на до и после. Пока он здесь, в полутьме, сжимает в своей руке ладонь Вэй Усяня у него еще есть призрачный шанс сохранить хоть что-то из прежней жизни. — Все наследники проходят этот период, — прошептал Вэй Усянь. — трона, короны, корпорации — плевать. Рано или поздно с нас сдерут белые перчатки и заставят копаться в дерьме. Или крови. — Или все вместе, — глухо ответил Цзян Чэн. Цзян Фэнмянь знал, что Сюэ Ян жив. Цзян Фэнмянь знал, что его давний друг и многолетний бизнес-партнер сговорился с триадами. Знал Цзян Фэнмянь и о покушении на Не Минцзюэ. Знал… и не сделал ничего. «Ничего!» какое мерзкое, скользкое, дрянное слово. Нет в нем никакого спокойствия и выдержанности. Только слабость. Слабость и трусость. Его отец…трус?! Цзян Фэнмянь… Он стоял прямо под лучами стилизованных под богемские люстры ламп, лениво поигрывал в руке бокалом. Он вел, прямо сейчас, в этот самый миг, когда израненный Цзян Чэн смотрел на него, вел непринужденную беседу с одним из директоров какой-то фирмы. Даже если Цзян Чэн и знал собеседника своего отца, то в этот миг навряд ли мог его вспомнить. Он все никак не мог уложить в голове: как же так получилось, что расчетливый делец, хранящий десятки, а то и сотни своих и чужих тайн мог быть… Мог быть одного лица и платья с его отцом. Тем самым отцом, который играл с ним в детстве. Тем самым отцом, который забрал его из ненавистного Цзян Чэну детского сада и погнал машину далеко за город, на лодочную станцию. Как этот незнакомец, этот чужак, который много лет лет варился в чужой и своей грязи мог быть его отцом?! — Но у тебя есть право выбора, Чэн, — вдруг раздался голос Усяня над его ухом. — выбор, которого у него, — он мотнул головой в сторону Цзян Фэнмяня, — не было. — Кровь или дерьмо — это не выбор. Это приговор. — Чэн, мы с тобой живем не в сказке, — Вэй Усянь тряхнул ладонью, привлекая внимание к себе. Повинуясь его жесту, Чэн повернулся к нему. — Мир всегда был хуевым. Но раз уж мы с тобой на его вершине, давай этим пользоваться. Выбирай, Чэн, - он холодно посмотрел на него, но еще крепче, до скрипа сжал его руку в своей руке: - Кровь или грязь? Выбери прямо сейчас. И этого выбора держись. Теперь Цзян Чэну не казалась их идея такой уж блестящей. Все было нелепо. Все они были нелепыми. *** — Не чужие друг другу? О чем ты? — холодно поинтересовалась Фэн Тяньчжи у Сюэ Яна. Сюэ Ян с ледяной ухмылкой поставил напротив нее початую бутылку виски и два сверкающих, едва ли не скрипящих от чистоты бокала. Она демонтсративно размяла руки. Связал Сюэ Ян ее не крепко, зато теперь она точно знала — шелкового браслета на руке нет. — А, — только и ответил Сюэ Ян. — Тебе не сказали, — хмыкнул он. — Узнаю Фэнмяня, узнаю, — он одним движением сорвал крышку с бутылки и принялся разливать золотистую жидкость по бокалам. Фэн Тяньчжи воспользовалась передышкой и огляделась. Один дьявол знал, что в следующий миг ей придется применить как оружие. Перед ней был стол, явно антикварный. В прошлом веке такие стояли в многочисленных биржевых конторах, которые были предками современных деловых районов Шанхая. Стол обтянутый темно-зеленым сукном, на котором россыпью рябины на снегу темнели пятна крови. Ей показалось что даже сейчас воняет не металлическим запахом, смешанным с вонью препаратов, а духами. Чуть сладковатым цветочным ароматом — визитной карточкой Цзинь Гуанъяо. У стены стояла старинная лампа, которая навевала воспоминания о полицейских участках начала века. Рядом с ней тикали старые часы. «Тяжелые, ” — отметила про себя Фэн Тяньчжи. Если Сюэ Ян сейчас подойдет к ней сзади, достанет струну от рояля, — излюбленный бандитский прием, — хоть бы и из своего запястья и набросит удавку ей на шею, у нее не будет шанса дотянуться до этих часов. Такая смерть была бы страшной: своими попытквами выбраться из стальной удавки, она только помогла бы Сюэ Яну перерезать ей горло мгновенно и до позвонков. Но Сюэ Ян не собирался кружиться вокруг нее, наоборот, он даже подтолкнул ближе к ней бокал с виски, махнул рукой. — Бухать на голодный желудок грех, — съязвила она. — У меня тут не ресторан, детка, — прыснул в ответ Сюэ Ян и присел на краешек стола. Фэн Тяньчжи подозрительно покосилась на жидкость, в уме прикидывая: как поведет обезбол вместе с противорвотным в смеси с алкоголем. — Детка, ты меня обижаешь, — его голос напомнил тихий рык тигра. Ноздри угрожающе затрепетали, уголки губ дрогнули, обнажая белые ровные зубы. Она не удержалась в ответ от нервного смешка, медленно перевела на него взгляд: — Нет смысла тратить на меня обезбол чтобы потом так бездарно прикончить. Не так много смертельных ядов, которые можно плеснуть в крепкий алкоголь и добиться нужного эффекта. — Подловила, — его взгляд мгновенно вспыхнул от какой-то садисткой радости. — Молодец. — Это было не сложно, Сюэ Ян, — с темной, мрачной легкостью она произнесла это имя. Произнесла и не ощутила боли. Лишь холодную, ледяную как вода зимой, ярость. Ярость взрослого человека. Ярость женщины, которая видит своего врага. Ярость женщины, которая не бросается пустыми угрозами. — Пей смело. Вывезешь пару бокалов. На большее у нас нет времени, — он снова покосился в ее сторону, легкомысленно откинул косу за спину. Иглы в ее прядях тихо звякнули друг об друга. — Убить меня хочешь, — он с довольным прищуром наблюдал за тем как Фэн Тяньчжи сделала еще один глоток. — Конечно, — ее голос чуть дрогнул в ответ, а яростный блеск в глазах от души повеселил Сюэ Яна. — Ты изрешетил моего отца, линчевал мать. — И все же держишься, — он указал на нее бокалом. — Если я все еще жива, значит для тебя в этом есть смысл. Сюэ Ян, я повышенное жалование не за красивые глазки получаю. Ты разговорил Яо, устроил тут представление, — она качнула головой в сторону кровавых пятен на столе и полу. — Значит, есть что мне сказать. — Умница, — вдруг холодно повторил он. — Красуешься, — указал на нее бокалом Сюэ Ян. — Это хорошо, — вдруг, теряя драгоценные мгновения он придвинулся ближе, почти что вплотную к Фэн Тяньчжи. И она смогла разглядеть следы от хорошо сглаженных морщинок, лопнувшие крохотные сосуды в его черных как бездна глазах. Тщательно выбритый подбородок. Крохотные остаточные следы от шрамов по щекам. Сюэ Ян разглядывал ее жадно, свирепо, пристально и вместе с этим был перед ней как на ладони. Пластические операции… сколько раз он был вынужден перекраивать свое лицо? Осталось ли в его чертах хоть что-то данное ему при рождении? Он дышал смертью. Он весь ей пропитался. Смертью. Кровью. Казалось каждое его движение, даже самое крохотное: будь это трепещущие веки, дернувшиеся в саркастичной злой усмешки уголки губ. Взмах руки, любой каждый жест — все это причиняло кому-то боль. Он весь был из нее соткан: из криков «Не надо! Умоляю! Прошу! Не трогайте…» … Кого? Дочь? Мать? Жену? Ребенка? Кого умоляли оставить в покое бессчетные голоса, которые вопили вокруг Сюэ Яна, стоило лишь воцариться тишине? Он смотрел на нее, с неистовой жадностью, словно хотел содрать с нее кожу и напялить на себя кровавые ошметки. Словно хотел пробраться к ней внутрь, туда, за долго и тщательно выстраиваемые от внешнего мира барьеры. Словно хотел вывернуть ее наизнанку. И убедиться что внутри у нее нет ничего особенного — так, кости и требуха. В его взгляде ненависть сменялась ледяным спокойствием, а потом с новой силой разгоралась. В его глазах… на одну секунду в его глазах показалась тоска и скорбь. Он медленно, не выпуская Фэн Тяньчжи из вида отстранился, на миг слово погрустнел. Его губы изломила кривая ухмылка: — Еще рано… — с разочарованием протянул он и потянулся за своим бокалом. — Рано, — посетовал он глядя на Фэн Тяньчжи. — Ты меня не убьешь, — ее голос звучал устало, но все же уверенно. Она повела плечами и тут же простонала, выпустила воздух сквозь зубы. — По крайней мере не сейчас. Тело отозвалось глухой болью, ее когти царапнули спину и шею. — Все так, детка, все так, — уголок его губ снова дрогнул. — Мне нравится, как ты держишься. Смелости в тебе на трех мужиков. Твой враг перед тобой, а ты… в день, когда Фэнмянь тебя забрал триады многое потеряли. Хороша, — он окинул ее истинно-мужским взглядом. — Хоть и потрепана, — он вытянул руку вперед, заправил ей за ухо прядь. И довольно хохотнул: если бы взглядом можно было бы зарезать, он бы уже остался без руки. — Не будем терять время. Его и так немного. Тигры народ практичный. А та ампула которую я потратил на тебя, могла бы спасти жизнь кому-то из моих парней. Фэн Тяньчжи иронично приподняла бровь: — Какая щедрость. Ты сказал, что Фэнмянь остался Фэнмянем…. — Это долгая история, но мы как-нибудь справимся, — ухмыльнулся в ответ Сюэ Ян. *** Не Хуайсан делал вид что ничего не происходит — и изо всех участников пьесы у него это удавалось самым лучшим образом. Он прогуливался по зале, то и дело перебрасывалсы парочкой фраз со скучающими детками из золотой молодежи. Он оценивающе оглядел залу: почти все игроки на своих местах. Внимание его привлек Не Минцзюэ, который сидел напротив Цзинь Гуаншаня. Рядом с отцом, словно он был старшим сыном, а не приблудным псом гордо восседал Цзинь Гуанъяо. Пару раз Не Минцзюэ особым жестом тянулся к черной запонке на левой руке, подавал сигнал брату что все в порядке. Не Хуайсан кружил по залу не только для поддержания светской беседы. Он вглядывался в слишком уж болезненное лицо Цзинь Гуаншаня с разных углов залы. Стремился понять — не показалось ли ему. Старик чувствовал себя скверно: он то и дело просил пить, дергал свой галстук и тяжело, с одышкой дышал. Не Минцзюэ упорно делал вид что ничего не замечает, за что гордый Цзинь Гуаньшань был ему благодарен. Однако… он все меньше шевелил губами, и все чаще в их разговор вклинивался Цзинь Гуанъяо. Он ухаживал за своим отцом с истинным милосердием. С милосердием палача, который позволил своей жертве прогуляться, напоследок, по саду. Позволил даже близко подойти к спасительной калитке, даже попытаться дернуть ручку дверцы… От него смердело. Не только этими сладковатыми пидорскими духами. Цзинь Гуанъяо весь словно пропитался ложью. Не Хуайсан снова огляделся, поправил свою модную накидку с черными драконами, словно невзначай покрутил красный шнурок на запястье. Кончиком большого пальца, нежно погладил золотую бусину, ожидая виброотклика. Тишина. Крохотные камушки инкрустированные в глаза золотого дракона не сверкнули. Не Хуайсан ни жестом, ни черточкой лица не выдал своего волнения.Своего страха, который диким зверем завыл внутри него. Она… где она?! Черт возьми… что случилось после того, как она приехала к полицейскому архиву Фэйцзянь?! Он не хотел думать о плохом. Не смел себе этого позволить. Его принцесса сильная. Она очертя голову полезла в самое пекло, заставила, выломала его, но… Не Хуайсану пришлось принять. Принять ее решение сунуть голову в пасть Тигра. Его принцесса всегда имела несколько запасных вариантов. Именно поэтому, сейчас Не Хуайсан находился в Пристани Лотоса. Она не может просчитаться. Его Чжи не ошибется. Не в этот раз… Только не сейчас, когда они снова получили шанс. Когда они… они могут… Фэн Тяньчжи обезумела когда узнала что Сюэ Ян жив. Он видел как ее рвет на половины любовь и месть. Каждый миг, каждую секунду что они проводили вместе. Она целовала его. Часто. Грубо. Так, словно хотела навсегда слиться с Не Хуайсаном, стать с ним одним целым. Она окружала его заботой, словно сама могла пропасть в любой момент. Она уезжала на работу засветло, но спамила ему сообщениями каждую свободную минуту. Она то тащила его гулять, то везла сюда, в Пристань Лотоса. К своей семье… Он знал — за эти месяцы она сделала не меньше тысячи фотографий. Со всеми ними. Фэн Тяньчжи неслалсь по жизни так, словно каждый ее вздох мог стать последним. Сюэ Ян. Для всех он сначала скрылся, а потом погиб при одном из полицейских рейдов по злачным местам Гонконга. Умер прямо на какой-то шлюхе, поймал пулю горлом. То что основная его нора была не в Шанхае как раз никого не удивляло — триады чтили традиции, и именно этот город был их столицей. Иметь убежище в Гонконге — это статус в преступной иерархии. А место Сюэ Яна было самым высоким из всех. Убедившись что у его брата все в порядке, Не Хуайсан посмотрел на хозяев сегодняшнего праздника жизни. — Дело дрянь, — сказал он сам себе и несколько вальяжной походкой направился к ним. — Кислая у тебя мина, тесть Фэнмянь, — заявил он, на миг поравнявшись с Цзян Фэнмянем. Не Хуайсан ловко подцепил бокал у проходящего мимо официанта и подмигнул вмиг посеревшему от таких слов Цзян Фэнмяню. — Да и вы, тещенька Юй, как на иголках, — он обезоруживающе улыбнулся Юй Цзыюань, которая смерила его в ответ напряженным взглядом. — От Чжи нет весточки, — то ли спросила, то ли утверждала Юй Цзыюань. Улыбка Не Хуайсана не погасла ни на миг, наоборот: стала еще шире. Саркастический огонек промелькнул в его глазах. — Заметно, зам-е-етно, — он качнул головой сначала влево, потом вправо, и снова подался ближе к Цзян Фэнмяню. — А больше всего заметно им, — он указал взглядом на Цзинь Гуаньшаня который в очередной раз откинулся на мягкую спинку дивана. — Просчитались? — одними губами спросил Цзян Фэнмянь. Не Хуайсан в ответ дернул шелковый шнурок на запястье. Юй Цзыюань опустила взгляд, словно хотела проверить в порядке ли ее платье. Цзян Фэнмянь поспешил спасти положение: — Хамите, второй Не, — сурово он смерил взглядом Не Хуайсана. — Хамлю, — довольно согласился Не Хуайсан. — За это она меня и полюбила. — Так страшно? — вдруг заботливо поинтересовалась Юй Цзыюань, даже шагнула ближе и протянула свою руку. Он отшатнулся, при этом сделал все так быстро и изящно, что никто ничего не заметил А Цзян Фэнмянь немедленно согнул руку в локте, поймал запястьем ладонь своей жены. И вот уже не теща потянулась к своему зятю, а жена в очередной раз демонстрировала любовь к своему мужу. Не Хуайсан вмиг помрачнел, его лицо вытянулось, а в глазах промелькнул холод. Он залпом осушил бокал с шампанским, одним движением, ловко поставил пустой бокал на поднос еще одного проходящего мимо официанта и подцепил следующий. Юй Цызюань видела его насквозь: ей не нужно было задавать лишних вопросов. Потому что в ее глазах танцевал дикую пляску точно такой же страх, который поедал сердце Не Хуайсана. — А вы как думаете, дорогая тещенька, — процедил он. — Отец, я пойду, — вдруг раздался мягкий голос Цзинь Гуанъяо. — Нужно проверить кое-какие дела, — он поднялся и вежливо раскланялся с Не Минцзюэ. Не Хуайсан поменял позу, встал так, словно наговорился и собирался примкнуть к другой группе собеседников. Теперь ему все было видно как на ладони: Цзинь Гуаньшань, который умоляющим взглядом смотрел на Не Минцзюэ. Цзинь Гуанъяо, который застыл в почтительном поклоне. Цзинь Гуанъяо последний раз поклонился и легко, словно танцовщица развернулся. Он весь походил на стебель бамбука, как его не гни — не сломаешь. Показательно изящный, даже жеманный, Цзинь Гуанъяо всегда был одет с иголочки. И вел себя как впечатлительный и изнеженный сынок. Они встретились взглядами. Цзинь Гуанъяо вежливо поклонился напоследок и направился к хозяевам дома. — Прошу меня простить, господин Цзян, госпожа Юй, — как Не Хуайсан не следил за ним, все равно казалось что Цзинь Гуанъяо вырос словно из-под земли. — Неотложные дела вынуждают меня отлучиться. Вежливые ответы тестя и тещи слились для Не Хуайсана в один гул. Цзинь Гуанъяо смотрел прямо на него, пристально, словно пытался угадать: опасен ли для него Не Хуайсан или нет. Свет ложился пятнами на его лицо, а парфюм душил, словно шелковые шнуры, которые император посылал своим провинившимся подчиненным. — Господин Не, а вы знаете где ваша невеста? — от этого вопроса оторопели все. Кроме Не Хуайсана. Все-таки этот ублюдок дешевка. Не чета самому Хуайсану. *** В ту ночь, когда он рухнул на руки Фэн Тяньчжи в кабинете Не Минцзюэ они с ней снова оказались вместе. Не Хуайсан пришел в себя в ванной. Он очнулся от плеска воды и мягких прикосновений к своей коже. Таких мягких, таких осторожных что он не мог сдержать судорожного вздоха. — Очнулся, — раздался грустный голос совсем рядом с ним.Ее голос. Не Хуайсан резко распахнул глаза, схватил ее за руку: — Чжи, — умоляюще позвал он. Девушка и правда сидела рядом с ним, прямо на полу в ванной, в позе лотоса. Его рука была плотно забинтована непромокаемой повязкой. Наверняка, она постаралась. Наверняка, брат помог им добраться сюда, уложить его в ванну. Наверняка молча ушел, но перед этим долго топтался на пороге, не в силах ничего толком и сказать… Тяньчжи дернулась в его хватке: скорее по привычке, чем действительно из желания освободиться. Она не поднимала на него взгляд, мяла в руках мягкую губку насквозь пропитанную душистым хвойным мылом. Другую ее руку в плену держала ладонь Не Хуайсана. В одной длинной сорочке, с наспех заплетенной косой… Зеленоватые капли скользили по ее коже, скатывались на пол, оставляя на ее ноге мыльные разводы. — Что? — она откинула назад непослушную прядь. Руку она так и не отняла из его хватки. Наоборот, придвинулась ближе, и осторожно, плавно провела губкой по его пальцам. — Чжи, я. я… — Ты, — хрипло согласилась она и тут же сурово бросила, — лежи тихо. Не тревожь рану. Зря я тебя что ли штопала, — она погрузила руку с губкой в пенную воду. Не Хуайсан отшатнулся, поднял короткую волну, уставился на нее круглыми глазами. Он не знал что еще сказать. Что ещё сделать. — Пусти, так неудобно, — неловко выдавила она и быстро освободилась из его захвата. — Да-да, — растерянно согласился он и покаянно опустил голову. — Грязный как черт, — недовольно заявила она. — Он меня неплохо повалял, — хохотнул Не Хуайсан. — Я заметила, — девушка прополоскала губку в воде. — Но и твой захват был неплохим. Знакомый прием, — она уронила пару капель жидкого мыла на поверхность губки и посмотрела прямо на него. — Чж-и-и, — у Не Хуайсана сжалось сердце. Такой маленькой, беспомощной она ему показалась. Теперь без легкого, но броского макияжа который подчеркивал все достоинства ее лица, она казалась моложе. Матовая кожа с румянцем, пухлые чуть розоватые губы, и большие влажные от слез глаза. — Заломать ему руку как я тебе, — судорожно, как после долгого плача выдохнула она и низко опустила голову. Не Хуайсан шевельнулся в воде, сел поудобнее и потянулся ближе к ней. — Зато действенно, он сразу мордой в асфальт лег. А там и легавые подоспели, — он потянулся к ней, но остановился на полпути. Не Хуайсан не знал — можно ли. Может ли он даже сейчас ее коснуться. Заметив его нерешительность, Фэн Тяньчжи потянулась к нему сама, подставила сначала лоб, потом щеки и скулы под его прохладные, чуть подрагивающие пальцы. "Можно," — без слов сказала ему она. Можно. Он прикасался к ней нежно, рисовал кончиками пальцев плавные линии и зигзаги, гладил ее лицо костяшками пальцев. — Я так испугалась, чёрт, — процедила она и крепко зажмурилась, отстранилась. Она злобно фыркнула, отбросила куда-то в сторону губку для тела и тыльной стороной ладони вытерла слезу. — Когда дядя вызвал меня, я решила что ты снова нахуевертил, — она не смотрела на него. Фэн Тяньчжи сконцентрировала взгляд в одной точке. — Я, — она развела руками, — я решила что ты связался с очередной девкой из сети, — хлюпнула она носом. — и вместе вас замели легавые. По наркоте ли, или очередная твоя чужая невеста! — она махнула рукой. — Чжи, тот скандал… — Не Хуайсан поморщился, как от ожога. Ему было неприятно здесь и сейчас вспоминать об этом, но правду говорят: скорее солдат забудет свой автомат, чем женщина старые обиды. — Да знаю я! — недовольно нахмурилась она. — Я чего только не надумала себе. Три штрафа схлопотала пока ехала в ваш офис. — Три? Так где… — он закрутил головой по сторонам в поиске своих вещей. — В комнате. Дядя помог тебя раздеть и донести до ванной. Ты вот-вот должен оклематься, — всхлипнула она. — Знаю я как препарат работает. А потом вдруг подозрительно на него уставилась: — Тебе зачем сейчас телефон? Не Хуайсан тут же поднял обе руки, тихо цыкнул на боль в раненом плече. На миг ему стало смешно от подозрительности которая вспыхнула в ее глазах. — Три штрафа же, — глупо улыбнулся он. — надо же покрыть ущерб нанесенный кошельку главы безопасности Цзян. А ты что подумала? — он, играясь, хитро посмотрел на нее, склонив голову к плечу. Она лишь закатила глаза и снова рухнула на пол рядом с ним. — Сама заплачу, — буркнула она, положив подбородок на бортик круглой ванной. А потом прижалась к прохладной керамике лбом. — А знаешь, что самое хуевое? Знаешь? — голос ее дрогнул, а сама девушка резко подняла голову и зло, отрывисто бросила: - Я бы тебя все равно прикрыла! Все равно! -она с силой ударила по воде ладонью, подняла тучу брызг. Не Хуайсан рефлекторно моргнул, но головы не опустил. Девушка неловко встала, сделала два шага к невысокой тумбе с ванными принадлежностями. Она рывком распечатала пачку сигарет, подтянула к себе фарфоровую вазочку. Не Хуайсан хотел было остановить ее, напомнить что здесь он хранил фрукты, на случай легкого голода который застигнет его в импровизированной купальне, но осекся. Пусть сегодня делает что хочет. Но, казалось, она и сама вспомнила об этой вазочке. Фэн Тяньчжи затянулась и прикрыла глаза, оперлась обеими руками о поверхность тумбы. — Даже если бы тебя застукали с кем-то в постели, — продолжала твердить она. — Я бы прикрыла. Я ожидала всего, всего, блять! — она мотнула головой. — Но только не… не… — Скажи его имя, — потребовал Не Хуайсан. Он внешне-спокойно, не шевелясь наблюдал за ее метаниями. — Вот еще, — процедила она и выпустила дым изо рта. Запах сигарет смешался с легким хвойным ароматом, сизый дымок поплыл по ванной. Она шагнула ближе к красивой ширме, стилизованной под старину. Прикоснулась к белым аистам, которые кружились в танце под луной. — Скажи, не делай себе хуже. — Сиди! — приказала она, едва только заметила, что Не Хуайсан собирается выйти из ванны. — Грязный, как кот помойный! — Так помой, — выпалил в ответ Не Хуайсан. Фэн Тяньчжи в две затяжки прикончила сигарету, погасила тлеющий фильтр под струёй воды в раковине. Не глядя бросила в мусорный контейнер и хмыкнула. — Да уж, сам ты не справишься, — она решительно подошла к Не Хуайсану. — Скажи это имя. Сейчас, здесь, — он откинулся на бортик ванной, предоставляя ей полную свободу. — Решил терапией заняться на скорую руку? — Ты должна это сделать! — Кому? — с ледяным спокойствием поинтересовалась Фэн Тяньчжи. Повисла пауза… несколько секунд они смотрели друг на друга. Она сгорала от обиды и боли, от пережитого страха и ужаса, который испытала, когда увидела это самое лицо. Ей было больно, и он хорошо знал эту ее боль. Она всегда была третьей в их паре, она всегда пряталась в уголках ее глаз. Она, боль, расцветала на ее губах, чувствовалась горьким привкусом в ее поцелуях. Эта боль была с ней когда она пекла ему оладушки по утрам. Когда плотнее укутывала его одеялом в осеннее ненастье. Эта боль не могла ее покинуть, но и срастись с ней воедино тоже не смогла. Тяньчжи ей сопротивлялась, она стремилась с ней разделиться. Вытолкнуть ее из себя, из своего сердца, из памяти… но вместе с этим боялась отпустить. Ведь если она отпустит, сбросит в души этот груз — кошмар повторится вновь. Уже повторился. Повторился потому что однажды она ослабила хватку. Потеряла контроль. Поверила, что может быть счастлива в квартире здесь. На двадцатом этаже, между небом и землей… И вот расплата! Расплата за то что поверила — она может быть обычной женщиной! Она может любить! Она может засыпать без горсти таблеток. Она может… Он чувствовал ее, каким-то звериным чутьем и наитием. И помочь ей сейчас было важнее всего. — Себе. Я же знаю — ты будешь искать с ним встречи. А как ты сможешь его убить, если имя его сказать боишься? — Себе-е-е-е, — издевательски протянула она. И с головокружительной пустотой, со злобной бравадой, повинуясь единому порыву выдохнула: – Сюэ Ян. Она всегда была смелой. Всегда шла вперед, чтобы не было на ее пути, она сметала это прочь. Она произнесла это имя вслух, и только поэтому позже, смогла его прокричать. Выдохнуть, оформить, придать этому образу форму. Обрастить скелет мышцами и сухожилиями. Встретиться с врагом лицом к лицу. — Быстро ты, — все же удивился Не Хуайсан. Но это значило… что она до сих пор ему верит. — Что было в клубе? — грубо спросила она. Не Хуайсан грустно улыбнулся в ответ. — Встреча, я же говорил. Должна была быть, — Не Хуайсан повел плечом и тут же поморщился. — Я прилетел в Гонконг все проверить. Иногда полезно иметь плохую репутацию… — он махнул рукой, собираясь продолжить, но замолк, едва только услышал ее тихое, жалобное, как писк котенка: — Болит? — Не Хуайсан покачал головой. — Цзинь Гуаньшань один из владельцев этой забегаловки. Под шумок, там же решает вопросы. Особенно когда речь идет о серых сделках. — Сколько налогов обычно недоплачивает? — Когда как, — поморщился Не Хуайсан. — Я знаю о сделке на двадцать процентов уклонения от подоходного, — выбросил вперед он указательный палец, — и о второй, на тридцать. — В общей сумме серьезно, — хмыкнула в ответ Фэн Тяньчжи. — Какую крышу надо иметь, — она напряженно выдохнула. — Заключаю сделку с законом, написанным шутом, золотым пером*, — вдруг ни с того ни с сего промурлыкала она. — Ты о чем? — Да, так, поганая мелодия. Весь день на колесах, по радио крутили, вот и привязалась. Не Хуайсан попридержал при себе свои мысли, а вслух сказал, поигрывая с пеной: — Видишь ли, через подставных лиц, а точнее через фирмы своих подчиненных, что сидят в совете директоров, потянул руки не только к вам. — Семья Не-э-э, - кивнула она. — Ты же помнишь — говорят, у нас есть армия. Армия, которая вполне способна на государственный переворот, — Не Хуайсан прошелся кончиками пальцев по воде, разогнал пену. — Когда наши дочерние фирмы отказались вести с ним переговоры, сославшись на отсутствие перекрестных интересов, он обратился к брату напрямую. — С чем? — Фэн Тяньчжи осторожно шагнула ближе. — Якобы он собирался улучшить свою систему безопасности в трех подконтрольных ему бутиках в Гонконге, а для этого ему нужны наши усовершенствованные системы распознавания лиц. — И кто автор? — Угадай, — довольно осклабился Не Хуайсан и гордо вздернул подбородок. — Ему нужен был слепок моей нейросети. А вот для чего я так и не успел выяснить. Мне надо было свалить до того… как брат вообще выйдет из нашего офиса. — И до того как приедет машина господина Цзинь, — усмехнулась она. — Верно. Но интересный момент вот в чем, — он сел, на мгновение открыл кран с горячей водой. — На встречу Цзинь Гуаньшань так и не приехал. Более того — никто из наших людей даже духа его не уловил в Гонконге. — Послал Сюэ Яна вместо себя. Убрать Не Минцзюэ? — Да. Ты знаешь о завещании брата? Фэн Тяньчжи нахмурилась, сложила руки на груди и покачала головой. — Видишь ли, наши предки были связаны не только деловыми отношениями, но и кровными. Когда его много раз прадедушка возил караваны в Бэйпин, наш такой же прадедушка его охранял, и ни один из японцев даже близко не подошёл. Цзинь Гуаньшань мой двоюродный дядя. — Первый в очереди на наследство. Потому что старший родственник. Видишь ли, Не Минцзюэ уже три года как составил завещание. Если он погибнет раньше чем ему исполнится пятьдесят четыре, — Не Хуайсан начертил в воздухе пальцами эти цифры. — И, следовательно раньше чем мне исполнится тридцать, — жестко ухмыльнулся он, — всё что есть у семьи Не наследует Цзинь Гуаньшань. Фэн Тяньчжи зло рассмеялась: — Дя-а-дюшка! Ай- да молодец! — Не вы одни давно подозревали семью Цзинь, — высокомерно отозвался Не Хуайсан. — Он дернул Гуаньшаня за нужную ниточку. В Гонконге одна из пещер клана Тигра. — Послать вместо себя ручного зверя, чтобы потом… — Потом сдать его верным семье Цзинь полицейским, которые в свою очередь передадут ожившего преступника в руки нужным людям из следственного комитета. Он решил окончательно избавиться от Сюэ Яна и заодно помочь своим покровителям, — он указал взглядом в потолок, намекая на высшие эшелоны власти, — выйти сухими из воды. Отвлечь внимание от возможных подозрений. — В кулуарах вечно идет грызня, — согласилась Фэн Тяньчжи. — И убрать дядю. — Какое несчастье что у семьи Не есть кто-то вроде меня… Вода остывает, — с напускной грустью вздохнул Не Хуайсан. Но Фэн Тяньчжи не обратила на него никакого внимания. Она обняла себя за плечи, словно ей стало холодно. — Госпожа доктор, мы закончили с водными процедурами? — громко позвал Не Хуайсан. На миг он подумал что ничего не было, ведь эта простая картина напоминала о прежних счастливых временах. Она такая простая и вместе с этим такая манящая. В его доме. На его территории. И они снова в промежутке между утехами решают свои дела… Не Хуайсан получил хороший урок после их разрыва. Последние остатки ребячества покинули его, а то что осталось… обратилось во что-то темное, хищническое. Циничное. Полгода без нее показались вечностью, — пошло и банально, но жизнь зачастую именно такая. Он словно прожил несколько жизней в разлуке с ней — несколько паршивых и серых жизней, — вынужден он был признать. Хотя бы перед самим собой. У таких как они страсть всегда будет в лучшем случае на втором месте. На первом же вечно будут стоять интересы безопасности. Их семей, их корпораций и лишь в последнюю очередь — своей собственной. Не Хуайсан даже думать не хотел что будет, если однажды интересы Не и интересы Цзян разойдутся. Крупный бизнес напоминал море, а корпорации большие авианосцы, которые бороздили его просторы четко по границе. Пока корабль Не и корабль Цзян идут по одному курсу, их орудия направлены в одну сторону. Но если не Цзян, не Лань и не они сами бросятся делить между собой тело рухнувшего гиганта… То значит есть кто-то третий. Не Хуайсан настороженно посмотрел на Фэн Тяньчжи, мысленно задаваясь вопросом: «Знает ли она о недавно-появившемся игроке?» — Но почему в такой спешке… почему все так… грубо. Старик Цзинь никогда не прет напролом, никогда, — она тут же осеклась, потупилась. — Кто-то потянулся к семенам лотоса? — Да. «И ты конечно же не скажешь, — внутренне содрогнулся он. — Ведь они твоя семья, они вырастили тебя. Умно, детка — затащить мужика в «медовую ловушку», выудить информацию и…» И его внутренний голос надломился, а после и смолк. Вечная подозрительность сыграла с ним злую шутку. Профессиональная деформация. — Мы предотвратили рейдерский налет на одну из отдаленных ферм. Неведомо откуда взявшаяся банда снесла ограждения полей, проехалась по нашему урожаю. Ваша система безопасности среагировала быстро, — пару минут и ближайший охранный патруль уже втаптывал в рисовые поля бандитов. — Тяньчжи, ты… — Я что, подозреваю тебя? — она прыснула. — Хуайсан, расслабься. Я знаю что это не вы. На севере страны произошел всплеск преступности, но всплеск будто бы контролируемый. Атаковали и нападали строго на наши точки. — Прощупывали, — подсказал Не Хуайсан. — Да, другой версии у меня нет. Бандитами оказались местные ребята, — она прошлась по ванной вдоль стены, — из неблагополучный семей. Мы только начали развиваться в этих регионах, поэтому еще не всем успели предоставить рабочие места. Север страны суровое место, — она покачала головой. — И люди там лихие, — щелкнул языком Не Хуайсан. Повисло молчание. Каждый думал о своем. Вдруг Не Хуайсану пришла в голову одна мысль. Точнее, она его не покидала с момента пробуждения. Прислушавшись к себе, он понял что рана плече ему не помешает. Пуля засела неглубоко, операция была проведена быстро и четко. А сам он неплохо следил за своим здоровьем… — Госпожа-доктор! Вы заморозите своего пациента! Вода сейчас покроется льдом! Холодно! — дурачась, желая прогнать черные мысли из своей головы проголосил Не Хуайсан. Фэн Тяньчжи не смогла сдержать улыбки, такой радостной и яркой что он на миг оторопел. Ослеп. — И то верно, — на ее щеках появился румянец, она не глядя схватила полотенце и протянула ему. — Совсем в ледышку превратишься. — Так согрей, — Не Хуайсан изящно выхватил у нее полотенце, одним движением обернул его вокруг бедер и вышел из воды. Он знал все ее слабости, знал, как заставить ее вспыхнуть лесным пожаром. Фэн Тянчжи как зачарованная смотрела на капли воды струящиеся по его телу, Она следила за каждой каплей как кошка за лазерной указкой. Все ещё красуясь, одной рукой Не Хуайсан откинул волосы со лба, и провел большим пальцем руки по своим губам. Ее тело отреагировало, отозвалось: дыхание стало прерывистым, пальцы на ногах поджались. Осторожно, мягко он шагнул к ней навстречу. Также неспешно она подалась вперёд. Голод, голод один на двоих. Не Хуайсан рванул ее к себе, прижал так крепко, что любая другая девушка поморщилась бы от боли. Но только не Фэн Тяньчжи. Он знал — ей нравилась его стальная хватка, ей нравилось, когда он первым пересекал черту. Все еще глядя ему в глаза, она медленно потянулась к его плечам. Не Хуайсан судорожно выдохнул, когда ее коготки нарисовали рваные полосы на его коже, а бархатные кончики пальцев гладили свежие крохотные царапинки, приносили утешение своими ласковыми прикосновениями. — Чжи, — его дыхание мгновенно сбилось, пульс подскочил. В груди взорвался вулкан, жидкая лава потекла по венам, подстегивая звериный голод. Полгода без нее. Дрянные полгода. Она изогнулась, прижалась крепче к нему, закинула на его бедро одну ногу. Не Хуайсан не желал терять ни минуты времени, его пальцы заскользили по внутренней стороне ее бедра. Она знала его тело очень хорошо. Он знал ее тело еще лучше. — Са-а-н, — простонала она, когда он подобрался к ее обнаженным заветным лепесткам. Дрожь которая свела ее бедра импульсом передалась ему, да так, что они оба покачнулись. — Как ты меня ждала, — довольно протянул он, наблюдая как она обмякает в его руках. Он снова бережно аккуратно провел кончиками пальцев по ее самым чувствительным точкам. Она дернулась в его руках, едва не опала на пол. — Ну что ты, что ты, — его глаза самодельно блеснули, а голос сочился истинно-мужским высокомерием. Она с такой силой, с такой страстью была готова отдаться ему прямо здесь и сейчас что у него закружилась голова. Фэн Тяньчжи закусила губу, жалобно кивнула. — Пойдем, — Не Хуайсан с трудом отстранился от нее, выпустил из своих рук — Пойдем, — покачав головой едва слышно выдохнула она. — И снова не спрашиваешь куда, это мне нравится, — он привлек ее к себе, слился с ней губами. — Пойдем. — Игрушки ещё в доме? — вдруг строго спросила она, оказавшись на шаг впереди него. — О, чего хочет моя девочка, — промурлыкал Не Хуайсан и запустил пальцы в ее волосы на затылке, пробежался по косе, одним движением распустил пряди. Фэн Тяньчжи тряхнула головой и волосы крупными завитками легли ей на плечи. Она призывно прикусила нижнюю губу. — Д-да-а-а, — протянула она в ответ. — Заткни меня с обеих сторон, — она прижалась к нему спиной и тихо вскрикнула, когда ощутила напряжение под полотенцем. И все же взяла его руку в свою, направила ее к своему жаркому центру. — Здесь игрушка? — Не Хуайсан покорно последовал за ней, с удовольствием погружая пальцы в влажную и горячую глубину. — Зде-э-эсь. А ты, — она нащупала под влажным полотенцем бугорок, скользнула ягодицами по его члену. — Здесь, — выдохнула она. Фэн Тяньчжи изогнулась, встала на цыпочки, для опоры вцепилась в его плечо. — Ау, — скорее для порядка, чем от боли отозвался он. — Я же ранен, дорогая, не забывай. Полумрак спальни разгонял один единственный светильник. Приглушенный свет подчеркивал ее красоту: ее влажную кожу, капельки воды, которые все еще стекали по ее телу из-за намокшей рубашки. Не Хуайсан на миг залюбовался ей: среди белых простыней, с румянцем на лице и широко разведенными ногами она была символом его победы. Обе ее дырочки были заполнены игрушками. Она содрогалась каждый раз в ожидании, что эта сладкая мука скоро заночится. Внутри нее тихо вибрировал стимулятор, она то сжималась под его импульсами, то расслаблялась, впадала в свою негу. Скомканные простыни под ней сочились от ее влаги, у Не Хуайсана вспыхнули глаза когда он увидел степень ее возбуждения. Он стоял рядом и любовался ей. Он просто наблюдал как она подходила к оргазму, как она сжимала в руке подушку. Как изгибалась, приподнималась в надежде ощутить его рядом с собой. Ощутить его в себе. — Покажи мне, как ты меня ждала, — потребовал Не Хуайсан. Он больше был не в силах оставаться в стороне, одним движением вынул из нее пробку, переключил стимулятор на более резкую частоту. — Сан! — умоляюще воскликнула она. — Громче, — потребовал он, и мягко накрыл ее собой. Наполнил ее до предела. — Ждала, жда. ла! — она прижалась к нему грудью, обхватила его ногами и руками и тут же вскрикнула от новой волны прокатившейся по ее телу. Он играл с ней, усиливал свой напор, дразнил ее. Чем сильнее и глубже был его ритм, тем крепче она сжимала его изнутри. Она доверяла ему, теперь он видел, чувствовал насколько. Она пустила его не только в свое тело, но и в свою душу. — Пе... под тобой, — тихо позвала его Фэн Тяньчжи. Он понял ее с полуслова, осторожно извлек из нее игрушку, прочертил влажным вибратором полосу между ее грудей до лобка. И резко одним движением перевернул ее на живот. Фэн Тяньчжи призывно выгнулась, дрожащей ладонью, все ещё сохраняя остатки разума она кое-как подложила под живот подушку. — Я бы справился, любимая, — хрипло ответил ей Не Хуайсан, но она сердито пискнула и мотнула головой. — Ну сама так сама. — Ещё! — потребовала она, и, едва только выдохнула это слово, как тут же издала протяжный стон. Не Хуайсан снова вошел в нее, стремительно ее наполнил и накрыл собой. — Так? — он сжал ее бедра, она вскрикнула, запрокинула голову. Влажные пряди взметнулись вверх каскадом, в беспорядке укрыли ее спину и плечи. — Д-да, да! — взлетел ее голос к потолку. — Ждала! Ждала. Ты. ты, — ее голос то взлетал, то слабел. Не Хуайсан сам едва держался на границе между разумом и бездной. Он хотел вцепиться в нее что есть мочи, терзать ее так, чтобы у нее никогда не было больше мыслей покинуть его. Оставить его одного в темноте души и серостей будней. Она его, он — ее. И никак иначе. Две ладони переплелись между собой, два красных браслета от одной нити вспыхнули во мраке золотыми бусинами. Она снова вскрикнула, когда их руки соединились, приподнялась, когда ритм вибратора и его движений сплелись в ней воедино. — Рано вынул игрушку, — пробормотал Не Хуайсан, и потянулся к стимулятору. Выключил его за ненадобностью. Она требовала его, требовала целиком. Его женщина! Его, черт ее возьми! — Хотя нет, — когда она изогнулась и повернула к нему голову он тут же потянулся к ее губам, жарко выдохнул, — брать тебя буду я. Она опала, уткнулась головой в подушку. И все же прогнулась от его толчка, желая чтобы он вошел на всю длину. Фэн Тяньчжи ловила его ритм, двигалась вместе с ним. — Жадина, — довольно выпалил Не Хуайсан и звонко хлопнул ее по ягодице. Фэн Тяньчжи отозвалась тонким вскриком, заелозила, потребовала ещё одного шлепка. — Жадина, — покатал на языке это слово словно конфету Не Хуайсан, и наградил ее еще одним хлопком. Она ни в чем ему не уступала — такая же ненасытная как и он сам. Такая же голодная. Она ждала его, все эти месяцы ждала! Его принцесса ни на кого больше не взглянула! Она даже не думала об этом! А он не мог перестать думать о ней. Только о ней. — Я… даже сама… не… я… тебя, — стонала, кричала, шептала она под ним. В его груди взорвалась бомба, когда до его воспаленного мозга дошло о чем она говорит. Она не прикасалась к себе. Ни пальцами, ни игрушкой. Она… как же она вытерпела?! — Ты, — он лег на нее сверху, жадно выдохнул на ухо, — ты одна, ты! — Ты! — подалась Фэн Тяньчжи ему на встречу. В их игре не было проигравших. И быть не могло. *** — Господин Не? — снова, и чуть более нетерпеливо повторил Цзинь Гуанъяо. Словно Не Хуайсан его задерживал, отвлекал от важных дел. - Где ваша невеста? — Занята свадебными хлопотами, — наконец отозвался он. — ей приятно и я ей не мешаю. — Вы ее потеряли? Как жаль, — Цзинь Гуанъяо растянул тонкие губы в усмешке. — Желаю вам ее поскорее найти. И повернулся на каблуках в сторону Юй Цзыюань и Цзян Фэнмяня. Они не повели и бровью, оба сделали вид что ничего не происходит. — Ещё раз прошу прощения. Я скоро вернусь. Не Хуайсан тоскливо взглянул на свой красный браслет на запястье и прикрыл глаза. Скоро все будут задавать вопросы. Скоро этот хохочущий сброд вокруг него сброд оторвется от зеркала тщеславия. Они, каждый из них, из этих оживших декораций оглянется, начнет искать глазами главных действующих лиц. — Что он имел ввиду? — насторожено поинтересовался Цзян Фэнмянь. — Переходим к плану «б», — проговорил Не Хуайсан, наблюдая за тем, как фигура Цзинь Гуанъяо тает из виду. За его спиной раздались знакомые шаги. Он знал эту поступь. - Я прошу у вас помощи, - раздался слабеющий с каждым словом голос Цзинь Гуаньшаня. - А вот и план "б", - процедил Цзян Фэнмянь и жестом подозвал официанта.