Лязг металла

Себастьян не то чтобы был зол на заболевшего Поля, который должен был руководить менеджментом того отброса с группой, но определённо на его лице не было той доброжелательной улыбки, когда Чес увидел его впервые в фойе. - Итак, мистер Хар..св.. хра... -Себастьян пытался выдавить некую доброжелательность, но один только запах и вид того ширпотребного музыканта его выводил из себя. - Можно просто Чес, мой так сказать сценический псевдоним. Уютный у вас кабинет я смотрю. Так по какому поводу вы хотите меня видеть? - Ваш взгляд на свою продуктивность и стабильность вызывает много вопросов, мистер... Чес. Вы регулярно опаздываете, не приходите на репетиции, срываете концерты и наша компания уже сыта по горло вашим наплевательским отношением. Это не говорю про ваш внешний вид, это вид откровенных отбр..маргиналов . Я не господин Поль, который будет закрывать на это глаза и мне откровенно всё равно на ваш "талант", пока вы не приносите необходимый доход. - Я считаю, что мой внешний вид не имеет никакого отношения к вашей прибыли, Швагенвагенс. Мы и без того с лихвой компенсируем ваш выделенный бюджет.- Чес всё сильнее багровел из-за нескрываемой злости и пнул со всей придурью рядом стоявший стол- Хотите перестать сотрудничать- пожалуйста, мне плевать на вашу шарашкину контору и коммерческий подход. Варитесь в своей эстраде сами! Отброс громко хлопнул дверью и вышел восвояси. "Слава Богу мне не придётся слушать его бредовую музыки и терпеть этот поганый характер" подумал Себастьян, потерев виски, принялся дальше составлять бюджет для оставшихся групп и музыкантов. Спустя несколько часов он не смог продвинуться дальше третьего скрипача, никак не мог сосредоточиться на своей работе и постоянно переключался на свою скорую помолвку. Кольцо, которые находилось в открытом футляре из кожи так и шептало, что его жизнь- не его, а чужая, как будто он марионетка, а его отец искусный кукловод. Даже будучи парализованным после неудачного падения с лестницы, Густав был грозным силуэтом прошлого и насколько было приятно видеть его в кровати беспомощным и затуманенным взглядом после обезболивающих препаратов. Только одна мысль о незавидном положении своего дорогого отца приносило наследнику мрачное удовлетворение. Решение о женитьбе обсуждалось ещё в тот год, пять лет назад, когда предыдущий глава семьи был ещё в добром здравии, он договорился с Феликсом Бланкенхаймом, состоятельным банкиром и акционером, давним другом Швагенвагенсов о помолвке своих детей, тем самым укрепив и обогатив сразу две семьи. Выгодная сделка, главы семей распорядилась своими детьми так, будто они были шахматными фигурами на доске.   Так или иначе, несмотря даже на некоторые протесты сестры, которая была всегда на стороне отца, было принято решение, что Лидия выйдет замуж за старшего сына Петера, а Себастьян за его сестру-близнеца, Долорес.    После падения Густава его семья начала переживать не самые лучшие времена.    Лечение и поддержание жизни были настолько дорогим удовольствием, что пришлось урезать расходы и уволить несколько слуг, о помолвке в том году не могло быть и речи и её перенесли на несколько лет вперёд. Себастьян в тот момент решил на рискованный шаг: открыть свое агенство по продюсированию и менеджменту талантливых музыкантов, вместе со своим давним знакомым по консерватории Полем, а предприятие по производству шаров отписал Лидии, к негодованию Мэри, которая считала, что женщинам не нужно лишнее обременение в виде бизнеса. Риск был оправдан и уже через два года компания начала процветать и Швагенвагенсы компенсировали большую часть расходов, вернув былой престиж. Весь этот ворох воспоминаний настолько отвлёк Себастьяна, что он не заметил как наступил вечер, а план так и остался пустым. Вздохнув, в конце концов он решил вернуться домой и восстановить свой разум. Идя по тёмным узким улочкам, он заметил нечто не характерное для своего родного богатого района: на парковке возле цветочного магазина и банка Бланкенхаймов была стихийная остановка байкеров, которые курили дешёвый табак и пили пиво. Себастьян пытался чуть ли не слиться с кирпичами стен домов, лишь бы его не заметили. Его маскировка провалилась и он издал короткий писк, который был сравним с девчонками- фанатками популярных ширпотребных певцов- однодневок, а его рот расползался в неконтролируемой улыбке. Он увидел её, единственную байкершу с копной ярко рыжих волос, заплетеные в толстую косу, глаза у неё были темно зелёные, а фигура была в сто раз мощнее тяжеловесного боксёра, она будто возвышалась на всеми, а вокруг неё исходила манящая, но при этом опасная аура, напоминающая сварочные искры. - Эй, пижон, на че уставился? Ещё раз так посмотришь, я тебе ебало набью и не моргну, а позвоночник в зад рассыпается- её голос напоминал скрежет металла, но при этом Себастьян чувствовал в этом особую мелодичность, будто бы так и должно было быть. Швагенвагенс пришёл в себя и спешно ретировался. Хорошо, что за ним не погнались, ещё бы чуть-чуть и бед было бы не избежать. Успешно добравшись домой, Себастьян чуть ли не опоздал на ужин. Семья уже сидела на месте: матушка сидела на торце стола, Лидия на правой стороне, рядом с отцом и пыталась кормить его с ложки. Густав будто хотел что-то сказать новому главе семьи, но из-за действия морфина, он ничего внятного не сказал. Поделом, это не важно. Усевшись напротив матери, Себастьян принялся за трапезу. Лязг вилки по тарелке напоминал ему о той особе и это вызывало у него мурашки по коже. Он никогда не испытывал такого наплыва чувств сразу: это было и отвращение, и трепет, но больше всего это вызывало неконтролируемый жар. -С вами всё в порядке... господин? - Ровт пытался выдавить из себя последнее слово, будто бы он обращался к самозванцу. - Всё...в порядке, Ровт...приготовь отцу свежее постельное бельё и переодень его- Себастьян пытался контролировать свой голос и некоторую отдышку, будто бы он отбегал марафон. Слуга быстро ретировался со столовой. Ужин подходил к концу. Перед тем как зайти в свою спальню, наследник решил зайти к своему достопочтенному отцу. Медсестра ушла, оставив двух глав семьи одних. - Приветствую, отец. Моя компания процветает, а помолвка состоится через два дня, жалко что вы не придете. Я обязательно вам доложу об этом- Себастьян уже не хотел контролировать своё лицо и в открытую улыбался. -... Убл...юд...ок... я... всё...расс...кажу... - слова Густава напоминали медленную вязкую субстанцию, будто бы он говорил целую речь, но на деле это была лишь фраза. - Папенька, я всегда могу приказать увеличить дозу морфина в своих благих целях облегчить вам боль. В бреду под царством Морфея вам никто не то чтобы не поверит, никто и не поймет. - он наклонился ближе к его уху и прошептал- Заткни свою пасть, отец и доживай свой короткий век. Глаза Себастьяна блестели неестественными голубым цветом, будто бы они стали осколком голубого витража в церкви. Уходя, наследник ещё раз повернул голову сторону своего отца и рассмеялся. Матушка всё это время находилась за дверью. Еле сдерживая слезы, она прошептала: - Я так и знала, сынок- слезы Мэри были сильнее её и они хлынули как град- Побойся Бога! Я.. обязательно скажу об этом... я не струсю, я... - Матушка, а вы осмелели, я смотрю. А теперь включите логику: Расскажите, или хоть дадите на это намёк, то потом бойтесь еды, воды, лошадей в загоне и оружейную папеньки. Я и глазом не моргну. - Хорошо... я... буду держать молчание- мать всхлипнула и убежала в свою комнату. Наследник не переживал по поводу молчания своей матери, поскольку прекрасно понимал её пугливую и пассивную натуру. В эту ночь Себастьян спал крепко, а были сны прекрасными и яркими.