Огненный снег. Проект «Фатум»

Этна. 736 год от начала Колонизации — Адлер! Подъем! Хриплый бас надсмотрщика слился с глухими ударами дубинки о металлические прутья решетки. Какофония, способная мертвого из могилы поднять, а не то что едва-едва задремавшего заключенного. В последние несколько дней Маркус спал урывками. Засыпал, судя по его внутреннему хронометру, незадолго до рассвета. И просыпался, когда звучала сирена — ее заунывный вой служил сигналом к побудке. Почему Марку приходилось полагаться на свое природное чувство времени? Ответ на этот вопрос был прост, как конструкция нар в одиночной камере, где содержался заключенный Маркус Абрахам Адлер. Этна, мать ее дери. Этна — планета убийца. Все живое обречено погибнуть, если только оно не находится под надежным куполом городов-оазисов. Здесь, у подножья вулкана, где располагался лагерь для особо опасных преступников ХР-8, проблема выживания стояла остро как нигде. Особенно когда вулкан, готовый проснуться, извергал облако пепла, и оно висело над лагерем, отравляя и без того нелегкую жизнь здешних обитателей. Ядовитая эрионитовая взвесь, разбавленная мельчайшими частичками пепла, висела в воздухе долго, и все — и заключенные, и надзиратели — молили о ветре, который развеял бы облако, позволив людям дышать полной грудью и отличать день от ночи. Пока пепел летал над лагерем, время суток можно было определить, только взглянув на часы. Иронично, но вулкан, рядом с которым находилось временное — Марк истово в это верил — пристанище поларского принца, изрыгнул пепел как раз в тот самый день, когда его однообразное существование нарушил приезд Чейза, личного секретаря Его Превосходительства Председателя Тайной канцелярии Джейсона Ламберта. Паук прислал своего верного человека вместо себя. Поручил Чейзу доставить Марку прошение о разводе. Не захотел сам мараться. Если так рассуждать, чистоплюйство не было свойственно Пауку. Не раз и не два ему приходилось в дерьмо всеми своими лапками влезать. А тут — подумать только! — от родного мужа нос воротит. Впрочем, не Марку было осуждать Джейсона. Обида — горькая, какая-то до наивности детская — оцарапала сердце, когда он увидел оттиск ладони Джея, оставленный на документе о разводе. Приложи он свою ладонь поверх отпечатка руки мужа — и их брак будет расторгнут. Он, Маркус Абрахам Адлер, сможет покинуть вонючую камеру и вернуться домой. Вдохнуть полной грудью свежий, морозный воздух Полара… Кого он обманывает? Никогда Марк не сможет дышать свободно, если не будет слышать рядом дыхание Джейсона. Вот до чего дошло — сам Паук освобождает свою жертву от паутины, а жертва… глупая жертва сопротивляется, барахтается, цепляется за липкие нити паутины. Жалкое зрелище на самом деле. Вот только Марк знал: вырвавшись из паучьего плена, он пожалеет стократ сильнее. — Я не стану… — просто ответил Маркус Чейзу. — Я не дам Джею развод. Так и передай ему. — Ваше высочество, — Чейз нахмурился, видимо, понимая, что вызовет недовольство Его Превосходительства Председателя, если явится назад, не исполнив поручения. — Боюсь, вы не до конца осознали всю выгоду поступившего вам предложения. Вы будете помилованы. Вам вернут браслет. Вам… — Разрешат вернуться на Полар, — закончил за Чейза Марк. — Я прекрасно понимаю с первого раза. И я говорю: «Нет». Если Пауку нужен развод — пусть сам о нем попросит.  — Что ждет вас в случае отказа, сэр? — Чейз потер переносицу. — Сейчас вы находитесь в несколько привилегированном положении по сравнению с другими заключенными. Вас содержат в отдельной камере. Вас не заставляют работать на эрионитовых рудниках… — Я должен в ногах у Паука валяться в благодарность за то, что мои легкие еще не забиты эрионитовой пылью? — разговор этот начал утомлять Марка. — Хочет увидеть меня на коленях — пусть приезжает. — Что ж… — Чейз свернул голографический экран, и Айсберг, в последний раз взглянув на отпечаток ладони мужа, подумал о том, легко ли далось Джею это решение — потребовать у Марка развод. Как долго он размышлял, прежде чем оставить отпечаток своей ладони на документе? Сожалел ли о том, что и третий его брак закончился потерей? Или, быть может, жалел о том, что вообще в этот брак вступил? — Я передам ваш ответ мистеру Ламберту, — Чейз деловито принялся собираться, показывая тем самым, что разговаривать с заключенным больше не о чем. Вот только Марк не дал ему так просто уйти. — Как он? — спросил Айсберг прежде чем его посетитель успел вызвать охрану. — Как Джейсон? Как он вообще? Чейз не стал строить из себя бог весть что. А ведь мог бы. Это раньше Маркус Абрахам Адлер, принц Полара, младший брат император Ксандра, кавалер шести ледяных крестов стоял не просто на ступень — на десяток ступеней выше простого клерка Чейза. Теперь заключенный лагеря ХР-8 значил для паучьего секретаря не больше, чем вулканическая пыль на подошвах его щегольских ботинок.  Другой бы на месте Чейза, быть может, и проигнорировал вопросы узника. А Чейз не стал. Ответил просто: — После месяца пребывания в целебной капсуле на здоровье Его Превосходительство не жалуется… — Но? — нетерпеливо спросил Марк, понимая, что это самое «но» последует. — Но когда такое было, чтобы Паук жаловался? — пожал плечами Чейз, а Марк удивился: неужели этот человек-инструкция может изъясняться по-человечески, а не с помощью всех этих витиеватых «Его Превосходительство» и прочих «просите-соблаговолите.» — После того, что вы… — секретарь Джейсона замялся, подбирая нужное слово. Видимо, тот факт, что он осмелился назвать Ламберта Пауком, выбила его из колеи. — Что вы натворили… Старший брат Его Превосходительства мертв. Верховный Канцлер Эдриан после похорон Алекса сильно сдал. Ему самому впору в целебную капсулу укладываться. И если здоровье не позволит Эдриану и дальше управлять государством… — Все настолько плохо? — охнул Марк. — Все может стать еще хуже, — поморщился Чейз. — Вам ли не знать, сколько недругов заимел за время службы Джейсон. И все они спят и видят, чтобы скинуть Ламберта с его места. Как будто они не понимают — глупцы! — каких трудов стоило… А! — Чейз махнул рукой досадливо. — Все это лирика. Реальность такова, что Джея могут сместить. И тот факт, что его мужа обвинили в государственной измене… — Можешь не продолжать, — тяжело вздохнул Маркус. Он и впрямь натворил дел. Вот только… — Джей хочет сохранить власть, избавившись от меня? — это не было внезапной догадкой. Марк думал об этом день и ночь с тех самых пор, как оказался в этой дыре. — Вы были бы уже мертвы, если бы Паук хотел от вас избавиться, — жестко ответил Чейз. И это были последние слова, которые Марк от него услышал.  Следующие несколько дней прошли в тяжелом ожидании. Сказанное Чейзом не давало покоя. Марк перебирал в памяти все то, что поведал ему секретарь Джейсона — а ведь он был скуп на подробности. Сложно было даже представить, с чем пришлось столкнуться сейчас Джею. Каких сил потребовала от него ситуация, виновником которой оказался он, Маркус Абрахам Адлер. И не загладишь. Не переиграешь. Прощения не попросишь! Паук даже в этой милости своему мужу — вероятно, скоро можно будет говорить «бывшему мужу» — отказал. Потому-то Айсберг и маялся бессонницей — с таким грузом вины только отпетый негодяй сможет спать спокойно. Марк негодяем не был. Хотя Джей, быть может, считает совсем иначе. Джей… Забываясь коротким, беспокойным, маетным каким-то сном, Марк видел мужа каждую ночь. Видел себя рядом. Их двоих видел — счастливыми, влюбленными. Такими, какими были они весь этот год с маленькой шишечкой, что пролетел, словно один день, с тех пор как Марк вернулся из далекой экспедиции. Тогда Адлеру казалось, что он просто не вынесет свалившегося на него счастья. Все боялся спугнуть. Все ему казалось, что так не бывает — чтобы столько счастья ему одному. Вернее, им с Джеем на двоих. Но все равно этого самого счастья было так много, что Марк иногда ловил себя на мысли, что оно не помещается в сердце. Что оно бьет наружу фонтаном, забрызгивая окружающих. И все они — кто рядом с Марком и Джеем оказывался — становились счастливее.  Теперь приходится расплачиваться. За всего лишь полтора года счастья приходится платить жестокую цену. И Марку было бы не жаль заплатить, только бы знать — с Джеем все будет хорошо. Он оправится от ран. Он поимеет всех, кто посмел в его власти усомниться. Он встанет у руля Этны, если его отец не сможет править… И все наладится. Так думал Марк и этой ночью, прежде чем провалиться в сон — поверхностный, неглубокий — прежде чем встретиться в этом сне с мужем, увидеть, как Джейсон улыбается солнцу, поцеловать его в эту самую улыбку… И проснуться от того, что сиплый бас охранника выкрикивает: — Адлер! Подъем! Маркус вскочил с нар — он спал не раздеваясь, в камере по ночам было так холодно, что, не будь за окном темно от кружившего в воздухе пепла, можно было бы увидеть, как собственное дыхание срывается с губ облачком пара. Умылся наскоро — в его камере была вода, неслыханная роскошь в этом гиблом месте. И уже через пару минут надсмотрщик конвоировал его через тюремный двор к административному зданию — туда, где пару дней назад состоялась его встреча с Чейзом. Марку и его провожатому оставалось пройти каких-то триста футов, когда оба они услышали гул флаера, совершающего посадку.  Взглянув в ту сторону, где находилась посадочная площадка, Марк смог сквозь темноту еще не вступившего в свои права утра и угольно-черной взвеси пепла разглядеть, как опускается на землю тяжелая машина. И сердце вздрогнуло, когда он узнал хищный клюв и плавные, соблазнительные обводы любимой Джейсоном красавицы «Гюрзы». Личный флаер господина Председателя — неужели? — Двигай давай! — Маркус почувствовал увесистый тычок в спину и принялся переставлять ноги так быстро, как только позволяли магниты, вмонтированные в ботинки, что носили в лагере все заключенные. Ходить в таких можно. Убежать — и думать нечего. Его проводили туда же, где он беседовал в прошлый раз с Чейзом — в кабинет начальника тюрьмы. И даже связывать не стали — вот как доверяли Его Высочеству. Марк посчитал это хорошим знаком. Если бы муж решил, что Марк представляет хоть малейшую угрозу, его обязательно заковали бы в магнитные кандалы. Впрочем, Джей может не воспринимать всерьез заключенного, просидевшего больше месяца на лагерной баланде. Маркус долго ждал, когда Джей появится в кабинете. То, что на «Гюрзе» мог прилететь кто-то еще, Адлер даже на секунду представить не мог. Никто, кроме Паука, не садился в его личный флаер. И судя по внутренним часам Марка, Джей давно бы уже должен был переступить порог чертового кабинета. А его все нет и нет. Что могло задержать Ламберта? Беседует с начальником лагеря? Или… Или же просто не решается встретиться с Марком лицом к лицу после того, как чуть было не погиб… По вине того, кто клялся любить и защищать… Грош цена клятвам Айсберга. Как и десять лет назад не смог он обещание, данное Каю, сдержать, так и сейчас… Месяц в целебной капсуле! Месяц… Перед глазами до сих пор стояла эта картина — море огня, отделяющее Марка от мужа. Море огня, в котором Джей не утонул — выплыл. Не зря Паук был рожден на огненной планете.  Марукс не слышал, как открылась дверь. Он вообще к ней спиной стоял, когда Джейсон все-таки вошел в кабинет. Адлер скорее почувствовал это — присутствие мужа рядом. Или же запах уловил. Вулкан… Действительность оказалась гораздо прозаичнее эфира. Аромат, которым пользовался Джейсон, был куда более легким и приятным, нежели запах, который Марк ощущал здесь, у подножья вулкана. Рядом с Джеем он дышал полной грудью. Здесь, на эрионитовых рудниках, Адлер задыхался. — Родной… — тихо проронил Марк, обернувшись. Встретил больной взгляд светло-серых глаз. Оглядел придирчиво высокую, подтянутую фигуру мужа, отмечая несвойственную ранее Пауку худобу. Заметил позавчерашнюю щетину — и это у Джея, который не мог обходиться без утреннего бритья. Из расстегнутой на груди полевой формы виднелся неаккуратный шрам, что вел от ключицы к плечу, туда, где начиналась паучья татуировка. — Родной… — в два шага Адлер оказался рядом с мужем. Обхватил каменно напряженные плечи. Боясь прижать к себе крепко — а ну вдруг как оттолкнет? — встряхнул немного и коснулся губами высокой скулы, впитывая знакомый аромат. — Как ты? — сглотнув горькую слюну, выдавил из себя Марк, продолжая разглядывать мужа с нескрываемым беспокойством. — Чейз сказал, что ты целый месяц в капсуле провалялся. Ты точно в порядке? Черт, Джей! Скажи что-нибудь! — К делу… — Джейсон все-таки отстранился. Но не резко. Просто отступил на шаг, обхватив запястья мужа, оторвал его руки от себя. — Чейз передал мне твой отказ. Я не удивлен проявленному тобой упрямству… Джей поджал губы, как будто бы сдерживая едкие слова, готовые сорваться с языка. — Это не упрямство, — вклинился в образовавшуюся паузу Марк. — Если ты не желаешь больше быть моим мужем, имей смелость сказать мне об этом лично. — С каких это пор ты считаешь меня трусом, Марк? — устало спросил Паук.  — Прости, — не стал тратить время на ненужные обоим споры Адлер. — Прости… За все… — Простить тебя за то, что предал? — Джейсон потер уголки глаз, как будто бы выгоняя песчинку. А может и впрямь ему мешала вулканическая пыль. — Простить за то, что по твоей вине погиб мой брат?.. Брат… Гребаный Александр Ламберт. Этот сученыш даже смертью своей успел Марку подгадить. Тогда, на Коронате, он спалил следы своих преступлений. Сейчас он забрал с собой в пекло доказательства того, что Марк не виновен в его смерти. Не он убил Алекса! Но как это доказать? Как заставить хотя бы Джея поверить в то, что он не убийца? — Я не виноват, — ответил Маркус, понимая, как, должно быть, жалко выглядит его попытка оправдаться. Но он должен был сказать это мужу. Сказать, глядя Джейсону прямо в глаза. Пусть смотрит в ответ. Пусть видит, что Марк не лжет. — Я не убивал Александра. Я не знаю, как это доказать… — И тем не менее, Алекс мертв, — глаза мужа, встретившие взгляд Марка, напомнили ему иней, что покрывает ледяные пустыни Полара. Таким же обжигающе-холодным был голос Паука. И весь он, словно льдом скованный. И ведь не даст себя обнять. Отогреть — не даст. — Ты знаешь — Алекс получил по заслугам, — не скрывая злости, произнес Марк. Вот только на кого он злился? На погибшего Ламберта? Или на его брата? За то, что укрылся от него ледяной броней. — Твой брат был отменным мерзавцем. Он творил жуткие, недопустимые вещи. Он осмелился подвергнуть пыткам меня, твоего мужа… — Этнийский народ любил Александра. Наш народ, ставший два года назад твоим тоже… — Народ должен узнать правду. О том, какой скотиной был их любимчик, — пожал плечами Марк. — Народу нужен герой, — возразил Джейсон. — Как только герой превращается в подонка, люди выходят на баррикады. Мне только этого сейчас не хватало, Марк! Народное восстание… Как будто мне мало проблем… — И ты думаешь решить все проблемы разом, получив развод? — недобро прищурился Адлер. Джейсон не ответил сразу. Долго смотрел слезящимися — то ли от ядовитой взвеси, что отравляла воздух даже здесь, в хорошо проветриваемом начальственном кабинете, то ли просто от усталости, — смотрел и не говорил ничего. Как будто изучал Марка. Как будто за два года супружества не смог изучить. — Тебя должны были казнить, — что-то такое было в голосе Джейсона, когда он обронил эту фразу. Что-то, напоминающее Марку отчаяние. Он даже не поверил своим ушам — никогда не думал, что Паук может отчаяться.  — Смертный приговор — вот что тебя ожидало, — повторил Ламберт. — Мне стоило огромных усилий… Мне и твоему брату… Чтобы убедить трибунал тебя помиловать. Но ты должен покинуть Этну. Ты должен вернуться на Полар. Там ты сможешь жить… Он вдруг зашелся кашлем. Мучительным. Долго не мог справиться со спазмами, сковавшими грудь. И тогда Маркус снова кинулся к мужу. Обнял со спины, ладонью осторожно поглаживая по груди. — Тщщщщ… — прошептал он, касаясь губами влажного виска. — Тише, родной… Тише… Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Джейсон вновь вырвался из его объятий. — Дай мне развод, Марк, — хрипло попросил Паук. — И ты будешь жить. — Ты что?.. — изумленно воскликнул Айсберг. — Ты меня… Ты так вот пытаешься меня спасти? Муж не ответил. Просто смотрел. И Марк видел — в этих глазах нет злости. Нет обиды. Нет даже укора за то, что пришлось Джейсону по вине мужа пережить. Усталость — безмерная. Разочарование — быть может. Но было что-то еще. То, что еле заметно тлело на дне зрачков. Надежда? Ее Марк тоже смог разглядеть. — Ты понимаешь, почему я… — Маркус чуть запнулся, подбирая слова. — Почему я… — Почему ты рискнул всем? — нервно хохотнул Джейсон. — Почему ты забыл о том, кто ты есть? Маркус Абрахам Адлер, принц Полара… и прочая… и прочая… Почему ты помчался на помощь бывшему любовнику? Рискуя нами, помчался… — Я не предавал нас, Джей! — горько улыбнулся Адлер. — Я должен был вызволить Кая… Вытащить его из того ада, где он провел десять лет… Целых десять лет, в течение которых его препарировали, как лягушку! Ты можешь себе представить это, родной? Ты хотя бы представляешь… — Не отказывай мне в сострадании, Марк, — досадливо поморщился Джейсон.  — Тогда ты понимаешь, почему я это сделал? — с надеждой спросил Маркус. — Я обещал Каю, что он будет в безопасности. Что у него появятся все права человека и гражданина. А в итоге… Десять лет… Твой брат… Он получил по заслугам в итоге. И единственное, чего я никогда не смогу себе простить — то что ты пострадал, родной. То что не смог уберечь… — Какая пламенная речь, — усмехнулся Джейсон. — Мне впору расплакаться от того, какой ты, у меня, оказывается, благородный: все, чем гордился, растоптал ради того, чтобы помочь любо… — Да не причем тут любовь! — выкрикнул Адлер, ругая себя за несдержанность. — Не любовь двигала мной, когда я решил помочь Каю.  — Я тебе даже верю, — перебил его Джейсон. — Не любовь. Долг. Ты же обещал. Ты весь в этом, Марк. Ты просто чертово воплощение того, что называют обязательствами. Иногда мне казалось… — он снова издал нервный смешок, и Марку захотелось — до чертиков, до мурашек захотелось — обнять мужа, успокоить. Впрочем, спокойствие требовалось и ему тоже. — Мне правда казалось, — продолжил Ламберт, — время от времени… Что ты либо обернешься в поларский флаг, либо споешь мне гимн Полара вместо колыбельной. Ты такой… Марк… Теперь настала очередь молчать Марка. Он редко видел мужа таким. Когда тот говорил правду — нелепую, но тем не менее это была она — о том, как Джей видит его, Маркуса. Флаг Полара… Святое дерьмо! — А знаешь, — наконец, разомкнул губы Адлер. — Если бы на месте Кая был ты… — Я не сомневаюсь в том, что ты сделал бы то же самое, — серьезно произнес Джей. — Нет, — покачал головой Марк. — Нет, не угадал, родной. Будь ты на месте Кая, я бы выжег к ебеням обе наши планеты. Я бы обратил их в пепел — за то, что с тобой сделали. Флаг и гимн, говоришь? Они мне противны! Ты хочешь, чтобы я вернулся на Полар? Как я могу вернуться… — Довольно! — прервал его изречения Джейсон. — Довольно. Иначе я правда расплачусь, преисполненный гордости. Завизируй развод… — Не-а, — упрямо покачал головой Айсберг. — Ты не получишь развод, Паук. Я не дам тебе избавиться от меня. Я не позволю тебе играть в благородство. Мне не нужно ТАКОЕ спасение. Мне не нужна жизнь без тебя. — Ты сдохнешь на рудниках, — голос Джея слегка дрожал, когда он произнес эти четыре страшных слова. — Я сдохну, оставаясь мужем Джейсона Ламберта, — светло улыбнулся Маркус. — Я уже потерял все то, что было для меня важно. А Полар... Полару не нужен ренегат. Мой брат готов приютить меня лишь из жалости... Я не могу потерять еще это — право если не быть, то хотя бы называться твоим мужем. Это то, что у меня еще осталось... — Пафосный придурок, — фыркнул Джей, оказываясь в сильных — несмотря на месяц лагерной баланды — объятиях мужа. — Придурок, — согласился Марк. — Кто еще способен любить Паука?