RAVAGE

— Ты вообще меня не понимаешь, Джеюн! — Чонсон повышает голос в аудитории, заставляя присутствующих шептаться, а Сонхуна и Джейка глаза в удивлении раскрывать. — С тобой невозможно общаться, это просто…       — Я просто сказал, что... — начинает Джейк тише, желая понизить громкость их разговора и остановить поток необдуманных в гневном возбуждении слов Джея.       — Ты даже выслушать меня не можешь! — Пак, кажется, взрывается ещё сильнее, не желая слушать чужих оправданий. Ему просто осточертело. — Думаешь, я не устал?!       — Да откуда я знаю?! — Шим взрывается тоже, поднимаясь со своего места, чтобы с Чонсоном поравняться. — Может тебе нравится постоянно ссориться на пустом месте. Конечно, давай! Давай разбеж… — Шим прерывается звонкой пощёчиной, что, кажется, отрезвляет. Его щека горит, а глаза, словно вновь ясные, смотрят в спину Чонсону, что аудиторию покидает. Джейк уверен: они всё ещё вместе. В противном случае он мог словить кулак.       Сонхун сидит всё ещё немного шокированный, но, кажется, словно думает он дальше произошедшего. Джеюн, накрыв рукой горящий след, садится обратно, по столу другой рукой ударив. Почему подобное продолжает происходить с ними?       — Разве он не дорог тебе? — переводя взгляд на поникшего Шима, наконец, подаёт голос Пак. Он смотрит с интересом и малой каплей сочувствия, желая ответ прямо сейчас. — Почему?       — Очень дорог, — Джеюн словно не в этом диалоге участвует, в сторону Сонхуна не поворачиваясь. — Почему дорог? Или почему сказал так?       Сонхун на всё это лишь понятливо мычит, не желая продолжать и без того скучный диалог. Он понял для себя несколько вещей, и этого было достаточно. На его лице расползается ухмылка и, дабы скрывать её дольше, Сонхун отворачивается, утыкаясь в телефон.       Их с Джеем отношения никогда не были простыми. С самого знакомства и до сегодняшнего дня, жизнь подбрасывала им преграды, которые парни старались преодолеть вместе. Иногда обоим казалось, что это просто не то время. Казалось, что, быть может, это определённый этап, который вновь нужно перешагнуть.       Первый месяц, пятый, год… Становилось только сложнее.       И нельзя было сказать о том, что отношения приносили только разочарование. Были частые моменты тепла и трепета, которые напоминанием в каждой ссоре служили. Те моменты, что заставляли думать о том, что не только привязанность удерживала Джеюна в этих отношениях. Не только Сонхун, который каждый раз рядом оказывался, словно подушкой для слёз подрабатывая.       Джеюн помнит холодные треснувшие губы промокшего под дождём Чонсона, что сломя голову торопился в больницу к Шиму. Помнит его тихие всхлипы после проваленной контрольной и, конечно, помнит их долгие объятия у Джеюна, пока родителей нет дома.       Знает, что любит безгранично. Все чувства во флаконах хранит, словно коллекцию. Самую дорогую, ценную и любимую коллекцию. Ту, что отдавать ни при каких условиях не собирается. Потерять из-за собственной ошибки боится. Надеется, что Джей чувствует то же.       — Мы можем поговорить? — не выдержав трёхдневного сухого игнорирования, Джей выбирает заговорить первым. Он ловит на себе заинтересованный взгляд Сонхуна, но тщательно игнорирует его, пока с серьёзным выражением лица в удивлённые глаза Джейка заглядывает. — Это важно.       Джеюн с Сонхуном взглядами пересекается, а после кратко кивает, поднимаясь со своего места. Он надеялся подойти первым, помириться первым. Крепко обнять Чонсона так, чтобы сердца бились в унисон. Чтобы эти объятия знаменовали окончание всех их ссор, начало белой полосы в общей жизни. Чтобы губы Чонсона своими накрыть, все переживания через поцелуй передавая. Как в первый раз, лёгкий, трепетный и неловкий. Такой, чтобы весь мир вокруг перестал существовать.       Но сейчас Шим может лишь в спину уходящему Паку смотреть, считая шаги до, как бы ему не хотелось этого, возможного расставания.       — Он точно меня бросит, — Джеюн переводит растерянный взгляд на сидящего рядом Сонхуна и чувствует, как заранее разбивается. Возможно, собрать его уже не получится.       Сонхун на это лишь усмехается, в испуганные глаза Джеюна, что на намокшего щенка похож, смотрит. Он ищет там что-то, а после, словно совершенно нелюдимый, отворачивается.       — Расслабься, Джейк, — он вздыхает, а после улыбается. Шим действительно благодарен ему даже за ту поддержку, которая может казаться Паку слишком неестественной и тяжёлой. — Он не бросит тебя, — Джейк грустно улыбается и неуверенно кивает, прежде чем отправиться вслед за Чонсоном. — По крайней мере, сейчас.       Шим слышит слишком тихо, но даже этого хватает, чтобы едва зародившийся стержень надежды дал трещину. Хочется верить, что это методики одобрения, которые Сонхун не мог познать в полной мере.       Это лишь вопрос формулировок.       — Послушай, Джеюн, я... — начинает Чонсон в коридоре, когда Шим наконец догоняет его. Джей взгляда глаза в глаза избегает, и Джейку действительно кажется, что это конец.       Шим делает вдох, намеревается что-то сказать, но прерывается таким же громким вдохом Чонсона, что за локоть крепко хватает, набираясь смелости на зрительный контакт.       — Хотя бы сейчас не перебивай меня! — его голос едва заметно дрогнул, но даже такая неровность полосой на сердце Джейка отражается. Словно плеть, оставляющая кровавые разводы и одну лишь только боль. — Я правда долго думал, я всегда думаю об этом, Джеюн. Я...       Чонсон звучит как расстроенная гитара, что своим звуком напоминает о попытках сохранить невесомые воспоминания, которые были, как будто разбиты о реальность. Струны которой издают пустые ноты, что словно осыпались в пустоту, вызывая щемящее чувство ностальгии. Заставляя чувствовать безысходность.       Пака хочется обнять, прижать к себе и больше никогда не отпускать. Хочется, но Джеюн может лишь ожидать.       — Я никогда не хотел потерять нас. Мне тоже невыносимо больно каждый раз, тоже тяжело выносить последствия и...— Джей замолкает, нервно губы облизывая. Джейк чувствует, что на грани. Эти слова медленно разрушают его, потому что такой Чонсон: разбитый, печальный и, кажется, потерянный — совсем не для Шима. Он слаб, поэтому выдержать такое не может. Понимает, что уже сейчас разговор выходит эмоциональнее и насыщеннее всех предыдущих. А ведь Джеюн ещё даже не высказался.       — Чонсон, — Джейк свою руку поверх кисти Пака укладывает, желая зрительный контакт вернуть. Чувствует неуверенную дрожь и дрожит сам, будто права касаться больше не имеет. Будто они снова в том дне, когда, собрав себя по крупицам, неуверенно, дрожаще и в унисон признались друг другу в любви. Словно в том дне, когда нашли себя заново, оборачивая длительную дружбу новым началом.       — И о вас с Сонхуном я даже думать не хочу, я...       И возможно с этого момента Джейк даже не слушает. Что значит "о вас с Сонхуном"? Неужели Чонсон действительно мог поверить во что-то подобное между ними? Неужели он ревнует и волнуется за отношения только потому, что где-то рядом у Джейка есть поддержка в лице Пака? Это звучит как пьяный бред, в который даже верится с трудом. Сонхун для Джейка не больше, чем просто хороший друг.       Именно поэтому, перевернув себя изнутри, Джеюн старается осмыслить и принять решение, что будет наиболее выгодным и удобным сейчас. Он слышит Пака словно сквозь толщу воды, потому что боится поступить неправильно. Ему кажется, что он чувствует Чонсона насквозь, но так ли это на самом деле? Знает ли он его лучше всех остальных?       — ..... и тогда я думаю... — Чонсон надрывается, но договорить ему не дают пухлые тёплые губы Джеюна на своих. Шим за затылок к себе прижимает, рукой в волосы зарываясь и поцелуй углубляя. Поцелуй полный нежности, страсти и отчаяния. Влажный от одинокой дорожки слёз Джеюна и такой же, зеркальной, Чонсона. В этом моменте соединяются все чувства, что может быть сложно выразить словами: страх утраты, желание остаться вместе и глубокая любовь, что вместе с ними продолжает сражаться плечом к плечу.       — Давай продолжим бороться, Джей-я, — Шим лбом в лоб Джея утыкается, в глаза заглядывая и тоскливо улыбаясь. — Однажды мы обязательно будем счастливы.       И Чонсону остаётся только полностью довериться, в тёплые и родные объятия бросаясь.       Однажды обязательно.       Они заходят в кабинет вместе, не замечая Сонхуна там. Впрочем, сейчас это не имеет никакого значения, потому что Джеюн укладывает свою голову Паку на плечо, пальцы переплетая.       — Знаешь, я... — начинает Джеюн, но Сонхун появляется словно из ниоткуда. Шим замечает задор в его глазах и не может понять причин такого изменения.       — А ты молодец, Джей, — Пак перебивает Джейка на полуслове, усаживаясь где-то перед ними. — Я имею в виду, первый шаг — это достаточно смело, особенно чтобы помириться, — он смотрит Чонсону в глаза и слабо улыбается, переводя взгляд на Джеюна. — Не каждый на такое способен.       Джеюн понимает позже, когда Сонхун отворачивается, а Джей, словно ничего не произошло, гладит руку Джейка нежно, успокаивающе.       — Так что ты говорил? — Чонсон своё внимание полностью Шиму уделяет, хотя мурашки на его теле появляются далеко не из-за холода. Он и сам знает, что в первом шаге есть заслуга.       — Уже неважно, — Джейк оставляет невесомый поцелуй на линии челюсти Пака и садится ровно, внимание на затылке Сонхуна фокусируя. Вопрос формулировок?       С этого момента жизнь Джеюна стала похожа на Ад.       День сменялся днём, а отношения Джейка и Сонхуна накатывали по убывающей. Шим начал сомневаться, действительно ли была необходимость в том, чтобы оставить Сонхуна рядом. Действительно ли Пак был хорошим другом, а не пригретой на шее змеёй.       Чонсон стал относиться к Сонхуну лучше, с улыбкой стал принимать комплименты и, до милых морщин в глазах, смеяться с его шуток. Стал интересоваться у Джеюна о нём и, кажется, стал отдаляться от него. Джеюн бы и назвал себя параноиком, если бы не одно "но": глаза Чонсона, словно самые яркие звёзды на ночном небе, сияли от одного только факта чужой похвалы. И Шим никогда бы не сказал, что Пак был слаб до похвалы. Или Джеюн изначально просто плох в этом? Действительно ли он знал его?       Джеюн даёт себе время на размышления, когда с Чонсоном за руку идёт. Джейк поправляет его воротник аккуратно, с волос холодные снежинки стряхивая. Первый снег выпадает на День Рождения Сонхуна, и они, как близкие друзья, оба приглашены. Джеюн, чувствующий трепет и красоту момента, заглядывает в тёмные глаза, что смотрят с такой же любовью в ответ. Начинает казаться, что Джейк действительно лишь фантазёр, что расставания боится. Он любит Чонсона так сильно, что сердце сжимается, стараясь сдержать весь поток его чувств.       — С первым снегом, Джеюн-а, — Чонсон улыбается и за щёки Джейка в поцелуй утягивает. Их губы холодные, дрожащие, но взаимно любимые. — Я люблю тебя.       Джеюн своими руками руки Чонсона накрывает и отстраняется, улыбаясь, словно самый счастливый дурак на планете. Он, к слову, им и является, но его можно понять — Шим влюблён.       — И я люблю тебя, Чонсон-а, — кивает, обнимая парня крепко, чтобы не сбежал. — Давай встретим Новый Год вместе, малыш?       И Чонсон кратко кивает, отвечая на вопрос.       В доме Сонхуна царила настоящая идиллия. Атмосфера была именно такой, какой ожидаешь от Пака: ломящиеся от еды столы, запах алкогольных напитков и громкая музыка, бьющая из колонок в такт бликов гирлянд, что придавали зимний уют. Где-то в углу комнаты на столе стоял насыщенный красный торт с подтекающей из-за дизайна надписью "HPB", но это кажется лишь формальностью, потому что каждый знал, что сладкое Пак не ест.       Именинник, что сейчас общался с кем-то незнакомым, кажется даже не обращал внимания на новоприбывших, пока они, вручая подарок от двоих, не решили прервать его разговор.       — С днём рождения, Сонхун-а, я не умею выражать свои эмоции правильно, но я рад, что у нас с Джейком есть такой друг, — Джей ярко улыбается, а после, в знак приветствия, кланяется брюнету в квадратных очках с хитрыми лисьими глазами в ярких голубых линзах.       Джейк кивает тоже, бросая краткое "С днём рождения", потому что противоречия в его душе не позволяют поздравлять искренне. Он смотрит на довольное и, кажется, возбуждённое после появления Чонсона лицо Сонхуна, сдерживаясь, чтобы не подарить ему пару фингалов в этот день.       — Спасибо, Джей-я, — звучит из чужого рта, а Джейк непроизвольно сжимает руку Чонсона крепче, подавляя ревность за такую форму имени и самого Чонсона. Просто имя, Джейк, просто имя. — Рад, что вы пришли. Это Сону, — он указывает на парня рядом с собой, что из бутылки с трубочкой красную жидкость попивает. Стаканы с подобного цвета напитками уже стояли возле входа, но Сону пил что-то другое.       Ким кивает им, с интересом из-под очков разглядывая. Он облизывает губы и, бросив короткий взгляд на Сонхуна, ярко улыбается.       — А это Джей и Джейк, — Пак рукой на каждого указывает, а после улыбается. Джейку кажется это слишком странным и неестественным. — Они вместе.       Сону усмехается и смотрит куда-то в сторону. Пока Чонсон чувствует себя комфортно, Джейку не по себе. В доме из, может быть, пятнадцати человек, Джеюн знал от силы четверых. Он не может осуждать Сонхуна за связи вне университета, но не чувствует комфорта от чужого присутствия.       — Чонвон-а, иди сюда! — через весь дом, выследив, наконец, блондинистую макушку, зарытую куда-то в грудь Кан Тэхёна с потока, Сону поднимает руку, чтобы привлечь внимание. — Тут...— он делает паузу, переводя короткий взгляд на Джея и обратно.       Кан накрывает спину Яна рукой, ближе к себе прижимая. Они удобно разместились в одном из кресел в гостиной, а потому даже думать о выходках и идеях Кима не хочется.       — Чонвон сам позаботится о своём стакане, Сону, — Тэхён руку в кремовые волосы вплетает, нежно перебирая. — Лучше следи за своим, — звучит раздражённо, давая понять отсутствие заинтересованности.       Пока Чонсон непонимающе хлопает глазами, Джеюн шепчет ему о необходимости отойти. Громкая музыка впервые надоедает так быстро, а запах алкоголя и еды воротит всё внутри.       — Мне пойти с тобой? — искренне интересуется Пак, переживая за своего парня. Он гладит его руку большим пальцем, в глаза заглядывая.       — Нет, Джей-я, всё хорошо, — и Шим бы действительно хотел уйти вместе с ним. Желательно домой. Однако, вопреки желаниям, лишь наставляет не разгоняться слишком сильно, чтобы Шиму не пришлось догонять.       — Куда Джейк? — Сонхун интересуется, Чонсону один из напитков предлагая. Гостя нужно обслужить.       — Сказал, что ему нужно отойти, — Джей неловко улыбается, но стакан принимает, делая первый глоток.       Джеюн, что на террасу без куртки вышел, холода совсем не ощущал. Вопреки ожиданиям и тому, как ощущалась погода по пути сюда, стоять на улице было приятно. Морозная свежесть обдувала лицо и помогала расслабиться после тягостей внутри стен. Шим старается совершенно не думать о том, что оставил Чонсона в цепких лапах Пака, в последнее время уделяющего своё внимание слишком настойчиво. Старается не думать о ненависти и плохом предчувствии. Просто опирается руками на перила, в ночное звёздное небо вглядываясь. Тонкий слой снега хрустит под ногами и Шиму кажется, что это не самый худший день из последних.       — Так ты один из друзей Сонхуна? — какой-то высокий парень пристраивается непозволительно близко, нарушая любые понятия личного пространства. — Пахнешь безумно, что... — Он прерывается, когда на спину ему запрыгивает брюнет с вульфкатом. Его белые пряди словно отражают лунный свет, а глаза блестят из-за мороза.       — Напился уже, что ли, Хисын? — он по лбу парню шлёпает, что совершенно не вяжется с его словами. Стал бы адекватный человек делать такое с пьяным человеком? — Что ты несёшь? Оставь его в покое.       — Бомгю, разве тебе не интересен...— Ли чувствует как его тянут за волосы, а после тихо шипит: — Одеколон его, придурок.       — Нет, не интересен, пошли в дом.       Бомгю уводит Хисына в дом, а Джейк вновь чувствует накатывающее волнение и раздражение. Люди вокруг него кажутся странными, поэтому ему ещё меньше хочется оставлять Джея с ними одного.       Пора возвращаться.       Вернувшись в дом, Джейку кажется, что атмосфера изменилась. И не смотря на общие игры в кругу на полу, возникшее веселье из-за действия алкоголя и затихшей музыки, Шиму кажется, что стало хуже. Он словно ощущал на себе чужие взгляды, хотя был уверен, что все заняты игрой.       Стоило Шиму войти в комнату, сердце пропустило удар. Его когда-то лучший друг, с голодным блеском в глазах, наклонялся непозволительно близко к Джею, и это вызывало невыносимую ревность и гнев. Не один только Сонхун. Кажется, словно все вокруг смотрели на Чонсона с животным интересом, из-за чего становилось не по себе. Мог ли Шим выдумать, если Джей не ощущал дискомфорта?       — Если бы мне пришлось целовать кого-то из вас, я бы лучше сделал это с Рики, — надменно закатывает глаза Сону, наблюдая за ухмылкой на упомянутом лице. Он, возможно, уже передумал, но всё равно утягивает высокого парня в комнату наверху.       Бутылка от распитого вина крутится ещё раз, соединяя только что пришедшего Джейка и Хисына невидимой нитью. Ли широко улыбается, а глаза его сверкают в предвкушении, пока Чонсон смотрит как-то недовольно. Забавно выходит, учитывая, что он тоже сидит в этом кругу.       — Я не… — начинает Шим, но перебитый чужой репликой, поворачивает голову к источнику звука.       — Забудь, Хисын, они с Чонсоном вместе, — Сонхун отрицательно машет рукой, даже не отводя взгляда от Джея. — Они любят друг друга, так что у тебя нет и шанса против него.       Когда очередной комплимент обрушивается на Пака, сдержать улыбку не получается. Глаза искрятся от удовольствия, а голос дрожит от волнения. Почему Сонхун каждый раз говорит именно то, что Чонсон хочет слышать?       — Спасибо, Сонхун-а, — слегка пьяные нотки слышатся в этой протяжной благодарности, и каждый в кругу мог сказать, что Пак действительно мурчит. — Я и сам собирался сказать это, раз Джейк молчал.       Джейк смотрел сердито.       Каждое прикосновение его парня и бывшего друга казалось ему предательским, словно его самую ценную вещь показушно разыгрывали на виду. Он никогда не был таким неуверенным, но каждый смех, каждый взгляд только усиливали его страх потери. "Почему это происходит?" — крутилось у Шима в голове, но ответа не находилось.       Он сжал кулаки, следуя глухому стону внутри себя. Шим не мог просто смотреть на это, но боролся с желанием подойти и прекратить происходящее. Внутренний голос шептал ему, запугивал, заставляя тело покрываться нервной дрожью. Чонсон же не выберет его?       Сейчас Джеюн понимал, что, возможно, это первая настоящая битва за их любовь. Настоящая проверка отношений на прочность. Внутри него кипела буря эмоций: гнев, страх, ревность, и уязвимость, как справиться с которыми Джейк не знал.       Шим волосы назад зачёсывает, в круг направляясь. Он не вытягивает Чонсона из круга, а вот Сонхуна, под недоумевающие взгляды присутствующих, за локоть поднимает.       — Нужно поговорить, — он хмурится, нервно губу закусывая.       Чонсон растерянным взглядом смотрит на напряжённого Джеюна, чтобы после на самодовольного Сонхуна посмотреть. Ему кажется, что во избежание ссор, нужно вмешаться. Он делает вдох, но Сонхун произносит раньше него.       — Конечно, бро, давай отойдём, — Сонхун улыбается, а после на кухню ретируется, пока Джеюн медлит, в какой-то степени озадаченный тем, как Пак его назвал.       Шим на карточки к Чонсону ближе опускается, в глаза с трепетом заглядывая. Всё ещё любит безумно, боится потерять и до сих пор не винит. Он свою руку на щёку Джею укладывает, в лоб невесомо целуя.       — Я скоро вернусь, Джей-я, не пей больше, пожалуйста, — и Джеюн уходит, сопровождаемый неуверенным кивком старшего.       На кухне атмосфера иная: музыка из зала слышна не так сильно, запах пьяных людей не давит, а огоньков от гирлянд не так много. Сонхун опирается на подоконник бедром, словно все свои пропорции выставляя. Не потому что ему так удобно, Джеюн уверен.       — О чём ты хотел поговорить? — Сонхун нечто подобное на напиток Сону пьёт, в глаза Джейку заглядывая. Он питается чужой ненавистью и страхом, иначе Шим представить себе не может. Ревнует безумно.       — Ты действительно не понимаешь, что делаешь? — голос Джеюна звучит натянуто, а глаза горят от гнева. Шим подходит ближе, сжимая кулаки. Ему сложно говорить и верить в то, что, пока Чонсон ревновал Джейка к Сонхуну, настоящей его целью был сам Чонсон.       Сонхун, не понимая, почему это стало большой проблемой, старается держать лицо и самообладание:       — Мы просто веселимся, ты слишком серьёзно это воспринимаешь, — его ответ только наращивает напряжение, но Пак в смирительном жесте руки поднимает. — Расслабься, Джейк.       — Веселитесь?! — он за воротник рубашки Пака притягивает, в глаза заглядывая. — Ты флиртуешь с моим парнем! — очень явно выражает принадлежность, не способный молчать. — Смотришь на него голодно, словно он и есть твой главный подарок. Словно я принёс его тебе в подарочной ленте, Сонхун!       Пак едва заметно улыбается сравнению.       — Ты даже не осознаёшь, что разрушаешь всё, что мы строили! — Шим буквально выплёвывает это в чужое удивлённое лицо. Он прикусывает щёку изнутри, лишь бы не дать остальным услышать его боль. Уже не волнуется о празднике. — Не понимаешь, как влияют на него твоя похвала, редкие касания и... — Шим замолкает, боясь услышать от себя то, чего действительно признавать не хочет.       — Понимаю, — Сонхуну тоже есть что сказать. — Я вижу его реакцию, Джейк. — Пак чужие руки со своего воротника убирает, поправляя заломы. — Не моя вина в том, что ты обращаться с ним не умеешь. Не моя вина в том, что даёшь ему остыть, — не придаёт этому значения.       — Обращаться? — лицо Шима в непонимании кривится, а сравнение, словно огонь, обжигает. — Ты себе игрушку, что ли, нашёл?!       Чонсон чувствует себя неуютно, когда его знакомые уходят выяснять отношения, а он, совершенно один, остаётся здесь. Пак, как и пообещал, к алкоголю не прикасается, отчего пытливый взгляд блондинистой головы, что до этого на груди Кана покоилась, ощущается слишком остро. Тэхён куда-то отошёл, поэтому Сону, с которым они только недавно познакомились, вернувшись с Рики совсем недавно, уже занял место Кана возле Чонвона и шептал ему что-то на ухо. Джей думает, что ему стоит развлекать себя самостоятельно, поэтому поднимается, в их сторону двигаясь.       — О, Джей, — Сону широко улыбается, очередной глоток уже обновленного напитка делая. Чонсону кажется, что пьян только он. — Это Чонвон.       Чонвон голову в бок склоняет, на оголённый участок медной кожи Джея заглядываясь. Чонсону не по себе, а Сону просит его застегнуться.       — Он неразговорчив и слишком ревнив, знаешь, — начинает Сону, выискивая Кана взглядом. — Боится, что твоя манящая шея уведёт у него Тэхёна.       — Манящая шея? — Джей неловко смеётся такой характеристике, а после отрицательно машет головой. — Я ведь тоже с Джейком вместе, — поднимает руки в смиренном жесте, смотря на Чонвона. — Не волнуйся, не претендую.       — Спасибо, но всё же застегнись, это может быть небезопасно, — Рики вступает в диалог, забрасывая руку Сону на плечо. Кажется, будто хочет романтики, но показаться таким стесняется.       — Почему?       — Потому что.. — начинает Чонвон, но когда перед его лицом появляется такая же бутылка, как у Сону, замолкает, забирая из крепких рук. — Спасибо.       — Простудишься. — Тэхён усмехается, присаживаясь рядом и укладывая руку Чонвону на бедро. — Спасибо, что подменил, Сону.       Ким саркастично кивает, а Нишимура его себе в плечо утыкает, улыбаясь. Что-то шепчет ему, а после они без слов уходят, оставляя Джея наедине с парой.       — Я тогда не буду отвлекать, — Джей кивает и уходит, когда, кивая в ответ, Тэхён утягивает Чонвона в поцелуй.       Джеюн задерживается, а Чонсон скучает.       — Я обязательно подберу твоего парня, если ты вдруг умрёшь, — Хисын над ухом Джея возвышается и звучит так, словно предупреждает. Чонсон в интонации слышит улыбку и пытается отстраниться, чтобы если не затеять драку на празднике, взглядом наглеца усмирить. — Джей-я, — он верхние пуговицы на рубашке Чонсона застёгивает, а после уходит куда-то к Бомгю, оставляя Пака одного.       Шима нужно поторопить.       Джей входит в комнату, нарушая повисшее молчание. Сонхун уже не опирается на подоконник, а Джейк стоит скрестив руки. Они смотрят друг на друга, а после одновременно поворачиваются в сторону пришедшего Чонсона.       — О чём вы болтаете?       Джеюн усмиряюще на Сонхуна смотрит, призывая молчать. Он подходит к Чонсону и в нежные объятия заключает, в ухо целуя. Наблюдая за слегка краснеющими от смущения и алкоголя щеками. Ощущая трепет своей любви.       — Хочешь домой? — Джеюн губу закусывает, по спине Чонсона поглаживая. Надеясь, что они действительно уйдут.       Пак на Сонхуна смотрит вопросительно. Он бы действительно хотел уйти, но обижать Сонхуна ему не хотелось. Джей к Джейку крепче прижимается, а после, заметив одобрительную улыбку и слабый кивок Сонхуна, кивает тоже:       — Пойдём, Джеюн-а.       На улице заметно похолодало, а снег усилился. Идти пешком в такую погоду было бы глупо, поэтому, стоя на террасе, парни ждали такси.       — Что ты... думаешь о Сонхуне? — неуверенно начинает Джейк, смотря куда-то вдаль.       Кажется, этот разговор нужен ему для собственного спокойствия или разрушения.       — Думаю, что он классный, — Чонсон слабо улыбается, взгляд на Джейка переводя. — Почему ты спрашиваешь?       И может ли Джеюн сказать, что сомневается? Должен ли признаться в собственной неуверенности? Указать на сияющие глаза Чонсона и на невесомые прикосновения между ними? Это будет правильно. Всё же лучше, чем позволять отношениям молча гнить изнутри.       — Он подкатывает к тебе, Джей-я, — произносит Шим, губу закусывая. Сможет ли он привести достойные для Пака аргументы, если тот спросит?       — И что? — Чонсон действительно не понимает. — Я имею в виду, мне кажется ты выдумываешь, но даже если нет, какая разница, Джейк? — Пак исправляется, когда получает недоумевающий взгляд щенячьих глаз. — Я ведь тоже думал, что он подкатывает к тебе, но это оказалось просто истерикой, понимаешь?       Джейку кажется, что это Чонсон не понимает. Либо не хочет понимать, потому что ему так удобнее. Шим за подобные мысли готов бить себя по лицу, но он просто язык прикусывает, вверх голову поднимая.       — Послушай меня, Чонсон...       — Нет, это ты меня послушай, — Джей усмехается, зрительный контакт настраивая. — Ты ведь об этом с Сонхуном говорил, я прав?       Протрезвел.       Пак не дожидается подтверждения, а после продолжает:       — Тогда тебе стоит поработать над отношением к другим людям, Джеюн-а, — Чонсон двигается в сторону приехавшего такси, а после останавливается: — Я имею в виду, что подобными мыслями ты делаешь больно тем, кто тебя окружает, — садится в машину, и Джейк уверен, что они уедут без него.       Шим двигается в сторону всё ещё ожидающей машины и мысленно благодарит судьбу за Чонсона, предварительно наругав себя за очередные негативные мысли.       — Я люблю тебя, Джей-я, — он укладывает свою руку Джею на бедро, в идеальную линию челюсти всматриваясь.       — И я тебя, Джейк — улыбается, наблюдая за заснеженной дорогой из окна.       С того дня прошла неделя. Джеюн думал. Думал о том, говорил ли Джей с упрёком. Слова продолжали звучать в его голове, как резкий и забавный скрип. "..просто истерикой" — эти слова словно вонзились в его сознание, вырывая на свет всё темное и тревожное, что он старался спрятать. Улыбки, смех и обмены взглядами с Сонхуном стали тяжёлым грузом, с которым Джеюн боролся в одиночестве.       Шим знал, что должен доверять, но в самой глубине души не мог отделаться от сомнений. Он хотел, чтобы отношения были крепкими, но как можно быть уверенным? Эмоции не должны контролировать его, особенно тогда, когда Чонсон говорит о беспочвенности ревности.       Хотелось думать, что всё разрешится, если они ещё раз поговорят. Но как сказать, что его собственные страхи вызывают смятение? Джеюну нужна была уверенность.       Шим под дверью квартиры Чонсона мнётся, всё ещё каким-то образом тёплые порции любимого Джеем карри согревая. Джейк не предупредил парня о приходе, поэтому чувствует неловкость от того, что заваливается с неожиданным сюрпризом.       Но с каких пор такие вещи стали неловкими?       Джейк нажимает на звонок, а после смиренно ждёт, надеясь, что Пак не решил выйти из дома. Его сердце ускоряется, когда он слышит торопливые шаги за дверью, а после и сам звук открывающегося замка.       — Ты чего так внезапно? — Чонсон выглядит сонным и помятым, поэтому не сложно догадаться, что Джейк его разбудил. На нём домашние штаны и едва застёгнутая на одну пуговицу домашняя рубашка. Скорее всего, надевал её на ходу.       — Соскучился по тебе и... — Джеюн влюблёнными глазами смотрит, нижнюю губу прикусывая и волосы назад зачесывая. Такой Чонсон делает его слабым. — Захотел увидеться, — Шим поднимает карри чуть выше для привлечения внимания, а после продолжает: — Я могу зайти?       Джей словно начинает нервничать.       — На самом деле, у меня не убрано и... — оправдывается, всё ещё не пуская Джейка в квартиру. — Это действительно неожиданно.       Джеюн боится, что Пак не один. Он с душевным интересом старается за порог заглянуть, всё ещё натянутую улыбку на лице удерживая. Ненавидит себя за такие мысли.       — Ну, я ведь не за беспорядок ругать тебя пришёл, Чонсон-а, — Шим усмехается, и, язык прикусывая, Джея взглядом одаривает.       — Тогда тем более нет, — Пак в непонимании брови приподнимает, расценивая это как своеобразный интимный намёк. — Я устал сегодня и всё ещё не готов для этого, Джеюн.       Шим, ошарашенный такой интерпретацией, взрывается по другой причине.       — Ты ведь не один там?       — Что? — не верит своим ушам, хмуро в глаза Шима заглядывая. Джей не может понять, не может прочитать его. В сам смысл сказанного вникнуть не может. — Ты совсем ебанулся, что ли?       — Тогда как ты объяснишь мне это, Чонсон? — Шим нервно губы облизывает, стараясь голоса не повышать. Он волосы рукой поправляет, в глаза Джею заглядывая. Он крепче сжимает пакеты с порциями, словно себя в руках.       Пак на это лишь глаза закатывает и надменно хмыкает. Что вообще он должен объяснять?       — Объясню что? — он складывает руки на груди, о дверной косяк плечом опираясь. — Почему не пускаю тебя в свою квартиру без приглашения? Почему не пускаю после подозрения в измене? — Чонсон повышает голос первым. Джейк начал замечать, что именно с ним Чонсон не может рассуждать без громких высказываний. Только с ним был лишён рациональности. — А не пойти ли тебе нахуй, Джеюн-а? Ты думаешь, я буду глотать всё это дерьмо только потому, что тебе страшно? — мышцы на его лице заметно выделяются в гневной мимике. Пак действительно долго терпел. — Знаешь...       Джейк терпит. Пакеты в его руках скрипят, а дыхание учащается от злости. Он не ожидал таких слов. В его душе медленно разливается кислота, которую без сожалений Чонсон выливает. Шим понимает, что заслужил.       — Просто уходи, — Держит всё в себе, не желая выяснять отношения больше. Чонсон старается не говорить всё, что думает, потому что знает — обидит.       Он закрывает дверь перед носом Шима, оставляя того наедине с собой и остывшими в ссоре порциями карри. Со своей болью и страхами, которые Чонсон делить с ним не хочет.       Зато с Сонхуном бы поделил.       Джеюн ненавидит его. Ненавидит за то, что именно он драгоценность у Шима забрал. Именно он касался Пака там, где Джейк не мог. Именно он сейчас успокоит, прижмёт к себе и поцелует. Губы, которые должен целовать только Джеюн. Так он думал.       Шим в спешке выходит из подъезда, выбрасывая еду в мусорку. Ему это ни к чему. Хотел бы он и от чувств избавиться так же, но любит безумно. Дорожит.       Джеюн готов простить Чонсону измену, только бы он снова выбрал его.       — Я ненавижу тебя, Шим Джеюн! — разбивая костяшки руки о стену в своей квартире, выкрикивает Чонсон. Он действительно зол, расстроен и оскорблён. Его глаза слезятся, но он останавливает их рукавом едва застёгнутой рубашки, потому что плакать не хочет. Потому что он ни в чём не виноват.       Чонсон по пустой квартире проходит, правильные мысли пытаясь собрать.       — Подумать только…       Чонсон в грязную и погружённую в работу комнату заходит, причину беспорядка рассматривая. Тут и там виднелись канцелярские и технические принадлежности, фрагменты работы и витающие в воздухе трепет и старания, которые Чонсон вселял в почти готовый подарок на Рождество. Ему хочется о стенку разбиться, потому что Шим полный идиот, встретить которого нужно постараться.       — Я никогда даже не думал изменять тебе, придурок, — Джей рычит, готовый уничтожить то, что послужило их очередной тяжёлой ссоре. Готов уничтожить то, ради чего старался столько времени. Он щёку изнутри прикусывает, так и не решившись. Возможно, он найдёт этому применение позже, когда простит Джеюна вновь.       Морозные дни тянулись долго, словно сгущающаяся зима. Каждый момент без общения превращался в пустоту, пронизывающую сердце холодом. Как на улице, так и в душе образовался лёд, не позволяющий чувствам пробиться наружу. Извиниться.       Чонсон вспоминал, как раньше, в зимние вечера, они уютно сидели вместе, согревались под мягким пледом и делились мечтами об общем будущем. Теперь же метель бушевала между ними, преграждая путь друг к другу, заставляя их сохранять дистанцию, когда каждая попытка связаться приводила лишь к трусости и замёрзшей тишине.       Чонсон понимал, что в данный момент зима — это лишь преграда из снега, что скрывала все эмоции, любовь и надежды, которые могли бы согреть их сердца.       

Джеюн 2:17 PM

      

нам пора встретиться, джей-я

      По комнате раздаётся звук пришедшего сообщения, а глаза Чонсона расширяются от того, кто его написал. Сердце бьётся быстрее в преддверии окончания ссоры, но гордость не позволяет шагать на встречу.       Джей 2:19 PM       о, вот как?)       думаешь, нам есть о чём говорить?       ты даже позвонить не удосужился       Чонсон язвит в сообщениях, хотя и сам понимает, что зима давно перестала быть романтичной порой. Без общих усилий ничего не получится. Джей тоже обещал сражаться за их любовь.       

Джеюн 2:20 PM

      

джей-я, перестань

      

приходи ко мне к девяти

      

пожалуйста

      

Джеюн 2:25 PM

      

чонсон-а

      

нам правда нужно поговорить

      Игнорировать Шима у Джея не получается. Он и сам хотел помириться. Не хотелось вступать в праздники с ссорами за спиной.       Джей 2:26 PM       я приду.       Чонсон отправляет сообщение и какое-то время сидит, полностью погрузившись в свои мысли. Он хочет, чтобы всё прошло идеально. Почти заново, если бы весь их опыт не был безгранично важен.       Когда пришло время выходить, Джей оделся, посмотрел в зеркало и понял, что как бы идеально он не выглядел, как бы не готовился, его собственное отражение казалось чужим. Он снова и снова проговаривал в голове возможные фразы и исходы, но всё звучало слишком натянуто.       И всё же Чонсон верил, что холод закончится.       Джей прибыл на место с небольшой задержкой. Он надеялся, что Джеюн не ждёт его в холодную погоду на улице, но в то же время внутри желал этого. Хотел, чтобы желанное тепло согревало их обоих. Но Джейк не ждал. Ждали его тёмные окна. Пак стал глупо переживать о том, что разговор приведет к расставанию. Этого он не хотел. Он звонит в домофон, но ответа не следует ни сразу, ни после минуты ожидания. Неловко.       Джей 9:08 PM       я под подъездом, джейк       это я звонил       Чонсон замёрзшими пальцами сообщения печатает, головой в воротник куртки утыкаясь. Он, на самом деле, не планировал мёрзнуть на улице, но насквозь продувающий ветер считал иначе.       Пак набирает номер квартиры ещё раз, ожидая, что на этот раз ему точно откроют. Он ждёт, нервно постукивая ботинком в такт рингтона, но дверь не открывается и даже не даёт Чонсону услышать владельца квартиры. Он злится.       Джей 9:13 PM       ты угараешь надо мной?       шим джеюн, это не смешно       хочешь, чтобы я замёрз?       Чонсон едва попадает по буквам, а после набирает Джейку на телефон. Он слушает глухие гудки, пока его красные от мороза руки дрожат. Ответа не следует, и Чонсон сбрасывает, когда на другой стороне вместо голоса его парня начинает говорить девушка-робот. Он ненавидит то, что происходит сейчас. Отмороженные конечности просто не позволяют думать о чём-то, кроме негатива.       Джей 9:23 PM       я могу понять всё, но не это       джейк, ты реально угараешь надо мной?       я мёрзну здесь столько времени для чего?       Но Джейк даже не читает. Чонсон и мог бы начать волноваться, если бы на экране телефона не продолжала мелькать надпись "в сети". Он точно не мог пострадать у себя дома. Был ли он вообще дома?       Джей 9:30 PM       ты свалил с дома? серьёзно?       слушай, если это было       необходимо, нужно было       да пошёл ты нахуй       Чонсон убирает разряжающийся телефон в карман куртки, а после, почти сразу же, достаёт его обратно.       Джей 9:31 PM       я жду ещё 5 минут и ухожу       Его кожу неприятно колит от мороза, а глаза и нос почти замерзают, не способные противостоять образующимся льдинкам. Так чувствовал себя Кай, когда замерзал в лапах Снежной Королевы? Джей не знает.       По его ощущениям проходит морозная вечность, а, почти полностью севший телефон, показывает лишь четыре прошедшие минуты. Чонсон считает, что это конец. Джеюн даже прочитать не удосужился. В голове не укладывается, неужели нельзя было предупредить?       Джей 9:36 PM       мы расстаёмся, я ухожу       Последняя капля замерзает на этом морозе, вынуждая Чонсона поступать так. Он замёрзшей ногой сугроб пинает, а после пытается вызвать такси. Пытается, потому что его телефон садится именно в тот момент, когда кнопка заказа была почти нажата ледяными конечностями. Чонсон действительно лузер. Ему хочется кричать, но дверь подъезда открывается, пропуская вперёд удивлённое лицо.       — Ты что здесь делаешь? — Чонсон дрожащими губами произносит, промёрзший, без преувеличения, до костей.       — Живу, что за вопросы? А вот ты, что делаешь здесь? — Сонхун закрывает дверь, выходя навстречу другу. Он осматривает его оценивающим взглядом, подмечая всю серьёзность ситуации.       — С Джейком… Не важно, — он отворачивается, не зная, что говорить. Его тело пробирает дрожь, а сам он тихо чихает. — Вызови мне такси, пожалуйста, телефон сел.       Сонхун тяжело вздыхает, а после, сняв с себя всё ещё тёплый шарф, слегка небрежно заворачивает его вокруг шеи и ушей Чонсона. Он прижимает его к себе одной рукой, чтобы хотя бы немного согреть, пока достаёт телефон.       Чонсон дрожит ощутимо меньше, а сердце его бьётся быстрее от подобных действий. Он действительно безгранично благодарен Сонхуну за то, что он оказался здесь сейчас.       — А что, Джейк не…       — Я же сказал не важно! — перебивает, повышая голос. По интонации слышно, что Чонсон слишком расстроен. Слышно, что Сонхун действительно нужен ему сейчас.       — Конечно, — Пак убирает телефон в карман, но мёрзлое тело от себя не отстраняет. — Тебе лучше не ехать сейчас, мне кажется ты просто вмёрзнешь в землю где-то посреди дороги в таком состоянии. Знаешь, что случится с твоей кровью, если ты заболеешь?       — Очень смеш... — Чонсон, перебитый нежной хваткой на своей мёрзлой руке, ушам не верит.       — Пойдём, — Сонхун дверь в подъезд открывает, Чонсона за собой утягивая.       Возможно, Чонсон впервые чувствует тепло за сегодня.       Дверь в квартиру Сонхуна открывается и Чонсон, по приглашению, первый проходит в неё. В интерьере не было ничего необычного, как и не было лишнего шума. Квартира была весьма минималистичной, что очень разнилось с тем, как выглядела квартира Чонсона. У Сонхуна не было беспорядка, не стояли стеллажи гитар. Личный уют Сонхуна ощущался для Чонсона так же, как ощущался его собственный.       — Ты долго мёрз? — Пак снимает пальто с себя, а после помогает замёрзшим рукам Чонсона снять одежду и с него. — Какой чай ты пьёшь? Или хочешь чего-нибудь другого?       Чонсон действительно ошарашен. Именно сейчас приходит осознание, что с Сонхуном никогда не было тяжело. Их общение всегда было лёгким. Сонхун всегда понимал Чонсона почти без слов и всегда знал, что тому нужно. Будь то слова, вещи или действия. Сонхун действительно был потрясающим. Тем, кто просто не мог пытаться увести Джея у Джейка.       — Сонхун-а, — тихо начинает Чонсон, растирая свои замёрзшие руки. — Почему ты делаешь это?       Сонхун разворачивается, на едва не скрутившегося в комок Чонсона засматриваясь. Он переводит взгляд на его всё ещё не зажившие костяшки, а после берёт руки Чонсона в свои, большим пальцем ранки поглаживая.       — Делаю что, Джей-я? — Он слегка голову вбок склоняет, стараясь в глаза Чонсону посмотреть. Слабо улыбается, когда его взгляда избегают.       — Всё это. Почему ты хвалишь меня, помогаешь мне и... — решается посмотреть в глаза и теряется. Он нервно засохшие губы облизывает, уже не в силах взгляд отвести.       — Разве не потому, что ты заслуживаешь этого, Джей-я? — Сонхун ближе наклоняется, слабый вдох делая.       Теперь он был рядом. Друг, который всегда поддерживал. Смешанные чувства заполнили душу Чонсона, покрывая её неуверенностью и необъяснимой привязанностью. Джей ощущал тепло его тела, едва теплее, чем у него самого, и дыхание сбивалось. Все слова, которые они могли бы произнести, растворялись в воздухе. Он знал, что это может что-то изменить, но не мог отвести взгляд, пока губы Сонхуна не коснулись его губ.       Поцелуй был нежным и трепетным, как первый, мгновенно тающий, снег. Как снова романтичная зима, не приносящая боли и холода. Время словно замерло, и всё вокруг исчезло. Грустные мысли отступали, позволяя новому, неосознанному чувству зарождаться в груди. Чонсон свои руки из чужих изымает, за свитер Сонхуна в районе груди хватаясь. Ближе притягивая, чтобы поцелуй удержать. Так, словно искал в этом моменте защиту и утешение.       Поцелуй перешёл из нежного в страстный, и, не теряя главенства, Сонхун углубил его. Теперь не только губы Пака, но и язык исследовали Чонсона, заставляя подчиняться и отвечать.       Одна рука Сонхуна обвила талию Чонсона, прижимая ближе, в то время как вторая уместилась где-то на линии челюсти и шее. Сонхун большим пальцем острую челюсть гладит, пока едва способен сдерживать себя, чтобы и без того обветренные губы не прокусить. Поцелуй обжигал, а дыхание становилось прерывистым. Осталось только пламя, разгоревшееся внутри.       Когда они отстранились, Чонсон взглянул в глаза Сонхуна. Между ними возникло нечто большее. Большее, чем просто дружба. Теперь их мир больше никогда не будет прежним.       — Что это было? — Чонсон чувствует, как рука на его талии укладывается плотнее, а сердце дрожит сильнее. Чувствует, как по телу разливается приятная слабость и покалывание от резкого тепла. Понимает, что почти не чувствует вины за его прошлые отношения.       — Наш первый поцелуй, Джей-я, — Сонхун улыбается, в глаза смотреть не переставая. Он видит чужой румянец сквозь морозные следы и целует в щёку нежно, почти невесомо.       Конечно, первый. Потому что Шим мог быть прав: Сонхун действительно заигрывал, желая заполучить Чонсона себе. Делал это умело, потому что теперь Джей целиком в его руках.       — Так ты правда подкатывал ко мне всё это время? — Чонсон слегка усмехается, ближе прижимаясь. Ему действительно интересно, как и интересно то, к чему это всё приведёт.       Сонхуну не нужны слова, чтобы выразить то, что он собирается сказать. Он снова губы Чонсона своими накрывает и в поцелуй улыбается, когда ему отвечают. Он считает это своей победой, но, возможно, не самой честной. Знал, что ему нельзя устоять.       Теперь Чонсон принадлежит ему.       Сонхун слегка напирает, а после отстраняется, губами в родимое пятно на шее утыкаясь. Он какое-то время молчит, а после, оставив нежный поцелуй, произносит:       — Я бы мог согреть тебя, Джей-я, если... — шепчет в шею, прижимая к себе ближе.       Чонсон, кажется, даже не слушает дальше. Он погружается в свои мысли и думает о том, что совершенно не против. Думает, что Джейк сам виноват в том, что упустил момент. Чонсон впервые за два года был готов, но теперь он доверится парню, с которым дружеские отношения выстроил всего полгода назад.       Чонсон берёт ситуацию в свои руки и, подтолкнув Сонхуна в квартиру, выражает своё согласие. Отдаться ему не страшно, не стыдно и, Джей уверен, правильно.       Теперь Сонхун действует увереннее. Он на руки Чонсона поднимает и, сделав пару шагов до комнаты, укладывает того на кровать, сверху нависая.       Снизу Джей выглядит потрясающе: смотрит своими блестящими глазами с желанием, каплей страха и полным доверием. Часто дышит и нервно губы облизывает, не зная, что ему сделать.       Сонхун рукой по бедру снизу вверх проводит, под кофту забираясь. Тёплой кожи своей холодной рукой касаясь, заставляя Чонсона вздрагивать от перемены температур. Пак улыбается, вновь губы своими накрывая.       Поцелуй выходит не таким, как прежде. Этот более страстный, обжигающий и глубокий. Сонхун языки сплетает умело, заставляя Чонсона полностью отдаваться в поцелуй. Заставляя его рассудок терять, чувствуя, что это именно то, что ему нужно.       Сонхун поцелуй разрывает, но лишь для того, чтобы снять верх с них обоих, отбросив куда-то в другую часть кровати. Медовая кожа Чонсона контрастирует с молочной кожей Сонхуна, и это выглядит слишком завораживающе. Тело Пака покрывается мурашками, а сам он отводит взгляд от накаченного тела, явно смущаясь наличию парня над собой.       Сонхун на это лишь усмехается, руками по едва просачивающемуся прессу проводя. Теперь Чонсон кажется хрупким, не таким как в одежде. Теперь его хочется пометить всего, потому что Сонхун не такой, как Джеюн.       В комнату едва попадает свет луны и уличных фонарей, позволяя Сонхуну любоваться, а Чонсону смущаться меньше, в надежде, что неловкость, вызванная их положением, уменьшится. Неловкость, которая есть только для Чонсона.       Атмосфера намного интимнее, чем просто осознание ситуации, в которой они оказались. По комнате раздаются только тихие шорохи и шумное дыхание Чонсона, что от властных, но осторожных касаний, мурашками покрывается.       — Ты прекрасен, Джей-я, — Сонхун на ухо шепчет, поцелуй в висок оставляя. Он слышит, как ускоряется сердечный ритм Чонсона от этого комплимента. Знает, что на Джейка Джей не реагировал так.       И как бы Чонсону не нравилось подобное отношение, он чувствует огорчение из-за собственной слабости. Ему кажется, что Сонхун может сделать с ним что угодно, только если похвалит.       — Ты тоже, Сонхун-а, — хвалит в ответ, всё же встречаясь с Сонхуном глазами. Чонсон действительно очарован, особенно когда клыки Сонхуна теперь, в таком положении, кажутся даже больше обычного.       Сонхун широко улыбается, поцелуями к манящей шее припадая. Он знает, чувствует, что Чонсон уже возбуждён. Знает, что теперь пути назад не будет. Влажная дорожка от шеи до плеча смущает, но Чонсон всё равно позволяет себе вплести руку в чужие волосы, слегка ближе притянув. Они уже дальше, чем Джей позволял зайти Джейку.       Сонхун украшает ключицы Чонсона своими засосами и слабыми укусами, собственнически улыбаясь в помеченные участки кожи. В голове проскакивают прошедшие разговоры, и Сонхун вновь довольствуется своей победой.       Сонхун рукой по возбуждённым соскам проводит, к застёжке джинс Чонсона спускаясь. Он видит чужое возбуждение, видит смущение и не может не усмехнуться.       — Я бы стёр эту усмешку с твоего лица, но ты слишком красиво выглядишь с ней, — Чонсон слегка севшим от долгого молчания голосом произносит, губы смачивая. Он чувствует себя неловко из-за бездействия, но сделать что-то не так просто боится.       — Только с ней? — Сонхун улыбается, разделываясь с джинсами, параллельно снимая их с Чонсона, но зрительного контакта не нарушая. — А ты умеешь делать комплименты, — он тихо смеётся, вставший член рукой накрывая, шумным вздохом наслаждаясь.       Джей клянётся себе, что больше и слова за сегодня не скажет, когда чувствует себя глупым чувствительным девственником, над которым сейчас просто издеваются. Да, у Чонсона не было опыта с парнем, но его некоторый опыт с девушками нельзя исключать. Сонхун даже на начальном этапе справлялся лучше, чем любая из них.       — Ничего не ответишь? — Пак стягивает свои брюки следом, слегка голову набок склоняя. Он осматривает полуобнажённого Джея всего, заостряя внимание на своих метках.       — Просто зат... — останавливает себя, почему-то не считая приемлемым говорить так с Сонхуном. После всей его похвалы хотелось быть послушным. — Помолчи.       Сонхун просьбу выполняет, молча снимая и боксеры Чонсона следом. Он голое бедро оглаживает, слегка сжимая. Пропорции Чонсона сводят его с ума, едва позволяя сдерживать себя сейчас.       — В чём дело? — Пак за смазкой тянется, улавливая нервный сопровождающий взгляд Джея. — Хочешь без неё? — пытается неловко разрядить возникшую обстановку шуткой, но понимает, что не получилось. — Джей-я?       — Всё хорошо, — он звучит неуверенно, пытливого взгляда избегая. — Я имею в виду...       Сонхун Чонсона за руку берёт, трепетно его раненные костяшки поглаживая. Он не торопит, но в глаза смотрит, ожидая ответа.       — Это мой первый опыт...— начинает, ожидая, что Сонхун догадается сам и перебьёт, но, даже если догадался, Сонхун молчит, позволяя Чонсону договорить. — С парнем...       Сонхун вновь широко улыбается, понимая, что проблема решена сама собой. Он к смущённому лицу наклоняется, поцелуй на скуле оставляя.       — Всё в порядке, Чонсон-а, — шепчет на ухо, мочки губами касаясь, заставляя Джея вновь покрываться мурашками от близости и горячего шёпота. — Я буду нежен с тобой.       Пак кивает, в новый поцелуй за шею Сонхуна утягивая. Он действительно чувствует, что может ему доверять. Чувствует невероятное спокойствие и уют рядом с ним. Хочет верить, что не обидят. На собственном опыте знает.       Чонсон готов дать волю зарождающимся чувствам, даже если их с Сонхуном начало отличается от того, что правильным считается.       Сонхун целует напористо и влажно. Чонсон успевает лишь за эмоциями гнаться, без боя сдававшись за право на главенство. Он продолжает мягкие волосы Сонхуна на затылке перебирать.       Когда Пак властной рукой раздвигает подкаченные бёдра, он чувствует сопротивление. Чонсон поцелуй углубляет, лишь бы внимание отвлечь, но Сонхун больше сил прилагает, зная, что следует лишь немного настоять.       — Чонсон-а, я не сделаю больно, — отстраняется, в самые губы шепча. Он выглядит уверенно, а его слова звучат убедительнее собственного страха для Джея. — Позволь мне, — Сонхун в колене ногу Джея сгибает и, открыв смазку, выливает её себе на пальцы.       Чонсон губу закусывает, как только слышит щелчок крышки тюбика. Ему хочется сжаться или сбежать, как бы он не доверял. Сложно представить то, что произойдёт дальше.       — Расслабься, Джей-я, — Пак холодными от смазки пальцами по колечку мышц водит, другой рукой поглаживая медовое бедро Чонсона. — Иначе у нас ничего не получится, будь хорошим мальчиком, — Сонхун до клыков улыбается, на ухо последнюю фразу шепча. Он чувствует, как Чонсон распадается перед ним. Знает что сказать, чтобы овладеть.       И Чонсон действительно расслабляется, потому что пытался подготовить себя для Джейка. О нём думать не хочет. Не может, когда Сонхун делает с ним невероятное. Не может, когда он говорит. Хвалит его.       Один палец проникает почти без сопротивления, и Сонхун, языком по клыкам проведя, улыбается.       — Умничка, Чонсон, — он свободную руку на кисть Чонсона укладывает, сжимая. Его, на самом деле, удручают эти игры, но Пак всё ещё держится, стараясь для двоих. — Я не он, мне можно доверять.       Сонхун вводит второй палец, а Чонсон делает глубокий вдох, сжимая руку Сонхуна и всего себя скорее инстинктивно, нежели из-за реального дискомфорта. Джей старается не обращать внимания на брошенные реплики, потому что сейчас это не должно иметь значения. Если Сонхун хочет восхваляться над Джеюном — пусть. Пока он не говорит гадостей в его адрес — Чонсону неважно.       — Хун-а, — вырывается из самой души, заставляя Сонхуна с интересом и блеском в глазах отозваться.       — В чём дело, Джей-я? Хочешь, чтобы я продолжал нахваливать тебя? — Сонхун аккуратно пальцы внутри разводит, сопротивляясь смущению Чонсона. — Я не буду, если ты продолжишь сжиматься.       И Джей действительно расслабляется, потому что Сонхун за ниточки дёргает. Вынуждает подчиняться, без возможности противостоять.       — Вот так, детка, молодец.       Сонхун невыносим.       Сердце отдаётся в ушах, а тихие полустоны вырываются из груди, когда Сонхун возбуждённого члена касается, стараясь отвлечь от возможного дискомфорта. Чонсон своей рукой руку Сонхуна накрывает, с удивлённым взглядом встречаясь.       — В чём дело, Джей-я, мне прекратить? — очевидно дразнится и, не дожидаясь ответа, вводит третий палец, потому что Чонсон готов для этого.       Сонхун до всхлипов Чонсона пальцами доводит, трогая абсолютно везде. Он забавляется чужими попытками сдержаться, постельное под собой сжимая. Забавляется, но терпеть больше не может.       Пак пальцы вытаскивает, боксеры с себя снимая. Он вновь за смазку хватается и, смазав как Чонсона, так и свой член, отбрасывает её в сторону.       — Ничего не бойся, Джей-я, — Сонхун звучит уже не так трепетно, но Чонсон всё ещё готов выполнить любую просьбу от одного только своего имени на чужих губах. Понимает, что теперь они оба на пределе. — Не волнуйся о защите, у меня не может быть ничего такого.       Чонсон кивает и, получив нежный поцелуй в шею, чувствует, как Сонхун медленно входит. Джей куда-то в ухо Паку стонет, непроизвольно сжимаясь. Он слышит тихое рычание в области своей шеи и обнимает Сонхуна за плечи.       — Блять, Чонсон, я же сказал не сжиматься, — Сонхун всё так же куда-то в переход к плечу произносит, засос оставляя и глубже входя, когда, в ответ на замечание, Чонсон слушается вновь.       Пак заполняет Джея полностью и поднимается, смущённым лицом под ним любуясь. Сонхун под колени Чонсона берёт и делает пробный толчок, выбивая высокий стон. Сонхун бы и за внутреннюю часть бедра Джея укусил, но решает повременить с этим.       — Потрясающе, Джей-я, ты невероятен, — Сонхун вбивается глубоко, стараясь доставить Чонсону то удовольствие, которого он был лишён. Знает, что справляется. — Джейк никогда не сделает это так, как я, Чонсон-а.       Джей губу закусывает и голову на подушке откидывает, закатывая глаза. Ему не с чем сравнивать, но сейчас он знает только то, насколько хорошо справляется Сонхун. Знает, что доверился не зря. Чувствует, как трепещет его сердце и срывается голос, когда Пак попадает по простате, заставляя Чонсона буквально выгнуться навстречу.       — Прелесть, детка, я знал. Знал, что нет никого лучше тебя, — Сонхун вновь к уху наклоняется, угол меняя. Теперь попадать по простате стало проще, а потому стоны Чонсона становятся только слаще, разогретые постоянной похвалой.       Сонхун вновь руки на своих плечах чувствует. Чонсон оставляет слабые следы от ногтей, вжимаясь и стараясь притянуть Сонхуна ближе. Он бесконечно нуждается в нём и дрожит, понимая, что близок.       — Сонхун-а, — голос Чонсона дрожит из-за стонов, а глаза наполняются влагой, из-за переизбытка чувств.       Сонхун чувствует и свою разрядку, а потому сдерживаться действительно нет смысла. Он ждал этого, кажется, вечность, и теперь может насладиться в полной мере. Он чувствует пульсирующие вены на шее Чонсона, чувствует его бегущую в жилах кровь и безумно бьющееся сердце. То, чего нет у него самого. То, что манит его так долго. То, ради чего он здесь.       — Спасибо тебе, Джей-я, — едва слышно произносит, грубо клыками в шею впиваясь и, одновременно с Чонсоном, кончая. — "И прощай" — проносится в его голове, но вслух этого не звучит.       Пак, что всё ещё не отошёл от своего первого в жизни анального оргазма, даже не соображает. Его ранее наполняющиеся влагой глаза пускают дорожки слёз, а сам он, Сонхуну в волосы руку запуская, лишь голову в сторону отворачивает, словно сам приглашает.       Сонхун пьёт жадно и безжалостно. Алые капли медовой крови стекают по его подбородку, но ему плевать на аккуратность. Сейчас Сонхун сравним с изголодавшимся животным, готовым в чужой манящей крови искупаться. Крови, что сейчас лучше любого в мире десерта. Крови, что сладко на языке разливается, буквально кипящая после пережитого оргазма.       ________       — Ты серьёзно пригласил людей, зная, что ни я, ни Чонвон, — начинает Хисын в кругу вампиров, с неким презрением наблюдая за улыбающимся Сонхуном. — Ни Сону...       — Я могу, — протестует Ким, потягивая третью, на данный момент, бутылку с кровью из трубочки.       — Не можем так открыто контактировать с людьми, — Ли поправляет воротник своей рубашки, оглядывая комнату поперёк. — И к чему вообще нужна такая показуха, Хун?       Сонхун на это лишь усмехается, плечами пожимая:       — Я же тоже терплю, Хисын, — его улыбка превращается в оскал, а леденящий взгляд осматривает присутствующих вампиров. — Поэтому если кто-то тронет мою медовую добычу, — Сонхун выделяет принадлежность и после паузы продолжает: — Я убью.       Тэхён усмехается и, переглянувшись с Бомгю, со спины обнимает Чонвона поперёк живота.       — За Вон-и я присмотрю, в нём можешь быть уверен.       — Это мы ещё посмотрим, — с задором произносит Сону, глазами бросая вызов как Кану, так и Сонхуну, словно намереваясь натравить Чонвона на добычу.       ________       Чонсон был не просто жертвой. Он был ответом на тайные желания. В голове Сонхуна то и дело всплывают воспоминания, но он гонит их прочь, буквально осушая Чонсона до последней капли.       Каждая капля — это не просто удовлетворение жажды. Это ощущение победы. Довольство охотой. Сонхун жадно пил, наслаждаясь теплом, жизнью и чувствами, что успел заложить в простой одноразовый сосуд, бледнеющий и медленно умирающий с каждым новым глотком.       ________       Бледный Сонхун сидит в кресле чужой квартиры, забавляемый испуганным взглядом щенячьих глаз. Такой Джейк ему даже нравился: ошарашенный, напуганный и агрессивно настроенный. Такой, что словно готов бросить вампиру вызов.       — Как ты здесь оказался? — первым подаёт голос Шим, совершенно не воодушевлённый чужими алыми глазами и ухмыляющимся лицом. Лицом, что давно хотелось набить.       — Если я убью Джея, ты расстроишься? — Сонхун слегка склоняет голову набок, до клыков улыбаясь. Реакция Джеюна действительно нравилась ему: ускоряющийся пульс, злой взгляд и недоверие. Сонхун словно говорил с верным псом, готовым на всё.       — Что ты несёшь, ублюдок? — Джейк понимает: напротив не человек. Понимает, что, скорее всего, умрёт. Понимает, что за Чонсона погибнуть не боится.       — Планы, я говорю о своих планах, Джейк, — Пак поднимается с кресла, своей высокой и стройной фигурой над Шимом возвышаясь. — Спрошу ещё раз, ты расстроишься?       Шим это терпеть не может. Он кулаком замахивается, но чувствует, как его останавливают сзади, буквально прижимаясь со спины. Это не Сонхун. Тот лишь улыбается, всё ещё оставаясь на месте.       — Тише, Джейк-и, тише, — Хисын шепчет на ухо, одной рукой щёки сжимая, а второй прижимая поперёк живота. — Будь умницей, потому что каждый из нас хочет получить своё.       Шим пытается вырваться из чужой мёртвой хватки, но не может сделать ничего. Даже голос словно пропадает, не способный противиться змеиным рукам, что вокруг всего тела обвились.       Сонхун телефон Джейка его пальцем разблокировал, в сообщения к Джею заходя.       — Как думаешь, он согласится на встречу? — Сонхун хищно улыбается, печатая сообщение. — В прочем, для тебя это уже неважно, Джеюн.       Хисын в напряжённую шею клыки вонзает, медленно кровь потягивая. Вынуждая Джейка медленно глаза закрывать, обмякая в крепких руках Ли.       — Не убей его, — Сонхун печатает новое сообщение, выключая свет в квартире. — Ты же сам хотел оставить его себе надолго.       — Смешно слышать это от тебя, — Хисын отстраняется, языком укус зализывая. — Я думаю, он даже не вспомнит о нём больше.       — Никто не вспомнит.       ________       В момент, когда они стали одним целым, Сонхун понял, что цена, которую ему придётся заплатить, слишком велика.       Что-то внутри него резко изменилось. Сонхун замер, отстранившись и распахнув до этого закрытые в наслаждении глаза. Вместо неутолимой жажды он почувствовал ослепляющую привязанность к этому почти безжизненному сосуду. К Чонсону, кровь в котором замедлилась, а пульс стал едва ощутимым.       Сонхун с лица брызги крови вытирает, лишь больше размазывая. Он смотрит на едва дышащее тело, что больше не обнимает его. Тело добычи, что полностью доверилась ему в этой охоте.       Теперь Чонсон выглядел ещё более уязвимо, и тогда Сонхун осознал: он хотел не только его крови, хотел Джея целиком. Таким, какой есть. Какой он был: беззащитный, податливый и живой.       В разрыве между жаждой и чувствами, Сонхун понял, что не готов его терять. Он прижал его к себе, такого холодного и пустого, до боли прикусив свою губу. Не было уверенности, что Чонсон доживёт.       Сонхун почувствовал, как его давно остановившееся сердце разрывало от боли.       Он сам виноват в том, что произошло.       Его животная жажда не могла стоить жизни Чонсона.       Пак поцелуями и вампирской слюной заставляет рану от укуса затянуться быстрее, крепко Чонсона обнимая. Он действительно боится, что не успеет. Боится, что выпил столько, сколько не восстановит для жизни.       — Не оставляй меня, Чонсон, пожалуйста, — чувствует, как слёзы собираются в его глазах. Как был неправ. Чувствует всё, что чувствовал умирающий Чонсон.       — Мы... — Джей едва говорит и конечностями шевелит, пытаясь обнять в ответ. — Обязательно... поговорим.       Сонхун не хочет слышать такого Джея. Не хочет видеть его таким. Ему нужен его родной, полный здоровья Джей.       — Только если ты выживешь, Джей-я.       Сонхун аккуратно укладывает его на кровать и укрывает, обнимая. Глаза не смыкает, чтобы наблюдать за любым возможным изменением в состоянии. Вслушивается в слабое дыхание и сердцебиение. В звуки бегущей по сосудам крови. В жизнь Чонсона, что борется для них двоих.       Утром, когда Чонсон медленно открывает глаза, Сонхун сидит рядом. Он старается скрыть свою невероятную радость за холодным лицом, но, даже размытым взглядом, Джей видит его насквозь.       — Теперь я не отпущу тебя, — он шепчет, медленно переплетая их пальцы.       — Это я не уйду от тебя, Джей-я, — целует в лоб, нежно улыбаясь.       Чонсон выбрал вечность, не по своей воле забыв Джейка навсегда. И если им суждено встретиться вновь, это будет совершенно другая история, в которой у Джея будет надёжная опора, не позволяющая совершать ошибок вновь.