Школа №13

Я уже хотел потянуть за ручку, но вспомнил о правилах приличия. Сначала надо постучать. Я постучал, выжимая непонятную трель из дерева. Не дожидаясь ответа, я открыл дверь и, заложив одну руку за спину, а другую – с цветами – слегка приподнимая, подошёл к удивлённой учительнице, толком не разглядывая её и, протягивая ей две гвоздики, невинно произнёс: – Здравствуйте, извините за опоздание, я покупал цветы, – естественно, я опоздал не из-за этого. Покупка цветов у меня заняла максимум две минуты. Жаль, что нельзя было наблюдать сразу и за реакцией учительницы, и за реакцией моих одноклассников. А, да, учительница всё же оказалась Францией... Кхм... Мне конец. Как бы ей сказать, что мне плевать? Сейчас я наслаждался пьянящим чувством полного контроля над ситуацией. Глаза у Франции вылезли на лоб и, пока она думала, как на это среагировать, я обводил свой класс скептическим и слегка презрительным взглядом. Что ж, практически все в этом помещении – страны. Я заметил только человеческую особь мужского пола, с удивлением и интересом рассматривающего мой флаг, а точнее, ровно его середину, где находилась свастика. И ещё были две какие-то сущности, которых я называю просто безлицаи. Настоящего названия не знаю. Почему безлицаи? Да потому что у них нет лица! Цвет "лица" у них белый, словно двери на главном входе этой школы, посередине располагается вопросительный знак, что-то похожее на глаза отсутствует, а рот похож на какую-то палку. Да, я мог бы называть их "безглазые", но звучит не так хорошо. Страны здесь были примерно моего возраста, и ни одну из них я не знал. Разве что тот здоровый баран, сидящий за последней партой, выглядит постарше. Так, погодите-ка... Мне сейчас это кажется? За предпоследней партой того же ряда – рядов в кабинете было всего два – пытался не ржать на весь класс Союз, которого заставили напялить эту школьную форму. Наверное, мои расширившиеся от удивления глаза тогда не уступали глазам моих одноклассников. Те были в шоке от сумасшедшего, осмелившегося прийти не в школьной форме, а я был в шоке, потому что не допускал мыслей, что мы с Союзом можем попасть в один класс. Хотя, такой вариант имел место быть, ведь, по общим меркам мы с этим коммунистом примерно одного возраста. Когда Совет поймал мой взгляд, у него началась ещё бо́льшая истерика от сдерживаемого смеха. В гробовой тишине класса всё же послышался смешок Союза, который уронил голову на руку, лежавшую на парте, чтобы хоть как-то заглушить порывы, а другой рукой знаком показал, что это идеально. И форма, и моё появление, и "букет" цветов, и вообще всё. Я не смог сдержать лёгкой улыбки. Остальные ученики уже немного отошли от шока – глаза не вылезали из орбит, а удивление сменилось интересом. Учительница тоже опомнилась, взяла цветы, пробормотала: "Спасибо" и поставила их в какую-то общую вазу. Естественно, она понимала значение этого "букетика", просто, наверное, решила не говорить пока что. Я же невозмутимо остался стоять посреди класса и рассматривал обстановку. Рядом с Союзом сидела какая-то девка с флагом, то есть, страна. Пусть идёт куда-подальше – я ни с кем, кроме единственного друга сидеть не собираюсь. Франция вернулась обратно и, пока я прожигал эту неведомую страну враждебным взглядом, обратилась к моим одноклассникам: – Итак, дорогие дети, это, как и я, новенький в нашей школе... – да, в газете говорилось, что Франция пришла преподавать только в этом году. – Как там тебя зовут? – повернулась она ко мне. – Третий Рейх, – ответил я. – Ага, Третий Рейх, значит... – протянула Франция и ангельским голосом, не предвещающим ничего хорошего, продолжила: – А скажи-ка, Рейх, почему ты пришёл не в школьной форме? Здесь нельзя ходить в чём попало. Эта мразь сейчас мою форму назвала "чем попало"?! Уебанка тупая! Да чтоб она сдохла самой мучительной смертью! Так, спокойно. Эмоции показывать точно нельзя. Надо невозмутимо ответить самое тупейшее оправдание, которое только существует, потому что придумывать какое-нибудь другое нет времени и просто лень. – Забыл, – по-моему, я ответил именно с такой интонацией, с какой и собирался. Откуда-то издалека, с предпоследней парты второго ряда послышался сдержанный крик умирающей чайки. Я даже знаю, от кого. В общем-то, смешки послышались отовсюду, а я стоял в середине с невозмутимой миной. Как же мне нравится быть центром всеобщего внимания! Появляется какое-то сладковатое ощущение власти... – А голову ты дома не забыл? – слегка угрожающе спросила Франция. Дамочка, мы же вроде не в первом классе? Такие ответы ещё можно принять во втором классе, но уж точно не в восьмом. Хотя ладно, старших, а особенно учителей, надо уважать, так что будь по-твоему. – Не знаю, – я невозмутимо пожал плечами. – А кто знает? – учительница подняла брови. На этом вопросе уже надо подумать... Я снова столкнулся взглядом с Союзом и по губам прочитал его вариант ответа. А почему бы и нет? Сегодня такой день, что нужно отрываться по полной. – Хуй в пальто, – серьёзнейшим голосом ответил я, стараясь сделать как можно более чистый и невинный взгляд, чтобы посмотреть учительнице в глаза. Да, я ненавижу смотреть кому-то в глаза, но, мне кажется, что в этой ситуации было бы к месту. Что ж, это того стоило. Франция снова растерялась, не зная, что ответить. Весь класс уже откровенно ржал, а умирающая чайка за предпоследней партой как будто молила о пощаде. Смех в классе постарался стихнуть, когда учительница резко вскинула правую руку в знаке "молчать" и разъярённо обратилась ко мне: – Два по физике и французскому! – Да? – невинно переспросил я, чуть наклонив голову вбок и продолжая смотреть Франции в глаза. – Я думал, за это выставляют оценки по русскому языку. И не два, а пять: за богатый словарный запас, – заумным и невозмутимым голосом закончил я, прекрасно понимая, что заслужил эту оценку, пусть учебный год даже не начался. – Что ж, тогда можешь больше не приходить на мои уроки, – срываясь чуть ли не в истерику, почти прокричала Франция. С такими-то слабыми нервами подаваться в учителя? Её же каждый второй из себя выведет! Я хотел что-то ответить, но не смог. – Мисс Франция! – Союз резко поднялся со своего места. – Не надо ему двойку ставить, это я ему ответ подсказал. Извините, пожалуйста. Было видно, что она не верит ни единому слову. Но, кажется, учительница физики всё же решила не истерить на глазах у остальных детей, поэтому сделала глубокий вдох и, не оборачиваясь, обратилась ко мне: – Садись уже куда-нибудь, и мы начнём, – процедила она. Я со своим дневником под мышкой и ручкой в руке направился к парте, за которой сидел Союз с этой девкой. Мой друг тем временем говорил незнакомой стране покинуть место: – Слушай, Чехословакия, сядь, пожалуйста, куда-нибудь на другой стул. Мы с Рейхом друзья. – У тебя что, есть друзья? – ехидно спросила девушка с флагом, состоящим из белой полоски сверху и красной полоски снизу. Сбоку этот флаг пересекал синий треугольник, заканчивающийся ровно на стыке двух цветов. – В отличие от тебя, есть, – холодно, но вполголоса ответил Союз. Слышал это только я, сама "Чехословакия" и, возможно, страны на парте спереди и тот баран на парте сзади. – А теперь будь добра – свали отсюда. Гордо приподняв подбородок, девка взяла свой ранец – и зачем она его сюда притащила? – и пошла за другую парту на противоположном ряду. Видимо, почувствовала, что дальше Союз начнёт слать её матом.