angulus ridet

Это было летом, на Мальте, во время Про Лиги, на завтраке. В тот ужасный момент, когда встречались все жители отеля, на девяносто процентов сейчас состоящего из участников этого турнира. Они скучковались командой и заняли угловой стол. Совместный завтрак заключался в том, что никто не мешал ближнему своему смотреть в телефон. Пока не появился Каспер. Он был какой-то перевозбужденный последние дни. Опять повздорил с Нико ни за что ни про что, много цеплялся к Рене во время пракков. Якоб сочувствовал Тесесу (тяжело, наверное, было отойти от того, что тебя могли заменить), но несильно. Он был больше сосредоточен на своих проблемах. Видимо, слишком сосредоточен, потому что, усевшись напротив, Каспер потрепал его за предплечье и спросил: — Как твои дела?! — с громкостью сирены. — Все в порядке, — недовольно отозвался Якоб. — было, по крайней мере. Тогда Каспер встал, еще немного потормошил его и, улыбаясь как маньяк, снова спросил: — Как твои дела?! — Все нормально. Каспер?.. — он начал встревоженно. — Как твои дела?! — повторил тот, не дав договорить, и тут его уже перебил Мартин, сидевший от Каспера по левую руку. — Что ты делаешь? На нас озираются. — Плевать. Я продолжу, пока он не ответит мне с такой же энергией, с какой я спрашиваю. Я вижу, что Якоб еще наполовину спит. Каспер набрал воздуха, чтобы закричать еще раз. Якоб весь сжался в ожидании. Скрипнули ножки стула по плитке. Мартин обошел стол и встал за его спиной, напротив Каспера. — Хватит! — он сопроводил слово запретительным жестом, перекрестив руки. — Никому не нравится, когда ты так делаешь. Оставь его в покое. Якоб попытался поднять голову и вставить: — Я бы по-, — но всем было на него плевать, и он устало опустил нос в сэндвич. Ну, теперь они прилюдно ругались, это ведь сделало ситуацию настолько лучше. — Мне не нужны полумертвые, незаряженные игроки на сервере. — Нужны запуганные? — Давай ты не будешь учить меня делать мою работу. — Ты все время разыгрываешь эту карту, — Мартин обиженно сложил руки на груди. — Потому что ты ничего не сможешь на это ответить, ведь я прав, — Каспер получил свою долю эмоциональной подпитки, и конфликт между ними как-то сам сошел на нет. Он первым пошел на мировую, незримо отступая. — Голодные тоже не нужны, иди сюда. Мартин стал ощутимо мягче и предложил: — Принесу кофе. — Возьми мне тоже, — наконец, смог встрять Якоб. — пожалуйста. Мартин посмотрел ему в глаза и улыбнулся плоско. — Для бодрости? — спросил издевательски. Якоб издал пристыженное “A-a-av!”, зажмурился и прижал ладони к лицу. Мартин по-дружески хлопнул его по плечу, и как будто прикосновение продлилось дольше положенного. Якоб задержал дыхание, все его сознание сосредоточилось в участке голой гусиной кожи, которой касались теплые пальцы. Он не мог знать, покраснел ли, но казалось — жутко. Когда Мартин сделал шаг прочь, Якоб поймал его за руку и поднялся тоже, встал рядом. — Не уходи, — попросил он. Вот этого в реальности уже точно не было. Они еще не были вместе, он не мог просто так… Мартин обернулся и переплел с ним пальцы, как полюбил делать через несколько месяцев. Они столкнулись плечами, стоя так близко, что Якоб чувствовал чужое сердцебиение. Он прикрыл глаза, прикоснулся щекой к чужой скуле, зарываясь носом в волосы со свежим ароматом шампуня, который у них был один на двоих. — Дождь начинается, — нежно сказал Мартин, другой рукой прижимая его к себе за спину. — Разве? — Якоб отчего-то знал, что тут не может быть дождя, но не помнил, почему. Он не совсем даже помнил, где это — тут. — На меня капает. Теплый крупный дождь, он сейчас пойдет сильнее, нам надо уходить. — Я не чувствую никакого дождя, — он произнес смешливо, не контролируя своей улыбки, и потерся о сухую Мартинову кожу, посильнее сжал свои пальцы на его ладони. — Ты мне не веришь? — капризно спросил Мартин, Якоб ощутил у линии подбородка движение его тонких губ. Его пробило коротким раздражением, и он вынужденно отстранился — чуть-чуть, сантиметра на три — открыл глаза и запрокинул лицо. Над ними был грязный известной потолок. Он так и знал, что дождя быть не могло! — Я же говорил, — сказал он как само собой разумеющееся. — Якоб? — Мартин спросил с опаской, почти подозрительно. — Ну, что еще? — Якоб посмотрел на него. По Мартиновой щеке, вниз до шеи, пробегали тонкие красные дорожки, внизу которых были матовые шарики крови. У ворота белой футболки и дальше на плече, на груди расцветали красные пятна. Якоба напугало, что кровь, наверное, не отстирается, и он бросился, провел по ткани пальцем, и этим только размазал пятно, которое расплылось под его рукой, слившись с соседним. — Якоб, — с той же интонацией повторил Мартин. Он поймал его лицо в ладони, заставив смотреть на себя. Дорожки на его щеке подсохли и превратились в темные корочки. Большими пальцами Мартин провел прямо под его глазами, и Якоб с удивлением понял, что все это время плакал. Мартин отшатнулся, кисти у него были все в крови, как у убийцы. Якоб поймал его за запястья, приблизил к себе сначала одну руку, потом другую, поцеловал в центр ладошки. Мартин вырвал руки и обтер их об себя, еще больше измарав футболку, которая полностью пропиталась кровью и стала пыльно-бордовой. Он сделал шаг назад, Якоб потянулся за ним, и Мартин отступил еще. Якоб снова приблизился, и Мартин выставил перед собой ладони в защитном жесте. — Мартин, — потерянно позвал он. — Прости, — жалобно отозвался тот. — Прости, прости, извини меня пожалуйста, я не хотел, прости, я сожалею, я так виноват. Якобу захотелось его обнять, прижать к груди и целовать, нежить без конца, но Мартин опять не пустил. Имитируя неслучившееся объятье, он обхватил себя за плечи: — Как легко оказалось, — сказал он с холодной полуулыбкой. — говорить такие слова. Прощай, Якоб. Мартин обернулся и сразу шагнул в объятья поджидавшего его Николая. Якоб застыл в оцепенении. Мартин повис у Девайса на шее, уложил щеку ему на плечо — у Якоба страшно защемило сердце. Ему хотелось разозлиться и не получалось. — Он не пойдет с нами? — спросил Николай вполголоса, как будто пытался сделать вид, что хочет, чтобы Якоб его не слышал. — Нет, конечно, нет, — ответил Мартин и только больше заулыбался. — Интернациональные команды только для стар-плееров. — Да, кто вообще будет слушать его английский? — Никто не станет играть с тем, кто носит сандали с носками. — Ему здесь не место. — Он ничего не стоит. Только теперь Якоб почувствовал красные слезы, катившиеся из его глаз, а ведь из-за них слиплись и ссохлись ресницы, став похожими на маленькие иголочки. Он зажмурился, закрыл лицо ладонями, опустился на корточки, прижавшись грудью к коленям. Вместе с темнотой наступила долгожданная тишина. Якоба кто-то толкнул в плечо. Он потерял равновесие и нелепо упал на задницу, немного подобрался, подтянув к себе коленки, и потер кулаками глаза. Слез больше не было — высохли. Якоб открыл глаза. Он был на пустом венью то ли перед игрой, то ли уже после нее. — Помнишь, когда мы отмечали дизбанд, — сказал голос сбоку. Он принадлежал толкнувшему его. Якоб повернул голову. Рядом сидел Расмус, который Нордфосс, Zyphon. Они с Якобом пару лет как не разговаривали, он даже не был уверен, что он до сих пор выглядел так. — все спорили, кто из нас будет next big thing? Кто станет более успешным игроком: ты или я? Мы и не знали, что это будет Хукси! — маленький Расмус заливисто засмеялся. — Я тоже… выигрывал турниры, — хрипло и неубедительно возразил Якоб. Что-то было не так. Его начинало бить мелкой дрожью, которая обещала перерасти в судорогу, если с причиной тревоги ничего не сделают. Только он понятия не имел о причине тревоги. — Но ведь не Катовицу! — усмехнулся другой. — Не Кельн, — произнес он мечтательно и посмотрел куда-то вверх из-под лысых бровей, так что Якоба мгновенно замутило от отвращения. — Не мажор… — Выиграю еще, — огрызнулся он. И Расмус опять громко и противно засмеялся. — Глу-упый, — с какой-то непонятной нежностью протянул он. — Тебе бы понять поскорее. Так лучше будет, я обещаю. Ты уже никогда. ничего. не выиграешь. Не в ТСМ. А отсюда не выбираются. — ТСМ? — переспросил Якоб и тяжело быстро задышал. Его настигло мрачное, паническое осознание. Он опустил взгляд и увидел на себе черно-белую джерси, чем-то похожую на робу. — Ну, конечно, — продолжал мельтешить на фоне Расмус. — Тебя бы никогда не взяли в Саши. Все же знают, чей ты парень… был. Вот теперь Якоба действительно передернуло всем телом. Он ощутил, как дрожит подбородок, и зубы стучат как от холода. Тело показалось чужим, а связь с ним очень отстраненной. Было страшно, как если бы его собирались окатить холодной водой. Внутренняя паника достигла пика, и он проснулся. Якоб был в теплой кровати у них, у себя дома. Он был укрыт мягким одеялом по уши. Было уютно и мило, и очень по-обыденному. На лбу у него выступил холодный пот, он весь дрожал: от влажных растрепавшихся волос до почти не чувствовавшихся, затекших пяток. — Тш-ш-ш, — зашептал ему на ухо Мартин, прижимавшийся грудью к его спине, его сухие губы касались соленой кожи. — Бояться нечего. Спи, пожалуйста. Я рядом, я с тобой, — и положил ладонь ему на плечо. Якоб задержал дыхание, все его сознание сосредоточилось в участке влажной кожи, которой касались теплые пальцы. Слова принесли лишь поверхностное успокоение. Сон тоже так начинался.