Спасение Кацуки - дело рук Хитоши

Отдельная комната с окошком, приятного цвета занавесками и мягким даже на вид ковром встречает Кацуки кроватью, на которую он глупо пялится, пока Хитоши ведет его за собой. Разумеется, не за руку и без давления, но малыш и так поспевает, крутя головой по сторонам, чтобы как можно лучше запомнить обстановку. Дом просто удивителен: бежевые стены с наклеенными практически везде котятами, цветы на тумбочке возле комнаты и ковры – Кацуки будто бы теряется в обилии таких мягких ковриков, к которым он совсем не привык. Но он осторожно перебирает пальчиками на ногах и сладко ежится, передернув плечами, от ощущения ковра под спрятанными в носочки ножками. -- Не знаю, обычно кто-то из пап ночуют с нами, если мы чувствуем себя не очень, но тебе, приятель, такое вряд ли понравится? – Хитоши садится на корточки, чтобы включить небольшой ночник у кровати и откинуть край одеяла. Кацуки подходит ближе, но остается в двух шагах, а Хитоши даже не слышит его дыхания - настолько тихо ведет себя ребенок. На полках стоят мягкие игрушки, большая часть из которых – котята, и все выглядит довольно уютно. Хитоши кажется, что находится в такой комнате приятно. А Кацуки уверен, что находиться в такой комнате ему непозволительно. Он слишком привык к холоду под ногами и темноте, такой родной, что уже не пугающей вовсе. Страшнее, когда после звука громких шагов Мицуки та распахивала дверь в подвал, ослепляя на несколько мгновений ярким светом. Пробежавшая дрожь остается на предплечьях мурашками, и Бакуго коротко пытается утешить себя, потянувшись рукой, чтобы сжать собственное плечо. Ему хватает лишь дернуть пальцами, чтобы осознать, насколько это опасно. Только хорошие дети заслуживают ласку и поддержку, только хорошие мальчики получают утешение, а Кацуки нагл и ужасен, раз позволяет себе даже мысль о подобных приятных вещах. Его иногда обнимал Масару. Это было действительно приятно, когда после душа – как правило, зимой, Кацуки мог посидеть на руках у папы и полюбоваться хоть краешком глаза на украшенную елку с одноцветными игрушками и переливающимися огоньками. Елка появлялась вместе с запахом хвои, чего-то приятно щекочащего нос и будто оседающего на языке вкусной конфеткой, подсунутой Масару украдкой. Потом Кацуки узнал, что это вкус сахара, карамели, конфет, и каждый раз, когда отец приходил отвести его в ванную и подстричь, он приносил с собой аромат зеленых веточек, которые Кацуки всегда хотел потрогать, но не решался спросить. Ему нужно было довольствоваться возможностью сохнуть в теплой гостиной, а не в своей комнате. И можно было видеть обращенную к нему улыбку Масару, когда тот срезал светлые пряди на голове сына, вызывая щекотку от падающих на полотенце волос. И если отец никуда не торопился, то результат у него получался каким-то особенным – Кацуки понимал это по неловкой смущенной улыбке отца и по тому, как Мицуки удивленно переводила взгляд с Масару на него, после начиная смеяться. Наверное, в этом сравнении было что-то смешное, но Кацуки не подходил к зеркалу, чтобы увидеть, насколько же он похож на папу. Зато Мицуки позволяла немножко тянуть время, собирая волосы с пола медленнее необходимого. Приятнее всего было остаться до темноты – тогда елка оживала огоньками, мерцала будто волшебная, отражаясь фонариками в красных глазах Кацуки. Он всегда благодарил за возможность увидеть такую красоту, и, наверное, только из-за этого ему позволяли видеть елку каждый год.   -- Я подумал, -- прервав затянувшуюся паузу, Хитоши неловко трет затылок смотрит на Бакуго, -- хочешь, я останусь с тобой? Может, так будет спокойнее? У Кацуки есть страх. Самый настоящий страх оказаться виноватым больше, чем обычно, и он не хочет дать неправильного ответа, но как отвечать на вопросы, когда спрашивают твое мнение? Мицуки и Масару таким не занимались. Кацуки взволнованно облизывает нижнюю губу и смотрит на Хитоши с паникой, подступая еще на шажок ближе. Хитоши понимает это по-своему и дергает уголком губ в натянутой улыбке. Кацуки ответил правильно? -- Можем переночевать у меня? Извини, но матрас на этой кровати слишком мягкий, у меня будет болеть спина, если я проведу тут больше двух часов, -- он протягивает ладонь Кацуки и дожидается, когда Бакуго вложит свою ладошку в его руку. -- Если хочешь, могу выключить гирлянду. Мне нравится, как это выглядит, но я не буду тебя заставлять, -- Хитоши открывает дверь перед Кацуки и заходит с ним в свою комнату, бросает на кровать взятую из временной комнаты Бакуго подушку, достает второе одеяло и оборачивается, когда понимает, что Кацуки не сдвинулся с места, замерев с открытым от удивления ртом и полнейшим восторгом в глазках. А потом он тянется кистью к своей груди и едва заметно стучит по ключице, позволяя себе выразить изумление лишь ощущением отдающегося стука в грудной клетке. На красных глазках выступают слезы, когда Кацуки долго не моргает, смотря на медленные переливы огоньков. И он смаргивает слезы не слишком осторожно – те текут по щекам, оставляя дорожки, но малыш даже не вздрагивает, когда Хитоши садится на пол рядом, чтобы рассеянно уставиться на огоньки вместе с ним. Они засыпают к утру, но вовсе не из-за фильма про щенят-спасателей, а потому чтоХитоши слишком уперт в своих попытках понять Кацуки, а тот достаточно хорошо понимает, что его пытаются считать и найти изъян, за который и будет дальнейшее наказание. Только когда оба мальчика устают достаточно, чтобы отключиться прямо на сваленных на пол подушках, становится спокойно. А Шота, зашедший проверить ребят после написания отчета, не рискует накинуть на них одеяло, чтобы не разбудить их нового маленького друга. Ямада так и засыпает над сайтом с рецептами самых легких блюд для детей, и Шота тихо смеется, вытирая слюну с уголка губ мужа. Эйджиро с вечера стало скучно, и он пришел в постель к взрослым, развалившись на добрую половину, так что Шота обнимает мужа всеми конечностями, с удовольствием засыпая под дыхание Эйджи и Хизаши.