Сонная тропа

После произошедшего утром учеников водили строем и следили за каждым шагом. Естественно, на сегодня все исправительные работы были отменены. Так что, пока преподаватели и охрана с оставшимися в штате поварами отмывали и приводили в порядок разгромленную кухню, ученики проводили свободное время на этаже общежития. Кто чем в своей комнате занимается, охрана не интересовалась. Главное, чтобы подростки не шлялись по коридорам и сидели тихо. Дзёно никто не замечал: обострившийся слух в сложившейся ситуации сыграл на руку лучше всякого зрения, даже если бы оно у него было. Заверив дежурившего у их с Тэтчо комнаты охранника, что очень надо в санузел, он медленно шел по коридору, вслушиваясь в диалоги остальных выставленных в общежитии охранников. Дежурили как раз те, кто утром прочесывал лес. Они-то и стали важной частью плана побега. Сайгику старался запоминать все, что из услышанного по пути показалось ему важным. Однако точный план местности был ясен пока что смутно. Было известно лишь из подслушанных обрывков диалогов, что километра почти три тянется лесополоса до выезда к шоссе. Зайдя в санузел, в который на самом деле совсем не хотелось, Дзёно закрылся в кабинке и замер. – Ты там не застревай! – предупредил охранник, а затем переключился на диалог с кем-то из своих коллег. Сперва Сайгику ничего полезного и интересного не услышал: охранники обменивались тупыми шутками, потом промелькнули какие-то фразы про женитьбу кого-то там и, когда раздосадованный Дзёно собирался уже открыть дверь в кабинку пинком ноги, услышал то самое важное, что ему было нужно: – Всё прочесали? – Почти. Периметр чист, а вот к северо-востоку не дошли. Там болото, и если его обогнуть, то это еще больше времени займет. Решили на утро отложить. Ночью там не безопасно. Вообще неизвестно, сколько и куда лес в ту сторону тянется. Мы там видели то ли заброшенную ферму, то ли охотничью стоянку. Не рассматривали. – Внутрь заходили? – Нет. Мы вернемся туда завтра. Ты здесь, или с со мной? – Сам по лесу в такой дубак таскайся. Тут хотя бы штаны сухими останутся. Кстати, как думаешь, что за зверь мог ввалиться? И главное, как? – Хрен его знает. Мы не нашли ни следа взлома. Весь забор проверили – нет следов проникновения. Нигде ничего не отогнуто, не отрезано. Может, эта животина умная и просекла, что забор не под напряжением? Там же давно сгнило все и не работает, только картинки висят. – Ну даешь, ты бы еще сказал, что медведь, или кто это был, читать умеет. – Кто его знает. Кстати, там твой пацан не утопился? После этой фразы Дзёно вздрогнул и, ткнув кнопку слива, пнул ногой дверь. – Пошевеливайся давай, – поторопил охранник. – Какого хрена ты там торчал так долго, а? – Я больной человек, между прочим. – спокойно ответил Сайгику, демонстрируя опешившему охранику подёрнутые пленкой катаракты глаза. – К сожалению, это мешает расторопности, вы ведь понимаете. Вроде и привык, но сложности есть. – Ладно, извиняй. А теперь марш обратно. Не хочу из-за тебя огребать, если расшибешься где. Дзёно молча последовал за охранником, ехидно улыбаясь ему в спину, только охранник этого не видел. Оказавшись в комнате, он мягко коснулся плеча задремавшего на своей кровати Суэхиро. – Эй, Тэтчо… – Дзёно?! Что-то случилось? – тот мгновенно распахнул глаза, видя перед собой довольно улыбающегося Дзёно. – Нет, все нормально. – Сайгику плюхнулся рядом с ним на кровать. – Я вот думаю… – Что? – Вдруг то, что ввалилось сюда, или тот, кто ввалился, пришел со стороны фермы Миядзава. Кенджи ведь сегодня не приезжал. Как думаешь, с ним все в порядке? – Я спрашивал у Озаки-сан. Там всё хорошо. Кенджи-кун сегодня остался дома, Озаки-сенсей сама позвонила и сообщила, что на сегодня отменены занятия из-за некоторых технических проблем. – А сколько до той фермы, если пешком? Ты же мне говорил, что как-то ходил, когда у Фукучи машина сломалась. – Ммм, долго. Но Фукучи-сенсей короткую дорогу показал. Правда, там болото надо обогнуть, затем свернуть на другую тропу. А тебе зачем? – Да так, слышал, что охранники туда пока не дошли. Вот у меня и появились подозрения, что неведомая хрень пришла именно оттуда. – Не знаю, – Тэтчо посмотрел на Дзёно, затем уставился в потолок. – Но вполне может быть. – Сам что думаешь? – Пока не знаю. – Сайгику замолчал на минуту. – Говорят, взлома не было. Но как-то же эта хрень пробралась… – Дзёно, почему ты думаешь, что это пришло из леса? – Это со слов охранников. – Не думаю, что они правы. Далее повисло молчание. Дзёно мысленно рассуждал о своём плане побега. И, более того, недавний кошмар все еще не испарился из памяти, а шаги, которые он узнал, никак не могли быть реальностью. Этого ничем не объяснить логически. Потому что Сайгику лучше чем кто знал, что этот человек давно мёртв, поскольку сам отчасти руку к этому приложил. *** Фёдор разложил на кровати пожелтевшие старые листы бумаги. Распрямлять их было чертовски страшно: из-за долгого лежания в сложенном положении за батареей бумага, пусть и намного современнее древних свитков, все равно пострадала и могла рассыпаться в труху от неосторожного прикосновения. Достоевскому уже казалось бессмысленным скрывать от Дазая эти страницы или пытаться их сохранить у себя посредством карточных игр. Так или иначе не отделаться, а даже если бы и удалось выиграть все партии – с Осаму станется добраться до страниц незаконным путём. – О, ты больше не злишься? – отозвался Дазай со своей кровати, с интересом наблюдая за действиями соседа по комнате. – Сюда иди. – равнодушно бросил Достоевский. Ему всё ещё было не по себе от произошедшего ночью, как и от того, что он испытал. Чувства были противоречивыми. Одновременно хотелось выйти в окно от стыда, ну или на крайний случай в туалете повеситься. С другой стороны, об этом пока никому неизвестно, кроме него и, собственно, Дазая. И пока Осаму выгодно, он ни о чем не растреплет, и явно ждет того же. Возможно, им придется до конца пребывания здесь использовать друг друга в своих целях, и даже не один раз сделать то, что случилось этой ночью. От этой последней мысли захотелось завыть, но Достоевский лишь помотал головой. В конце концов, стыдно, когда видно. И пока лучше всего держать язык за зубами, а лучше – отвлечь Дазая на кого-нибудь другого. На всякий случай. – С какой страницы читать? – Осаму через плечо Достоевского вглядывался в мятые, побитые временем страницы. – Вероятно, вот с этой. Они с конца, как я понимаю. И выдернули их не зря. – он сердито посмотрел на Дазая. – Страницу верни, которую украл. – Да не вопрос. – Осаму вернулся на свою кровать и открыл тайник, вытаскивая недостающую страницу и пытаясь её развернуть. – Аккуратно! Порвешь еще. Лучше сюда дай. – проворчал Фёдор, аккуратно за угол подцепив тонкими пальцами пожелтевший клетчатый листок, исписанный неровным торопливым почерком. – Ты ведь читал? – Ну, читал. И что? – И что узнал интересного? – Например, кто грохнул бывшего надзирателя. Ну, я рассказывал, который говнюк редкостный… – Эйс, я помню. – перебил Достоевский. – И кто его убил? – Нуу, судя по записи, это последняя страница, и там прямым текстом написано, что Танидзаки грохнуть Эйса собирается. – Танидзаки? – имя показалось Фёдору смутно знакомым. – Этот не тот ли, который… – Ага, повесился. Но сомневаюсь, что его совесть замучила. Убить Эйса тут мечтали все, притом, даже некоторые преподаватели. – И кто же из преподавателей? – Достоевский обратился в слух, понимая, что это может быть очень ценной информацией. – Ну, его методы не нравились никому так-то. Особенно завучу Фукудзаве. Он даже с Мори собачился, что тот Эйса привел сюда работать. – А ты сам? – Достоевский в упор посмотрел на Дазая, замерев словно статуя, а затем по его лицу скользнула хищная ядовитая улыбка. – Тоже хотел его смерти? – Все хотели. Да, и я тоже. Тебе повезло, что ты его не знал. И вообще до этой записи я думал, что Эйса прижали за что-то, и он удрал. Может, в болоте утопился, когда сбегал, а может, медведи задрали какие, или волки. Не знаю, какая в этом лесу живность водится. – Осаму беспечно пожал плечами, будто сейчас не об убийстве человека говорил, а о плохой погоде. – Ты думаешь, что тут медведи водятся? – Да я почем знаю, кто тут водится. Сколько в лесу бывал, никого, кроме пары белок и какой-то вороны не встречал. – В смысле, в лесу бывал? То есть, тут есть неохраняемый выход в лес? – Нуу, не совсем. Подкоп был раньше. – гордо ответил Осаму. – Я его сделал, когда мне поручали то чинить, то красить забор. Я и прорыл постепенно, а потом ветками замаскировал, ну и вот так сваливал гулять летом. Тем более, что после Марка жить без соседа стало скучно, а других ко мне не подселяли. Акутагава не в счет. – И о твоём подкопе никто до сих пор не знает? – Неа. Я идиот что ли трепать кому о таком? Достоевский лишь пожал плечами, усмехнувшись про себя, что наверняка среди учеников нашлись охотники проследить за Дазаем и о подкопе известно явно не ему одному. Но определенно ситуация хуже некуда, если об этом также известно тому, кто пробрался на территорию пансиона. Тем более, насколько Фёдор слышал, охранники никаких признаков взлома не нашли, а значит, и подкоп тоже. Впрочем, нужно учесть, что эту работу делали на отвали, поскольку в ноябре в такую противную погоду мало кому захочется подолгу торчать на улице… – Ладно, давай начнём с этой страницы. Она одна из начальных, так понимаю. – Достоевский взял в руки самую крайнюю слева из разложенных на кровати. – Главное, чтобы никто не ввалился. Я не хочу объясняться, а уж на счет тебя – не знаю. – Да никто сюда не ввалится – преподам не до нас, а охране пофиг, чем мы тут занимаемся, абы по коридорам не шлялись. Так что не нервничай. – подбодрил Осаму, похлопав по плечу и придвинувшись ближе, отчего Фёдор шарахнулся. – Да не дергайся ты так. Мне же надо видеть, что там написано, или ты вслух хочешь почитать, как сказку на ночь? Кстати, время как раз вечернее. – Заткнись! – прошипел Достоевский и, стараясь не обращать внимания, сосредоточился на чтении. Сегодня я снова был на чердаке и изучал историю “Сонной тропы”. В библиотечных книгах, как я уже писал об этом ранее, ничего интересного нет. Вернее, там лишь краткие подробности и исторические очерки, которые годятся для простого обывателя. Вчера я дежурил в архиве вместе с Ацуши-куном. Да, немного неловко, что он работал, пока я рылся в бумагах и подшивках. И мне удалось кое-что узнать. Я нашёл сведения, где были подробности о первом пожаре, когда “Сонная тропа” была детским приютом. К сожалению, год не вспомню, а подшивку из архива я уже спрятал в надёжном месте. Во время того пожара погиб только директор, притом, что он почему-то находился ночью в подвале здания, в то время как преподаватели и воспитанники уже спали. Что он там делал – уже никто не расскажет. Но известно, что это могло быть поджогом. Так было написано в газете, исходя из опроса одного из воспитанников. Почему этот мальчик не спал – может быть множество причин. Но дальше самое интересное. Там же, в архиве, я нашел старую картотеку. Среди карточек воспитанников были наш директор Мори и надзиратель Эйс. Кстати, я так и не знаю фамилии Эйса, а в карточке она чем-то была залита и расплылась, что прочесть было невозможно. Но это неважно. У меня есть теория, что поджог устроил кто-то из них двоих, потому что оба не спали, когда был пожар. Либо они целенаправленно подожгли здание, зная, что директор внутри, либо сбежали от него, устроив пожар. Но каков был этот директор приюта, я не знаю. О нем почти нет никаких сведений. Возможно, искать следует не только в архиве. В любом случае, подшивка у меня, так что я смогу дальше искать детали и, возможно, узнаю, что здесь произошло и с чем связано это место. Ладно, мне пора. Тачи что-то долго нет. Пойду посмотрю, может, его опять задержали. – Надо же, а Джуни не такой лох, как я думал. Прям частный детектив. – присвистнул Дазай. – Ладно, переворачивай страницу. Наверняка там расследование продолжается. – И с чего ты взял, что он лопух? Парень, может, и наивен, но видно, что у него цель есть, в отличие от тебя, – хмыкнул Достоевский, перевернув в руках листок. – Ну он таким забитым был, вечно с Тачихарой шастал. Нашел себе типа защитника. Тачи не слабак, но против двоих уже сломается. Я сам видел. – усмехнулся Дазай. – Что видел? – Да неважно. Но против Дзёно и Тэтчо он быстро сдулся. Точнее, ему и Дзёно хватило. – Но ты говорил, они вроде как дружат и эммм… – А, ты про то, что тискаются по углам? Ну, Дзёно тут боятся, и правильно делают. Я с ним стараюсь вообще на расстоянии общаться. Тачихара, видимо, ему платит за неприкосновенность, а уж каким способом, я думаю, ты понимаешь. – Хватит чушь нести уже. У меня голова заболела от твоего словесного спермотоксикоза. – брезгливо поморщился Фёдор, всем видом давая понять, что слушать эти сплетни ему неинтересно. – И раз уж у тебя так в штанах горит, напоминаю, ты выиграл партию, чтобы нагнуть того рыжего, который раньше жил в пятой. Забыл уже? Дазай подвис от услышанного, затем расплылся в улыбке: – Это всегда успеется. Поверь, есть вещи поинтереснее. – Сперва гормоны свои успокой, а то мне засыпать уже страшно. – Да не боись, приставать к тебе без твоего разрешения не буду. А если ты на счет того, что было ночью, так… – Заткнись уже. – Фёдор снова уткнулся в записи на обратной стороне листа. – Если тебя это успокоит, то я заставлю рыжего мне отсосать, как только в пансионе кипеш поутихнет. Сейчас, сам понимаешь, палевно. – Я тебя понял, только грабли ко мне не суй. Раздражает. – Ладно-ладно, не ссы. – хихикнул Осаму, сосредотачиваясь на записи. Сегодня весь день ливень, поэтому нас хотя бы не выгоняли на исправительные работы по участку. Ненавижу в такую погоду на улице торчать. Узнать что-то еще мне пока не удалось. Ацуши неважно себя чувствовал после обеда. Я пошел вместе с ним в медблок, но там было заперто. Я попросил его подождать, а сам побежал в кабинет директора, чтобы позвать Йосано, полагая, что она наверняка там. Однако, кабинет Мори тоже был заперт. Я недоумевал, куда все подевались, а затем… затем вдруг что-то произошло. Тупик коридора отъехал в сторону и я увидел, что коридор продолжается. И с той скрытой стороны стены выложены белой плиткой, как в какой-то лаборатории. Та часть коридора была очень светлой, в отличие от привычных коридоров пансиона. Я замер, не зная, что делать, а затем увидел, как из этого коридора вышли Мори, Озаки-сенсей и доктор Йосано. И, едва они вышли, тупиковая стена вернулась на место. Мори, естественно, спросил, что я тут делаю. Я рассказал, почему здесь оказался и полюбопытствовал, что находится за стеной. Озаки-сенсей заверила, что там обычная медицинская лаборатория, а также кабинет реанимации на случай, если вдруг нужно оказать неотложную помощь, ну и что там же хранятся препараты и архив медкарт учащихся. Хочется в это верить, но что-то не получается. Мне кажется, что-то они все недоговаривают. А что именно – предстоит выяснить. В следующий раз я попытаюсь незаметно попасть туда. Тачи так и не сказал, что у него за дежурства, на которые вызывает Мори. Меня директор ни разу не добавлял в эти списки. Я пытался поговорить не только с Мичизу, но и с Эдогавой, но оба отмахиваются или говорят что-то несуразное, вроде как чистить подвал надо или что-то такое. Странно это: чистить и без того темный подвал по ночам. Мне кажется, все вокруг врут. Но я выясню, что происходит на самом деле. P.S: Эйс опять озверел. Мало ему было того, что у Дзёно начались проблемы со зрением после сотрясения, полученного в прошлый раз. Я, конечно, Сайгику побаиваюсь, но могу понять. Он часто жалуется, что его зрение падает. Может, он бывал в той лаборатории по ту сторону стены? Наверняка бы Мори не пустил последствия травмы Дзёно на самотёк. Может, его расспросить? – Ого! Ни разу не видел, чтобы Джуни с Дзёно контачил. Видимо, зассал к нему подходить с вопросами. – протянул Дазай, думая о том, что еще мог узнать Джуничиро за свою недолгую жизнь в пансионе. – Ну, то, что ты не видел, еще не значит, что Танидзаки и Дзёно не общались. Этот паренёк далеко не глупый. Скорее всего, он общался с Дзёно так, чтобы их никто не видел. А в этом пансионе полно мест, где можно на недолгое время быть незамеченным. – усмехнулся Достоевский, отложив прочитанную страницу и потянувшись к следующей. В этот же момент за дверью стал отчетливо слышен стук каблуков. Скорее всего, Озаки пришла с обходом. Так и оказалось. Коё зашла в комнату, когда Фёдор едва успел закрыть листы одеялом и лег сверху, а Дазай с прыжка заскочил на свою кровать. – Как дела? Всё у вас хорошо? Лекарства тогда принимаем. – она протянула каждому по порции таблеток. Осаму с Достоевским почти синхронно взяли и проглотили лекарства. Ну, точнее, спрятали под языком, продемонстрировав Озаки, что все было честно. Этот трюк уже не раз прокатывал, так что сработал и сейчас. – Фёдор-кун, могу сказать, что ты делаешь успехи в учёбе. – похвалила Коё. – Дазай, тебе следует брать с него пример. И кстати, у меня новос… В этот момент затрещала рация. Схватив её и ткнув кнопку, Коё услышала: – Приём! Двадцать шестой! Срочно! Ткнув кнопку рации и извинившись, Озаки вылетела из комнаты. Осаму и Фёдор услышали лишь ее отдаленный крик: – Бегу уже! Я здесь! Что там в двадцать шестой?! *** После ужина в пансионе уже было как-то поспокойнее и, пусть учеников не выпускали без весомой причины с этажа общежития, хотя бы уже разрешили без конвоя перемещаться. Правда, некоторые особо бдительные охранники все равно останавливали и спрашивали куда и зачем. Безусловно, это нервировало, но лучше было не огрызаться и не хамить – себе дороже. Чуя лишь мельком слышал, что Гоголь, которого не было на ужине со всеми остальными, находится в медблоке под наблюдением Йосано. Что произошло с одногруппником, узнать толком не удалось. Вроде как приступ какой-то или нервный срыв. В любом случае, это не удивляло: в пансионе давно творилось так много странных и пугающих вещей, что нервный срыв кого-то из учеников был вполне обычным и нормальным явлением. Чуя вообще сам себе удивлялся, что продержался каким-то образом довольно бодро, а в медблок попал всего дважды: в самом начале после посвящения и позже, когда Суэхиро столкнул его в колодец в подсобке. От воспоминаний о колодце стало не по себе. Наверняка несчастный Рюноске – не последняя жертва, как казалось. К тому же, некоторые наверняка куда больше осведомлены, что здесь происходит. Вернувшись в комнату, Накахара застал Ацуши, сидящего на кровати с книгой. Вот только судя по пустому взгляду будто сквозь страницы, Накаджима, кажется, был не сосредоточен на чтении. Наверняка чувствует себя не лучшим образом. Хотя, он уже с раннего утра после кошмара был в какой-то полупрострации, но сейчас, по-видимому, Накаджиме стало ещё хуже.. – Эй, ты там в норме? – осторожно обратился Чуя, продумывая ряд вопросов. Не лучший момент, конечно, но когда тот лучший предоставится – черт его знает. Накаджима среагировал не сразу. Сперва он, будто в замедленной съемке, повернул голову в сторону звука и посмотрел сквозь Накахару тем же пустым блёклым взглядом, затем прозвучал его неживой шелестящий голос: – Ты… что-то хотел? – Я спросил о твоем самочувствии, – Чуе стало не по себе от вида мертвенно-бледного Ацуши, который словно находился здесь и не здесь одновременно. – Всё нормально, – прошелестел Накаджима и отвернулся, переключив неживой взгляд на фото с полароида, развешанные на стене и подсвеченные светодиодной гирляндой. – Уверен? Как по мне, ты паршиво выглядишь. Может, Озаки поз… Договорить Чуя не успел. Все было словно в фильме ужасов. Накаджима вновь повернулся к нему, с шумом уронив на пол книгу. И сейчас его выражение лица было ещё безумнее. Немигающий взгляд, в котором читался дикий ужас, замер, а по лицу расплылась кривая улыбка, будто Ацуши некто невидимый насильно пытался заставить улыбаться. – Нет… нет, нет… всё не нормально. Не притворяйся, что этого не видишь… – Давай правда за Озаки сгоняю, хорошо? – Накахаре бесшумно сполз с кровати и, не заморачиваясь даже обуться, сделал осторожный шаг к двери, не сводя при этом глаз с соседа по комнате. Что-то с Накаджимой было не так, и дело не в его поведении после нервного срыва. Чуя внимательно присматривался, улавливая ощущение подкрадывающегося ужаса. Он попятился еще на пару шагов, придерживаясь стены с той стороны, где была его кровать. – Что, не видишь да? Да?! – кажется, у Ацуши начиналась истерика, а ещё он какого-то черта вытянул руки вперед, слегка растопырив тонкие пальцы. – Правда не видишь?! Да не ври, видишь! Присмотревшись, Накахара подвис и чуть не сел на пол. Вроде бы ничего в облике Накаджимы не изменилось, но его руки, вернее, пальцы украшали длиннющие ногти, больше похожие на когти какого-то зверя, и стали заметны покрывающие бледную кожу белые волоски на запястьях и выше. – Эээ… че за хрень?! Что с тобой такое?! – Чуе казалось все это нереальным, будто он сейчас находился в дурацком фильме ужасов про оборотней. И все больше недоумевал от вида этих странных метаморфоз с соседом по комнате. Накаджима не ответил. Он просто заорал каким-то диким голосом, отдаленно напоминающим человеческий вопль, затем его выгнуло так, что того и гляди, позвоночник сломается. Тут уже Накахара, не раздумывая, бросился к двери, чтобы позвать на помощь. И хорошо, если кто-то из преподавателей сейчас делает вечерний обход. Вылетев в коридор, Чуя стартанул вперед и едва не сшиб залипающего в телефон охранника. Тот от шока уронил телефон и, недовольно крякнув, ухватил Накахару за шиворот. – Ты куда это собрался, а?! – Там моему соседу плохо стало, – пробормотал Чуя. – Нужна помощь и… – Ща все будет. – продолжая держать его за шиворот как нашкодившего кота, охранник нажал кнопку рации и вызвал кого-то на этаж. – Бегу уже! Я здесь! Что там в двадцать шестой?! Чуя мгновенно распознал мелодичный голос Озаки-сенсей, дёрнувшись при этом в крепкой хватке охранника. – Чуя, что случилось?! – Коё, как выяснилось, была на этаже с обходом, так что ей даже бежать далеко не пришлось. – Там Ацуши… ему, – Накахара шумно выдохнул и сглотнул. – У него странный приступ. Корчит всего и… – Ясно. – Озаки нажала кнопку рации. – Триста четыре! Повторяю! Код триста четыре! Третий этаж, двадцать шестая! Срочно! – промахнувшись рацией мимо кармана и уронив ее, Коё прошипела ругательство и, махнув рукой, с невиданной прытью понеслась к комнате номер двадцать шесть. Чуя и охранник, который теперь крепко держал его за запястье, подбежали следом. Когда Озаки распахнула дверь, зрелище было чудовищным. Полка с книгами над кроватью Ацуши была сбита, одеяло разодрано, а сам Накаджима скорчился на полу, и мутация, произошедшая с его руками, была более явной. Они как будто стали больше, и теперь даже кожи не было заметно под белыми волосками, напоминающими шерсть какого-то животного, а длиннющие ногти на странным образом удлиннившихся пальцах выглядели как самые настоящие когти и даже загибались как у хищного зверя. Все тело скрюченного на полу Накаджимы казалось каким-то не таким: Ацуши будто стал то ли выше, то ли длиннее и мышц прибавилось, которые были в привычном состоянии едва видны. Звуки, которые издавал сосед по комнате, напоминали на нечто среднее между всхлипами и мяуканьем. Озаки тут же достала шприц из поясной аптечки и, присев, свободной рукой коснулась плеча Ацуши. – Ацуши-кун, потерпи, сейчас станет лег… Она уже поднесла шприц, проверив иглу. В этот момент Накаджима странно дёрнулся и, прежде чем Озаки успела среагировать, ударил её когтистой рукой-лапой, оставив несколько безобразных полос на красивом лице и заколку, которая куда-то отлетела с тихим звяканьем. Коё вскрикнула, но при этом, несмотря на полученную рану и заливающую лицо кровь, воткнула шприц, кажется, уже не глядя куда. То ли транквилизатор действовал медленно, то ли мутация Ацуши слишком прогрессировала, но кажется, на него это не подействовало. Благо, присутствующий охранник, выйдя из ступора, придавил мутировавшего Накаджиму к полу за минуту до того, как тот собирался разорвать Озаки горло. – А ну не рыпайся! – прорычал охранник, доставая свободной рукой рацию. Чуя в ужасе наблюдал за происходящим, не зная, что ему делать и как реагировать. – Пацан, столбом не стой! Зови этих ваших докторов, живо! Следовало делать то, что говорит охранник, но Накахара как будто прирос к месту, где стоял, не в силах заставить себя сделать хотя бы шаг и видя, как Ацуши начал яростно дергаться. – Отойдите! Все вон! – в дверях уже стоял химик Мотоджиро с каким-то кейсом и здоровенным шприцем. Его голос хоть сколько-то вывел Чую из ступора. – Коё, ты как?! Глаз не задел хоть?! – обеспокоенно спросил Каджи, подскочив к Ацуши и всандалив ему в плечо все содержимое шприца. – Жить буду. Дай протереть чем, – Озаки вслепую протянула руку, в которую затем Мотоджиро заботливо положил салфетку. – Я думала, что мы смогли это блокировать. – пробормотала она, промакивая кровь с лица. – Так-так, лежи-ка спокойно, иначе мне придется применить неприятный метод успокоения. – зашикал Каджи, заметив, как Ацуши задергался под весом охранника. – Не беспокойтесь, он скоро угомонится. – Да че у вас тут творится и что с этим пацаном?! Вы тут что, опыты на них ставите?! Чего его так растащило?! – вопросов у охранника, кажется, было не меньше, чем у Чуи. – Не беспокойтесь, я все объясню, когда отправим мальчика в медблок. У него редкое заболевание. Нервный срыв провоцирует спящую мутацию отдельных клеток организма. Мы уже давно ищем способ полностью его вылечить. Видимо, Накаджима-кун слишком перенервничал недавно. И вот результат. – торопливо объяснял химик, попутно проверяя состояние Ацуши. – Ты мне зубы не заговаривай. Если вы тут чем незаконным занимаетесь, я живо найду способ эту лавочку прикрыть. – охранник сердито сверкнул глазами и наконец-то принял вертикальное положение. – Забирайте пацана, а пойду лучше вашего директора расспрошу. Отпихнув Каджи, охранник направился к выходу и, проходя мимо Чуи, подмигнул, как бы говоря, что разберется со всем, что здесь творится. Конечно, очень бы хотелось в это верить, вот только Накахара очень сильно сомневался, пытаясь прийти в себя и собрать мысли в кучу. – Накахара-кун, выпей, пожалуйста. Тебе нужно успокоиться. – Чуя вздрогнул, взглянув на обезображенное полосами от когтей лицо Озаки и опустил взгляд. – Не бойся, со мной все хорошо. – несмотря на произошедшее и легкую дрожь в голосе, Коё старательно сохраняла спокойствие. Но даже когда Чуя взял у преподавательницы две капсулы, заметил, как её руки дрожали. Спрятав таблетки под язык, Чуя продемонстрировал Озаки, что якобы послушно выпил предложенное лекарство. Та устало улыбнулась, кивнула и, потрепав по голове, вышла вслед за Мотоджиро, который, несмотря на свою внешнюю тщедушность, довольно ловко взвалил на плечо бесчувственного и частично мутировавшего Ацуши. Затем подошли ещё два охранника, но Каджи и Озаки отмахнулись и ушли, забрав с собой, разумеется, Накаджиму. Оставшись в комнате в полном одиночестве, Накахара выплюнул спрятанные под языком таблетки и отправил их за кровать. Нафиг надо пить всякую дрянь, учитывая. что он не псих. Да и после увиденного совсем не хочется стать таким, как Ацуши. И ведь до последнего Чуя считал нового соседа по комнате тихим и забитым бессловесным пареньком, а теперь его брали сомнения. Даже мысль мелькнула, что с Тачихарой, наверное, было бы безопаснее. Хотя, если вспомнить, сколько всего произошло, пока приходилось жить в пятой комнате, то сложно судить, что в данном раскладе лучше. Окинув взглядом разгром, Чуя упал на свою кровать, понимая, что до отбоя еще прилично времени и черта с два он уснет в этой комнате после произошедшего. Мысли то и дело возвращались к Тачихаре, даже невольно вспомнилось, как утром довелось узреть одногруппника в гоголевских штанах, а затем уже просвистела новость о том, что Гоголь в медблоке. Очень вряд ли Тачихара его до этого состояния довёл, тем более, что именно он Гоголя в медблок и отводил, насколько было известно. Интересно, как там Коля? Сигма, которого Чуя видел лишь мельком, наверняка уже уехал домой, так что Гоголь в медблоке теперь совсем один. Узнать бы, что так напугало казалось бы совершенно бесстрашного одногруппника, да вряд ли Йосано пустит, еще и по башке надаёт… Ещё раз окинув взглядом разруху, царящую в комнате, Чуя, вздохнув, поднялся с кровати и подошел к кровати Накаджимы. Сложив стопкой и убрав на стол валяющиеся и местами потрепанные учебники, он поднял обрушенную полку и, осмотрев на предмет повреждений, убедился, что она чудом уцелела и лишь сорвалась с креплений. Не без труда и нецензурных выражений, Накахара прикрепил полку к стене, затем еще раз пробежался взглядом по фото, часть из которых обвалилась вместе с гирляндой на кровать. Из всех фото пострадало групповое, где весьма символично у почти всех ребят теперь были оторваны головы. Впрочем, фото Мори и Озаки в беседке теперь было пробито насквозь, будто директора и преподавательницу разделяла пропасть. Взгляд Чуи переметнулся на фото Тачихары и Танидзаки. Это фото почти не пострадало, только осталась царапина, которая расчертила лицо безмятежно улыбающегося Джуничиро, жующего травинку… – Скажу, что потерялось, – пробормотал Чуя, отцепив фото от гирлянды, а затем, достав дневник Танидзаки из своего рюкзака, вложил туда фото. Что ж, единственный, кто может дать хоть какие-то ответы на его вопросы – бывший сосед по комнате. Последний раз окинув взглядом комнату, Чуя направился в другой конец общежития. Однако, Накахара не учёл, что из-за шума большинство учеников высыпало из своих комнат, так что сейчас в коридорах общежития было довольно шумно и людно. Не помогали даже выставленные на этаже охранники, которые пытались всех успокоить и разогнать по комнатам. Пытаясь незаметно обогнуть уже знакомого охранника, Чуя чуть не заорал, когда его резко потянули за руку. – И куда это мы направляемся? Дазай был последним, кого Накахара желал бы сейчас увидеть. Но увы, это был именно Осаму, который с гаденькой ухмылкой впился в его руку. – Отьебись! – шикнул Чуя, от души ударив по державшей его руке. – Айй, больно же! – Осаму одёрнул руку и демонстративно потряс ей. – Я ведь просто спросил, а ты сразу махаться. Нехорошо, Накахара-кун. Надо попросить Мори побольше успокоительного тебе прописать. Чуя даже не успел ответить, как его опередил Фёдор: – Дазай-кун, смотри-ка, он что-то прячет. – с неизменной ядовитой улыбкой Достоевский указал на свободную руку Накахары, которую тот прятал за спину, крепко сжимая тетрадь. – Дай посмотреть! – Дазай подсунулся вплотную, глядя на Чую с озорным блеском в глазах. – Да отвянь уже, скумбрия! – гаркнул Чуя, оттолкнув Осаму довольно сильно, так что тот ударился спиной о стену. Почему он назвал Дазая скумбрией, и сам не понял. – А если я попрошу? – на плечо легла изящная ладонь Фёдора. – Мне же не откажешь? Я пока по-хорошему прошу. И всего раз. – А на хуй тебе не пойти?! – Накахара отступил на шаг, продумывая, как удрать от этих двоих. – Эй, а ну заткнулись и по комнатам! – рявкнул охранник, обратив наконец на них внимание. Лицо Фёдора тут же исказила гримаса, но, как выяснилось, вовсе не от ора охранника. – Да-да, мы уже расходимся, – этот мурлыкающий тон Чуя бы и в гробу узнал. Хуже просто не придумаешь: с одной стороны Дазай с Достоевским, с другой никто иной как Дзёно. Даже неизвестно, что хуже и что теперь делать. То ли обратно к себе бежать, то ли отбрехаться и добежать-таки до комнаты Тачихары… – И-извините, мы правда возвращаемся. Перед отбоем в душ ходили. – прозвучало рядом, и Чуя едва ли не подпрыгнул, узнав голос Эдгара, а обернувшись, увидел и его самого. – Эд?! А я как раз к вам шел. Мне надо Рампо конспект вернуть. Мог бы тебя попросить передать, но хочу лично сказать спасибо. – затараторил он первое, что пришло на ум. – Эдгар-кун, всё хорошо? – осведомился Сайгику, по-братски положив руку на плечо По. – Если будут обижать, ты мне говори, хорошо? – по его лицу скользнула доброжелательная и вполне располагающая улыбка, а закрытые глаза делали Дзёно в этот момент даже очаровательным. Вот только Чуя хорошо знал, как ошибочно это наигранное обаяние и что на самом деле из себя представляет этот безумец. – По комнатам, я неясно сказал?! – взревел охранник, шарахнув кулаком по стене. – Так, улыбашка, вали давай! И вы, парочка гомиков, тоже марш к себе! – добавил он, бесцеремонно указав пальцем на Дзёно, а затем на Дазая с Достоевским. – Малой, а ты куда намылился? – указующий перст уткнулся Чуе в грудь. – Он со мной. – тут же встрял По, незаметно дёрнув Чую за руку. – Ненадолго, помочь мне с домашним заданием по математике. Я в ней ноль совсем. – для убедительности Эдгар опустил голову и завесился чёлкой. Однако, Чуя заметил мелькнувшую хитрую улыбку. Охранник, кажется, поверил, потому отпустил их с миром, переключившись на всё ещё любопытствующих и продолжая всех загонять по комнатам. К явному недовольству Осаму и Фёдора, их в комнату практически отпинали, несмотря на протесты. Что до Дзёно, то он снова высунулся и, к очередному шоку Накахары, приобнял По: – Спасибо за помощь, Эдгар-кун. Без тебя бы было тяжело. Я очень признателен, так что в качестве благодарности обращайся, если нужна моя помощь или защита. Чую, к счастью, Сайгику проигнорировал и, неспешно дойдя до своей комнаты, скрылся внутри. – И что это было?! Ты когда с ним скорешиться успел?! – ошарашенно прошептал Накахара, пока они ускоренным шагом добирались до комнаты номер семь. – Я помогаю Дзёно-куну с учёбой. Не все книги переведены на шрифт Брайля, так что мне разрешили записывать для него аудио, которые он пропустил. – объяснил По, пожав плечами, будто это было что-то такое же привычное, как вечерний прием душа. – И давно? – Нет, не очень. С тех пор, как он на больничном был. – Эдгар вздохнул. – Ну, хотя бы Рампо против него ничего не имеет. Кстати, а чего все так Дзёно-куна боятся? Он вполне милый, хоть и странный немного… – Ни хрена он не милый! Он стремный и ёбнутый, просто тебе этого не показывает. – выдохнул Накахара. – Спасибо, что отмазал. Я на самом деле не к вам, а к Тачихаре. Надо вернуть же. – он помахал дневником Танидзаки. – Слушай, а что там случилось? Я когда в душе был, слышал крики, но испугался, а Дзёно к двери из душевой подходил и прислушивался, но ничего мне особо не сказал. И вообще меня не выпускал, пока все не затихло. – Да он тебя прям защищает, – скривился Накахара. – Да, есть такое. – По смущенно улыбнулся. – Ну так что там произошло? Они остановились у седьмой комнаты, рядом с дверью. – С Накаджимой хрень какая-то. Ты меня чокнутым посчитаешь, если я расскажу. – Да рассказывай уже. Только тихо, а то если Рампо… – Если Рампо что?! – Аййй!!! – По схватился за ушибленный затылок и отскочил от двери, из которой высунулся Эдогава. – Ничего… Просто ээээ… – Накаджима мутировал. Ну я думаю, он, – Накахара указал на Рампо, переводя на него сердитый взгляд, – наверняка в курсе. – И не надо так смотреть. Раз нравится в чужое общение лезть, сам ему и рассказывай, придурок. Махнув Эдгару, Чуя скрылся за углом, где была пятая комната. Взглянув на дверь с местным артом, Накахара даже испытал легкий прилив ностальгии. Может, стоит попроситься обратно? Хотя, ну его к черту. Тут не знаешь, кому верить, и кого бояться. Вполне вероятно, что Тачихара изменил свое отношение лишь потому, что теперь ему позволили жить здесь в одиночестве. Добился чего хотел, ну и успокоился… Осторожно постучав в дверь и услышав вполне приветливое “Да, войдите”, Накахара шагнул внутрь. Кажется, Мичизу ожидал увидеть кого угодно, кроме него, потому что завис, а книга, которую он читал, упала из рук на кровать. – Ты?! – А ты ждал кого-то другого? – Да похер. И что тебе нужно? – Тачихара отложил книгу и потянулся. Майка слегка приподнялась, обнажив красивый пресс и старый белый шрам, уходящий куда-то под ткань чёрных карго. Чуя, сглотнув, подошел ближе и протянул дневник. – Я давно хотел это тебе отдать. Но раньше боялся, а потом все никак не мог с тобой пересечься. Мичизу бережно, даже с какой-то осторожностью взял в руки старую тетрадь, будто она была хрустальной, и нежно погладил обложку. Его янтарные глаза расширились от удивления, когда он открыл тетрадь, но затем быстро закрыл. – Ты ведь его читал? – прищурившись, спросил он. – Ну да. Я его там нашёл, в матрасе. – Накахара указал на кровать, которая ранее принадлежала ему. – Но тогда я вообще не знал, кто автор и кому вернуть. И не знал бы, если бы не прочитал, ну а Гоголь сказал тебе вернуть обязательно. Ты же дружил с ним… нуу, с парнем, который автор дневника? – Его звали Джуничиро. – имя покойного ученика было произнесено с какой-то теплотой, а хищный прищур глаз сменился на нескрываемую грусть в глазах. – Он был моим другом. Значит, и Гоголь в курсе? – Тачихара указал на дневник. – Да, так получилось, что пришлось ему рассказать. Но не подумай, он никому не говорил и мне сказал никому не трепать, а дневник просил отдать тебе. Вот и всё. Надеюсь, я не получу затрещину и пинок под зад вместо спасибо. – Чуя усмехнулся, но как-то нервно. – Забей. И да, спасибо. Если это всё, тебе лучше уйти. Непонятно, почему даже сейчас Тачихара был предельно вежливым, хотя видно, что занервничал. – Почти всё. Нехорошо, конечно, без разрешения было брать. Но с моим соседом неладное что-то сегодня было. Я не смог попросить разрешения и взял кое-что. Открой тетрадь по центру. Если ты против, я на место верну… просто подумал, что для тебя это будет важно. Чуя и сам нервничал, особенно когда наблюдал, как Тачихара раскрыл дневник в середине и замер, глядя на фото, а затем, всё так же молча, погладил указательным фото с той стороны, где был Танидзаки. Он залипал еще минуты две или три, и лишь затем поднял взгляд. – Ты… ты правда украл это фото? Для меня?! – в глазах Мичизу был какой-то странный блеск, что Чую немного испугало, и он на всякий случай сделал шаг назад. Конечно, вполне возможно, что этот жест зацепил Тачихару до глубины души, но после недавнего происшествия и жуткой метаморфозы с Ацуши Накахара уже был готов к чему угодно, и мало ли, вдруг и Тачихара сейчас тоже вытворит что-то неадекватное. Но эти мрачные ожидания не оправдались. Чуя даже вздрогнул от мягкого прикосновения чужой руки к своей – такой удивительно тёплой, и само касание было почти нежным. – Спасибо, чувак, я… я не знаю, что еще сказать. Все слишком сложно, и объясняться почему и как было раньше слишком долго. – Я тут заметил слишком много странного. А сегодня Накаджима… то есть Ацуши, с ним какая-то хрень произошла. Можешь мне не объяснять ничего, просто скажи, что это за дерьмо. Ты же наверняка знаешь. Тачихара вдруг сжал его запястье чуть крепче: – Рассказывай, только коротко. Отбой скоро. Не успеешь – огребешь. – Знаю. – Накахара вздохнул, не зная, как описать то, что увидел. – В общем, он в одну точку пялился, еле разговаривал, потом его стало колбасить – выгнуло и руки… клянусь, я не придумываю! Там когти появились! И это… это не смешно, его тело стало каким-то не таким, ну не как привычное. И еще шерсть… – Шерсть?! Погоди, хочешь сказать, он мутировал?! – Мичизу отпустил его руку и шлепнулся на кровать. – Пиздец… – Ты что-то знаешь об этом? Тачихара кивнул, затем указал на свою кровать, предлагая присесть рядом. Чуя осторожно опустился на кровать, отметив про себя, что когда жил в пятой, вряд ли бы удостоился такой чести. – В общем, Ацу с детства страдает этим. Ну, по крайней мере я слышал, как Мори об этом говорил. Мутация, которая была в спящем состоянии, но в подростковом возрасте клетки, которые поражены, начали прогрессировать и захватывать другие. В общем, перестройка организма еще ладно. У Накаджимы свои медикаменты, которые в целом помогали. И этот приступ мог спровоцировать только очень сильный стресс. Как-то так. – Тачихара выдохнул, сделав паузу. – Вот только то, что вызвало реакцию, должно было напугать Ацуши до безумия. – Я думаю, что Рюноске… ну, когда его нашли, и потом выяснилось еще, кто его в колодец… – Накахара опустил голову, боясь смотреть на Тачихару и произносить имена убийц. Всё-таки Дзёно и Тачихара вместе долгое время, и не слишком приятно напоминать о таких вещах, как руки в крови. – Нет, вряд ли. – Мичизу покачал головой. – Да, возможно это вогнало Накаджиму в депрессию, он ведь дружил с Акутагавой. Ну, как дружил – именно он с Аку, а тот всех сторонился, включая и его. Прошлой ночью, после которой был погром в столовой, явно кто-то шарился по пансиону. Я не знаю кто. Но думаю, Ацуши знал. Это и привело его к нынешнему состоянию. – Он ночью орал, меня разбудил. Ему кошмар вроде приснился. Пришлось за Йосано бежать, ибо Накаджима отказывался идти. Ему укол вкатили, подержали чуток в медблоке и отпустили потом. Вот Гоголь до сих пор там, но не знаю, почему. – Я его и отводил в медблок. Только у него всё проще: накурился травы и словил какой-то дикий глюк. – Ты поэтому в его штанах разгуливал? – Чуя усмехнулся,. вспомнив как с Тачихары съехали полосатые штаны. – Эээ.. ну да. Неудобно было как-то в одних трусах по пансиону. – Мичизу тихо хихикнул и в смущении отвернулся. Честно говоря, такого Тачихару Чуя видел впервые и понял… что еще больше теряет голову. Он даже мысленно помолился, чтобы Мичизу таким оставался всегда, а не возвращался к амплуа злобного мудака. На некоторое время повисло молчание. Тачихара вновь открыл дневник Танидзаки, посмотрел на фото, спрятанное там, затем погладил неровный центр, где заметно, что были вырваны листы. – Тут не всё. Скорее всего… ооо, кто додумался? Ты?! – он указал на заштрихованную карандашом страницу. – Нет… Эдгар. – еле слышно ответил Накахара, боясь, что теперь уж точно Тачихара озвереет, узнав, что дневник читал еще кто-то, помимо Гоголя. – Ну ёпрст! Ты б его еще по пансиону всему пустил! – Мичизу закрыл лицо ладонью. – Только не говори, что еще и Рампо вклинился. – Нет! Хрен ему! Я дневник только Эдгару показал сначала, а Гоголь в этот момент под кроватью торчал, видимо, прятался от кого-то. Пришлось и ему рассказать, когда он внезапно выполз. Но я не вру. – Накахаре вдруг стало стыдно, что действительно ситуация не очень красивая получилась, и вещь, которая должна была остаться в секрете, чуть по рукам не пошла. – Да верю я, – Тачихара с вполне доброжелательной улыбкой положил руку ему на плечо. – Спасибо, что вернул. Только что ты Ацуши про фото скажешь? – Что потерялось, или он его порвал, когда приступ был, ну я и вымел вместе с мусором. Чуя был одновременно немного растерян и, в то же время, внутри разливалось странное тепло то ли от ощущения руки Тачихары на плече, то ли от того, что наконец-то получился нормальный диалог. И почему-то ужасно захотелось остаться здесь и не возвращаться в развороченную двадцать шестую. Однако, словно в напоминание, мигнул свет, обозначая, что скоро отбой. – Тебе уже пора. Сегодня Фукучи в ночную дежурит. – Твою мать! – Вот и я об этом. – Ладно, я понял. – Чуя едва слышно вздохнул, когда перестал ощущать прикосновение Мичизу к своему плечу, затем неспешно поднялся. – Можешь только на один вопрос ответить? – Могу. Если сочту нужным. – кажется, Тачихара догадывался, каким будет вопрос. – Спрашивай. – Почему ты пытался меня выселить отсюда? Нуу, вел себя… – Как мудак? – Тачихара грустно усмехнулся. – Потому что я такой и есть. – встав с кровати, он легонько подтолкнул Чую в спину. – Будь мы в колледже обычном… да какая разница. Мы не в колледже. – Мичизу вдруг осекся. – Все, вали давай. – И всё же? – Чуя дошёл до двери и остановился, надеясь услышать вразумительный ответ. – И всё же пора по койкам. – Тачихара ехидно улыбнулся и вытолкал его за дверь. – Но я рад, что ты заглянул. Последние слова прозвучали как-то застенчиво и робко, а после этого Мичизу захлопнул дверь. Чуя помотал головой, пытаясь понять, приснилось ему это или нет. Эти недолгие посиделки вкупе с диалогом еще долго будут его преследовать. – Засранец ты всё-таки, – пробубнил он, плетясь по коридору к своей двадцать шестой комнате, в которую не хотелось совершенно. К счастью, добрался он быстро и беспрепятственно, что не могло не радовать. Правда, комнату Дазая с Достоевским он почти проскочил, боясь, что эти гады вполне могут услышать и высунуться. Но, кажется, парочка уродов утихомирилась. Свет мигнул еще три раза, когда Чуя нырнул в комнату, бросив быстрый взгляд на соседскую кровать. Видимо, заходила Хигучи, потому что разорванного одеяла не было – вместо него постелили другое. Фото были аккуратно сложены стопкой рядом с книгами на столе, а гирлянда отключена и заботливо свёрнута рядом с книгами и фото. Пожав плечами, Накахара заскочил на свою кровать и юркнул под одеяло. Когда комната погрузилась в темноту, он пытался сосредоточиться на важных мыслях. Затем, не выдержав, ткнул настольную лампу и, покопавшись в верхнем ящике тумбочки, поискал чистую тетрадь. К счастью, такая нашлась, но, когда Накахара вытаскивал ее из стопки других, что-то тихо звякнуло. Чуя опустил взгляд и уставился на браслет. – Наверное, надо Тачихаре отдать, – подумал он вслух, вот только как это сделать, и как объясняться, мыслей пока не было. Хотя, если снова получится такой приятный диалог, то вполне вероятно, что удастся с Мичизу если не подружиться, то хотя бы более-менее нормально контактировать. Сегодня он был очень даже дружелюбен, а украденное фото и вовсе, как показалось, растрогало. Чуя даже улыбнулся, чувствуя, как слегка горят щёки, вспомнив этот блеск в янтарных глазах Мичизу и то, как он взял его за запястье… Вот бы это снова повторилось. На большее Чуя и не мечтал рассчитывать. И пусть самая малость, но хоть такая. В конце концов, на личном фронте ему с самого начала не везло, учитывая его особенность. Да еще первый и, как оказалось, последний парень в его жизни, к которому Накахара что-то испытывал, оказался феерическим ублюдком, заказав ему билет в “Сонную тропу” своим предательством. Все началось со школы, вроде как с обоюдной симпатии и дружбы. Затем оба, задержавшись после физкультуры в опустевшей раздевалке, робко признались друг другу. Как же счастлив Чуя тогда был, будучи настроен до того, что его отмудохают и пошлют подальше. Но нет, все закончилось так, будто волшебство произошло. Объятия, затем несмелый поцелуй. Правда, одноклассник был увереннее и опытнее что ли, если судить по ощущениям того поцелуя. Но всё же в тот день Накахара готов был летать от счастья. И с того же дня они начали тайно встречаться, прячась от посторонних любопытных глаз. И вот однажды, когда оба потерялись в ощущениях, забыв о том, что их могут заметить, попали в неприятную ситуацию. Кажется, заметила их, самозабвенно целующихся в отдаленном уголке парка соседка Накахары. Уже никто не скажет, какого черта ее туда занесло, и почему эта старая карга в тот не особенно погожий день в парк потащилась. Но факт остается фактом: их раскрыли. Естественно, был скандал, а гадкий слушок еще и до школы дошел. Когда при этой же соседке родители обоих устроили допрос, одноклассник повел себя отвратительным образом: начал отмазываться и все валить на впавшего в ступор Накахару, говоря, что тот его чуть ли не заставил и шантажировал связями отца. Отец потом рвал и метал, просиживая вечера за ноутбуком и бормоча, что найдет место, где из Чуи выбьют эту дурь. И нашёл же в итоге… Помотав головой, чтобы прогнать непрошеные неприятные воспоминания, Чуя снова вернулся мыслями к Тачихаре. Конечно, помечтать никто не запрещает. И то, что получил Танидзаки, описывая в своем дневнике, Накахаре никогда не получить. Конечно, при Эдгаре и Гоголе пришлось морду корчить и говорить про скучные ванильные сопли, пролистывая страницы, но будучи в одиночестве, Накахара перечитывал именно те записи, где автор дневника рассказывал о дружбе, которая стала затем чем-то большим, а на строках о первом поцелуе этой рыжей парочки Чуя даже представил себя на месте Танидзаки. Но сегодня было очевидно, что ему подобное не светит никогда. Вспомнить хотя бы, как нежно Мичизу погладил фото, как благодарен был вообще за то, что Чуя ему вернул то, что было очень ценно. Что ж, остается лишь надеяться, что получится некое подобие дружбы, и то, если повезет. Но, вероятнее всего, когда и браслет отдаст, Тачихаре уже будет наплевать… С этими невеселыми мыслями Чуя повернулся на бок и попытался уснуть. Но сон всё не шёл, а затем, когда уже начала накрывать дремота, дверь в комнату противно скрипнула, после чего послышались шаги, которые приближались к столу. Чуя замер, старательно делая вид, что спит и прислушиваясь, как кто-то осторожно ищет что-то на столе. Кажется, ночной гость задел гирлянду и та соскользнула на пол, наделав шума. Прошипев ругательство, этот кто-то выскользнул из комнаты. Затем Чуя услышал за дверью голос, который, к его шоку, принадлежал Рампо: – Фукудзава-сан, извините, я не нашёл. “Ну ты и крыса!”– мелькнуло у Чуи, который, прежде чем уснуть, пообещал себе обязательно поделиться этой неприятной новостью с Эдгаром и Гоголем. *** Мичизу после этого внезапного появления Чуи вечером и их диалога, еще долго смотрел на фото. На сердце впервые за долгое время стало теплее. Когда уже мигнул свет и затем вовсе погас, Тачихара все еще держал фото в руке, спрятав под подушку, и в итоге так и уснул, думая то о ушедшем из его жизни дорогом человеке, то о соседе по комнате и его невероятном жесте. Он и без того был безмерно благодарен Чуе за то, что тот единственный не бросил его, когда Акутагава, не желая отправиться на покой, решил свести счёты. Все разбежались, и только Чуя его защищал, хотя они не то, что друзьями не были, – даже не общались адекватно. Было стыдно за свое то поведение, но иначе Чую бы постигла та же участь, что и Джуничиро. И, признаваясь себе, он хотел, чтобы Накахару вернули обратно в пятую. Но никогда бы не посмел об этом попросить. Ради безопасности самого же Чуи. – Тачихара-кун, – шепот над ухом заставил встрепенуться, а затем Мичизу нервно дёрнулся, когда его головы мягко коснулась чья-то ладонь. Тело реагировало быстрее мозга, однако его попытка ударить была ловко заблокирована, а после на него навалились сверху. – Тшшш, Тачихара-кун, это я. – Сайгику тихонько засмеялся. – Ты очарователен, ну правда, особенно когда такой сонный и испуганный. – Дзёно, какого хрена ты здесь делаешь?! Совсем чердак слетел?! – зашипел Мичизу, однако Дзёно лишь захихикал и сгреб в охапку, прижимая к себе. – Да отпусти ты, ёб твою мать! – Тише, тише. Я тут много интересного услышал, и не смог дождаться утра. Обещаю, скоро мы сбежим. – Куда и как? Тем более, ты слепой. – вывернувшись из объятий, Тачихара повернулся на другой бок, чтобы быть лицом к собеседнику. – Я уже продумал план. Ну а ты будешь моим проводником. Тачихара даже ответить не успел, когда Дзёно вновь прижал его к себе, а затем начал жадно целовать. Ничего не оставалось, как ответить на поцелуй, не чувствуя при этом ничего и желая лишь, чтобы Сайгику оставил в покое. Когда, наконец, этот поцелуй закончился, Дзёно снова зашептал: – Пройдём через подкоп. Затем короткой дорогой мимо болота. Там есть заброшенная сторожка. Лентяи охранники туда так и не дошли, но мы-то сможем. Заночуем, а после двинем дальше. – И куда? У нас ни денег, ни документов. – А в этом и заключается твоя помощь. Ты же у нас умеешь ловко открывать замки и воровать, ведь так? – Сайгику погладил пластырь на его переносице, затем резко сдернул и выбросил куда-то на середину комнаты. – И хватит эту хрень тягать. Она меня бесит. – Почему ты так уверен, что я с тобой сбегу? Я ни на что пока не подписывался. – Разве у тебя есть выбор, а? – Сайгику нежно очертил согнутым указательным его скулу. Ты же хочешь, чтобы никто больше не пострадал? – Допустим. И что? – Мне тут птичка напела, что Накахару-куна вскоре могут перевести обратно, учитывая, что с его нынешним соседом не всё хорошо. – Пусть переводят. Мори заменил мне медикаменты. Накахаре ничего не грозит. – Это вопрос времени, Тачихара-кун. Не ври себе. И еще, – Сайгику приник к его уху, проведя языком по мочке и затем коснувшись ее губами: – Если я скажу, что Эйс вернулся, ты точно захочешь остаться здесь? От этой новости Мичизу почувствовал, как по телу пробежала дрожь и заныли старые шрамы. – Бред не неси! Не мог он вернуться! Он наверняка сдох в болоте, или уже в другом месте свои пытки практикует. – Я бы не был так уверен. И вряд ли это Ацуши-кун в своем неконтролируемом состоянии разгромил кухню. Даже если я не прав, лучше убраться отсюда. Вчера собака, а завтра кто-то из нас. Ты же хочешь сбежать и жить свободно, не так ли, Тачихара-кун? Даже в темноте Мичизу хоть и не видел, но знал, что Дзёно сейчас улыбается. – Ладно, хорошо. А теперь вали отсюда. Я спать хочу. – он попытался отвернуться, но Сайгику обнял со спины. – Выгоняешь меня? Как жаль… – Дзёно, пожалуйста, я хочу поспать. И тебе тоже надо. Но не здесь. – Ох, ну ладно. А я надеялся, ты предложишь остаться. – Щас, чтобы Фукучи утром запалил. – Твою мать, точно, – Сайгику раздосадовано вздохнул. – Ладно, добрых снов, Тачихара-кун. Бесшумно соскользнув с кровати, Дзёно поцеловал Мичизу в висок и, словно ниндзя, преодолел расстояние до двери, а затем скрылся за ней. – Вот же геморроя привалило, – со вздохом пробормотал Тачихара, зарываясь в одеяло и нащупывая фото под подушкой. Повезло, что Дзёно удалось спровадить, а разбираться с ним и этим безумным планом побега лучше позже…