Самая темная ночь - перед рассветом

      Холодный воздух лезвием полоснул по разгоряченной коже шеи. Он забрался под полы плаща и в его рукава, укалывая иголками распаренную после купальни кожу. Лэйн поежилась и выдохнула, выпуская изо рта бледное облако пара.       Ее взгляд проследил за ним: оно поплыло вверх, к темному небу, а затем растворилось в холодном зимнем воздухе, оставляя перед глазами Лэйн лишь причудливые гирлянды из мерцающих бусин, будто бы нанизанных на тонкую невидимую нить.       Ветер задул с новой силой, и она поспешила убрать заледеневшие влажные волосы под шапку.       — Скоро такая пурга разразится! — Лэйн услышала голос Грега и опустила голову.       Он стоял перед ней, засунув руки в карманы своей большой куртки и спрятав нос в ее воротник. Его дреды успело припорошить большими снежными хлопьями.       — Где Анна?       — Одевается, — Лэйн пожала плечами. Прежде чем оказаться на улице, она видела, как Анна нахлобучивала на голову свою большую шапку. — Скоро выйдет.       — Ей бы поторопиться. А то мы с тобой тут скоро заледенеем.       Лейн заметила, что Грег почти прыгая переминался с ноги на ногу, чтобы хоть немного согреться. От его вида по ее спине: от поясницы к плечам прошел холодок, заставивший встрепенуться и расправить плечи.       «Ему следовало бы попросить лишнее пальто у генерала», — саркастично подметила она у себя в голове, складывая руки на груди и чувствуя, как мороз все настойчивее кусает ее за щеки. — «Все-таки, оно было очень теплым».       Лэйн, сама того не осознавая, безмятежно улыбнулась воспоминанию о том, как Дмитрий проделал весь путь до базы, держа ее на руках. Он мог переложить заботу о ней — таинственной незнакомке, свалившейся словно снег на голову — на одного из своих подчиненных и даже приказать кому-то снять верхнюю одежду, чтобы укрыть ее, или вовсе отказаться от этой затеи. Но тогда генерал перестал бы быть собой.       Тем хмурым, строгим и сдержанным собой. Тем бесстрашным, надежным и заботливым…       «И почему только он помог мне в дешифровке?» — спросила себя Лэйн.       Она вздрогнула, а затем моргнула. Лэйн словно бы очнулась от очаровательного теплого сна, возвращаясь в морозную реальность. Гудящее в голове разочарование вторило вою усиливающегося ветра.       Грег подошел к ней и начал смахивать с плеч и шапки скопившийся снег. Мокрый и холодный, он летел на ее лицо и обжигал кожу. Лэйн опустила взгляд на ботинки. О чем только она думала?       — Эй, Лэйн, ты тут? — Грег помахал рукой перед ее лицом. — Настолько замерзла, что отключаешься?       Ответить ей не удалось. За спиной послышался хлопок двери и хруст снега под подошвами ботинок. Взгляд Грега проскользнул к зданию купальни за Лэйн, она потеряла его внимание.       — Одеваться нужно теплее, — Анна поравнялась с ними, надевая на руки кожаные перчатки. — Тогда и мерзнуть не будете.       Стекла ее очков были немного запотевшими, лицо покрасневшим, а на губах играла веселая улыбка. После нескольких насыщенных дней, отдых в купальне поднял ей настроение.       Анна схватила Лэйн под одну руку, а Грега под вторую. От нее пахло свежестью и терпким дешевым мылом. Лэйн поддалась, и они пошли по заснеженной дороге к поместью ровным строем.       Грег о чем-то шутил, и в его голосе можно было различить ту обаятельную улыбку, которая не оставляла равнодушным никого. В ней было и кокетство, и радушие. Она располагала к себе. В сухих, тонких губах генерала найти подобное было нельзя.       Наверное, он улыбнулся бы только самой несмешной шутке из пожелтевшей сибирской газетенки, а улыбка эта оказалась бы вымученной, усталой, с недоверием, въевшимся в уголки губ.       «Дмитрий не утаил, напрямую сказал, что помог прошлой ночью», — продолжала размышлять Лэйн, чувствуя, как рука Анны тянула вперед с большей силой.       Мысли о генерале в ее голове слипались большим снежным комом, возвращающим к одному и тому же вопросу: «Зачем?», и конца этому она пока не видела.       Ей казалось, что, пролив свет на свою помощь в расшифровке книги, Дмитрий дал понять, что считал ее должницей. Решил образовать у нее слабое место, гнойник в тканях, чтобы в нужное время надавить на него, с силой вцепиться и выжать из нее все, до последней капли.       Лэйн знала, что перед ним… В их мире к ней хорошо относились только потому, что пока она была полезной.       «Оставаться в должниках у генерала себе дороже», — решила Лэйн, слабо кивнув самой себе. — «Нужно поскорее замкнуть этот круг».

***

      Лицо обдало жаром от камина. В поместье было тепло, и Лэйн протянула свои замерзшие руки к огню. Онемевшие ладони жгло, а фаланги пальцев начинало покалывать.       Вокруг царил полумрак, на позолоченных предметах играл бликами свет. Он старался из последних сил, но уступал теням, залегающим у каждого предмета в гостиной. И если Ротков считался последним форпостом человечества, то это большое помещение — последним пристанищем для фотонов, потому что остальные комнаты в поместье уже давно поглотили темнота и холод.              Лэйн украдкой поглядывала в отражение зеркала над камином. Дмитрий стоял за диваном, сложив руки на груди, и разговаривал с Кирой и Лестером. Она могла бы напрячь слух, чтобы различить, какие указания раздавал генерал, но ее взгляд оказался слишком поглощен его профилем, освещаемым тусклым теплым светом.       Фигура Дмитрия в отблесках пламени то поглощалась темнотой, то вновь становилась очерченной. Свет от языков огня будто бы нежно ласкал ее, оставляя свои следы на каждой части его тела. Начиная с рук, полных глубоких старых шрамов прошлого, они тянулись по черной футболке вверх к незащищенной от их прикосновений шее, а затем стремились все выше — по небритому подбородку к тонким губам, от них к длинному носу с горбинкой и низкой переносице. Лэйн наблюдала за танцующим в уголках его глаз жадным пламенем, и это было ее спасительным кругом, заставляющим отвести взгляд, пока он не стал чересчур навязчивым.       «Кажется, я страдаю Стокгольмским синдромом», — подумала она, вспоминая, как приклад обжег ее висок. — «И, похоже, он тоже».       Иначе как можно было объяснить благосклонность генерала к ней даже после того, как она пыталась застрелить его?              Лэйн втянула шею в плечи и перевела взгляд на огонь, размышляя о том, как бы выйти в дамки с одной шашкой на своей стороне и десятью у противника.       «Хоть бы после ужина у него было несварение», — она не заметила, как убрала руки от пламени и сложила их на груди. — «Может быть, еще есть время отвлечь Анну и подсыпать ему что-нибудь в еду? А потом невзначай пройтись с тазом в руках и в нужный момент подставить крепкое дружеское плечо…»              — Строишь план по захвату мира, после того как расшифруешь книгу?       Лэйн вздрогнула и отняла взгляд от огня. Грег объявился неожиданно. Он положил руку на ее плечо, и она почувствовала рыбный запах консерв. Похоже, Грег только что освободился от работы на кухне.       — Что? — переспросила Лэйн. Перед ее глазами все еще стояли очертания пламени. — Нет… Пока что.       — Твое лицо говорило об обратном, — продолжал он. — Почему тогда ты улыбалась глядя на огонь?       — Я размышляла о здешней религии и о монахах.       — Глядя на огонь? — Лэйн слабо кивнула. — Звучит еще ужаснее.       Довольный, словно сытый кот, Грег засунул руки в карманы штанов и направился к диванам. Лэйн обернулась, чтобы проследить за ним, но ее взгляд сразу же нашел место, где некоторое время назад стоял Дмитрий.       Его там, как и Киры с Лестером, уже не было.

***

             Витраж подрагивал от неутихающего ветра, который, словно лишившаяся рассудка птица, с воем врезался в окна и заставлял гудеть квадратики стекол в них. Пурга усиливалась, погружая мир в бело-серую картинку от сломавшегося телевизора.       В такую погоду хорошие хозяева собаку из дома не выгонят, а Дмитрия можно было отнести к их числу, поэтому даже бессмертные не несли дежурство за пределами поместья.       Лэйн рассматривала пометки в записной книжке. Она пролистывала страницу за страницей и убеждала себя в том, что ей не хотелось поскорее добраться до пометок, оставленных рукой генерала. Только теперь, ненадолго остановившись, взяв небольшую передышку, прежде чем продолжить путь, Лэйн осознала, насколько запуталась в своих мыслях.       Они взвивались в ее сознании и беспорядочно кружили под черепной коробкой, на мгновение появляясь, словно бы бегущая строка, за которой не мог уследить взгляд, и тут же исчезая, сменяясь все новыми и новыми.       Лэйн хотела получить ответы в один миг, но чувствовала, как с каждым будоражащим сознание открытием ее голова становилась все тяжелее, отринув рациональность и открываясь ощущениям, до этого спрятанным глубоко в ее теле.       Кончики ее пальцев коснулись высохших чернил. Лэйн задумчиво побарабанила по бумаге. Она словно находилась на перепутье и не знала, какую сторону ей занять, но остро ощущала, что даже если в эти дни могла отложить свой выбор, то в скором времени ей придется его сделать.       И путей отступления уже не будет.       Впрочем, за ее спиной все равно ничего и никого не оставалось. Лэйн было нечего терять. Вся ее жизнь — прошлое: ненужное, неживое, блеклое… Как же ужасно это звучало!       Книга Апокалипсиса была единственной связью между былым и нынешним, оказываясь самой родной для глаз, словно бы давней подругой со своими тайнами и загадками.       Лэйн закрыла записную книжку и обвела взглядом помещение. Ей отчаянно захотелось поговорить с генералом и ощутить ту осязаемую стабильность и уверенность, которые он внушал одним только своим присутствием. Не было ли забавным, что из пугающего генерала он стал для нее тем, к кому она возвращалась за поддержкой?       Дмитрий уже спал, как и остальные у противоположной стены, укрывшись одеялом с головой, и Лэйн ничего не оставалось, кроме как подслушать, о чем говорили собравшиеся у камина Лестер и Кира.

***

      Вновь уснуть не получалось даже с берушами, одолженными у Анны. Лэйн повернулась на один бок, затем на другой и поняла, что сон в эту ночь к ней больше не придет.       Она достала из-под подушки сначала записную книжку, а затем книгу Апокалипсиса, и замерла. Болоньевая ткань неприятно зашуршала от ее движения, заставляя Анну поморщиться. Лэйн затаила дыхание — ей не хотелось разбудить весь отряд и отвечать на вопросы о том, куда она собралась, но Анна лишь отвернулась от камина и натянула сбившееся одеяло на плечи.       В гостиной было тихо, за исключением храпа Лестера, который все остальные могли игнорировать с таким завидным хладнокровием, что Лэйн стало даже как-то обидно. Пурга ослабила свое влияние, и через большие витражи проливался белый холодный свет одинокой луны.       Отстраненная от всего земного, она с тоской наблюдала за людьми, то ли жалея их, то ли желая оказаться на их месте. Казалось, луна не могла понять себя… Как и сама Лэйн.       Она мотнула головой, избавляясь от наваждений сна, и выбралась из спальника, чтобы затем подняться на ноги и столкнуться с удивленным взглядом Грега и насмешливым выражением лица Каина из другого конца гостиной. Этой ночью они несли ночное дежурство.       — Куда ты? — по слогам, одними только губами спросил Грег.       Лэйн кивнула головой в сторону книги в своих руках и указала пальцем наверх, намекая, что, как и прошлой ночью, собиралась обосноваться в старой библиотеке. Она надеялась, что подобное времяпровождение не вызовет вопросов даже у Дмитрия.       Взгляд Лэйн мельком прошелся по месту, где должен был располагаться его спальник, но тот выглядел так, будто бы на нем никто и не спал — он был упакован и оставлен у стены.       Каин оттолкнулся от стены, чтобы последовать за ней на второй этаж, но Грег остановил его. Видимо, бессмертному стоило остаться с отрядом. Он поднялся с дивана, однако уже Лэйн покачала головой. Ей хотелось, чтобы они поняли, что этой ночью ей бы помешало чужое присутствие.       Спустя некоторое время, она преодолела лестницу и оказалась в коридоре второго этажа. Здесь скрипели полы, с потолка отваливалась побелка и постоянно слышались шорохи, создаваемые то ли старыми деревянными форточками, то ли ненадежными балками, то ли хождением зараженного в тени… Страшная вышла бы история.       Дверь библиотеки была приоткрыта, и из небольшой щели лилась тонкая, слабая полоска света, словно бы создаваемая пламенем керосинки.       На носочках Лэйн осторожно пересекла коридор, стараясь ступать на половицы, вызывающие меньше всего шума, и заглянула в дверной проем. Пыльное помещение, состоящее из двух смежных комнат, было освещено лампой, стоящей на круглом деревянном столе. Все вокруг оставалось таким, каким она помнила с прошлого утра — шкафы из темного дерева продолжали быть набиты книгами, стеллаж у дальней стены не выдержал их веса и его полки переломились пополам, а рядом, у кушетки взгромоздились башни из произведений о демонах на любой вкус.       Лэйн заметила генерала. Он сидел на кушетке, держа в руках граненный стакан с янтарной жидкостью, и, откинувшись на спинку, смотрел в окно, на луну, возвышающуюся в небе. Чувствовал ли он то же самое, что и Лэйн? Скорее всего, нет. Казалось, что у каждого были свои собственные откровения перед луной, неведомые больше никому из живых. И даже если они и были похожи, то никогда — идентичны.       Дмитрий возвращался к луне один, как и она, как и другие. Они искали собеседника в единственном спасении от темноты. Будто бы мотыльки, летящие на свет, они шарили по холодному снегу обмороженными руками в поисках тепла, но никогда его не находили. Все бились, бились… бились. Напрасно.       Лэйн знала, что Дмитрий не был романтиком, как знала и то, что он услышал ее шаги еще в коридоре и теперь лишь ожидал, пока она выйдет на свет. Наблюдать исподтишка больше не было смысла, поэтому она слегка потянула дверь на себя и зашла внутрь. Теплый воздух охватил ее тело, будто забирая в крепкие объятия, после холодного сквозняка в коридоре.       — Помогает забыться? — спросила Лэйн шепотом, кивая на прозрачный графин с алкоголем.       — Помогает не забывать, — ответил Дмитрий. Он повернулся и окинул ее изучающим взглядом. Его внимательные светло-зеленые глаза были подернуты хмельной дымкой, а хмурый вид показывал насколько генерал был утомлен.       В свете керосинки среди бумаг на столе блеснуло что-то металлическое. Это был военный жетон, тот, который все время висел на шее у Дмитрия, тот, который она заправляла ему за спину.       Это был жетон Павла, друга генерала, которого ему пришлось убить собственными руками. Лэйн ничего о нем не знала, разве что догадывалась о том, что эта вещь — единственное, что осталось Дмитрию от жизни взамен. Стоило ли расспрашивать о нем?       Наверняка нет.       Вместо разговоров, Лэйн подошла к кушетке и села рядом с генералом, не дожидаясь его приглашения. Она могла бы получить за это выговор, но ощущала, что в эту ночь он был не в настроении использовать приказной тон.       На круглом столе перед ними лежали отчеты, написанные руками членов отряда, после патруля территорий. Видимо, Дмитрий решил привести документацию в порядок еще до того, как будет понятно, когда они уедут из Роткова.       — Не спится на новом месте?       Лэйн отрицательно покачала головой.       — Решила не нарушать график ведения дозора в библиотеке, — уколола она генерала. — Боюсь, что теперь отсюда могут украсть все сказки и тебе станет нечего читать по ночам.       Дмитрий фыркнул, но, казалось, стал более терпелив к ее острому, дьявольскому языку. Он поднес к губам граненный стакан и сделал большой глоток, лед внутри брякнул и Лэйн завороженно проследила за движением кадыка генерала, а затем, опомнившись опустила взгляд и прикусила губу.       — Что, снова скажешь, что это не умерит боль? — на выдохе спросил он, обращая свой долгий выжидающий взгляд на нее.       — Не думаю, что хочу быть убитой твоими руками, — ответила она, как ни в чем не бывало раскрывая книгу на коленях. — К тому же, не люблю повторятся.       — В следующий раз планируешь что-нибудь более грандиозное?       — Это секрет.       Она искоса посмотрела на него и улыбнулась, слегка пожимая плечами, когда их взгляды пересеклись. Дмитрий снисходительно отвел взгляд и сделал еще один глоток. Слово «секрет» из уст Лэйн звучало приговором, но он воспринял эту вольность как неудачную шутку и вернулся к работе. Отчеты ожидали его внимания с гораздо большей жаждой, чем Лэйн, углубившаяся в расшифровывание книги Апокалипсиса. Правда, смысла в этом было мало, точнее его не было совсем. Она просто глядела на некоторые страницы и самозабвенно переворачивала их, размышляя о Донован, которая голодной собакой хватает документы о миссии в Роткове, чуть не откусывая Дмитрию руки.       За шелестом бумаг и шипением керосинки в молчании ночи, Лэйн стало совсем спокойно. Она подтянула ноги к груди и приняла полулежачее положение, чувствуя как на нее накатывает усталость. Тишина совсем не угнетала ее, и, изредка закрывая глаза, Лэйн проваливалась в дрему, которую тут же разрушал ветер, изнывающий от морозного бессилия.       Она не знала сколько прошло времени, пока генерал не устал от бумаг и вновь не обратился к ней достаточно тихо, чтобы не потревожить спокойствие, воцарившееся вокруг:       — Еще пытаешься найти какие-нибудь зацепки?       Это было бессмысленным занятием, пока они не найдут пропавшие два разворота. Но Лэйн почему-то очень хотелось занять себя чем-то в эту ночь. Пусть даже если это будет простое чтение книги о демонах или простые раздумья при перечитывании записной книжки. В эту ночь Лэйн хотела находится рядом с генералом.       — Нет, просто делаю вид, что работаю, — сонно ответила она и потерла глаза большим и указательным пальцами.       Он усмехнулся.       — Прошлой ночью спалось лучше?       — Прошлой ночью ответов было больше, чем вопросов. Теперь же все изменилось.       Генерал задумчиво кивнул. Она потеряла взгляд его бесконечно зеленых, усталых глаз. Она проиграла той пустоте, в которую он теперь смотрел, погружаясь в собственные размышления. Наверняка Дмитрию было о чем подумать, и было это многим больше, чем заботы Лэйн о катаклизме, о жизни людей, об их чувствах и…       — И какие мысли посещают тебя чаще всего?       О тебе. Ты не выходишь из моей головы, генерал.       — О загадках, которые нам предстоит разгадать, — ответила Лэйн, не зная, что она умела говорить настолько неубедительным тоном. — А ты?       — О том, что Ноа сообразит на завтрак.       Рука Дмитрия скользнула до его темным волосам, и непослушные пряди, которые обычно оставались зачесаны назад, рассыпались по бокам. Он усмехнулся, а затем тихо рассмеялся. И было в его жестах что-то настолько завораживающее, что Лэйн не могла отвести от него взгляд.       Генерал был похож на кота, уличного кота — такого жилистого, неприступного и опасного, но в то же время сохранившего в своем старом, черством сердце чистую любовь к миру. Казалось, протяни Лэйн к нему руку, она бы утонула в этой теплой, всеобъемлющей любви, и ничего от нее не осталось бы. Она растворилась бы, словно в концентрированной, обжигающей кислоте.       И подобный исход манил ее к себе хитрым прищуром зеленых глаз. Лэйн поняла, что именно они несут знамя рассвета в ее жизни, окутанной самой темной материей ночи.