Ещё один год миновал в России.

Сигаретный дым взмывается орнаментом в воздух и расплывается в полумраке улицы. Пальцы, непривычно не увитые перстнями, крутят в руках длинную, тонкую сигарету, а губы то сжимаются, кривляются, то слегка приоткрываются, чтобы зажать фильтр. Во рту появляется горький привкус, лёгкие пробирает тепло и появляется словно что-то колющее, очень тяжёлое. Боль в голове стихает, ноги становятся ватными. В лицо дует холодный декабрьский ветер, затем он проникает дальше, обволакивая тело мерзкими мурашками и заставляя его неметь. Голые участки тела окатывает холодом, и тем не менее выдох странно согревает изнутри. Раньше Иван никогда не курил. За всю свою сознательную и не очень жизнь он не помнил, чтобы имел такую вредную привычку или способ расслабления: пока казаки и атаманы курили трубки тоннами, иностранцы скуривали огромное количество табака вместе с русскими моряками и купцами, а бояре тоже не отказывали себе в удовольствии вдохнуть горькой травы, Иван такого рода наслаждения не понимал и был ярым её противником. Сейчас все было иначе. Он стоял на балконе, большом и красивом балконе, с резными колоннами; из его кармана выглядывала пачка сигарет, а по воздуху просеивался едкий дым. Металлические перила были очень холодными, но настолько ставшими привычными, что Ивану совершенно не хотелось отходить назад, отпускать локти или поднимать их. На улице шёл снег, хлопьями ложась на белоснежные дороги , заметая следы многочисленных машин. На улицах горели огни, развешанные к празднику лампочки, фонари, обмотанные разноцветными гирляндами, горели огни домов и магазинов, горели поставленные фигуры и статуи. Недалеко светилась Красная площадь. Сегодня был Новый год. Наверное, нужно было отмечать этот праздник. За последние тридцать лет Иван успел привыкнуть к мысли, что Новый год теперь празднуется в январе вместе с Рождеством, а не в сентябре, и все же праздника в этот день он не чувствовал. Вообще хуже всего для него было не только вспомнить своё прошлое до мельчайших деталей и постыдных ситуаций, а ещё и повторить свою участь второй раз: снова он родился в "той" семье, снова остался без неё и кочевал по интернатам и родственникам, которые были ему не очень то и рады. В новой, казалось бы жизни, Иван снова занимал высокое положение в обществе, снова женился и снова потерял жену. Именно после смерти этой несчастной девушки мужчина стал курить, курить так, как не курил никогда. Он сам не мог объяснить причины курения, не мог с уверенностью сказать, что сильно любил свою новую жену, что был разбит её смертью, но что-то в её потери было такое, что не осталось без внимания. В глубине души Ивану даже казалось, что эта потеряла стала просто последней каплей перед его срывом. И вот, спустя два года, когда Иван женился повторно, "потому что нужны наследники для продолжения дела", он встретил человека, которого, как ему казалось, не хватало все это время. Как и тогда в ушах его бойко звенели серьги, но на этот раз это были золотые кресты, с маленькими камнями; на пальцах были надеты кольца, на запястьях - часы и браслеты. Волосы были такие же длинные и кудрявые, глаза такие же голубые, уверенные и ясные. Фигура даже была такая же красивая, стройная и накаченная, а движения мягкие и ловкие. Фёдор Алексеевич Басманов мало того, что имел точно такие же инициалы, как раньше, так еще и имел такую же внешность и такой же характер, как и раньше. Правда, и Иван в этом не отставал. Выглядел он точно также, как и раньше, и лишь более глубокие синяки под глазами выдавали его большую ненависть ко всему живому. Иван никогда бы не смог поверить, что найдет его - своего лучшего друга, своего брата, товарища, свою тихую и потайную любовь. Он никогда не верил в чудо, но их знакомство он мог точно отнести к волшебству. Как то бывает, Фёдор был обыкновенным студентом университета, который хочет красивую жизнь при полном отсутствии поддержки от обидевшихся родителей, и поэтому решивший работать официантом в ресторане. Да не в простом ресторане, в томм, где Иван являлся владельцем. Басманов помнил меньше Грозного во все десять раз, но обрывки воспоминаний и вспыхнувший огонь в груди заставляли заявить о своих серьезных намерениях быть рядом. Жена Ивана отошла на второй план и стала формальностью в паспорте: мужчина большую часть личного времени уделял именно Фёдору, заботясь о нём, как ни о ком другом. Этот Новый год был их первым праздником в их новой жизни. Хотя мужчина даже невольно ностальгировал, видя, как Федя украшает большую квартиру, вешая мишуру и гирлянды, ставит ёлку и мастерски наряжает ее, расставляя по велению души новогодние прибаутки и готовясь к застолью. Несмотря на всю праздничную суматоху, что-то тревожило Ивана, он сам не мог понять, что было не так. В телевизоре орали герои новогодних фильмов, Фёдор доставлял блюда на стол, телефон разрывался от сообщений с поздравлениями и возгласами жены, почему Иван не хочет праздновать Новый год с ней в Вилле в Подмосковье. Брать телефон в руки, а уж тем более всем отписываться не было совершенно никакого желания. Хотелось вообще его выключить к чертовой матери и не вспоминать о нём до конца праздников. Грозный, некоторое время смотрящий в никуда, стал постепенно зацикливаться на разных вещах: на горки сугробов перед домами, на Красную площадь, заваливаемую хлопьями снега. Грузом на голову взваливалась работа, ресторан, его жена, которая, скорее всего, будет выедать ему мозг ложкой по приезде в Виллу, мысли о конкурентах и врагах, которые преследовали его и по сей день. Человеку, который в это время жил ради всеобщего блага, добивался всего пожертвованием собственных средств и действовал честнее и лучше многих, было страшно тяжело. Иван за последние несколько лет не помнил, когда в последний раз высыпался, чувствовал себя хорошо, не помнил, когда у него находилась свободная минута на фильмы или на осмотр потолка. Даже курил Иван за столом, одной рукой печатая образцы и приказы, а второй подписывая документы. На Фёдора у него уходило не так уж и много времени. Тем не менее, уставший как сволочь, он все равно пытался для него что-то сделать, помочь ему, доставить удовольствие. Может после такого плотного графика Иван, просто стоящий, курящий и медитирующий на ночную Москву чувствовал страшное угрызение совести за безделье и тревогу за не сделанную работу. Как назло, новые успокоительные перестали действовать после третьего приёма, и теперь оставалось справляться со стрессом своими силами. Вдруг Иван по чувства, как его укрыли пледом со спины.       — С ума сошел на таком морозе в одной рубашке торчать. — ворчал Фёдор. Сам же он был одет не лучше: если Иван ходил в домашней рубашке и штанах, то сам парень расхаживал в коротких шортах и широкой майке с большим вырезом на один бок и лямкой. На плечах у него было накинуто пальто, золотой цепочкой закрепленное между двумя половинами.       — А я специально. Заболею на радость всем, больничный возьму и буду отдыхать, а вокруг будет тишина и таблетки.       — И я, бегающий за новыми салфетками. — хмыкнул Басманов. — Через пятнадцать минут Новый Год. Тебе ещё надо успеть отогреться. — он легко щелкнул Ивана по носу. Мужчина просто выкинул сигарету в снег и резко подхватил Федора за бедра, приподнимая над собой. От неожиданности юноша ойкнул, а затем рассмеялся.       — Ваня! — весело выкрикнул он, когда Иван покружился с Федей на руках. — Ты как медвежонок, ей Богу!       — Ну, а кто же еще? — мужчина опустил юношу. Тот, также смеясь, поцеловал Ивана, обвивая вокруг его шеи руки.       — Пошли скорее в дом, а то холодно, как в лесу Сибири. Зайдя в теплую комнату и закрыв дверь, Грозный словно расплавился во всех смыслах. Он сел на диван и развалился на нём, чувствуя, как становится хорошо и мягко. В телевизоре крутили "Приходи на меня посмотреть", а Фёдор, ловко подбрасывая бутылки и бокалы, словно бармен, наливал шампанское.       — Помочь тебе чем-то? — мужчина отстранился от спинки дивана и выжидательно посмотрел на Федю.       — Нет, уже всё готово. — улыбнулся тот. Только Иван отвернулся, чтобы проверить наличие новых книг, как услышал громкое:       — Ваня! Посмотри, что я сделал! Мужчина резко повернул голову и увидел Федю, который был уже в шапочке Санта-Клауса и держал в руках гирлянду. Она представляла собой тонкие резиновые проводочки, на которых были повешены зеленые змеи, едва светящиеся приятным светом.       — Тебе нравится? — с загоревшимися глазами поинтересовался юноша и нетерпеливо подергал проводок, обмотанный вокруг его среднего пальца.       — Конечно, очень красиво, — с улыбкой отозвался Иван. Он не раз отметил, как Федька похож на ребенка, как ярко и с какой надеждой блестят его глаза, искренне, радостно. От того внутри сердце мужчины затрепетало. — А из чего змейки?       — Это декоративные люминофоромовые камни. Они в темноте светятся сами по себе. — Федя с гордостью покрутил украшение в руках. — Мне тоже очень нравится.       — Додельник мой. — Иван встал, подошёл к Басманову и поцеловал его в лоб. Тот расплылся в широкой улыбке. Никто и опомниться не успел, как жирная стрелка часов перешла на одиннадцать пятьдесят девять. Басманов и Грозный уселись за стол, друг на против друга, взяли в руки бокалы. Заиграл гимн, показались сияющие огни Москвы. Президент произнёс речь и поздравил всех с наступающим праздником. Иван и Фёдор подняли бокалы, чокнулись и выпили половину.       — Я рад, что мы снова вместе. — сказал Иван, кладя свою руку на руку Федора.       — Я тоже. — сказал юноша и сжал обе руки в замок.       — С Новым годом. — произнесли оба в унисон и рассмеялись.

***

За окном пускали очередные фейерверки. На часах было уже два ночи. В почти тихой квартире, едва украшенной дешёвой мишурой и ёлкой из фикс-прайса, сидела на кровати одинокая девушка и, отбрасывая учебник по одному из дисциплин своего института, закрывала подушкой уши.       — Опять соседи шумную вечеринку устроили. — проскрипела она, слыша, как громко раздаются стоны из квартиры за стенкой. Звукоизоляция была в доме то, что надо, но незаконченный ремонт квартиры девушки давал о себе знать. — С наступившим, соседи!!! — девушка ударила локтем о стену, а потом потерла его, корчась. Внезапно всё замолкло. А затем девушка услышала абсолютно такое же громкое, с ноткой неловкости в голосе поздравление Ивана в ответ:       — И вас с наступившим, Анна Григорьевна!