Complementary

Апрель 2001-го Они встречаются на похоронах Андромеды Блэк. Мама Теодора была Андромеде подругой, самой близкой после сестёр, подругой «я бы сбежала ради тебя, если бы ты позвала меня до Теда, если бы ты была первой». Андромеда оставила что-то Теодору. — Когда бабушка проснётся? — слышит Теодор краем уха. Он оборачивается на маленького мальчика, на внука Андромеды. Тот сидит на стуле рядом с высокой девушкой в чёрном платье не по размеру. Что-то из гардероба самой Андромеды, платье из тех времён, когда она была Блэк. — Бабушка не проснётся, Тедди, — грустно улыбается ему девушка. Она наклоняется к нему и неловко ерошит волосы. — Бабушка сейчас с мамой и папой. — Это хорошо, — кивает мальчик. — Бабушка очень скучала по маме, — и возвращается к разглядыванию картинок в книжке. Ему не сильно больше трёх, вряд ли ему объясняли, что такое смерть. Теодор никогда не знал Ремуса Люпина ближе, чем просто профессора. Но у него была семья и были близкие. Возможно, эта девушка и мальчик потеряли почти что мать. Теодор отлично знает это чувство. — Я сожалею о вашей утрате, — говорит ей Теодор. — Теодор Нотт. Возможно, я могу вам как-то помочь? — Юфимия. Юфимия Блэк, — представляется она и это настолько явно ложное имя, что Теодор не удерживает смешка. — Я сказала что-то смешное? — Ваше имя. Оно очень явно не ваше, — говорит Теодор. Девушка только плечами пожимает. Платье слегка сползает с её плеча и взгляд Теодора непроизвольно утыкается в шрам на её ключице. — Что ж, — улыбается она. Теодор не думает, что ей очень хочется улыбаться, но она улыбается. — Вы правы. Моё имя Гарри, — Теодор протягивает ей ладонь и они пожимают руки. На руках у Гарри устраивается сонный Тедди Люпин и она притягивает его к себе. Гарри позволяет себе грустить. Ничего общего с мальчиком, который выжил.

***

Май 2001-го Многие уверяют Гарри, что им нужно пойти в Аврорат. Почти все знакомые, если уж прям совсем честно, да и незнакомые. На протяжении трёх лет все их аргументы Гарри уже успели заучить наизусть. Письма отправляются в камин даже не просматриваясь, те, которые всё-таки проходят через первый уровень проверки. В Аврорате в последнее время высокая смертность. Оказывается, взрослые дяди и тёти куда менее подготовлены к столкновению с нео-фашистами чем низенький, взъерошенный семнадцатилетка с проблемами самоидентификации. Оказывается, даже если ты не используешь непростительные, даже если умирают те, кто убивает детей, убийство -«непростительно в любых обстоятельствах». Гарри до войны может быть чувствовали вину за все те смерти, которое принесло их бездействие. Чувство вины после того, как они убили Рудольфуса Лестренджа и получили отповедь, отмерло за ненадобностью. Гарри бросили в Робартса свой значок, попав главе Аврората в глаз, и ушли, оставив за собой открытую дверь. Пусть встанет и закроет. Гермиона это бы одобрила, если бы была в стране в тот момент. Гермиона вообще одобряет все их действия, их дорогая подруга, выжегшая мозги Долохову и Роули в той кафешке в Лондоне. Авадабыла бы милосерднее. Героям не по пути с новой властью, даже самому лояльному Рону и мягкой Луне. Самой внимательной из них это стало понятно ещё на судах Пожирателей. И Гарри не может позволить себе умереть. Если бы они умерли пару лет назад, Гермиона бы пережила, она сильная. Рон бы пережил, как пережил смерть Фреда. Да, возможно не пережила бы магическая Британия. Только магическая Британия, Гарри здраво оценивает угрозу Волдеморта в контексте мирового масштаба. Но Тедди три. И у Тедди есть только Гарри, с недавних пор. А они не Ремус и не Тонкс, которые никогда не знали, что это такое — не иметь родителей и быть брошенными детьми. Тедди, будь он хоть чуточку постарше в мае девяносто восьмого, знал бы. Но никогда не узнает, если Гарри может помочь этому. Они забирают Тедди на Гриммо. Дом Тонксов слишком многим наполнен, без Андромеды в нём пусто и одиноко, а на Гриммо уже совсем тепло. Гарри отремонтировали дом, перекрасили стены, там почти ничего не напоминает о Сириусе. Гарри даже сумели снять плакаты голых девушек со стен его комнаты. Они нашли статьи и вырезки о магах, которые меняют свой пол по желанию, у Регулуса под кроватью, в конверте с красной лентой и подписью «для Сириуса». Они долго плакали в тот день. Многое начало иметь смысл в тот день. Гарри обустраивает для Тедди комнату Сириуса и каждый раз получает небольшой инфаркт, когда он сбегает по винтовой лестнице.

***

Июнь 2001-го Первое письмо, которое Теодор пишет «Юфимии Блэк» совсем короткое. Андромеда оставила ему шкатулку с письмами между ней и мамой самого Теодора, Джоландой, там несколько раз упоминаются Поттеры. Теодор спрашивает, не прислать ли ей эти письма. Он знает, какого это, не знать родителей. Не просто же так он схватился за эти письма, словно за родовой гримуар. «Юфимия Блэк» соглашается, пишет ему письма с благодарностью. Когда она находит в поместье Блэков статуэтки с подписью «Дж. Нотт» на подставках, она отправляет их Теодору. Матушка вышла замуж по бумагам очень рано, став Джоландой Нотт в пятнадцать, так что сомнений в дарителе не возникает. «Юфимия Блэк» становится «Гарри» через три письма. У Теодора мало друзей, которые остались в стране или на свободе, письма от них приходят редко и хоть он и пытается, рассказать им все свои маленькие радости не получается. Письма Блейзу и от Блейза и так напоминают дневники. Гарри читает о его прогрессе в распутывании проклятий на артефактах, о том, что он пересолил суп сегодня, его изыскания для создания новых заклинаний, о вечно заедающей ручке двери в его кабинет. Тео читает о её поступлении в университет, маггловский, о том, что Тедди изрисовал гобелен Блэков мелками, её успехи в психологии и математике, которая удивительно Гарри нравится, о Гермионе, приглашающей её на выпускной из Венского университета магического права. Теодор пишет о том, как ему иногда одиноко в поместье. О том, как страшно и что он до сих пор не может надевать что-либо с длинным рукавом. Если он не видит свои руки, запачканные только парой шрамов, он впадает в панику. Он пишет, насколько ему было страшно, когда Волдеморт смотрел на него в упор. Гарри пишет о том, что постоянно держит заклинание, мониторящее состояние Тедди. Если заклинание спадает, Гарри подрывается даже посреди ночи. В её карманах всегда должен быть бадьян и безоар, иначе она не может сдвинуться с места. Она пишет, насколько ей было страшно, когда Волдеморт смотрел на неё в упор. Теодор очень хочет пойти с ней на выпускной к Гермионе.

***

Июль 2001-го Гарри удивительно красиво одета. На ней бежево-золотистый верх, не то болеро, не то укороченный пиджак и тёмно-изумрудные брюки. Серёжки золотые, как и все украшения Гарри. Это единственное, что Гермиона смогла вбить другу в голову — с её кожей серебро просто нелепо. Гермиона хмурит брови. Она знает своего друга, она не фанатка прихорашиваться на мероприятия, и с Гарри сталось бы прийти в пижаме на выпускной даже Венского правового. Не то чтобы Гермиона против, это было бы очень даже круто, они так на выпускном в Хогвартсе были, но это… необычно для Гарри. — Какой сегодня день? — спрашивает она. Гарри улыбается, зелёные глаза сверкают. Она ищет кого-то в толпе. — Пока они/их, — отвечает Гарри. — Если изменится, я скажу, — они улыбаются. — Ты… у тебя есть плюс один? — спрашивает Гермиона и мгновенно очевидно, что да. Гарри расцветает на глазах, как когда-то на четвёртом курсе, когда они смогли пригласить Парвати на бал. Кто бы что не говорил про влюблённость, Гермиона знала, что Гарри были влюблены в Седрика и в Парвати, а совсем не в Чжоу. — Скорее плюс два, — подтверждает Гарри. — Не хотелось оставлять Тедди, — уточняют они. Гермиона кивает. А затем Гарри, заметив того, кого искали, начинает махать руками. Гермиона закатывает глаза. Совсем не поменялись. Парень, на руках у которого нетерпеливо подпрыгивает Тедди Люпин, несомненно, красив. Он одет в те же цвета, что и Гарри, и скорее всего именно он причина такого прихорашивания. Гермионе он кажется смутно знакомым. Он невысокий, одного роста с Гермионой и почти на голову ниже Гарри. Слегка кудрявый, с искрой в глазах, какую Гермиона иногда видела у себя в зеркале и у Гарри, когда те затевали что-то безумное. Исследователь… — Гермиона, это Теодор Нотт, — представляет их Гарри. Оу, точно, самый спокойный мальчик со Слизерина… — Теодор, это Гермиона Грейнджер, — Гермиона улыбается безо всякой неловкости. Гарри бы его не привели, будь он хоть каплю похож на Малфоя. — Приятно познакомиться, — Теодор приветственно кивает и неловко смотрит на свои занятые трёхлетним мальчиком руки. Гермиона с улыбкой отмахивается. Они подружатся, если Тедди с такой радостью сидит у него на руках. — Гарри говорили о тебе.

***

Сентябрь 2001-го Серебристая рысь впархивает в окно с грацией настоящего животного. Теодор даже не успевает встать из-за стола — патронус подлетает к нему, бодает головой в подбородок, а затем говорит знакомым голосом. «Теодор, это Гарри. Аппарируй ко мне в университет, я обнаружила проклятый артефакт. Притворись, что я позвонила и что у нас в университете есть книга, которую ты давно искал. Спасибо,» шуршит патронус. Теодор поднимается, складывает пару вещей в карманы с увеличенным пространством и аппарирует с места. Университет, в котором учится Гарри, ему знаком, он приходил к ней несколько раз в начале года, поэтому и её саму найти нетрудно. Гарри разговаривает с компанией в коридоре, прямо рядом с библиотекой. Как только она его видит, Гарри кидается обниматься. — Почему ты не вызвала министерских? — спрашивает он Гарри на ухо, пока они обнимаются. Гарри очень тёплая, хотя её ладони на его спине почти ледяные. — Я же знаю, что ты — разрушитель проклятий, — отвечает Гарри. — Мне не хотелось лишнего внимания, — Они распускают объятия. Теодор сжимает её ладонь в своей. — В библиотеке. — Спасибо, я пойду, возьму книгу тогда, — говорит он уже громче, на публику. Гарри улыбается и машет ему рукой, пока он идёт в направлении открытой библиотечной двери. — Это твой парень, Герта? — громким шёпотом спрашивает какая-то девушка. Гарри закатывает глаза, он это знает, хоть и не смотрит. — Мой друг, Эдвард, — отвечает она, меняя его имя так легко и быстро, что Теодор даже удивляется. — Я бы не стала встречаться с тем, кого зовут также, как моего сына, — её подруга, если судить по позе, закатывает глаза. Теодор улыбается библиотекарше, потому что он бы всё-таки хотел получить доступ к проклятому артефакту без лишних конфундусов, и методично заполняет библиотечную карточку. Как хорошо, что его всё-таки зовут Теодор, а не Эдвард.

***

Октябрь 2001-го Гарри ненавидит октябри, по многим причинам, теперь ещё больше, чем раньше. Все ждут, что он сделает какое-то заявление ко дню смерти своих родителей, что-то про войну и надежду. А Гарри ненавидит октябри. И ненавидит делать заявления. Ради всего святого, он даже отдал свои голоса в Визенгамоте Гермионе! Гермиона разрывает Визенгамот на части, а будучи представительницей Гарри Поттера и «Золотой девочкой», ей ничего не могут возразить. В Британии с Гермионой у руля и Роном в Аврорате Гарри в потенциале нравится куда больше. Как минимум, они точно не заставят его что-то говорить. Он бы праздновал Хеллоуин, если бы Тедди хотел праздновать. Он не хочет, хотя и любит сладости, которые получает после обеда и ужина в чуть большем количестве чем обычно. Идея одеваться в «монстра», после того, как он узнал про оборотней, Тедди совсем не нравится. У Гарри от украшений к Хеллоуину кружится голова. Когда он был в Хогвартсе, в самый первый год, он так не хотел идти на пир. Он только узнал, что его родители погибли в этот день, погибли ужасным образом. А потом едва не погибла Гермиона, открылась Тайная комната… Любви к Хеллоуину эти и следующие годы Гарри не прибавили. В окно залетает патронус, серебристый ворон. Гарри смотрит на духа довольно долго — он не помнит, был ли у кого-то из его людей патронус-ворон. Потом дух заговаривает знакомым мягким голосом и Гарри улыбается. «Думал о тебе,» голосом Теодора произносит ворон. «Я буду рад, если ты придёшь в поместье» Гарри оглядывается на клюющего носом Тедди. Ему по-хорошему пора бы спать, но от мысли оставить его одного у Гарри внутри замерзают внутренности. — Пойдём к Теодору, милый? — спрашивает Гарри, поднимая Тедди на руки. Он тут же устраивает голову на его плече и его бирюзовые кудряшки приобретают красно-каштановый цвет, такой же, как у Теодора. — Буду считать, что да, — смеётся Гарри. Он нащупывает в кармане пузырёк бадьяна и аппарирует. Тео открыл ей доступ в поместье Поместье Ноттов, нелепая махина из тёмного камня, усыпана цветами. Живыми цветами, ползучими вьюнками и розами. Гарри неровно выдыхает. — Привет, — говорит Теодор. Он протягивает руки и Гарри передаёт ему Тедди. Это легко и мальчик тут же хватает Теодора за рубашку. — Подумал, что тебе захочется чего-то более… иного, — не сумев подобрать слова заканчивает он. Цветы прекрасные и стены поместья совсем не похожи на завешанные свечами и тыквами улицы Лондона и не вызывают в Гарри желания убивать. Они начинают встречаться в октябре. Гарри ненавидит октябри немного меньше, потому что любит Теодора.

***

Ноябрь 2001-го Если совсем упрощать, ничего не меняется. Они всё также пишут друг другу письма, просто теперь раз в несколько дней, а не каждый вечер. Гарри всё также ходит в свой педагогический университет, но теперь ещё и помогает Теодору переодически — у них расчёты выходят куда быстрее и проще. У них у обоих есть поместья, которые нуждаются во внимании и это довольно сложно. Теодор привык спать один в кровати, под которой можно очень быстро спрятаться, Гарри привыкли спать в комнате, из которой до комнаты Тедди можно добежать меньше чем за десять секунд. Они живут как королевская семья в трёх поместьях: у них у каждого есть своя спальня и есть общая. Гарри теперь оставляет Тедди с ним, когда Теодор работает на дому. Раньше они брали его в университет, кидая заклинание отвлечения внимания. Тедди тихий и спокойный мальчик, хотя сейчас в нём проклёвываются нотки хаоса обоих родителей. — Я хочу открыть школу для маленьких волшебников, — делится с ним Гарри одним вечером после пар. Они сидят у камина и в поместье Ноттов очень тепло. Это необычно, но весьма приятно. — Для всех, как Хогвартс, но помладше. — Тебе нужна будет моя помощь? — спрашивает Теодор. Гарри мотает головой и их отросшие волосы ударяют Теодора по лицу. Гарри смеётся. — С преподаванием — нет, — всё ещё смеются они. Теодор закатывает глаза. Они оба знают, что каким бы гениальным Теодор не был, объяснить нормально то, что он надумал, он не сможет. — С организацией — возможно. Школа это сложно с организационной точки зрения. Понятия не имею, что для неё нужно. — Деньги? — поднимает брови Теодор. Гарри ударяет его кулаком в плечо. — Ладно, ладно, понял, денег у нас достаточно. Люди? — Люди, — измученно выдыхает Гарри. Магический мир удивительно скуп на нормальных преподавателей, а на воздыхателей Гарри Поттера — удивительно щедр. Гарри Поттер этих воздыхателей не любит и работать с ними им весьма трудно. — Я поспрашиваю у своих, — выдыхает Теодор. Гарри кладёт ему голову на плечо и смотрит на огонь. — У них точно есть связи, может кого-нибудь подберём. — Спасибо, — и хотя Теодор не видит, он знает, что Гарри улыбается. Он сомневается, что это будет быстро, да и в том, что у его друзей остались хорошие связи, но и Теодор, и Гарри прекрасно понимают, что это не бизнес план, а разговор о возможном будущем. Теодор в будущем Гарри есть.

***

Декабрь 2001-го Рождество в доме Уизли всегда проходит хаотично. Гремит посуда, раздаются хлопки аппарации, из радио доносятся гимны. Молли развешивает гирлянды, бумажные, правильные, а не те странные эле- что-то, которые принёс в дом Артур. И еловые ветки, разумеется, вместе с магической омелой. Билл и Флёр счастливо смеются и целуются в проходе, под не менее счастливый лепет малышки Виктуар. У Молли теплеет на сердце. Магическая омела ловит только тех, кто действительно влюблён и искренне любит. Она сама каждый раз застревает под ней с Артуром и весьма гордится этим фактом. — Ма-ам, Гарри пришёл! — раздаётся со двора голосом Джинни. Молли вздыхает. Джинни не кажется грустной, но то, что они расстались с Гарри весьма удручает Молли. Какая красивая была пара… — Миссис Уизли, здравствуйте, — Гарри уже раскрывает объятия, но запинается и едва не падает. Спутник Гарри успевает поймать его буквально за воротник, под громкий смех Тедди. Его волосы ярко-бирюзовые. Молли закатывает глаза. — Омела, — уточняет спутник Гарри. Он ниже самого Гарри на полголовы, с копной кудрявых медно-каштановых волос, бледный и тонкий. Гарри улыбается ему, быстро целует в край губ, и выскакивает из прохода обнимать Молли. — Гарри, дорогой, — Молли старается обнять его и при этом не запачкать мукой явно дорогую мантию. — Я так рада тебя видеть! — Я тоже, миссис Уизли. — улыбается Гарри. Его спутник слегка неловко стоит у входа, но не уходит. Гарри оглядывается на него. — Вы же не против, что я привёл с собой мою любовь? — Нет, милый, что ты! — Молли вскидывает руки, мука тут же взлетает. Тедди смеётся. — Я всегда рада видеть тебя и всех, кого ты приведёшь! — Тут Тедди настойчиво просится с рук и подбегает к Молли. — Бабушка Молли, я тебе подарок нарисовал! — рисунок очень яркий. Молли различает с десяток рыжих пятен, несколько тёмных и парочку светлых. Сбоку с особой детализацией три фигурки: черноволосая с белыми прядями, в зелёной мантии; медно-рыжая, явно нарисованная несколькими цветами, в серой мантии и маленькая фигурка с бирюзой шевелюрой между ними. — Спасибо, Тедди! — восклицает Молли, обнимая Тедди. Он смеётся и — Пойдёшь играть с остальными? Они во дворе, — Тедди оглядывается на Гарри и после его быстрого кивка начинает кивать головой сам. — Я пошёл! — извещает он, выбегая во двор. Молли отлично слышит восторженный писк Виктуар — она очень любит новых людей и яркие цвета. Тедди эти вещи совмещает. — Миссис Уизли, это Теодор, — представляет своего спутника Гарри. Молли оглядывает его с ног до головы. — Теодор Нотт. — Рад познакомиться, мисисс Уизли, — он протягивает Молли ладонь, которую она с радостью пожимает, прежде чем вовлечь мальчика в объятия. О Мерлин, какой же тонкий! На своего отца Теодор совсем не похож. Тибериус был высоким, но крепким, а Теодор тонкий. Он всё ещё высокий, если Молли правильно прикинула, но в сравнении с её шпалами он среднего роста. Тибериус был… жесток, а Теодор, с краснеющими щеками, мягок. — Может мы можем чем-то помочь? — спрашивает Теодор. Гарри воодушевлённо кивает. Молли едва сдерживает закатывание глаз: Гарри всегда стремится помочь — Возьмите тарты, — говорит им Молли. Глаза у Гарри загораются, и Молли уже догадывается, что половина тартов просто не дойдёт до общего стола. — А так — просто идите к столу. Гарри улыбается, обнимает её ещё разок и выскальзывает за руку с Теодором из кухни явно не в сторону стола, а в сторону лестницы. Ох уж эта его привычка есть сидя на ступенях! Молли краем глаза заглядывает в проём. Гарри выглядит старше в самом лучше смысле этого слова. И в то же время они такие молодые… — Тебе нравится? — тихо спрашивает Гарри. Молли не думает, что они сильно волнуются о том, что кто-то может услышать. Теодор кивает головой. — Очень, — отвечает он после нескольких секунд молчания. — Отец не праздновал Рождество, — Гарри только устало вздыхает и гладит его по руке. Молли молча обещает себе, что это будет восхитительное Рождество.

***

Январь 2002-го Панси возвращается в Англию с сумочкой лекарств, которые надо пить по часам, десятком галлеонов в кармане и абсолютным непониманием, что дальше делать с этой жизнью. Её лечение вполне успешно, пусть и продлится теперь до самого конца её жизни. Теодор встречает её в министерском кабинете международных аппараций. Он мало изменился за три года, разве что выглядит живее и здоровее, хотя никакого лечения не проходи. Панси кивает самой себе. Отсутствие отца в его жизни только помогло. Поместье Ноттов тоже изменилось, вот оно уже почти до неузнаваемости. Первое, что отмечает Панси, так это то, что в нём тепло — на её памяти впервые в принципе. А ещё поместье буквально усыпано цветами, хотя январь холодный. Теодор — сильный волшебник, понимает Панси. Гораздо сильнее, чем все они предполагали, исходя из его поведения в школе. Температурный слой на всём поместье — это вам не превращение стола в шкаф и обратно, это куда как сложнее. — Моя любовь сегодня не в поместье, — извещает её Теодор, продолжая тащить чемодан Панси по ступенькам крыльца. — Но ты ей понравишься, — Панси хмыкает. С её характером, чудо если «любовь» не попытается выцарапать ей глаза после второго разговора.

***

Новая возлюбленная Теодора - очень, очень странная. Она высокая, на целую голову выше Теодора, с длинными узловатыми пальцами и короткой стрижкой. Тихая. Кажется, её зовут Гарри, Теодор много о ней писал. Панси неловко кивает ей, когда приходит в поместье Ноттов, но они не заговаривают. Пока. Но это хотя бы не Дафна, кривившаяся на её с Теодором дружбу. В этот раз его возлюбленная понимает концепт дружбы, а значит не может быть такой уж плохой. Панси даже подумывает о том, чтобы подружиться с ней. У неё маловато друзей после войны. — Теодор, — предупредительным тоном произносит его возлюбленная. Панси дёргается, но Теодор нет. Значит, возлюбленная навсегда— только самым близким позволено звать Теодора полным именем. — Это самоубийство. — Всё будет в порядке, — закатывает глаза Теодор. Его возлюбленная закатывает глаза в ответ и на секунду становится болезненно живой, словно кровоточащая рана. — Это шанс снять семейное проклятие и… — Я выживу, — возлюбленная берёт его руки в свои, более широкие, более длинные, руки как у ловца. Она улыбается, будто это какая-то шутка, но Теодор, ещё в школьные годы зарекомендовавший себя отменным параноиком, не отступает. — А если нет? — спрашивает Теодор и Панси замечает, что его трясёт. — Я не собираюсь рассчитывать на удачу! — он отдёргивает ладони из ладоней возлюбленной и выскакивает из комнаты. — Ты приглядишь за ним? — спрашивает возлюбленная Теодора. Панси поворачивается к ней. Глаза у неё зелёные, яркие, какие Панси ещё ни у кого не видела. Откуда она знает, что Панси пойдёт вместе с Теодором в место, которое только возможнохранит контрпроклятие для Ноттов, Панси не спрашивает. — Разумеется… — Панси слегка запинается. Они не представлены, но после войны мало кто следует всем правилам этикета. — Почему ты не пойдёшь с ним? — Зови меня Гарри, — просто отвечает девушка, и Панси не может не отметить, что это мальчишечье имя удивительно подходит высокой, слегка неловкой и взъерошенной будущей леди Нотт. — Я… мне хватит приключений на эту жизнь. У меня учёба, я не могу оставить детей… Да и Теодор не сможет не беспокоиться обо мне, если я буду там. Панси оглядывается на метающегося перед окнами Теодора. Как бы все розовые кусты не положил, в таком состоянии он совсем не чувствует боль. — Да, Теодор не сможет, — вздыхает она. Теодор нервный, взрывной и опасный, но он слишком привязан к своим. Костьми ляжет, но не позволит им уйти. — Умрёт, но не сможет не беспокоиться. — Не умрёт, — спокойно отвечает Гарри. — Пока со мной, не умрёт. Панси слабо её понимает.

***

Январь 2002-го Панси догадывается о том, что к имени будущей Леди Нотт прилагается фамилия Поттер, довольно быстро. Не то чтобы они сильно скрывали: Тедди Люпин, крестник мальчика-который-выжил, проводит воскресные часы с Теодором в саду или лаборатории; уходя, Гарри уносится в зелёном пламени в «поместье Поттеров»… Глаза у Гарри зелёные, словно Авада. Панси пыталась выдать невесту (или жениха?) своего лучшего друга Тёмному Лорду. Ситуация объективно патовая, а будь Панси чуть менее аристократкой она бы выразилась покрепче. В том, что Теодор выберет из них двоих саму Панси, она здраво сомневается, не после тех взглядов, которыми он одаривает Гарри. Но они с Гарри, кажется, тоже друзья. Панси искренне нравится проводить с Гарри время. Она интересная, лёгкая на подъём и очень скользкая в обходе тем, которые обсуждать не стоит. Панси, как Слизеринке, эти качества импонируют. Гарри разбирается в чистокровной политике, в истории и происхождении собственных семей, пусть и с отвращением к первому. Поттеры не склоняют колени. Поттеры не прощают обид. Поттеры выживают любой ценой. Поговорки про семьи не появляются на ровном месте и Панси очень не хочется становится ещё одним подтверждением к ним. Поэтому она извиняется в один из их разговоров, искренне. Гарри… Гарри её прощает. — Ты… прощаешь меня? — выпаливает Панси, не очень понимающая, как такое вообще возможно, и Гарри смеётся. — Я люблю давать вторые шансы, Панси, — улыбается он. — Ученик Дамблдора, никуда не деться, — он явно шутит и Панси становится чуточку полегче. — Была война, все старались выжить. Они продолжают разговаривать. Глаза у Гарри сияют, а губы расплываются в улыбке, каждый раз, как он переводит взгляд на Теодора и Тедди, которого тот качает на качелях. Панси очень любит своего друга, со временем полюбит и «его любовь» и этого малыша-метаморфа. Они продолжают разговаривать о трансфигурации и алхимии так, будто ничего не произошло. Но тихий, словно змеиный шёпот следует за Панси до самого камина. «Но я никогда не даю третьих.»

***

Февраль 2002-го Теодор ходит кругами в своём кабинете. Гарри сидит на подоконнике, книга по психологии, которую она читала, лежит у неё на коленях. В кабинете тепло, как никогда не бывало в поместье Нотт до переезда сюда Гарри и Тедди. Гарри, со всей её склонностью к магии смерти, приносит в мир вокруг себя только тепло. — Ему не было и года, Теодор, — Гарри складывает руки на груди. — Он не помнит ни Ремуса, ни Тонкс. Это нормально, — она не добавляет «Я своих не помню, а ты не помнишь мать», но это висит в воздухе. Гарри единственный человек в мире, который может говорить Теодору такое. — Я знаю, — взрывается Теодор. Гарри невпечатлённо вскидывает брови. — Я знаю… — нервно шепчет он. — Но… но.! Но «папа». Тедди назвал его «папа», не «отец», и Теодор готов прыгать до потолка. — Ты волнуешься, что ты будешь плохим отцом? — спрашивает Гарри на всякий случай. По ней не видно, что она волнуется, но Теодору это не помогает. У него много мыслей и много эмоций, которые путаются и не могут сойтись в нормальную последовательность в его голове. — Нам двадцать один, — начинает перечислять он, под взглядом зелёных, слегка насмешливых глаз. Гарри закатывает глаза. — Я — сын человека, которому по-хорошему не стоило иметь детей вообще. — Ты не твой отец, — пожимает плечами Гарри. — И я — не мои родители, знаешь ли, — Теодор оглядывается на спрыгнувшую с подоконника Гарри. Она жестом фокусника вытаскивает из стола раскраски и фломастеры. — Не думаю, что человек, у которого в рабочем столе раскраски будет бить своего ребёнка. — Я… — Теодор нервно сжимает руки в замок. Длинные пальцы белеют, но боли он не чувствует — слишком нервничает. То, как Гарри подходит и обхватывает ладонями его лицо он тоже едва ощущает. — Пойдём к психологу, Теодор, — выдыхает Гарри. — Ты прекрасный человек иужепрекрасный отец, — Тео хмыкает и Гарри сжимает его щёки пальцами, довольно больно, между прочим. — Даже, если ты этого не видишь.

***

Теодор не рассказывает своему психологу о войне. Эта женщина — совсем простая, не маг и даже не сквибб, никаких связей с Ноттами вовсе. Они разговаривают о детстве Теодора, лишь с лёгкими упоминаниями того, что отец «возлагал надежду, что он пойдёт по его стопам» и «был недоволен тем, что Теодору нравится». До того факта, что отец поднимал на него руку, они доходят не сразу, пусть это и причина, по которой он здесь. Тедди становится частой темой для разговора. Говорить о нём очень легко, даже легче, чем о Гарри — Тедди как раз в том возрасте, когда хочется шалить, истории о нём никогда не заканчиваются. А ещё он в возрасте вопроса «почему?» и иногда даже Теодор не знает, как ему что-то разъяснить. — Вы очень смелы, Теодор, — говорит ему психолог в один из их сеансов. — Вы пришли ко мне, чтобы быть лучшим отцом. Не многие с таким бекграундом как у вас на такое способны. Теодор смеётся. — Это всё Гарри, моя любовь, — отвечает он. — Она очень смелая.