Тебе понравится

Сказать, что Саша устал – это ничего не сказать. Он просто с ног валится. И едва не отключается в такси, пригревшись в уютном салоне под шорох капель дождя. Тишина, спокойствие, жаль только, что ехать совсем недалеко – Ярослав снял квартиру в хорошем районе, поездки к бабушке за город временно прекращаются. Но сейчас Саша бы не отказался еще полчасика подремать в машине на заднем сидении после очень тяжелых суток. Сначала, ночной поезд в Питер с громкими соседями. Поспал ли он ночью? Он и сам не понимает. Потом – квартирник с Ярославом. А это само по себе тоже непростое мероприятие: Ярик непредсказуем и удивителен с своей спонтанности. Сегодня тоже вышло с сюрпризами – это надо же, явился после фотосессии в образе с розовыми волосами и сумасшедшим ярким макияжем. Еще и монтировка эта розовая. Ну чудной. А вот в самом разговоре ничего удивительного почти не произошло – Саша пытался стебаться и шутить, а Ярик терялся в мыслях похлеще обычного. Сказывалось нервное напряжение обоих. А еще – недосып. Оказывается, у Баярунаса тоже была бессонная ночь и сложное утро. И теперь даже немного стыдно, что не знал и так издевался над бедным невыспавшимся, да еще и страдающим от боли другом. Но кто ж знал? Ладно, вечером сейчас представится возможность извиниться. По крайней мере, после безумного квартирника Ярик поехал домой, в отличие от Саши, которому еще пришлось сложнейший «Бал вампиров» отыграть. Но оба хороши, конечно. Спать сегодня точно будут, как убитые. Остается надеяться, что диван у Ярослава удобный. Но он говорил, что раздвигается без проблем. Значит, все в порядке. С караваном путаных и уже немного сонных мыслей Саша открывает дверь в съемную квартиру, от которой попросил на эти дни ключи; в темноте кидает вещи в коридоре, разувается и осторожно проходит в комнату. И за счет открытых почти на полную штор видит картину, писаную маслом, как говорится. Ярик лежит чуть ли не поперек своей кровати и крепко спит. «Крепко» – это домысливает Саша, потому что друг не шевелится. А то, что спит – никаких сомнений, так как сопение слышится очень отчетливо. Привычное такое, забавное и в чем-то милое очень сопение. Сашка не может не улыбнуться. И тяжело вздохнуть. Потому что Ярик спит ровно в том же виде, в каком он был, когда они коротко и как-то смазано попрощались после квартирника, даже не обнявшись. Ярик все на ноющую челюсть жаловался и усталость. А Саша уже реально спешил, чтобы не опоздать на «Бал». Только один модный и стремный золотой ботинок на платформе Ярик успел снять, а второй все еще был на нем и свисал с кровати. И выглядел жутко. И как у него нога не отваливается, тяжелый же, наверняка? Ярик спал на животе и уже успел испачкать подушку в косметике и ярко-розовом с волос. С ума он сошел, спать в таком виде? И для кожи вредно, и для волос, и для всего, вообще – как потом это отстирывать? Вот же руина. Надо его срочно будить и гнать в душ. Ведь Саша понятия не имеет, как тут диван раздвигается и где брать постель и прочее. И, вообще, он же тут как гость, вроде. Но Саша не спешит будить друга. Смотрит на него внимательно, буквально зависает взглядом на фигуре и на спокойном, но таком сейчас необычном лице. Еще на самом квартирнике Сашу поразило, какой же Ярик в косметике необычный, кукольный и яркий. Да, именно яркий. Сегодня, в основном, из-за волос. Но и глаза ему нарисовали слишком. Слишком для Саши, разумеется. Он сегодня снова испытал их магию и власть над ним. И убедился, что подвержен не просто сомнениям, но и готов с охотой подчиниться. Вот и сейчас, он просто не может отвести от спящего Ярика глаз. Но розовые волосы, конечно, еще и накрученные, уложенные, быстро напоминают, что надо будить «спящего красавца» и смывать всю «красоту». А Ярослав не просыпается, даже, когда Саша осторожно снимает с него оставшийся ботинок и поправляет носок, с каким-то странным смущением отмечая, что щиколотка у его друга тоже какая-то кукольно-красивая, белая и нежная. И Саше хотелось бы повыше задрать штанину, чтобы убедиться, что он весь такой. Глупости на сонную уставшую голову. Но как его будить? Саша снова касается свисающей стопы в бирюзовом носочке, идеально сочетающемся с толстовкой. - Эй, Ярик. Яр. Проснись. Сопение стихает, но друг не шевелится. Тогда Саша идет к изголовью, снова ненадолго залипает на накрашенном лице – вот, когда глаза закрыты, очень видны все эти тени и карандаш, ничего не стерлось почти, гримеры постарались на славу. И Ярослав даже спящим выглядит словно с обложки, с этими скулами и бровями накрашенными. И розовыми завитушками волос. Конечно, Саша не сдерживается и касается «розового кошмара». Легкие такие, тоже кукольными кажутся. Но на пальцах остается розовая пыль. Да уж. Миленькой толстовке хана – она уже вся сверху у ворота в этой розовой пыли. - Ярослав, подъем. Пора вставать. Ярослав. И Саша трясет его за плечо, сильнее и увереннее с каждой секундой. Сам хочет спать, а приходится еще и о Ярике беспокоится. Как всегда, в прочем. Но сегодня что-то будто бы иначе, потому что Саша не будет себе врать: он чувствует свою вину. Ведь именно из-за него этот сонный и сейчас абсолютно ничего не соображающий красивый парень, что трет лицо, задевает волосы и потом в удивлении смотрит на розовые пальцы, не спал полночи, монтируя ролик с его участием, с его Иудой. - А? Саш? Что? - Ничего. Ты какого хрена в таком виде отрубился, руина? Косметику даже не смыл. И волосы твои жуткие всю подушку испортили. И кофту, - и в подтверждении слов Саша еще и небрежно одергивает Ярику капюшон и показывает на нем розовое. - Ой, да. Все розовое, - Ярик моргает, пялится на свои розовые руки, но сидит на кровати неподвижно. И зевает. – Я пипец, как спать хотел. И хочу. - В душ иди, смывай с себя всю эту хрень. Я тоже спать хочу. И тут вдруг до Ярика, наконец-то, начинает доходить вся ситуация. - Ой, Саш. Ты с «Бала» уже вернулся? А сколько времени? Я чего-то за ноутом посидел, посидел, да и отрубился. - Ты опять работал? - Да, там по Иисусу кое-что прислали. Надо было закончить и отправить. - А. Ясно. Но Ярослав не встает, он переводит взгляд с Саши обратно вперед, в никуда, и прикрывает глаза, зевает. И снова колет под ребрами вина, пытается найти выход. - Ты глаза смывать собираешься? Мицелярка хоть есть у тебя? - А? Ой, да, в ванной есть. И диски. Я ж знал, что тебе понадобится. Ну как можно быть таким дурным и таким милым одновременно, господи? Саша глубоко вздыхает и молча отправляется в ванную, и возвращается с дисками и мицеляркой. На себя тоже глянул мельком в зеркало – взъерошенный, уставший и с покрасневшим лицом, тоже грим до конца не смыл. Ну да ладно. - Вот, держи. Раз встать не можешь, смывай тут. Только давай уже быстрее, Яр, не тормози. Саша протянул мицелярку и пару дисков, но Ярик только как-то ошарашенно и непонятно на них взглянул. Потом поднял голову на Сашу. И вдруг резко схватился за челюсть. - Ой, ноет опять. - Что ноет? Зубы твои опять? - Ой, Саш, не могу. Я ж таблетку не выпил. А мне говорили, что к вечеру могут опять разболеться, они ж там это…типа…выравниваются. Ааа, черт, - и у Ярика аж слезы выступили из покрасневших сонных глаз. От боли, а может и от косметики уже. И от света, который пришлось включить – не в темноте же смывать. И теперь Саша смотрел на несчастного страдающего друга во всей красе. А тот – на него, изредка. Но вина никуда не ушла. Из-за него ведь не спал, не только из-за зубов своих. И так легко и просто говорил об этом еще. «Я монтировал почти до утра, чтобы ты был красивый, Саша. Мой Иуда». Мой Иуда. Звучит-то как. Но Ярик был Яриком – той еще занозой в заднице, которую непременно надо вытащить, и потом будет легко. И приятно. - Ладно, давай, я сам. Только сиди смирно. А то тебя не дождешься. Ты проснулся хоть? - Ну вроде. Но сил нет. И челюсть ноет, надо таблетку. - Где у тебя таблетки? - Саш, я сам. Спасибо. - Ты же встать не можешь. Так что сиди. Где? В рюкзаке? - Ага. После принятия таблетки и почти полностью допитой бутылки с водой Ярик, вроде как, и ожил немного. И вполне смог бы и сам стереть косметику. Но Саша уже ждал его с намоченным диском и не оставил выбора, дерзко прилепив его к глазу Баярунаса, который тот успел все-таки прикрыть. - Ну Саш, - а вот и смех появился. И Ярик попытался убрать диск, но Сашка ловко шлепнул его по рукам. - Сиди и не мешай. Сейчас быстро сотру и поскачешь херню свою розовую смывать. - Это не херня, Казьмин. Это краска. - Ага, любишь ты над волосами издеваться. Смотри, а то скоро доэксперементируешься и потеряешь. - Кого? - Волосы, Ярик. - А, волосы – фигня, отрастут. А вот зубы мне надо, конечно, доделать. Я ж артист. - Ага. Второй глаз закрывай, артист. И не открывай лучше, невозможно же на тебя такого необыкновенного так близко смотреть. Тени и подводка исчезают постепенно, а красоты только больше становится: милой, нежной, настоящей. Еще нет почти морщин у Яра. Или это просто Саша ни черта не видит от усталости и такого света. Да и зрением хорошим он не может похвастаться, увы. Но красоту Ярика замечает, конечно же. Чувствует даже больше, а не видит. Стирает остатки на веках, ведет теперь уже нежнее, легче – приноровился. Другому человеку совсем не так смывать, как себе. Все -таки глаза. Это по скулам можно вести увереннее, нажать посильнее – у Ярика сразу белые разводы появляются, тон «загорелый» смывается, истинная его кожа проступает, белая и тонкая. И удивительно гладкой кажется. Тут же почему-то внезапно в памяти всплывает яркой картинкой и обнажившаяся щиколотка. С чего бы? Саша как-то раньше не замечал за собой таких частых мыслей о частях тела Баярунаса. Но после того, как тот позвал его на Иуду в рок-оперу, что-то определенно поменялось. Саша до сих пор не может забыть его восторженный испепеляющий счастьем взгляд, когда они встретились. И сердце тогда так часто стучало, буквально билось в такой же радости, как и Яриково, наверное. И Саша никак не мог его успокоить. И хотелось еще и еще обнимать Ярика за такой «подарок», чтобы все понял, чтобы не говорить словами, чтобы не пытаться объяснить, как же это важно для него и значимо. Но они уже обнялись при встрече крепко, дальше было бы уже странно. Но хотелось. И сегодня едва слезы не выступили, когда Ярослав включил на квартирнике ролик с Иудой и мелькнувшим Иисусом. И сердце снова взволновалось. Но потом сумасшедший «Бал» чуть-чуть подстер эмоции и впечатления, помог переключиться. А сейчас вот – снова что-то начало сбоить. Ярослав сидел прямо перед его носом с прикрытыми глазами, дрожащими тонкими веками. Уже почти без косметики. И словно кукла, да. Не шевелился, замер. Или почти спал снова. Кто его знает? Но Саша взял еще один диск и снова прошелся им по векам. И Ярик вдруг дернулся и выдохнул, а после, едва не вскрикнул. И глаза распахнул. - Ты чего? - А? А, ничего. - Уснул, что ли? - Нет. Но очень хочу. - Ну все, я закончил. Иди в душ. - Зачем в душ? - В смысле? Розовую херню смывать. - А? А, ты про волосы. Завтра смою. И Ярослав снова совершенно откровенно зевнул, зажмуриваясь. И опустил голову, не открывая глаз. - Яр? Ты спишь? - Ага. Я сейчас, Саш. Диван тебе раздвинем. Сейчас… - Да пофиг на диван, Яр. Иди в душ. - Не могу. - Чего? - Не могу, Саш. Сплю. Саша глубоко вздыхает и смотрит на почти спящего Ярослава. Ладно, раз уж по его вине тот сегодня такой уставший был, то он поможет. И надеется, что не пожалеет. - Ну тогда я помогу. Пошли. А то так и утро настанет скоро. А ты без волос совсем останешься. - А? Ярослав почти не сопротивляется, пока Саша буквально тащит его за руки в ванную. И сразу же включает воду, чтобы тот уж точно понял, зачем его сюда притащили. - Кофту сам снимешь? - А? И, наконец-то, Ярослав смотрит на Сашу более или менее осмысленным взглядом, пусть и сонным. И немного удивленным. - Кофту снимай, намочим. Хотя, ее уже стирать надо от твоей розовой херни. Яр, быстрее. Саша догадывается, что стоит лишь немного повысить голос, и Ярик не сможет не подчиниться. И тот, действительно, одним махом стягивает толстовку. Только, Саша не ожидал, что под той ничего не окажется. И что Ярослав быстро опустится на колени и наклонится над ванной, вцепившись в ее борт до побелевших костяшек. Плечи и спина слепят глаза гладкостью, усиливают желание дотронуться, но наваждение быстро проходит, стоит только перевести взгляд на розовую шевелюру. Сам процесс мытья головы проходит, как в тумане. И виной всему стекающая ядовито-розовая краска по стенам ванны и, разумеется, по Сашиным пальцам и рукам. Кошмар, что только Ярик со своими волосами не творит ради красоты и искусства. У него и без того их немного, совсем не густые, легкие такие еще, тонкие, путаются после завивки. Но Саша старательно их промывает, пропуская прядки сквозь пальцы, рассматривает искрящуюся розоватую пену шампуня. Процесс немного замедляют и без того сонные мысли, успокаивают, но будто бы не дают уснуть окончательно. Точнее, не дает абсолютно притихший Ярослав. Он как наклонился над ванной, встал на колени, так больше и не шевелился, кажется. Только хмыкнул пару раз, когда Саша у него интересовался, не горяча ли водичка, стараясь хоть немного разрядить обстановку. И заодно убедиться, что Ярик не уснул окончательно. И ни на мгновение Саше не показалось, что он делает что-то неправильно. Делает что-то странное или необычное. Раз Ярослав сам не смог справиться с усталостью и помыть голову, то Саша ему помог – вот и все. Как близкий друг. А знать, что у Саши во рту немного пересыхало, при взгляде на обнаженные прямые плечи и спину с выступающими лопатками, очертания талии, Ярику вовсе не надо. Да и Саша сам забыть постарается. Это же Ярослав Баярунас – тот самый, родной и неугомонный, что так тупил сегодня на квартирнике и так пристально смотрел в глаза, что хотелось, местами, спрятаться. Потому что слишком. Сашка кидает на мокрую голову Ярику полотенце и сильно трет, задевая беспощадно уши. - Саш, ну хватит, - тот смеется, голос, наконец-то, подает. - Все, выметайся давай. Я тоже хочу умыться и лечь спать. Диван мне не забудь раздвинуть. И, надо же, Ярослав испаряется с полотенцем на голове быстрее, чем он предполагал. Только кофту успевает прихватить с собой. И мяукнуть что-то на прощание. Но что, Саша уже не успевает расслышать, вновь включая воду и начиная ополаскивать ванну от розовых разводов и такой же розовой душистой пены. Но нет, самому залезть в душ сейчас ему сил точно не хватит. И даже прохладная вода не спасает – глаза буквально закрываются, а мозг отключается. Саша входит после яркого света из ванной в комнату, где горит всего один ночник – у дивана, и немного теряется в пространстве. - Ярик? Яр, ты спишь? - Ага. Я постелил, ложись. Все, спокойной ночи, Саш. Саша слушает речь друга и садится, наконец-то, на разобранный и, надо же, застеленный диван. Тут же забирается под одеяло и устраивается на подушке. Смотрит в последний раз на кровать у стены, где под одеялом уже тоже лежит Ярослав, и выключает ночник. Тяжелый выдался денек и вечер, ничего не скажешь. Пробуждение спокойное, ровное, только голова немного тяжелая – все-таки, легли они поздно. А сейчас часы показывали всего девять – поспать бы еще немного. Но надо успеть на поезд, вечером в Москве спектакль: из наивного светлого Альфреда, пусть и ставшего кровопийцей, в мрачного и нервного Раскольникова. И без того, почти без репетиции придется начинать этот блок. Но в него поверили, а, значит, он не подведет. Справится. Саша тянется сладко на диване, скидывает одеяло и садится, ерошит волосы – не первой свежести, эх. А все Баярунас, из-за которого он так и не успел помыть голову ночью. Хорошо бы сейчас, пока тот спит еще, наверное. - Доброе утро, Саш. Нет, не спит. Ярослав сидит с ногами на диване с ноутбуком и уже что-то остервенело печатает. Лохматый, но уже не сонный, в привычной футболке и пижамных штанах. Уютный, улыбающийся. Снова какое-то наваждение, а не друг. - Ага. Доброе. Ты давно уже встал? - Давно. Часа три назад. Я ж вчера полдня продрых до твоего прихода, а потом снова отключился крепко. Мне часов хватило. - Сбиваешь себе режим нахрен, Ярик. - Да ладно, зато утром много полезного сделал. А ты как, выспался? Норм на диване? - Ага. Пойду голову помою перед отъездом, а то, вчера не успел. Если ты помнишь, о чем я. - Ой, Саш. Да. Я тоже думал об этом. - О чем? - О том, что было ночью, Саш. Ярослав буквально спрыгивает с дивана и останавливается на середине комнаты. Смотрит так пристально, что Саше даже страшно становится, волнительно. За свои мысли страшно, разумеется. И еще потому, что сам Саша все еще сидит на диване в трусах и в футболке. А джинсы лежат на расстоянии вытянутой руки, но он до них еще не дотянулся. А Ярослав, кажется, наверное, но все-таки, вдруг скользит взглядом по его голым ногам. - Ты выражайся яснее. А то сейчас это прозвучало вполне двусмысленно, Ярик. Саша старается пошутить, но Ярослав почти не улыбается. - Ты так помог мне, Саш, правда. Я у тебя в долгу теперь. - Забей. Подумаешь, уши твои намылил, да розовую херню смыл. В глаза-то хоть не попало? А то, ты вчера промолчал. А сейчас стукнуть меня хочешь, да? - Нет. Я другое хочу, Саш. - Что? – Саша сглатывает, но все-таки натягивает узкие джинсы с некоторым облегчением. Встает, ловко застегивает ремень и ширинку, одергивает футболку и ерошит челку. – Я в ванную, чего ты хотел? Давай быстрее. - Я с тобой, Казьмин, в ванную пойду. - Чего? Ты чего выдумал, мелкий? - Саш, а можно теперь я тебе голову помою, а? Пожалуйста. Я хочу тебя отблагодарить. Дрожь бежит по спине, а ладошки вмиг потеют. - Ярик. Да я, я сам могу. Ты чего? - А если я попрошу, разрешишь? Можно, Саш? Я очень, очень аккуратно. Ты ж все-равно ее мыть собираешься. А мне надо тебя отблагодарить. За все вчерашнее. - Ярик, ну я не знаю…как-то странно это все. Вот так предложение. Всем предложениям предложение. Сильнее эмоции были только после слов о роли Иуды. Да и то, совсем другие там были эмоции. - Ну пошли, Саш. Мы же друзья. Ты мне вчера голову помыл, а сегодня – я тебе. И мы квиты, типа того, да? И Ярослав как-то неловко и очень ласково улыбнулся, у Саши аж дыхание перехватило. И отказаться показалось огромной несправедливостью. А Ярика обижать совсем не хотелось. Тем более, такого удивительно спокойного и ласкового Ярика, очень красивого сегодня утром без этих розовых волос и косметики. - Ну ладно. Хорошо. Пошли. Но ты в уши мне воды не налей, ладно? - Постараюсь, Саш. Казьмин точно так же встал на колени лицом к бортику ванны и наклонил голову. Вода приятно зашумела и обдала легкими брызгами. Где-то над головой щелкнула крышка ароматного шампуня. Ничего странного, Ярик и правда, решил помыть ему голову. Что ж, новый этап в их дружбе, не иначе. Сам-то он вряд ли помнит что-то о ночной помывке – оба были почти в полубредовом сонном состоянии. Но, нет, Саша все помнит. А хотел бы, наверное, немножечко подзабыть. Проще стало бы. - Саш, чуть ниже. И ты, это, футболку не хочешь снять? - Нет. Ты просто не лей мне за шиворот, ладно? - Ага. Ладно. От теплой воды и Яриковых пальцев в волосах на затылке и макушке – очень приятно и хорошо. А вот шампунь он наносит хаотично и неловко – чуть в глаза не попал. Сашка фыркает и смеется даже, плечи трясутся. - Ну прости. У тебя слишком много волос, Казьмин. И как ты с такими живешь? - У меня не только на голове много волос, кстати. - Фу, Саша, боже. Прекращай. Я же тебе сейчас в уши налью. - Ахахаха. Ладно, ладно. Помассируй мне голову посильнее, тогда замолчу. - Да без проблем. Ярослав тщательно перебирает намыленные прядки и массирует кожу головы, спускается на шею, щиплет уши – это очень приятно и безумно расслабляет. Но спина уже начинает затекать, да и шея, плечи, но Саша закрывает глаза и не шевелится. Наслаждается каждой секундой этого необычного действа. И немножко хочет, чтобы оно длилось подольше. Но теплая вода смывает шампунь, а пальцы бережно гладят по волосам – чтобы ничего не осталось, все ушло в слив ванны. Вода выключается. - Стой так, Саш, подожди, полотенце дам. - Стою. Но у меня сейчас голова отвалится. И плечи устали. Ярик накидывает на голову полотенце, и Саша чувствует, как он тут же вновь начинает массировать шею и плечи через футболку, немного влажную, разумеется. - Эй, ты там увлекся? Отпустишь меня? - Я тебе помогаю. И это, Саш. Подожди немного. - Чего? - Ты можешь выпрямиться, но не поворачивайся пока, ладно? - Ты что задумал? - Саш, так надо. Хорошо? В голосе у Ярослава очень явно слышится волнение, потому Казьмин решает подчиниться. Тем более, что руки Ярика все еще на его несчастных плечах – и с ними, надо признаться, очень тепло и комфортно. С волос стекает вода на лоб, Саша чуть поправляет полотенце, трет волосы, но не поворачивается. - Ну что там у тебя? И вместо ответа Казьмин вдруг ощущает короткий поцелуй в шею, резкий и внезапный. Уши мгновенно вспыхивают, да и шея, наверное. - Яр, ты чего? Это…что? - Саш. Я не могу так. Я должен. Я чувствую, что не могу иначе. - Иначе – что? - Ты мне нравишься, Казьмин. Очень. И ты сам об этом знаешь, скорее всего. Но, Саш, эта симпатия, этот восторг от твоего таланта и, вообще. В общем, никто еще никогда так обо мне не заботился. Вот. Я благодарен тебе. - Яр, ты что? - Нет-нет, Саш. Не поворачивайся пока. Я не закончил. - Блин. Мне так сложно. - Саш, я знаю, понимаю, что мытье головы – это фигня. У тебя сестра есть, наверняка, ты еще больше о ней заботишься, чем обо мне, но. Но я чувствую и не хочу молчать. Пусть, это и ужасно страшно. Но мы ведь доверяем друг другу. Да? Правда, Саш? - Ну, да. Правда. Ты все еще держишь меня за плечи, кстати. А я не поворачиваюсь. - Ой, прости, прости, - Ярослав отпускает и разглаживает ткань немного, - тут намокло. - Ага. Ярик, давай ближе к делу. С волос течет за шиворот. - Саша. Ох. Ладно. Короче. Саш, я вчера на квартирнике много о тебе узнал. И думал потом. И утром тоже думал. - А ты разве не работал утром? - Казьмин. - Все, молчу. Извини. - Саш, два варианта развития событий. Либо ты мне говоришь уйти, и я ухожу, и мы обо всем забываем. Либо. Ты поворачиваешься, и я тогда тебя целую. Вот. - Ярик, ты…ты, конечно, удивительный персонаж. - Саш, я серьезно. Либо одно, либо второе. - А я выбираю третье. - А? Саша резко поворачивается и обнимает за плечи сидящего на коленях Ярослава и заглядывает упрямо в глаза, напуганные и очень большие. Но такие яркие сейчас, такие живые и блестящие от искр ожидания. - Я сам тебя поцелую. - Саш… - Тебе понравится. Я надеюсь. - Скорее, Саш. Ярик сам подается вперед и хватает Сашу за плечи, прикрывает глаза в ожидании, и немножко вздрагивает, когда уже чувствует дыхание друга на своих губах. И Саша целует, с чувством сразу, с крепким желанием; и ликует, когда губы Ярика размыкаются ему в ответ. И тот весь буквально тянется к нему на встречу, льнет к груди беззаветно и так трепетно вздрагивает, что Саша сразу же его обнимает сильнее, кладет ладонь на тонкую талию и углубляет поцелуй. И тут вдруг Ярик замирает и сжимает губы, отстраняется неохотно, но гладит судорожно по плечам Сашу. - Ох, Саш… - Что? Не понравилось? - Понравилось. Но у меня челюсть, проклятая, все еще болит после зубного. И, оказывается, целоваться, даже с тобой, с таким нежным, Саш, весьма сложно. Прости. Я опять все заруинил. Саша смотрит на извиняющегося Ярика, покрасневшего и смущенного, и улыбается так тепло и ласково, как только может. До самых ямочек на щеках и морщинок вокруг глаз. - Бедный ты мой. Ну прости. Хорошо. Тогда повременим со страстными поцелуями. Пошли в комнату, а? А то на кафеле сидеть не супер удобно. - Ой, да. Точно. Пошли, Саш. Полотенце захватим, я тебя еще не вытер до конца. - Окей. Сказать, что Саша счастлив – это ничего не сказать. Он сидел на диванчике в Яриковой съемной квартире, окруженный теплом и заботой, что проявлялись в активности Ярослава, пожелавшего вытереть ему волосы, помассировать голову. А еще, подарить все возможные поцелуи в лоб, веки, виски и скулы, в растянутые в легкой улыбке губы и даже в шею, что уже было не только щекотно и приятно, но и весьма волнующе. И Саша обнимал это неугомонное чудо за талию, слегка поглаживая, и думал, что точно не зря согласился на мытье головы. А еще, теперь можно во всех подробностях расспросить Ярика про чувства – он очень хотел поделиться, это было видно по ярким горящим глазам и частым мягким поцелуям. И рассказать о своих. Потому что их вдруг стало слишком много в груди, не удержать, не справиться с ними одному. Нужна помощь. И она у него есть – Саша ни на секунду не сомневается. - Ярик? - М? - Неправильная у тебя надпись на кофте. Надо другую сделать. - Тебе понравится? Сделаю, Саш, обязательно. - А мне подаришь? - Все, что захочешь, Саш.