И мы вошли в эту воду однажды, в которую нельзя войти дважды

Стараясь не обращать внимание на сон, я стала заниматься утренней рутиной. Моя тарелки после завтрака, я вспомнила, что моего номера у Даниила нет, и если я хочу, чтоб мой будущий натурщик стал настоящим натурщиком, то стоит ему позвонить. — Здравствуйте, Юля. Да, я могу сегодня, но не долго, — ответил он на ранее заданный мной вопрос. — Работа? — Работа. — вздохнул он. Через полчаса стоя на пороге, парень вручил мне букет ромашек. — Спасибо, — улыбнулась я. — Сколько времени у нас есть? — Часа полтора. — Отлично. Тогда не будем терять времени. Следуйте за мной. — Можно на ты. Мне всего лишь двадцать один. — я кивнула.— Как вообще мне позировать? — спросил он, когда мы вошли в комнатку-мастерскую. — Ну вот как-то так. — я протянула ему набросок с позой: стойка в полный рост, руки вдоль туловища в расслабленном положении, взгляд устремлён вдаль. В нашем же случае, взгляд оказался устремлён в угол, где стоят холсты: большие, маленькие, пустые, закрашенные и холсты с неудачными работами, что ждут пока их покроют слоем грунта. А сам Даниил стоит у окна, в метре от стеллажа из светлого дерева, заставленного красками и банками с кистями. Встав в позу, он спросил: — Кого я хоть-то изобразить должен? Что за картина? Почему именно я? — О, как много вопросов! Рисовать с тебя буду ангела. В сюжет картины никого не посвящаю. Хотя... Ну должен же натурщик знать? Я сейчас для Сергея Разумовского рисую восемь картин. Не всё сразу, разумеется, — я усмехнулась. — Одна картина, которую я собираюсь ему нарисовать мне понравилась. Точнее не картина. Идея. Что-то между тьмой и светом. И вот ты ангелом стоишь, а возле девушка во тьме. Она не знает куда ей идти. Тянется к свету, но что-то её будто не пускает. Даже небо будет светлее, где ангел стоит. А ты... Ну просто внешность красивая! Прям как у ангела... — Ну спасибо, — он улыбнулся. Я начала накидывать его фигуру на бумагу. Но потом решила забить на неё и принялась рисовать лицо, прорисовывая каждую детальку. «Бедный натурщик. Я только лицо рисую. Ай, ладно. Пусть стоит. Фигуру накидала же» — мысленно рассуждала я, ухмыльнувшись. За работой все мысли рассеялись. Рисование сродни психотерапии что-ли. Прорисовка волос очень приятный процесс, на удивление. У меня ведь самой кудрявые волосы, но всё же не настолько, как у него. Штрих за штрихом, минута за минутой и я потеряла ощущение времени. Будто из неоткуда раздался голос: — А ты, я вижу, очень увлечённый художник! Мне пора уже, к сожалению. А может, и к счастью! — я удивленно посмотрела на него. — Да тело просто затекло, а так всё хорошо! — Ну да... Так бывает. — оторвалась от бумаги я. — Мне приходить ещё? — Если можно, то конечно. Думаю трёх часов позирования мне хватит, чтобы закончить один из фрагментов картины. Спасибо большое, что пришёл, — проговорила я, открывая дверь квартиры. — Всегда пожалуйста! До встречи, — сказал он и исчез за дверью, а я пошла рисовать эскиз остальной картины. Почему-то дело пошло не очень, поэтому включив «Электрофорез» я стала переносить на бумагу всё, что попадалось мне на глаза, делая скетчи. Но не успела даже вторая песня закончится, как раздался дверной звонок. Поставив песню на паузу, я пошла к двери. Взглянула в глазок — Разумовский. Вот откуда он знает номер квартиры?! А точно. Программист же. От программиста до хакера один шаг, наверное. Цветочки же как-то отправил перед самой первой встречей... К слову, о цветочках: — Что это? — мужчина указал на вазу с цветами, стоящую в коридоре, когда я наконец запустила его в дом. — Совсем уже видеть разучился? Айти тебе вредит. — я усмехнулась. — Ромашки это. — От кого? — с нотками недовольства спросил Сергей. — Нового знакомого. Натурщик он. Ангела с него рисую. А ты ревнуешь что-ли? — Ангела могла бы с меня рисовать, — обиженно произнес он. Наигранная обида или всё-таки ревность? — Ты скорее демон. На вопрос ответь. — Так хочется знать ответ? Да, mon etoile, ревную. — он подошёл ближе, так, что мне пришлось прижаться к стене, и жадно впился в мои губы. И взгляд как у демона, такой хищный. По животу пронеслось какое-то странное, но приятное чувство. Бабочки? Возможно. Я ответила на поцелуй. — Серёжа... — произнесла я после того, как он чуть отстранился. — Что не так? — надо-же, теперь не сопротивляться тому, что я его так называю. — Всё не так. Мы это уже обсуждали. Я не хо-чу от-но-ше-ний. — по слогам произнесла я, мысленно проклиная себя за эти слова. «Юля, он тебя просто использует. Побалуется и бросит. Свидания, поцелуи, может и переспать успеете — не надо. Не надо, дура! А пресса! Как им интересно станет работать, когда черёд дойдет до описания "скандального романа двух знаменитостей"» — твердила другая часть внутреннего «Я», которая, в общем-то то, и «не хо-чет от-но-ше-ний». — Себя не обманывай. Я вижу радость в твоих глазах при наших встречах. Вижу, как ты смотришь на меня. И на поцелуй ты ответила. — Всё. Хватит. — но Сергей прав. — Почему ты отталкиваешь меня? — Потому что. — потому что сама с собой борюсь, понимая, что влюблена, но убеждая себя в том, что это всё не правильно. — Как маленькая, — мы помолчали. — Я всё равно добьюсь тебя. Я готов ждать года. Ma chèrie, ты недооцениваещь меня и не слушаешь свои чувства. Зря. Очень зря. — А мы вообще в магазин то поедем? — будто не в чем не бывало поинтересовалась я. — Тему перевала, значит... — как-то расстроенно сказала он. — Да, поедем. Но сначала, ты научишь меня рисовать. И ещё, хотелось бы увидеть, как продвигается работа над картинами. — а в этих словах уже появились нотки самодовольства и усмешки надо мной. — А у меня дальше эскизов работа не идёт. Исключение — «Смелость», — без зазрения совести объявила а я. — Я тебе деньги вообще-то плачу. — Подавись своими деньгами, Разумовский. Ничего ты ещё толком не заплатил. — Ой, ой, ой, какие мы злые. — он изобразил наигранный испуг. — А прыжок с парашютом, прогулки? Первая твоя картина для меня? — ну «свиданки» чисто твоя инициатива, Разумовский. — Ладно. Забей. Взбесилась чуть-чуть. Не привык ещё? — когда мы вошли в комнату, я сняла песню с паузы. «Я знаю, ты знаешь, на что всё это это тянет. Теперь быть твоим лучшим другом достаточно смешно, о-о. Но, возможно, мой долг сегодня предложить вино» — Знаешь, песенка подходит под сегодняшний день. — не успела я язвительно ответить ему, как он продолжил. — Но я больше предпочитаю классику. — быстро взяв мой телефон, он выключил песню и уже на своём врубил Чайковского. — Слушай, я тебя сейчас из дома выпенаю. Святое выключил и уже второй раз не туда лезешь. То поцелуи, то телефон. — Ладно, ладно! Сдаюсь! — поднял он руки. — Но я уверен, что поцелуй тебе понравился. Так научишь меня рисовать? — Что именно? — с лицом разочарованного в ребёнке родителя, я посмотрела на Сергея. — Портрет. — Анфас, профиль? Может три четверти? — Ну давай с основ. Анфас тогда. Усадив его за мольберт, я села на стул рядом. — Слушай, а костюм такой-то заляпать краской не боишься? — я указала на пятна масляной краской на мольберте, которые ещё не высохли, а потом на его ярко-зелёный деловой костюм. — Ты у меня в офисе в костюме рисовала, нормально всё было. — Наверное, потому что не первый раз рисую? Да и сейчас я не в костюме же. Короче, смотри. Лицо состоит из трёх равных частей... — и началась полуторачасовая лекция о пропорциях лица. Серёжа оказался довольно хорошим учеником, так что лицо-схема у него получилась. — Ну, теперь можно и поехать. А ты хороший учитель. Будет здорово, если в «Радуге» вести рисование будешь именно ты. — Я под твою классику чуть не уснула. Поехали... А учителем... Не знаю даже. Я так-то ещё в школе учусь. Скоро экзамены... Потом поступать. Кто знает, может я в другой город уеду? — Не смешная шутка. — А я и не шучу. — Ладно. Собирайся, поедем... — сказал Сергей, отворачиваясь к окну, а я пошла переодеваться. Одевшись в чёрные джинсы, топ того же цвета и зелёное худи, я вернулась к Разумовскому. — Замёрзнешь же, — оглядев меня, произнёс мужчина. — Куртка — это шутка какая-то? Да и на машине же. — Ага, а потом ты снова заболеешь. Шарф хоть одень. Минут пять мы спорили из-за шарфа. Потом мне надоело уверять его в том, что я ненавижу шарфы, и повязав вокруг моего горла шерстяной кусок ткани, Разумовский усмехнулся — радовался своей маленькой победе. На улице уже нет ни одного дерева, где осталась листва. Третье декабря всё-таки... Вечером даже снег обещают. Мы сели в уже знакомую мне машину. — Сегодня без водителя, впрочем, как и в последнию нашу поездку, — зачем-то сказал Сергей. — О, смотри, там уже новогодние украшения ставят! — воскликнула я, когда мы проезжали центр города. — Так пора уже. Здание «Vmeste» тоже стоило бы украсить. Но вот думаю, есть ли смысл? Мне праздновать не с кем, сотрудники в работе... Им до лампочки с этой красотой. — Ну конечно есть! — я даже увиделась его словам. — У сотрудников настроение хоть соответствующее будет, здорово же. — А ты уверена, что у меня есть время на это? — Хочешь я помогу. — Картины лучше рисуй. — на этом наш разговор закончился. Сам вроде сказал, что «стоило бы украсить», а потом сразу же отказался. Вот как его вообще понимать? Мы приехали в огромный художественный магазин. Целых четыре этажа! Зашёл в здание, я выяснила, что на каждом этаже товары разные по ценовой категории и назначению. Сам магазин довольно уютный: современный интерьер хоть и простой, но красивый. А ещё играет ABBA, что может и звучит странно, ибо интерьер современный, а музыка не новая, но это явно создаёт хорошее настроение. Мы начали с первого, где стеллажи были заставлены товарами для детского творчества и новогодними украшениями. Песня «Happy New Year» прям в тему. Дабы не спорить с Разумовским опять, я удержалась от предложений купить шары, гирлянды и мишуру в офис. Набрав гуаши, акварели, восковых мелков и альбомов для рисования, мы пошли дальше. Второй этаж встретил нас мольбертами и холстами. Здесь мы долго не задержались, потому что как выяснилось, Сергей заказал это всё вчера вечером, и оно уже находится в «Радуге». — А помещение для кабинета рисования так хоть есть? — Помещение есть. Я тебе больше скажу, помещения. Их надо просто немного переделать, а это будет сделано в течении двух недель. На третьем этаже стояли многочисленные кисти, баночки и упаковки с красками: акрил, масло и темпера. Здесь мы набрали две тележки... Разумовский, видимо, очень решительно и ответственно отнёсся к такому делу, как организация занятий рисования для детей. — А ты уверена, что этого вообще хватит? — с сомнением спросил мужчина. — Уверена. На первое время много и не надо. Может им больше акварель понравиться? — он кивнул. Достигнув последнего этажа, он накидал в тележку очень много пачек карандашей, маркеры, пастель, ластики и различные виды бумаги. — Пошли на кассу, — сказал Сергей. — Подожди. Смотри какие тут украшения есть! — я указала на стеллаж с аккуратно расставленными коробочками, где лежат новогодние шары. Это уже не те украшения, что стояли в начале на первом этаже. Это произведения искусства! Стеклянные и керамические, с мозайками и расписные краской — какая красота! — Юль, я же сказал, что это ни к чему. Хотя, стой... — он подошёл ближе. Заметив шары с изображением картин, художников, философов и музыкантов, он, видимо, передумал. — Ну раз на то пошло, — сказала я, когда он начал укладывать всё в тележку. — то я схожу вниз за гирляндами. Взяв сразу десять штук (а что? Офис же огромный) разных форм и вариантов подсветки, я вернулась к нему. Сергей уже начинал оплачивать эту огромную покупку. Затем нам любезно помогли донести огромные пакеты до машины, которых, кстати, вышло семь и я предложила: — Давай уж, раз на украшения согласился, то помогу тебе офис украсить. — Спасибо, давай, только сначала завезём покупки в детдом. — Хорошо. Довольно быстро мы доехали до уже знакомого мне здания. Нас встретила директриса и несколько мужчин, которые судя по всему работают здесь учителями. Они забрали большую часть пакетов. Разумовский взял оставшиеся вещи на себя, так как «Нечего тебе тяжести таскать, Петровкая». На его слова я лишь хмыкнула и поплелась следом. Лишь подходя в входу, я вышла вперёд, чтобы открыть всем дверь. Потом, когда они пошли по коридору относить вещи, я осталась ждать в холле. Детей в помещении почти не было... — Юлия Владимировна, здравствуйте! — я вздрогнула. — Извините. Напугал, да? — Привет, Лёша. Немного испугалась, ничего страшного, — я улыбнулась. — Что вы тут делаете? — Жду Сергея Викторовича. — То есть кружок рисования действительно будет? — обрадовался подросток. — Да, будет. — А вести будете вы? — Вряд ли, но всё может быть, — вздохнув, ответила я. — Но вы ведь будете сюда приходить? Лиза очень хочет вас увидеть. — Буду. Буду, Лёша... — Спасибо! — сказал и побежал. Видимо на уроки... Я смотрела в огромные окна первого этажа. Через одно из открытых окон в холл проникал свежий морозный воздух. Какое прекрасное мгновение! Я так люблю эту серость неба, когда она мешается с прохладой. Серость и спокойствие — как же хорошо... — Серёжа, спасибо тебе огромнейшее! Ты даже не представляешь, как дети счастливы!.. Они даже стишок хотят тебе в следующий раз рассказать, — донеслись до меня слова директрисы. — Ой, да это ж ерунда, не сложно. Всегда пожалуйста, — улыбнулся Сергей. — Если не хватит чего, довезу потом. Осталось помещения оборудовать и преподавателя найти. До свидания, Татьяна Михайловна. Юль, пойдём! Через некоторое время мы стояли в коридоре небоскрёба Разумовского, ожидая лифт. Когда он приехал, из него вышло несколько сотрудников Vmeste. — Слушай, Адам, задолбалась я уже... — Надь, не зря работаем же. Скоро обновление! Подумаешь пол года. Да сейчас даже меньше. Скоро новогодние праздники! Соберёмся с Ванькой, Агнией, Нурали и будем праздновать! Покруче, чем на тусовках, как обычно по пятницам. Ой, Сергей Викторович, не заметил вас... Здравствуйте! — я мысленно усмехнулась. Весело тут работать, судя по всему. — Добрый вечер, — только это успел сказать Сергей, потому что я уже потащила его в лифт. — Знаешь, а может мне в айти пойти... — пошутила я. — Если ты серьёзно, то могу организовать обучение и... — Это шутка. — А жаль. — мы вышли на «рабочем этаже». Зашёв в офис, откуда уже ушли все сотрудники, Разумовский сказал, что украшать этот кабинет дело лично тех, кто здесь работает, поэтому оставил пакет с украшениями и написал что-то в телефоне. Скорее всего «тем, кто здесь работает». — Ёлку они уже нашли. Да и вообще ещё раньше, оказывается, решили, что украшать будут. Пойдём тогда на мой этаж. Трогать коридор он запретил: «Юля, хоть немного места пустого оставь. Это не твой дом всё-таки», поэтому я велела ему сейчас же искать ёлку, а сама стала развешивать гирлянды. Здесь он тоже оказался «минималистом», потому что в офис разрешил повесить только одну. Остальные светящиеся ленты пришлось вещать в спальни, которых на этаже три, а остальное отнести на «рабочий этаж» или забирать себе. Когда ёлка довольно-таки внушительного размера была установлена, мы начали развешивать шары. Последним штрихом, по традиции, стала красная звезда. Невольно вспомнилось, как я маленькая украшала новогоднюю ель с родителями. Сейчас ведь всё по другому... Отца нет, мама в работе... — Всё нормально? — посмотрел на меня Серёжа. — Да, — соврала я, надеясь, что он не будет донимать расспросами, и что я не заплачу. А ему каково? Он ведь в детдоме рос... Может всё это нежелание праздника идёт оттуда? Отсутствие праздника, подарков, чудес? Но сейчас я всё же вижу, как он с восхищением оглядывает кабинет, разглядывает каждый шарик, каждую деталь. От этого становится как-то радостнее. — Mon ètoile, спасибо тебе за помощь, — обняв меня сзади, сказал Сергей. — Оставайся на ужин, а потом... — А потом я поеду домой. Извини, но уже поздно. — Как скажешь, — не споря, согласился он. Впервые за всё это время я увидела кухню Разумовского. Еду он заказал из ресторана, но после фетучини с морепродуктами я захотела выпить чая, поэтому он любезно провёл меня до своей шикарной кухни и оставил наедине с чаем. Кухня, как и всё остальное убранство, выполнена в стиле «минимализм». Сине-серая фурнитура выглядит так, будто здесь никто и не готовит, а коробка, где есть, видимо, все виды чая на свете, стоит нетронутой. Учитывая, что он пьёт газировки, это вполне логично. Не решивсись попробовать как-нибудь необычный сорт чая, я заварила обычный чёрный и вернулась в кабинет, где мы и ужинали. По сути, он соединяет в себе кабинет, столовую и гостиную. В свете тёпло-жёлтых огоньков помещение стало выглядеть волшебно. Вид огромных панорамных окон выходил, конечно же, на город. Город, где так, как и здесь всё светится. — Марго, включи новогодние песни. — после этих слов, в комнате появилась виртуальная голова беловолосой девушки на большом экране, прикреплённом к стене. — Хорошо, Сергей, — сказала она и выполнила просьбу. — Это бета версия. Пока что. Может ты уже видела её, когда приехала в офис впервые. — То есть она появится в обновлении? — вспомнила я когда-то прочитанные анонсы. — Да. Потанцуем? — Я не умею. — Не проблема. Научу... — промурлыкал Разумовский. «Не привязывайся к нему. Не надо... Он просто заказчик.» Но проигнорировав эту мысль, я встала и подошла к нему. Рука мужчины аккуратно легла мне на талию, другая взяла мою руку и положила ему на плечо. Вторая рука также оказалась на моей талии, а моя также на плече. — Медляк? — спросила я. — Ага, — тихо ответил Сергей. В итоге, обошлось без туториалов от Разумовского. Вспомнить поезду в летний лагерь, когда мне было двенадцать, первый медленный танец труда не составило. Ни о чем не думая, мы медленно закружились в танце. «А что если так надо? А что если совместное будущее?» — кричала наивная часть меня. «А я тебе уже сказала, что это долго не продлится» — говорила другая. «Заткнитесь и дайте потанцевать...» — будто приказала я всем мыслям. The fire is slowly dying And my dear, we're still goodbying But as long as you love me so Let it snow, let it snow, let it snow — заиграла песня. И при том, слишком весёлая для медленного танца, поэтому мы, не соблюдая никаких правил, начали кружиться быстрее, смеясь при этом, как дети. — Спасибо, mon ètoile, теперь ты уедешь домой? — Уеду. Спасибо и тебе. И может, скажешь наконец, как это переводится? — Наконец-то решила спросить. Моя звезда — так это переводится. Проводить тебя? — Не нужно, спасибо. До встречи, Серёжа. — он улыбнулся. — До встречи... Накинув куртку и шарф, я вышла из комнаты. Свет в коридоре зажёгся автоматически, освещая путь. До этого в коридоре царил мрак. Есть в этом что-то жуткое и таинственное, что-ли... Гляда в прозрачное стекло лифта, выходящее на город, на душе стало как-то радостно. Какое-то странное чувство охватило меня. Влюблённость, благодарность, мешающиеся с непониманием... На улице уже как несколько часов зажглись фонари. С неба посыпался обещанный снег. Первый снег. Не торопясь домой, я размеренным шагом шла по почти безлюдным улицам к метро. «И пусть даже если эти отношения являются ошибкой, передружбой или вовсе неизученными, отрицанными чувствами, я счастлива сейчас. А что будет дальше? А что будет дальше, узнаем потом.»