Вишня в водке

      Вилка пила кофе, а Марк пилил её взглядом.       — Что ты от меня хочешь, Громов? У тебя разве сейчас не встреча с клиентом?       — Перенёс из-за погодных условий. Город в снежном плену.       — Займись другим делом!       — Вилка, пожалей! У меня до хрена вопросов, от которых вот-вот разорвёт. И давно Егор на меня запал?       — Я не знаю, — она поправила локон, — однажды лет в тринадцать он спросил, вместе ли мы с тобой. Я помню, что сказала, что ещё не выжила из ума крутить с тобой роман.       — Ви, ты всегда меня прикрывала, но Егор ведь узнал о моих наклонностях не от тебя?       — Думаю, да. Но кто его просветил — вопрос не ко мне. Егор встречался с девушками, но вдруг я его увидела с каким-то мужиком на вечеринке в Вене, когда навещала. Тогда и поняла, что гейство заразная штука. Егор посидел после тебя на стуле — и вот.       — Тогда ты — хронический гей, Ви.       — Из-за тебя, Громов, я не могу нормально смотреть на мужиков, всё время выходит под неправильным углом. Я почти в каждом подозреваю такого, как ты.       — Таких больше не выпускают! — Марк оскалился.       Внезапно красивое лицо женщины, в чертах которого неуловимо проступали черты другого уже знакомого лица, стало слишком серьёзным.       — Ну и как тебе, Марк? Жить таким великолепным и одиноким? — это она почти процедила и со звоном поставила чашку на блюдце.       В этом была вся Вилка. Куда спокойнее иметь в офисе стандартно-квадратную кружку, подаренную коллегами по случаю праздника. С принтом «Самый лучший шеф!», или «Дел без проигрыша!» или «Юрист года!» или «Всегда полного закрытия» — последнее, конечно, для махровых юристов с пониманием. Такую не жалко нечаянно разбить, наоборот, сразу появится вариант подарка на очередное событие. Вилка же притащила дорогущий фарфоровый сервиз из дома. Потому что хорошими вещами нужно пользоваться, а не допускать, чтобы, они покрывались пылью в серванте.       — Ви, я не один…       — Расскажи кому угодно, но не мне, Громов. Я знаю, потому что такая же, — молодая женщина взбила волосы. — Нам за тридцать, Марк, и мы не умеем ходить по воде, вовремя просить прощения и прощать. Живём сами для себя, так же подбираем удовольствия, работаем, как бобики, а потом отрываемся, как в последний раз. Недавно в клубе я поняла, что такой досуг уже не втыкает. Вместо шприца-апероля лучше бы вкатили шприц с витаминами и дали выспаться.       — Старушка, ты чего?! У тебя же пробег от силы тридцать три… Ви? — Марк наигранно нахмурился и получил тычок в плечо. — Ау! Мы же дали клятву не поддаваться времени.       — Мы просто… ни хрена не знали о своём противнике и его скилах, — Виолетта встала и, скрестив руки на груди, прошлась по кабинету. — Громов, прости, я расклеилась. Это всё зима!       — Скоро Новый год, шеф! Вон как грянули на корпоративе. А хочешь, я тебе своё новогоднее желание, как и раньше, отдам? Пусть у тебя будет два.       Марк не знал, что в таких случаях делать. Они познакомились, когда пошли в девятый класс. А после школы резко решили, что оба хотят на юридический. Виолетте говорили, что дружба с мальчиком обычно перерастает в любовь, хотя бы на пару недель. Иначе не интересно! Странно, они выросли, а дружба остановилась в росте и стала крепнуть и раздаваться вширь. Глупо, но Вилка представляла себя женой Марка ровно до того момента, когда в клубе застала друга жадно целующегося с парнем. Красивым парнем. Самым лучшим на танцполе после Марка. Тогда был стыд, слёзы, злость и истерика. Понимание пришло потом: Маркелл просто был рядом и ничего не обещал. Он сказал снова, как и три года назад:       — Ви, давай будем такими друзьями, чтобы всем было завидно. Если не захочешь, я не обижусь.       Виолетта приняла обе пилюли сразу. Осталась другом, закрыв симпатии и ревность на чердаке, и стала хранить секрет Марка.       — Можно тебя попросить? — Вилка снова села за рабочий стол и медленно открыла папку перед собой. Марк кивнул: он был так невозмутим, что, казалось, ничего на свете не омрачит его лица. Иначе рухнет мир… Такое мелькнуло в голове Виолетты.       — Я не хочу выбирать между братом и другом. Помоги мне сохранить обоих. Не сделай больно Егору.       — Он взрослый мужик, Ви… — начал Марк тем тоном, от которого у Вилки горчило на языке. — И я не принуждал…       — Тебе нужно кое-что знать о Егоре… — она подняла глаза, и в их глубокой синеве яростно засверкали мечи внутренней борьбы.       — Так скажи? — Маркелл навис над начальницей. — Виолетта Вадимовна? Всё правильно, ты не скажешь. Егор запретил! Потому что скажет мне всё сам.       Марк вышел. Из-за непогоды отменили кучу встреч, и юристы слонялись без дела. Они пили кофе и перемывали косточки своим клиентам. Маркелл не хотел пить и тем более слушать сплетни. Он набрал Егора. После долгого дозвона наконец-то соблаговолили ответить.       — Ты ничего не хочешь мне сказать?       — М? Нет. А надо?       — Давай вечером ко мне, Горюх? И на все выходные?       Егор просто усмехнулся против такой самоуверенности. Поступи такое предложение лет семь назад, он бы не раздумывая согласился. Марк долго был в сердце на полных правах. Сначала как друг семьи. Нет, Вилки. Именно сестра привела в дом этого невозможно обаятельного парня, стоило Марку открыть рот и заговорить, Егор терял все ориентиры. Если Ви насмехалась и подтрунивала, Маркелл вëл себя как взрослый, давал советы и помогал с уроками. Он воспринимал Егора как младшего брата. Вилка ещё держалась за мысль, что дружба с Марком стоит дороже. Маркелл же совершенно вдохновенно возился с Егором. Парень всегда болел готовкой. Их мама шутила, что Боженька замотался и что-то напутал с её детьми. Вилка была сама женственность с нутром яростного революционера, а вот Егор всегда был спокоен, тих и добр. И обожал кулинарить, особенной страстью стали десерты. Он мог неделями оттачивать рецепт, выискивая неожиданные вкусовые решения. Парень без страха препарировал даже проверенные годами блюда, в которых было сложно что-то изменить, чтобы оно сохранило суть. Егор умудрялся раскрыть вкус ещё глубже и ярче. Родственники ждали от сына более мужественных увлечений, но от него пахло всё более сладко. Егор сердился, когда не получалось, переводил гору продуктов снова и снова… Пока на кухню не вваливался Марк: он тыкал пальцем в остатки теста или крема, совал его в рот, жмурился, как кот, и задумывался на несколько секунд. А потом начиналось невообразимое волшебство. Взрослый бесшабашный парень вдруг произносил тот последний элемент заклинания для Егора:       — Нужно кокосовый сироп совсем чуть-чуть.       Или:       — Добавь щепотку красного перца.       Или:       — Тут кислинка нужна. Но не лимон. Может, киви?       Марк говорил открыто, широко улыбаясь, словно открывая врата доверия и радости. Даже отец так не поддерживал сына, как этот успешный и красивый человек. Парень не мог подвести Марка, который так по-особенному относился к стараниям Егора.       Егор подрывался, как на мине, тут же внося озвученный ингредиент и потом пробовал, улыбаясь, как простачок, которому так мало надо было для счастья, чтобы в него поверили и оценили.       — Марк, попробуй сейчас!       — Тебя? Ты невкусный — нужна щепотка ванильного сахара с мускатным орехом!       Он подмигивал мальчишке, а потом они смеялись. Марк бы никогда… не обманул такое доверие… Они бесились на кухне, как дети, обсыпаясь мукой, а Вилка вошла расстроенная.       — Мне просто не везёт с парнями. Ну что вы все такие дурные?!       — Ты самая красивая, Ви!       Егор со всей подростковой пылкостью полез утешать. Другой бы пацан его возраста фыркнул и гордо усмехнулся: девчоночьи бредни могут быть одинаковыми и в четырнадцать, и в двадцать один. Марк нахмурился и тоже подошёл:       — Вилк, мы же всё уберём. Не расстраивайся, это творческий беспорядок. У Егора опять недостаточно воздушные кексы и…       Она просто разревелась. Она ждала Марка, сколько могла, пока просто само нахождение рядом не стало смешным. Дэн с параллельного потока тоже был красивым, стильным, весёлым… Они даже поцеловались пару раз, а Марк… Марк признался в том, что он не может обманывать Вилку:       — Я могу быть только твоим дурным другом, Ви. Понимаешь? Притворяться я не смогу. Это вырвется наружу, и тебе будет стыдно и больно. Мне нравятся парни и полная безответственность. Прости! Давай станем такими друзьями, чтобы все умерли от зависти? — Виолетта даже тогда не отпустила Марка, просто сделала вид.       Спустя какое-то время Вилка пошла с Марком в клуб. Там они тусили почти каждые выходные, видимо, пытались вытрясти из горячих молодых голов все законные параграфы, пункты и подпункты. Сестра прибежала в полночь, как Золушка. Босая, сломанные шпильки она держала в руках, чтобы не достались ни одному подлому принцу. Причёска рассы́палась, макияж потёк и стал готическим, она уже не плакала. Гнев и обида кипятили кровь и обкусывали по очереди девичьи губы.       Егор крепко спал, а на кухне стояли долбанные воздушные кексы. Невероятные. Вкусные. Победные. Вилка съела почти шесть и разрыдалась. Марк был добр и внимателен ко всем! Подкатил к её родителям, очаровал Егора… отбил у лучшей подруги нового парня.       Вилка снова налила кофе и вынула тайную заначку: большую вафельную конфету — заедать тоску. Егора дома не заставишь готовить, а Виолетта так соскучилась по тому вдохновлëнному мальчику на кухне, которого сама погасила, как газовую плиту.       …       — Ви… Мы куда идём? Я не хочу! Я видел! Я всё видел! Зачем ещё?!       — Чтобы ты понял Егор, какой он беспринципный гад! И предатель!       — Вилка, оставь уже меня в покое! Я всё понял… и устал…       Виолетта пристально смотрела на растерянного брата. Рушить чьи-то радужные замки тоже гадко, тоже болезненно, потому что ты из жертвы превращаешься в злодея. Егор словно погас изнутри. Вилка уже потом поняла, что разоблачила демонов Марка накануне очень важного Всероссийского конкурса для юных поваров. Егор готовился к нему и был так счастлив. Вилка в своём стремлении ужалить побольнее нечаянно наступила на мечту брата. Первый раз она показала Егору любительский видос с вечеринки, где пьяный Марк целовался с парнем, разносчиком пиццы. Парень сначала смотрел, краснея и чуть нервничая, пока чёртов папарацци не подобрался к парочке поближе.       — С чем пицца?       — Ну-у-у, как обычно: девочкам — Гавайская и Перис Хилтон, а настоящим альфа-самцам — сам попробуй!       — Тебя? А ты вкусный? — лицо Марка осветила знакомая и такая обезоруживающая улыбка. — Неа, нужно добавить щепотку ванильного сахара с мускатным орехом.       Взгляд Егора остановился, он со злостью отбросил руку сестры с айфоном. Но Вилка решила доломать наверняка, чтобы уже не срослось. Чтобы в лице Егора у неё был сообщник. Для полного оглушения чувств и привязанности.       Второй раз Вилка без предупреждения привезла брата к дому Марка ранним утром. Егор сидел в машине и не понимал. Появление Маркелла с очередным хахалем произвело ожидаемый эффект. Парень был молодой, аккуратный и застенчивый. Марк тут же занялся машиной. Любовник мялся рядом с нескрываемой наивной надеждой.       — Позвонишь мне?       Марк уже хлопал дверью авто, но окно приоткрыл:       — А разве я брал у тебя номер телефона? — и снова та же улыбка, как будто вспороли мешок индивидуального счастья Громова…       — Пожалуйста, увези меня, Ви, — глухо шепнул Егор, утапливаясь в кресло машины, словно хотел провалиться, как можно глубже. То, что ещё теплилось, прогорело дотла. Не каждый день увидишь жалкого себя… как в зеркале.       Виолетта поняла много позже. Чувство только зарождалось, и Егор ещё не понимал, почему его тянуло к Марку. Было доверие, были общий интерес и веселье. А Вилке не хотелось болеть одной. Не беспокойство за брата, а одичавшее кусающееся одиночество.       — Зачем ты это сделал с Дэном?! Тебе мало всех твоих подстилок-однодневок?!       — С Дэном, Ви?! Очнись! Он полез ко мне сосаться, а я его на хер послал! Я ж не настолько конченый, чтобы так с тобой поступать. Твой Дэн — козёл. Пусть хоть такой ценой, но ты это узнала! — нет, Вилка узнала, как её подловили собственные ревность, обида и злость.       А Марк ушёл в тот день. Из её семьи. Из её друзей. Всем нужно было время. Егор с холодной головой без единой улыбки выиграл конкурс. Он прямо в процессе придумал десерт из меренги, крема с маскарпоне, свежего черничного мусса, базилика, солёной карамели и лимонного желе, назвав этот дебют «Эгоист». Брата пригласили в кулинарные школы во Франции и Испании, усмотрев грандиозный потенциал молодого кондитера.       Егор выбрал Францию.       И уехал.       Вилка была уверена, что поступила правильно. Но так болезненно вспоминалось то, что накануне она разрушила иллюзии чьего-то счастья.       — Это письмо для Марка. Сейчас никто не пишет письма. Но у меня нет ни его телефона, ни мыла, ни адреса в инсте. Это важно, нам надо поговорить, — брат смотрел пристально. Он давал мечте ещё один шанс. — Поможешь?       — Егор, мы с Маркеллом почти не общаемся…       — А я не прошу общаться. Пожалуйста, просто передай письмо.       «Вилка, привет! У Егора завтра конкурс?»       «Марк? Привет. Завтра».       «Это важно для Горюхи. Передай ему: бомбическим будет сочетание черники и лимона. Он поймёт!»       «Сам передай!»       Слёзы текли. Предательские слëзы. Вот только кто оказался предателем, Вилка была уже не уверена.       Марк позвонил сам.       — Привет. Не помню, чтобы давал тебе свой номер, — голос Егора звучал бесцветно и официально.       — Проведём выхи вместе? Продолжим то, что понравилось нам обоим.       — Выходные — это предновогодние дни. Я буду много работать. В канун в ресторане роскошное мероприятие, благодаря которому весь персонал сможет филонить полгода.       — Это значит нет, Егор?       — Разумеется. Рассмотри другие варианты.       Парень слишком быстро положил трубку. Даже не попытавшись быть сожалеющим или дружелюбным. Объяснил причину сухо, по-деловому подробно и отключился. Маркеллу вдруг показалось, что он услышал в отголосках зазвеневшей пустоты себя самого. Но в этот раз он впервые перезвонил и попросил о встрече. Вот что ощущали одноразовые любовники, когда смотрели полными интереса глазами и ждали, что Марк хотя бы просто спросит номер телефона.       Зашла Вилка. Раз она заколола повыше пышную гриву волос, значит, началась запара.       — Возьми дело Волховского. Он звонил и просил поменять адвоката. Видимо, у Гутника не хватило обаяния.       — Ви, не балуй клиентов! Я не в теме от слова совсем. Кто ж коней на переправе меняет?! Гутник очень хороший юрист.       — Судя по всему, недостаточно. Берёшься? Или отнесу Марьяне. Марк, что с тобой?       Вилка замерла. Мужик, которого она знала, обсмеял бы Гутника и с радостью бы выхватил дело. Но вдруг наваждение смахнулось, как пылинка с ресниц. Марк взял папку и широко улыбнулся.       — Как быстро надо закрыть дело, шеф?       — Работай, как умеешь!       — Сделаю, как в лучших судах. Дашь адрес Егора? Или он пока в твоей квартире тусуется?       — Он пригласил тебя в гости, Маркуш?       — Нет.       — Тогда извини. Тебе туда абсолютно нельзя.       — А я на правах лучшего друга хозяйки дома! — Марк прищурился. — Вилка, не дури. Мне надо с ним поговорить, а он трубки бросает.       Виолетта посмотрела пристально, словно собралась препарировать. Этот взгляд Марк знал очень хорошо — умолять и настаивать бесполезно. Егор таким несговорчивым не был. Светлый мальчишка с тёплыми глазами и искренней улыбкой. Увлечённый, тонкий, гармоничный. Его было недопустимо обидеть даже словом. Или пошлой грязной мыслью…       — Вилка, ты… ничего мне не хочешь рассказать?       Она крутанулась на каблуках бежать, но Марк жёстко словил за локоть. Молодая женщина выглядела раздосадовано.       — Не путай берега, Маркелл Андреевич, ты всё ещё работаешь на меня! — она дёрнула плечом. — Ты, знаешь ли, тоже отчаянно ломал плотины.       — Егор никогда не относился ко мне плохо. И я его не обижал. Я тебя обидел тем, что гей.       — Думай лучше, Громов! — добила Виолетта и быстро уцокала по коридору. Дьявол носил не только Прада. Там полный бронебойный арсенал от каждой фирмы на любой день недели.       Волховский томно вздохнул: мол, он по сценарию записывался в Серые волки, а Марка, наконец, утвердили дровосеком или охотником в фильме 18+, с пометкой БДСМ. Громов знал таких людей: из-за огромной кучи денег, давящей на карманы, в голову била моча, вызывающая неконтролируемый полёт желаний. Правильный гетеросексуал Гутник, естественно, был не в его вкусе. Был объявлен сезон охоты на неотразимых. В другой раз Марк бы Волховского трахнул: прямо тут на столе, заткнув рот его же галстуком, как в дешёвом порно, одновременно закрывая дело. Но сейчас что-то в протоколе пошло не так. Громов сурово пробегал глазами по докам в файлах снова и снова.       — Чего вы хотите, Никита Сергеевич?       — Всего и сразу! — мажор приторно сладко улыбнулся. — И для начала самого крутого юриста в городе.       — Спасибо, конечно, хотя за правду не благодарят. Но у вас суд через три дня.       — И? Разве для Громова это проблема? — Волховский опёрся на локти. — Появились очень весомые факты по делу. И я готов поделиться. Вам останется только громко выиграть, Громов!       — Зачем вы тянули время? — Марк нахмурился. — Если это так внезапно всплывёт в суде… — Громов очень хотел назвать всплывающее дерьмо своим именем, но просто выдохнул, — будет некрасиво. Говорите ваши свежие факты!       — Сегодня. За ужином. Естественно, за мой счёт, — довольный клиент сел раскованнее, заложив ногу за ногу.       «Если нужно с кем-то поесть и потрахать не только мозги, это в другую фирму…» — вот какая фраза украсила бы грëбаный день, но дверь распахнулась, и вошла Виолетта, прекрасная, как демон Лилит. Волховский издал звук, как будто шпилька женской туфельки проткнула его горло.       — Благодарю, Виолетта Вадимовна, что так оперативно пошли мне навстречу. Маркелл именно тот специалист, который мне нужен! — произнёс мажор. — Мы с полуслова поняли друг друга.       Змей ушуршал под камень, сказав, где и во сколько начнут всплывать факты.       Оказалось, под французскую кухню…       Вилка больше в кабинет Марка не заходила до самого вечера.       — Я защищаю подонка.       Они любили встречаться у кофейника.       — Когда это стало для тебя проблемой, Марк?       — Всегда так было. Просто сегодня как раз во мне добродила последняя капля противокозлиной сыворотки.       — Соберись, тряпка! — Ви хищно усмехнулась. — И выдои этого золотого тельца досуха. Ты же машина, Марк.       — То-то и оно…       У Волховского заблестели глаза, как у кота, унюхавшегося валерианой. Маркелл Громов в костюме выглядел как главное блюдо дня. Всё, естественно, уже было заказано. Никита Сергеевич обзывал каждую подачу, демонстрируя свои нехилые познания концептов блюд и их историю. Марк следил за движением артистичных рук эгоистичного дирижёра, ожидая, из какого рукава или перстня высыплется яд.       — Продайте фирму, Никита. Она вам не нужна. Ваш партнёр будет ей преданно заниматься, а вы купите новую игрушку.       — Вот как? — Волховский откинулся на мягкую спинку кресла. — Вы озабочены, чем я буду играть? Не стоит… Для начала увлечённо поужинаем, а потом займёмся делами. Я, может, и выгляжу слащаво, но я акула, Маркелл.       — Чего вы хотите?       Марк не прикоснулся к вину, хотя клиент салютовал. Никита Сергеевич отпил небольшим глотком.       — Чтобы вы взяли бокал. Для начала. Это преступление не пить вина в таком ресторане.       — Хотите потом вызвать мне такси?       — Да хоть карету! — Волховский усмехнулся. — Всё по прайсу Громова.       — Почему я?       — Я поспорил! — Никита снова отпил. — С Денисом Лареевым. Знаете такого? Ему-то вас трахнуть не удалось. А я добьюсь своего.       — Как непрофессионально. Кто ж так быстро вскрывает карты? Лареев вас не предупредил… Как жаль, — Марк сморщился, положив в рот порцию фуа-гра. — Чего-то не хватает…       — Позвать шеф-повара? — улыбнулся Никита.       — Нет, пусть каждый занимается своим делом. Еда — она же зависит от настроения повара, от чистоты воды и специй, от сезона и качества продуктов. Если клиент в плохом настроении, причëм тут повар.       — Марк, вы серьёзно? — изумился Волховский. — Задумчивость вам не к лицу. А вот эрегированный член наперевес — самое оно.       Громову стало муторно. Неужели пора остепениться и заговорить с этим великосветским козлом на одном языке?       — Мой член — ношу, как хочу. Вы меня пригласили, чтобы потратить кучу денег впустую? Давайте решим, как поступим по делу. Забавно, что мои профессиональные качества стоят после члена.       Волховский провёл пальцами по нижней губе.       — Мы такие, какие есть, Марк. Видите, я с вами не играю. Виолетта Вадимовна вряд ли будет довольна своим лучшим юристом, если мы не договоримся. Я ведь могу сменить фирму и увести ещё несколько человек.       — Удачи! Только потом сообщите мне, Никита Сергеевич, где вы нашли член лучше моего, — Марк вытер губы, бросил салфетку на тарелку и встал. Волховский вздрогнул. Кадык прокатился по его горлу, как шарик. Высокомерие потрескалось и начало осыпаться.       — Я сделаю, как ты скажешь, дорогой, — клиент обмяк. — Я всё расскажу.       Трахал его быстро и невкусно. Прямо в прихожей гостиничного номера. Уткнув лицом в дорогие обои, чтобы туда пускал глухие вопли и слюни. Никита старательно подмахивал и стонал: тонко и гадко, как шлюха. От его дорогих духов мутило. Обычно Марку нравился парфюм с такими нотами, но сейчас каждая из них, смешавшись с потом, грубо фальшивила. Гостеприимная задница Волховского скрипела, очевидно к размеру и скорости не подготовилась, но клиент захлëбывался от ощущений и ногтями соскребал кусочки казённых обоев.       — Я всё тебе скажу… Всё для тебя сделаю… Еби сильнее…       Марк сжал короткие волосы на затылке и ускорился. Волховский задрожал, как в ознобе, всхлипывая и стуча зубами. Оргазм дразнил и отступал, хотя яйца ломило, а в животе скручивалась спираль. Громов зарычал от бессилия. Почему ему раньше было настолько похрен, кого иметь? Он от всех получал удовольствие. Не нравилось лицо, трахал со спины, но кончал всегда и вовремя. Сейчас в голове грудились новые факты по делу: грязные, противоречивые, как и этот человек у стены. Марк выстоял, он выкрутил ярость на максимум и взял приход приступом, вбиваясь сильно и болезненно до самого финиша.       Волховский кончил на стену и в полуобморочном начал сползать на руки Марка.       — Никита Сергеевич, сигаретку?       Клиент посмотрел на штаны и бельё, спущенные до щиколоток. На поломанные от качаний носки дорогих туфель.       — Сначала душ…       — Ну, это без меня. Я и так пошёл вам навстречу! — Марк швырнул использованный презик в мусорку.       — Сколько стоят твои услуги на всю ночь? — устало, едко и сыто промурчал Волховский. — Я хочу продлить.       — Я назначу встречу с вашим партнёром. Подготовлю ваше предложение. И да: принять мужчину таким, какой он есть, может только земля.       — Доверяюсь целиком и полностью, дорогой. Захлопни за собой дверь, — глаза Никиты изменились, а тон голоса — ни на йоту.       Марк вышел на воздух и жадно продышался. К великой досаде надо было признать: всё-таки сегодня трахнули его. Фирма Волховского была бомбой замедленного действия. В отношении этой компании было решение налоговой с большой недоимкой. Второму партнёру хотелось любыми средствами и способами сохранить дело отца, а Никите оптимизировать налоги и быстро вывести активы, ничего не заплатив. Оформив сделку, все проблемы компании Волховский сваливал на наивного партнёра. И не только… Гутник сработал не так уж плохо: почуял подвох и вовремя смотал удочки с прикормленного места.       — Вилка, ты помыла голову?       — Громов, сейчас десять часов вечера…       — Мокрая голова — это единственное, что может тебя остановить и оправдать отказ. Нужно обсудить дело Волховского, мне кажется, он собирается нас подставить. Жду тебя в нашем баре.       Марк ел картошку фри и сырные шарики, с наслаждением запивая красным нефильтрованным пивом.       — Тебя плохо накормили?       — И в прямом и в переносном смысле. Такого поганого секса я не припомню в своей юридической практике…       — Марк, когда это ты стал таким разборчивым?       — Твой брат… Он меня, очевидно, послал.       — Кто-то должен был начать, — Вилка заказала пиво и копчёного кальмара.       — Когда ты узнала про ориентацию Егора? — Марк смотрел пристально.       — Когда он два года отучился во Франции. Я приехала навестить и… нечаянно познакомилась с его бойфрендом.       Марк заметно и досадно выдохнул, а Вилка размазала ухмылку по свежим раздетым губам.       — Ты же не думал, что мой братик вёл себя за границей хорошо? — Даже без косметики она была красива и молода. — Не закипай. Я знаю лишь про одно увлечение.       — Значит, скакать из постели в постель не его профиль?       — Тогда у него были милые нежные отношения, но… если тебе это что-то даст, Егор не выглядел счастливым и беззаботным.       — Ви, мы с тобой не общались почти четыре года.       Женщина убрала за ухо прядь волос. Она не хотела вспоминать жизнь без Марка. И не хотела вновь злиться на себя.       — Ты втрескался в моего младшего брата, Громов.       — Я на полпути туда.       — Сочувствую! Но помогать не стану. Отец с Егором не общается, они в холодном формальном родстве. Но братец без поддержки семьи стал самостоятельным и обеспеченным. Как бы ни бесился отец, Гор не погибнет без родительских финансов. Папе тяжело это признать: он был уверен, что сын приползёт к нему на коленях.       — Ви? Мне надо увидеться с Егором. Он клиент нашей фирмы. Когда появится?       Вилка покачала головой и взялась за кальмара, нагло подтаскивая кусочки рыбы с тарелки друга. Маркелл чокнулся с её кружкой пива. Эта женщина слишком хорошо и долго его знала, бессменно отзываясь снова и снова.       Дети растут неотвратимо быстро. Потом взрослеют. А вместе с ними и обиды. Из маленьких детских обидок, наматывая на себя проблемы и промахи, растёт, как снежный ком, огромное слепое разочарование. А, как правило, себя ты уже не винишь, ты признан жертвой обстоятельств и предательства. Виноват тот, кто не оправдал надежд. Вилка зависла между любовью и ненавистью. Она даже не чувствовала вкус деликатесов — торжествовала, что горячему востребованному жеребцу больше не к кому пойти поговорить. До сих пор, обрастая связями, любовными и деловыми, Марк не обзавёлся настоящими друзьями. Он либо их трахнул, либо они оттолкнули грязного пидора, дабы поганая тень не обсеменила правильные ориентиры и все поверхности вокруг. Марк не выглядел обречённым. Вилка бы с удовольствием вскрыла его, но в какой-то момент Громов резко давал по газам. Он не жаловался. Никогда. На одиночество у него не было времени.       — Марк, вернёмся к вопросу о Волховском! — она всегда приходила на его зов. Он знал, что только мокрые волосы могли её остановить. Марк всё про неё знал, кроме того, как Ви способна предавать. Такая святая вера поражала. «Будь мужиком, будь умнее!» — взгляд её хлестал по щекам Громова. Он уже наелся, позволяя красавице таскать еду со своей тарелки. Вытер руки и начал гонять в телефоне. Вилка терпеливо ждала: Марк — асс быстрого анализа. Многие адвокаты предпочитали договориться, а не бодаться с ним в суде.       «Ты же его трахнул?» — она мысленно расширяла его рот до джокеровской ухмылки: накопал червей на благодатной почве и выебал… Чем ему так заходит грязный секс?       — Эта игрушечная компания Волховского — практически банкрот. Там отмыли достаточно денег, чтобы теперь безболезненно закрыть. Вот только для второго партнёра — это дело всей жизни. Человек слишком доверял акуле! — Громов смотрел прямо в лицо Вилке. — Ты действительно ничего об этом не знала?       — Отец позвонил и велел проработать все схемы и варианты, чтобы Никита остался доволен, — женщина прикусила губу.       — Иными словами, Волховский всех держит за яйца. А нас могут подтянуть за шкирку, как пособников совершаемого преступления. Выбирай: статья 199.2 УК РФ «Сокрытие денежных средств либо имущества» или 196 — «Преднамеренное банкротство».       Виолетта сверкнула глазами: она всегда слушала отца. И берегла его ВИП-клиентов. Выскочив в жадно вылупившуюся фонарями ночь и быстро закурив, она набрала Вадима Витольдовича Кравцова.       Отцу было никогда не поздно позвонить. Он всегда отвечал на втором или третьем гудке, словно телефон был встроен в руку. Кравцов всегда был в рабочем режиме, и с годами это только оттачивалось, как катана мастера.       — Послушай, дочь, проигрыш — это часть жизни. В этот раз нужно лечь во втором раунде.       — Пап, если бы дело касалось только Кравцовых, я бы подумала. Но Волховский впутал Марка. Он ему нужен. Его провал. Гладиаторские бои. Кто хочет опустить палец вниз? Кому ты продал Громова?       — Давай без сотрясания Земли, Виолетта! — голос отца стал ледянее этой чёртовой зимы. — Мы с мамой решили, что тебе пора замуж, а Громову… с его репутацией…       — Сесть? Или лечь? — Виолетта скурила до самого фильтра и неуклюже выколотила новую сигарету. — И когда это мама в нашей семьей стала что-то решать? Пап, твои партнёры и клиенты — солидные люди.       — Именно поэтому пора тебя вынимать из бизнеса.       — На тебя надавили, но мы сможем выстоять. Марк сможет. После стольких побед ты ещё этого не понял? Он гениальный юрист и, несмотря на репутацию, не смешивает работу и постель.       — Твой Марк трахнул Волховского и не помыв члена поехал на встречу с тобой, — Кравцов скрипнул зубами. — Молодость позволяет нам чудить и определяться. Но люди однажды вырастают, Ви, и начинают принимать взвешенные правильные решения. Я дал Марку шанс вернуться, думая, что он начнёт слушаться, обломается и…       — Ты серьёзно спланировал такую дичь?! — Вилка воскликнула слишком громко, двое парней с интересом посмотрели на неё.       — Виолетта, я не намерен ничего сейчас объяснять. Уж поверь, что всё взвешено и не один раз.       — Но я не твоя пешка!       — Правильно. Пешка — Марк, а ты — Королева, и чтобы спасти тебя на поле, я скормлю Волховскому грязного пидора, который столько лет морочил моей девочке голову. Я посчитал все твои горькие слëзы, Ви.       — Можно, я не буду тебя благодарить, пока не узнаю, кому ты скормишь меня? — глухо выдохнула Виолетта, сигарета стала горькой и невкусной и просто догорела в руке, упав пеплом на белый снег. Женщина сплюнула, совершенно не заботясь о том, как это выглядит со стороны.       — Тогда не вздумай мне мешать, дочь, — она услышала, как лязгнул затвор на воротах, грязных, ржавых, какие бывают на старых складах или в тюремных камерах. Отца припёрли к стенке и сделали это быстро. Он так же молниеносно принял решение и разыграл королевскую партию. Иногда Вилке казалось, что непогрешимость и честь фамилии для отца превыше всего. Все проворачивали грязные дела, не у всех хватало средств на лопаты… Конечно, Кравцов, как любой отец, был готов на радикальные решения.       — Егор… общается с Марком?       — Нет, — ответ камнем упал в сугроб следом за жёлтым тягучим плевком. — Я бы не позволила…       — Моя-я-я девочка, — приторно протянул отец, Вилка поморщилась. Когда отец фальшивил, его голливудская винирная улыбка приобретала форму оскала. А Ви помнила, какими острыми и кривыми были зубы Кравцова двадцать лет назад.       — На Рождество жду вас с братом на даче.       — С Гором договаривайся сам. Я не лезу в ваши высокие отношения. А по делу Волховского… будь готов к сюрпризу. Может, Марк его и выебал, но дорого платить за это он не станет.       — Ви…       Она отключила мобильник. И поставила на беззвучный режим. Если бы отец захотел, он узнал бы всё о дочери и сыне. Где, когда, что надето и кем снято… Его короткие рукопожатия с Марком на деловых приёмах напоминали быстрые спарринги. Он всегда ненавидел Громова. И сейчас ставил жирный крест на его карьере. Но хуже этого самоуправства было то, что Кравцов самолично решал судьбу Вилки.       Она широким мужским шагом вернулась в бар. К великой досаде Марка уже не было, но рядом нетерпеливо крутился молодой официант с забитыми татуировками предплечьями и шеей. Он, видимо, многим наподдал, желая передать голосовое от Громова. На столе манил холодом роскошный десерт.       — Ваш спутник уже ушёл. Он всё оплатил и оставил вам комплимент.       — Я не дам тебе его телефон, — скрипнула зубами молодая акула. — Десерт достаётся тебе как компенсация и чаевые.       Парень захлопал глазами.       — Я не…       — Не лечи меня! — Виолетта хотела быть острой и грубой, размазать каждого из соискателей члена Марка. Единственное, чем она ни разу не решилась воспользоваться. Хотя могла… они по пьяни часто засыпали в одной постели, притащив друг друга, оглушëнных клубными треками и экстази. Раздетая Виолетта лежала рядом с горячим мужским телом, гуляла пальцами по оплетке вен, мышц, всякий раз останавливая блуждания у резинки плавок. Она хотела быть чуть более распущенной, жадной и беспечной, поднять в ружьë и оседлать этот член. Марк бы женился, как порядочный друг? Да… А чтобы получила она? Вагоны лжи, его виноватые глаза после полуночи, огромные букеты и бархатные футляры с украшениями за каждый блуд? Как бы вёл себя Марк после очередной измены? Как бы чувствовала себя она? Ведь Ви лучше… лучше любого из его однодневок. Официант прикусил губу: жалкая показная гордость.       — Он тебе сам оставил свой номер… — Вилка усмехнулась своей догадке. — Ну, празднуй! — она схватила клатч и ключи от машины. Тачку придётся бросить на стоянке. Она вызвала такси, с досадой отмечая, что телефон разряжается, проверила количество налички и, набросив капюшон короткой шубки, покинула бар. Официант пожал плечами и, подумав про женский ПМС, начал убирать со столика. Марк был здесь постоянным клиентом, и заводить с таким интрижку запрещали под страхом увольнения. Нетронутый десерт он втихаря скормит в комнате отдыха Динке. Почему бы нет, если оплачено?       В такси Вилка ездила редко. Её бесила многоразовость этих салонов, чужая грязь, чужие мысли и чужие запахи. Особенно запахи, от ядрёного замеса которых свербело в нежном носу. Но в этот раз машина была словно только из чистки, а таксист — молчаливым, как партизан.       — Можно я поменяю адрес? — Виолетта, недолго думая, назвала адрес Марка. Таксист едва заметно кивнул. Ви поудобнее устроилась на месте. Громов сейчас продумывает разгромный план, и она ему поможет. Отец наивно полагает, что те, кто надавили, отстанут, получив своё. Но в этом мире игра идёт до полного выноса с поля. Отец немного обмяк от спокойной жизни. А семья для Вилки — тоже не пустой звук.       — Я могу вас подождать, — бесцветно предложил таксист. Виолетта не ответила, опустив глаза в телефон. От Егора прилетело недовольное: «Я ложусь, постарайся не шуметь, когда вернёшься!»       Вилка замерла, генерируя ответ поязвительнее… «От Марка рано не возвращаются!» Она почти набрала и тут же стёрла. Безвкусная ложь ещё хуже бесславного поражения. «Буду поздно, ты уже не услышишь». Егор прислал гифку с подозрительно смотрящим котом. «Твоя старуха-сестра решила морально разложиться, а на это нужно время. Не вздумай никого притащить в мой дом».       «Поздно, мы уже заканчиваем».       Из последнего сборника мыслей вылезла самая невыносимая и болезненная: Марк с Егором в постели летают в своих гейских облаках, пугая голубых единорогов, похабно стонут, как в порнороликах, и обязательно по-немецки… тогда немного отпустило.       Паскудный двор Марка был забит в два этажа. Машины поставили так плотно, словно договорились, в каком порядке будут выдвигаться на следующий день. Таксист даже не стал пробиваться к заказанному подъезду. Вилка расплатилась и покинула салон. По периметру почти все окна уже спали. Горели лишь точечно и неинтересно. Двор скупо освещался фонарями подъездов. Вилка шла, глядя под ноги и хрустя снегом. Она купила квартиру в новостройке и машину ставила в многоярусном паркинге, соединённым галереей с домом. Марк, видимо, копил на мечту и жил в квартире, отошедшей ему от какого-то родственника.       Сбоку хищно сверкнули фары, хлопнула дверь авто. Вилка отправляла сообщение и инстинктивно ускорила шаг, чтобы не столкнуться. Человек с битой в руке догнал её тихо и быстро.