Как тебя забыть?!

      Всё. Арсений уехал, и Антон тут же загрустил. Первые два дня мальчик старался отвлечься подготовкой к экзаменам, ведь поговорить с Поповым не получится из-за плохой связи. Но сегодня он уже просто не мог видеть эти пробники. Что ему делать эти три недели? Ну сдаст он ЕГЭ, а потом? Ну сходит на выпускной. И что ему это даст? Ничего. Хочется напиться поскорее. Да только не прода… Стоп. Шастуну же уже есть восемнадцать!       Парень весёлой походкой направился в первый попавшийся магазин. В груди теплилось хорошее настроение, а в кончиках пальцев даже покалывать стало от желания скорее сжать рукой бутылку чего-нибудь крепкого.       Антону на секунду подумалось, что стоит позвонить Арсению, узнать, как он там, ведь тот должен был уже доехать, но парень быстро передумал, решив, что можно позвонить позже, а пиво нужно сейчас.       Знали бы вы, насколько это странное чувство, когда тебе продают пиво не потому, что ты пошел в ларек, где всем плевать на твой возраст, а потому что тебе реально есть восемнадцать и ты можешь покупать всё, что хочется! В пределах разумного, конечно же.       Шастун показал паспорт и оплатил пиво. Терминал оповестил, что оплата прошла успешно, и с этим звуком у Антона будто в голове что-то щелкнуло. Он будто только сейчас понял, что ему теперь реально есть восемнадцать. Он теперь взрослый на законодательном уровне.       Первые глотки отозвались легкой горечью на языке. Однако Антон не морщился, а наслаждался. Первое пиво, купленное в обычном магазине, по закону.       Пиво закончилось так же быстро, как и появилось. Подросток и сам не заметил, как оказался у того самого моста. А ведь он многое пережил…       Особенно зимой. Антон помнил, как именно на этом мосту он шел с Арсением за руку. Тогда он даже и не думал, что их непонятные для Шастуна отношения дойдут до реальных. — А вы не боитесь, что я сейчас с моста прыгну? — Не боюсь. — Почему? — Потому что если ты полезешь на ограду, я тебя схвачу, и мы будем идти за ручку до самой остановки. — Не схватите. Вы же про субординацию что-то пиздели. — Не матерись. Слезай.       Он старался даже не разбираться в странном поведении старшего. Уже тогда было понятно, что они не простой школьник и школьный психолог, но Антону не хотелось придумывать что-то, надеяться, чтобы потом не разочароваться. — Не-а. — Антон. — Вот бы прям в Новый год, под бой курантов спрыгнуть… — задумчиво говорит парень, отворачивая голову, смотря на водную гладь. Тут его грубо хватают чуть выше локтя и рывком тянут на землю, из-за чего парень по инерции спрыгивает с перил. — Я предупреждал, — хмыкает мужчина, плавно ведя кистью по руке подростка к его запястью и переплетает их пальцы. Однако он уж точно не был разочарован. О отношениях с Арсением он даже мечтать не мог. Точнее, мог и даже мечтал, но всегда считал это чем-то неосуществимым, о чём только мечтать и остается.       Любые касания будто невзначай от психолога отдавались мурашками по всему телу. А поцелуи? Почему Арсений его целовал? Потому что любил… И любит! Антон в этом уверен. Он же тоже любит и видит взаимность в голубых глазах. Всегда видел что-то большее в тех. Пытался это как-то трактовать, понять, что именно он видит. Хотел считать это любовью, но боялся обмануть самого себя. Не хотел, чтобы эти мысли оказались надуманными и притянутыми за уши.       И если те поцелуи в макушку, лоб или даже в ушко, когда Попов спас его от завуча, парень мог как-то объяснить отцовской заботой, то тот поцелуй на этом самом мосту был необъяснимым. Сложно было поверить в реальность происходящего. Тогда он думал, что это всё ему уже мерещится от обморожения и он вообще умирает. Попов оказался настолько близко, что у Антона закололи подушечки пальцев, хотя еще секунду назад он их не чувствовал. Психолог наклонился и коснулся ледяных губ подростка. Немного солоноватые на вкус, видимо, от слёз. Холодные, словно Антон не живой, но всё ещё мягкие, как были, когда Арсений стирал с них капельку крови.       У этого моста было много воспоминаний, и каждое теплом отзывалось в груди. Даже те звонки Арсению, когда тот уехал к родителям. Антон часто шел по этому мосту, созваниваясь со своим парнем. И пусть на подкорке навсегда зарубилась мысль, что уже на тот момент Попов старший начал промывать тому мозги, в душе все равно было тепло, когда воображение само рисовало снег, который еще полгода назад хрустел под ногами, приятно сливаясь с красивым голосом брюнета.       В голову лезло еще много воспоминаний, но Антон не успел ухватиться за какое-то одно, потому что телефон в кармане завибрировал. Это был Арсений. Он звонил по видеосвязи, и парень на радостях тут же взял трубку. — Привет, Арс! — улыбнулся мальчик в камеру. — Привет, Тош, — устало улыбнулся психолог, плюхаясь на кровать. — Ты только доехал? — вопросил юноша. — Доехал я около двух часов назад, но связь появилась только сейчас, да и времени не было тебе даже написать. Такая суета с заселением, что с ума сойти можно, — рассмеялся Попов, сводя всё больше к шутке, но по нему было видно, как он вымотался. — Понятно… А как тебе номер? Уютный? — поинтересовался младший, желая быстренько спросить всё самое интересное и отстать от брюнета, чтобы тот мог хотя бы поспать. — Хм. Ну, он не очень большой, но вполне себе ничего такой. Мы бы здесь с тобой вдвоем уместились, — психолог подмигнул, а улыбка на лице подростка лишь расширилась. — Ты вроде говорил, что школа вам выдала два номера на троих. Ты один живешь? — Антон не хотел звучать как-то грубо или чересчур контролирующе, но ревность, тихо поджидающая на подкорке сознания, сама вырвалась вместе с предложением. — Не волнуйся, Марина Александровна и Ирина Михайловна проявили тактичность и живут вместе, а я один. Но у них и номер побольше, — успокоил парня Попов. — Ну и славно. Не буду тебя отвлекать от отдыха. Люблю тебя. — И я тебя люблю, Тош, — Арсений выдавил измученную улыбку. — Обнял, поднял, покружил. Целую. — Какой ты щедрый на слова вдали-то, — подметил мальчишка. — Пока, Арс.

***

— Ирочка, ты чего убежала? Посетителей так всех распугаешь. Мало ли что они надумать себе могут, — догнала девушку Жека. — Прости, — пискнула Кузнецова, всхлипнув. Женю даже передернуло. — Ты что, плачешь? — обеспокоенно спросила та, а не услышав ответа, самостоятельно повернула девушку к себе лицом. — Что такое, солнце? — она заботливо стерла слезы с щек и заглянула в заплаканные глаза. — Ну тише, не плачь. Сейчас вся тушь потечет.       Ира закивала, понимая, что если макияж смажется, то работать дальше она не сможет. Хочется оставаться красивой всегда. — Дыши, Ирусь. Всё хорошо, да? — успокаивающим голосом спросила Жека. Ира еще разок кивнула. — Пойдем, воды тебе дам попить. Я Фила заставила работать.       Кузнецова сопротивляться не стала. Жека приобняла ту за плечо и повела внутрь кофейни. Бросив сердитый взгляд на бариста, стоящего за стойкой, принимая заказ, Жека проводила Иру в комнатку.       Граненый стакан вмиг оказался стоять на столе, а еще через секунду в нем появилась вода. Приятная прохлада помогала организму успокоиться после слез, и Ира смогла выровнять дыхание. — А теперь скажи, что натворил Фил? — спросила Жека, увидев, что Ира немного успокоилась. — Ничего такого, — девушка осторожно стерла слезы с щек. Сейчас ей казалось, что она тряпка и плакса, которая разревелась с ничего. — Просто я не привыкла к такому активному общению… — начала оправдываться Кузнецова. — Да, Фил у нас любитель поговорить. Не сердись на него, он так-то хороший, просто может иногда палку перегнуть. — Я не сержусь, просто… Оно само, правда… Он назвал меня принцессой… Меня так называла Т-таня, — и слезы вновь заблестели в глазах девушки. — Тш-ш… — Женя присела на корточки рядом с Ирой. — Малышка, посмотри на меня. Плакать не нужно, — она заботливо взяла ее холодные руки в свои. — Ты всегда такая холодная? — Жека бережно растирала замерзшие кисти Иры. — Нет, только когда плачу, — виновато улыбнулась Кузнецова сквозь слезы.       От такой заботы Ира уже успела отвыкнуть. Ей не хватает Тани. Та всегда могла поддержать, подобрав нужные слова. А иногда даже слов было не нужно. От одного присутствия Фишер в душе разливалось приятное тепло спокойствия. Все проблемы мигом теряли свой вес, и главным становилась их любовь. Кузнецова шмыгнула носом, вспомнив умершую девушку.       Однако сейчас ей вдруг стало легче. Тани рядом не было, зато была Жека. Она всем видом показывала, что ей не плевать на Иру. Показывала, что та ей не чужой человек и проблемы Иры — и ее проблемы тоже.       Кузнецовой было непривычно, что кому-то на нее не все равно. Хотя это даже странно. У нее всегда были друзья. Родители тоже ее любили, пусть порой и забывали о существовании, но это мелочи. Егор тоже всегда был готов порвать любого, еще с маленького возраста, когда сам задирал сестру. Но то было детской забавой, и Егор считал, что дразнить Ирку может только он. Он же ее брат.       В общем, любови в жизни Кузнецовой было много. Вспомнить те же отношения с Антоном. Да, он ее не любил как девушку, однако заботился о ней, привязавшись за время отношений. Ира и сама по большей части обманывала себя, путая нехватку мужского внимания с влюбленностью. Ей не хватало брата, а в ее классе учился высокий парень, который мог бы защитить ее. Сейчас они отличные друзья, правда, больше не общаются.       Шастун иногда пишет Ире, но та всегда отвечает односложно. Антон ее не винит, понимая, что ей сейчас тяжело. А Ире стыдно, что она не может быть такой же, как раньше. Со смертью Тани все цвета жизни куда-то пропали, и мир стал черно-белым. Но с появлением Жеки все стало как-то иначе. Они провели половину дня, работая вместе, и Ира удивительным образом заметила, что напряжение прошло очень быстро. Она даже забыла на время о Тане. Отвлеклась. И тот разговор с Жекой. Может, она права? Не стоит отвлекать себя от правды жестокого мира. Нужно принять как должное, что Тани больше нет. Но и останавливаться на этом нельзя. Нужно идти дальше. — Посмотри на меня, — попросила Женя мягко, как только Ира снова отвела взгляд. Кузнецова послушно взглянула на девушку. — Пожалуйста, не убегай больше. Если что-то случилось, то говори сразу мне, хорошо? Ир, хорошо? — настойчивее повторила вопрос Женя, взяв девушку за подбородок, чтобы та не смогла вновь отвернуться. — Хорошо, — выдавила из себя Ира, и дыхание удивительным образом стало спокойнее.       Она словно только что доверила себя Жене. Девушке, которая столкнулась с похожей проблемой. Она доверила ей себя и свое состояние. Дала слово, что если будет плохо, она не станет убегать, а придет за помощью. И от осознания случившегося в груди потеплело. — Ты успокаивайся, а я пойду помогу Филу. Как только придешь в себя, можешь навестить своего бесючего братца и сообщить, что идешь домой, — Жека поднялась с корточек. — Но я хотела остаться до конца его рабочего дня, — нахмурила брови Ира, пытаясь понять, где просчиталась. — Помнишь, о чем мы говорили? Не нагружай себя лишь бы забыть о Тане, — от упоминания своей покойной любимой Ира вздрогнула. — Я знаю, что тебе будет сложно, но если ты не примешь это, то никогда не сможешь жить полноценной жизнью. Знаю, что тебе может быть неприятно, что я говорю о Тане, но поверь мне, чем чаще я буду о ней говорить, тем быстрее ты смиришься. Проверено на личном опыте. Просто не замыкайся в себе. Отвлекать себя ты можешь, но позволяй себе отдыхать, а разуму — думать о ней. Ты не забудешь ее, как бы ты ни хотела. Но вечно пытаться себя отвлечь приведет к нервному срыву от переутомления. Поэтому иди домой сразу, как успокоишься и сообщишь Егору. Договор? — Ира смогла лишь кивнуть. За весь этот монолог Жека не улыбнулась ни разу. Она говорила серьезно, словно прожила все это. Хотя, видимо, так оно и было. Раз Жека сказала о срыве и переутомлении, то, вероятнее всего, с ней подобное и случилось. Женя вновь расплылась в улыбке. — Вот и славно. Всё, я пошла.       Ира допила прохладную воду, посидела еще несколько минут и все-таки вышла из комнаты. Кивнув Жеке, она направилась к выходу, не удостоив Фила взглядом. Офис, в котором работал Егор, находился совсем близко. Ира дошла до брата за каких-то семь минут. Сообщив, что ее первая рабочая смена прошла неплохо, Ира уже собиралась уходить, чтобы поскорее попасть домой и отдохнуть, как советовала Жека, но Егор ее остановил. Он притянул ее к себе и стиснул в объятиях.       Егор работал не в общей зоне на втором этаже, где были остальные работники, а в отдельном кабинете, как и все те, кто работал на третьем этаже. Поэтому никто им помешать не мог.       Ира запоздала ответила на объятия, положив руки на широкую спину брата, а через секунду и вовсе прикрыла глаза, прижавшись к нему ближе. — Я знал, что Жека тебе поможет. Ты становишься похожа на прежнюю Иру, которую я знал, — прошептал он ей на ухо, щекоча дыханием кожу и сдувая пряди волос. — Я скучал по своей сестренке.

***

      Жизнь Антона без Арсения казалась невыносимо скучной. Арсений обещал, что будет брать трубку всегда и везде, и если он хоть раз не ответит, то Шастун мог смело бить тревогу. Однако Попов всегда отвечал на звонок и мог беседовать со своим парнем очень и очень долго. О вечерних разговорах перед сном можно и вовсе промолчать. Пара созванивалась по видео и сидела допоздна.       Антон рассказывал психологу о подготовке к последнему экзамену, который должен был быть уже через пару дней, и о предстоящем выпускном. Последний звонок, конечно, тоже можно было счесть за выпускной, но то было скорее прощанием со школой. На выпускном подростки должны были попрощаться именно друг с другом как следует. Так как практически всем исполнилось восемнадцать, то им было даже разрешено принести выпивку. Шастун этому хоть и был рад, но всё равно помнил о наказе Арсения не напиваться в хлам. В звонке Попов еще несколько раз напомнил о своей угрозе поркой, чтобы точно достучаться до Антона, и только после обещания успокоился.       Естественно, обоим не хватало друг друга. Хотелось снова ласки. Кожа так и просила нежных поцелуев и объятий. Антон пару раз гладил себя по впалому животу и ребрам, представляя, что это не его рука, а Арсения, хоть и стыдился этого, а потому Попов об этом маленьком секрете не знал, хотя, возможно, и догадывался.       Сам же Арсений в звонке не раз просил младшего снять с себя футболку. Пару раз он хотел бы увидеть его и без штанов, а возможно, и без боксеров, но мальчишка лишь краснел и отмахивался, смущаясь такой интимности. Психолог не давил, хотя всё равно разочарованно вздыхал, понимая, что долго на дрочке не протянет.       Пошлых шуток не уменьшилось, а, скорее, наоборот, прибавилось. Возможно, Арсений хотел тем самым просто поразвлечься, либо он целенаправленно смущал парня, пытаясь запомнить его такого — рдеющего от смущения, немного лохматого и тяжело дышащего от собственного возбуждения, ведь шутки, которые отпускал Попов, были действительно пикантными.       Последний экзамен Антона выпал на семнадцатое июня. Арсений сказал, что специально по такому случаю позвонит Шастуну перед самим экзаменом и после.       Бывших одиннадцатиклассников должна была сопровождать их классный руководитель, но та не смогла, а потому вместо нее отправили учителя истории. Стас детей не очень любил, а потому всегда общался с теми, как со взрослыми. Особо не фильтруя речь, Шеминов выражался так, чтобы его точно все поняли.       Антон же слушал вполуха. Подросток стискивал в руках телефон и ждал, что Арсений ответит ему на сообщения или позвонит. До экзамена оставалось не так много времени, но и не мало, потому мальчик надеялся, что Арсений еще позвонит ему. — Ты как? — спросил Шеминов. — Честно ответить? — вопросом на вопрос ответил парень. — Желательно. — Плохо. — Арсений так и не позвонил?       Юноша лишь отрицательно помотал головой и снова загрустил. Арсений был в сети вчера вечером, и это пугало парня еще больше. Он не знал, о чем думать. Не хотелось обвинять Попова понапрасну, но не волноваться мальчик не мог.       Антон хотел бы верить, что всё хорошо. Арсений просто занят, а всё это — не больше, чем дурное совпадение. Подросток постарался выкинуть из головы все мысли с подтекстом неверности Попова.       Однако через десять минут напряжение никуда не делось. Парень только сейчас заметил, что плечи его подняты, а руки сжаты в кулаки, да с такой силой, что костяшки побелели и, казалось, вот-вот порвут кожу. Парень судорожно выдохнул, бросив взгляд на Стаса. — Тебе нужно успокоиться. Не самая хорошая идея появляться на экзамене в таком напряжении, — посоветовал историк. — Легко сказать, — фыркнул мальчишка, нервно постукивая ногой. — Антон, я серьезно. Пока Арсения здесь нет, он мне строго наказал следить за тобой. Сказал, что голову открутит, если ты что-то сделаешь с собой, — нахмурился Шеминов. — Не переживайте, не сделаю. Это сделает Арс, — закатил глаза школьник, вновь разблокировав телефон, чтобы убедиться, что психолог так ему и не написал и не звонил.       Стас окинул парня многозначительным взглядом, но решил больше не нагнетать. Лишь положил руку ему на плечо, ободряюще сжав.       До экзамена оставалось не больше десяти минут, и все совершенно очевидно нервничали. Антону было все равно на результаты, лишь бы пройти порог ради аттестата. Но волнение все равно было, только не из-за ЕГЭ, а из-за Арсения. Черт знает, что с ним могло произойти.       Антон так и не смог дозвониться до Попова и пошел писать экзамен без благословения старшего. Стас пару раз посмотрел на парня обеспокоенным взглядом, но повторно поговорить не решался. Не хватало еще довести нежную психику подростка до срыва.

***

— Ну как написал? — вопросил Шеминов, подлетев к Антону, проигнорировав остальных подростков. — Нормально, — отмахнулся юноша. — Арсений не писал? — Нет, — покачал головой историк, выждал паузу и заулыбался. — Он звонил! — Звонил? — Антона едва на месте не подбросило. — И что он сказал? — Сказал, что у него вышли какие-то траблы с телефоном, но сейчас уже всё хорошо. Позвонишь ему? — Конечно! — чересчур громко воскликнул он, судорожно нажимая на экран телефона.       У Антона даже руки дрожали. Это всё недоразумение. С Арсением всё хорошо, и с их отношениями тоже. Всё просто прекрасно. — Арс? — подал голос парень, когда гудки затихли. — Привет, Тош. Прости, что не смог позвонить. Даже написать не мог, представляешь? — голос Арсения приятным бархатом погладил слух парня, и Антон облегчённо выдохнул. — Представляю…       Поговорить много они не смогли — Арсений был занят, — однако Антон всё равно успел обидчивым тоном проговорить, как сильно успел разволноваться.       Брюнет извинился еще разок и сказал, что очень скучает. Ему очень хочется вернуться, но дата возвращения — двадцать четвертое июня.       В поезде ехать придется два дня, а это означало, что двадцать второго июня связь с Арсением потеряется. Но к этому Антон хотя бы готов, в отличие от сегодняшней ситуации.       Они смогли поговорить всего десять минут, но даже если бы они говорили десять часов, то Шастуну все равно этого было бы мало. Ему не хватало психолога, и любое проведенное время с ним казалось чересчур коротким. До ужаса. Ему было мало этого.       Но выбора особо не было, и парню пришлось смириться, когда Арсений, попрощавшись, бросил трубку.

***

      Дима открыл глаза и не особо понимал, что конкретно происходит и где он вообще находится. Мыслей было много, но ни за одну он не мог ухватиться. Голова кружилась, и Дима безнадежно закрыл веки, не в силах это терпеть.       Открыв глаза, Позов попытался сконцентрироваться. Но всё было до того нереалистично, что голова снова закружилась. Только с третьей попытки ему удалось взять себя в руки.       Подросток запоздало понял, что он находится в месте вроде подвального помещения. Дима дернул рукой. Один раз. Второй. Третий. Не получается. Значит, он привязан к стулу, на котором сидит. Парень только сейчас почувствовал, как сильно затекли его мышцы.       Прислушавшись, он услышал тихие шаги. Кто-то шел сюда. Ох, как же Диме не хотелось, чтобы его ждала участь тех самых героев фильмов или книг, которых безжалостно вскрывали в подвале за то, что они преградили кому-то дорогу. Только он никому никакую дорогу не преграждал!       Позов напрягся всем телом, лихорадочно перебирая варианты в голове. Причем варианты не чего-то одного, а всего сразу. Кто его похитил? Как отсюда сбежать? Выберется ли он отсюда? Дима не мог найти ответы ни на один свой вопрос.       Дверь с громким лязгом открылась, на секунду осветив помещение светом из коридора, и с таким же громким хлопком закрылась. Щелчок, а после него лампа запоздало включилась, даруя Диме зрение. У парня даже в горле пересохло. Перед ним стоял Артур. — Ох, Дима, Дима, — протянул он надменным тоном.       Дима хотел что-то сказать, но смог лишь промычать. На его рте был скотч. Дима снова промычал. — Надо же, тебе есть что сказать, — ухмыльнулся он, неторопливо подходя к испуганному школьнику. — Ты меня заинтересовал.       Артур подцепил двумя пальцами краешек скотча, но отрывать не стал. Замер в ожидании. — Учти, мой интерес стоит дорого. Если я пойму, что зря потратил на тебя время, то плохо будет только тебе. Так что подумай несколько раз, прежде чем открыть свой жалкий рот в мою сторону, — предупредил его Артур и резким движением сдёрнул со рта Димы скотч. Парень зашипел. — Я слушаю. — Тебя же посадили, — в недоумении бросил парень. — Я теряю интерес, Димочка, — Артур явно ожидал чего-то другого. — Это не ответ, — нахмурился подросток. — А вопроса и не было, — равнодушно пожал плечами парень. — Если это всё, то я могу перейти к части, где я тебя избиваю? — Какой же ты мудак, — кипя от злости, сказал Позов, а в следующую секунду щеку обожгла пощечина. — Ублюдок! — на этот раз удар пришелся на другую щеку. — Ненавижу!       Позов бросил еще парочку оскорблений, за что сразу получил новую порцию ударов. — Ты закончил? — вздернул бровь Артур. — Мне становится с тобой скучно. — Пошел нахуй, — юноша дернулся на стуле. — Тс-с, — он приложил палец к губам парня. — Если ты думаешь, что твои слова меня задели, то ты сильно ошибаешься. Даже если бы мне стало обидно, я бы не перестал тебя мучить. — Я тебя ненавижу, — подросток снова с силой дернулся, но узлы были слишком крепкими, поэтому он лишь качнулся на стуле. — Я бы сказал «взаимно», но я знаю, что ты мне врешь. Ты не ненавидишь меня, — и ухмылка. Надменная и властная, словно он — владыка, ждущий, что каждый перед ним упадет на колени. Пока хотелось только врезать.       У Димы даже сердце ёкнуло. Он не хочет допускать даже мысль о том, что чувствует что-то к этому ужасному человеку. Дима бы лучше забыл об этом, как о страшном сне. Раз и навсегда. Не думать даже о том, что в его жизни был какой-то конченый наркоман. — Иди нахуй, — цедит сквозь зубы Дима. — Я тебя ненавижу. Вбей это в свою тупую голову. Хотя извини, тебе было бы понятнее, если бы ты вколол в свою вену.       Дима видел, как Артур разозленно замахнулся, а после удара услышал странную смутно знакомую мелодию. В глазах потемнело, и чувство боли резко исчезло. Парень открыл глаза и облегченно выдохнул — всё это был сон. Страшный, кошмарный, ужасный, но сон.       Знакомой мелодией оказался рингтон на телефоне. Звонил Серёжа.       Дима поморщился, принимая сидячее положение, отгоняя неприятные воспоминания о сне. Он вроде уже и понял, что весь этот ужас лишь приснился, однако разум спросонья все еще был затуманен. Парень даже порадовался звонку Матвиенко. Может, получится отвлечься. — Привет, — первым поприветствовал друга Серёжа, когда тот ответил на звонок. — Привет, — отзеркалил Дима сонным голосом. — Разбудил? Извини, я хотел сказать, что собираюсь приехать в конце августа, — виновато сообщил парень. — Ты телефоном ошибся, что ли? — нахмурился Дима. — Что? Нет. Почему ты так решил, — не понял Серёжа. — Потому что мне бы об этом сказал Лёша. Вряд ли он промолчал бы. Значит, ты ему еще не звонил. Либо звонил, но решил продублировать информацию мне. — Не звонил. И не буду. Это должен быть сюрприз, — как-то отстранённо проговорил Матвиенко. — Ты же ему не скажешь?       Дима ни за что в жизни не стал говорить что-то, что не должен был. Но сейчас ему показалось это странным. — А ты с ним разговаривал, когда приедешь? — уточнил парень. — Я сказал, что не знаю, когда приеду, но, наверное, через год, — с каждым словом голос друга становился всё более виноватым. — Ну и зачем? К чему его так мучить? — не понял Позов. — Говорю же, сюрприз хочу сделать. — Разве тебе не больно наблюдать за его страданиями? — поинтересовался Дима, сощурив глаза, будто собеседник его мог видеть. — Больно. Ты даже не представляешь насколько, — под конец предложения голос совсем поник. — Но-о?.. — протянул Позов, уловив непроизнесённое слово в интонации по ту сторону телефона. — Но, — согласно повторил парень, однако замолк. — Ты собираешься что-то предпринять? — предположил юноша. — Хочу сделать один рисковый шаг. Не знаю, что будет. Либо это мое лучшее решение, либо худшее. — Если не попробуешь, то… — Дима не успел договорить, приятель его перебил. — То не попробую, — огрызнулся он. — Допустим. Но зачем же было делать этот сюрприз, — Позов специально выделил последнее слово, — если помимо него будет какой-то рискованный шаг? — Всё сложно, — выдохнул Серёжа, помолчав несколько секунд. — Ты даже не представляешь насколько! Я не хочу, чтобы Лёше было плохо, но если всё пройдет удачно, то и не будет. Он бросит… — Матвиенко замялся. — Я знаю про таблетки. — Кхм. Он бросит свои таблетки, когда поймет, что я здесь, готовый делать для него всё самое лучшее. — Ты же понимаешь, что в его случае это не сработает? Депрессия — это не просто грустное настроение, — Дима расценил эту затею с явным скепсисом.       Всё же Дима не хотел влезать в их отношения, но раз Серёжа сам ему позвонил, то наверняка хотел бы услышать совет. — Да знаю я, — нервно буркнул друг. — Но я же должен хотя бы попытаться. Мы с ним обсуждали его употребление таблеток больше нормы. Ради меня и наших отношений он перестал повышать дозу. — Ты им манипулировал? — изумился Позов. — Ну не совсем… Я же с благими намерениями. — Но ты управлял им. Как марионеткой, не думаешь? — Та нет же, я просто сказал, что если он не сбавит обороты, то мы расстанемся… — с каждым словом до Серёжи будто доходило, что он сделал. — Я перезвоню, — бросил он и отключился.       Дима надеялся, что Серёжа поймёт, что именно сделал не так. Лёша всё-таки человек, а не его личная собственность. Да, состояние Щербакова не лучшее, но это не повод ставить ультиматумы и забирать у него всё самое дорогое, шантажируя.       Позов не раз видел в Лёше себя. Видел, как тот отдается чувствам и любит Серёжу всем своим сердцем. Диме кажется дикостью манипулировать этой любовью.       С другой стороны, он не хотел в это лезть и не станет. Если Серёже так кажется правильнее, то пусть будет так. Рано или поздно такие отношения придут к концу. Хорошему или нет — зависит от людей в паре. Дима желает им самого лучшего, но в будущее заглядывать не хочется. Хочется доспать свой законный час сна…