i just keep my head up in the clouds

Мало что спасало от схождения с ума во время и после игр: люди зверели, напрочь забывая обо всех моральных ценностях в погоне за призрачной мечтой о многомиллиардном выигрыше; кровь бурлила от адреналина; тело неистово дрожало, а желание нажать на "Х" во время голосования росло с каждой минутой пребывания в замкнутом пространстве зеленых стен с кучкой озабоченных собственным обогащением придурков. Люди искали разные способы отвлечься: кто-то разговаривал с "друзьями" о чем-то менее удручающем, чем о планах на следующие игры, кто-то постоянно влезал в драки, выплескивая накопившуюся агрессию и напряжение на случайных игроков, кто-то трахался в кабинках туалета. А кое-кто просто закидывался разноцветными колесами. Намгю соврет, если скажет, что липнет и послушно виляет хвостиком вокруг Таноса исключительно ради таблеток. Поначалу ему казалось, что неспособность фокусироваться на ком-то, кроме Таноса, вызвана веществами, ведь, логично, что за Субоном, источником наркотиков, нужен глаз да глаз, ибо лишаться их для Намгю было уж совсем не выгодно. На крайний случай, он думал, что во всем виноват болезненный недотрах. — Хватит пожирать его глазами, – язвительно обронила как-то Сэми, увидев, как пристально смотрит Намгю на Таноса во время разговора с Минсу. Субон обернулся на Намгю и лишь в недоумении вскинул бровь. — Отвали, сука, – глаза Намгю забегали от стыда, он прикрывал лицо рукавами, натянутыми на руки так, чтобы они закрывали кисти полностью – привычка бывалого наркомана. Его застали врасплох, но он не собирался лишаться доверия Таноса из-за комментария какой-то высокомерной и напыщенной девицы, даже несмотря на то, что она говорила чистую правду: то, как Танос угрожающе размахивает кулаками перед лицом игрока под номером 333, как агитирует игроков проголосовать за продолжение злосчастной игры, каждый раз срываясь на крик, как не прячет самодовольную ухмылку от количества презрительных взглядов, направленных на него, заставляет разум Намгю превратиться в желеобразную субстанцию и с головы до пят пронизывает тело тучами жгучих и горящих мурашек. Из потока мыслей Намгю вырывают несколько зашедших в помещение солдатов в розовых комбинезонах, предупреждая о начале следующей игры. Закинуться таблетками перед "Третьим лишним" не сулило ничего хорошего, но для Таноса и Намгю игра прошла пиздецки весело. Приятная детская песенка вливалась в уши, распространялась по мозгам, отчего хотелось кружиться, танцевать и смеяться, несмотря на животный страх и панику остальных игроков. Перед отбоем участники сидят на своих кроватях и рефлексируют сегодняшний день и все потери. Танос располагается на своей кровати и, в очередной раз доставая медный крест с красочным содержимым, не замечает садящегося рядом с ним Намгю. — Эй, – кротко подает голос тот, – поделишься? — Sorry man, – резко отвечает Танос, пряча крест под зеленой кофтой, – почти закончилось. Намгю нервничает. От ломки болят кости и раскалывается голова, концентрироваться на происходящем становилось все труднее и труднее (понять от чего конкретно – от зависимости или от того, как плечи парней соприкасаются – Намгю все же не мог). — Блять, ну пожалуйста, – руки темноволосого стремительно тянутся к воротнику Таноса и тянут на себя, – я придушу тебя и заберу твой злоебучий крест, если не дашь. Танос заглядывает в глаза парня напротив и непроизвольно тянется ближе. В его глазах пляшут чертики и горят огоньки, на лице распластается ехидная ухмылка. — А ты отбери. Намгю пару долгих секунд пытается переварить сказанное Субоном и одним резким движением перебирается на его бедра, расставляя колени между ними. Тело Намгю резко обдает жаром, подступающее возбуждение проникает под кожу и обволакивает, оседая где-то внизу живота. В этот момент помещение резко погружается в мрак, и Намгю хватает несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте и снова сфокусироваться на Таносе. — Слезь, – с напускным недовольством говорит Субон, – у меня стоит, как каменный, с момента, как нас вдвоем закрыли в комнате на игре. Намгю в удивлении хлопает глазами, как щенок, и в миг хватает Таноса за ворот олимпийки и тянет на себя, напрочь забывая о кресте и колесах. Их губы и зубы резко сталкиваются, мысли покидают голову быстрее, чем двигается рот. Танос охотно отвечает на напористость Намгю, кусает и оттягивает его губы и тягуче проходит языком по нижней. В штанах Намгю становится тесно, а в голове – пусто. Парень на пробу толкается бедрами, отчего жалкий всхлип от нужной стимуляции вырывается из его уже уст, и Танос сразу же ловит его губами. Субон одной рукой крепко сжимает бедро Намгю, а второй заползает под его футболку. Кожа Намгю мягкая и фарфоровая, на удивление холодная, мурашками отзывается на каждое прикосновение. Танос проходит теплыми пальцами по впалому, худому животу, ребрам, бокам, невесомо оглаживает затвердевший сосок и резко сжимает его, на что Намгю шипит ему в губы и по инерции толкается бедрами в попытке прервать сладострастную пытку и получить хоть какое-то облегчение. В помещении становится до ужаса жарко и душно, словно в крематории, звуки сопящих игроков перемешиваются с причмокиваниями разгоряченных парней. — Это всё из-за твоих ебанутых таблеток, – прямо в губы шепчет Намгю, – после них ты мне кажешься все горячее и горячее. — Ты сейчас не под ними, – замечает Танос, отрывается от мягких губ с развратным хлюпом и перемещается прямо к уху Намгю, обдавая горячим дыханием ушную раковину, – но это ты первый на меня набросился. Намгю покрывается мурашками, наверное, уже сотый раз за вечер, если не тысячный, тягучее возбуждение продолжает растекаться по телу с молниеносной силой. Терпеть уже не оставалось сил. Он цепко вжимает пальцы в плечи Таноса, попутно шепча что-то похожее на пожалуйстапожалуйстапожалуйста и не переставая неистово тереться о такой же твердый стояк парня под ним. Субон оттягивает Намгю за копну черных волос, предоставляя себе доступ к белоснежной шее. Начиная с легких поцелуев, Танос широко обводит языком напряженный кадык, чуть ли не до крови кусает и оттягивает кожу, но в утешение, как собака, зализывает появляющиеся красные пятна и следы от острых зубов. Его рука медленно накрывает член Намгю и сжимает через вельветовую ткань бирюзовых штанов. Тот плавится под сильными руками и нежными прикосновениями Таноса, сквозь туман наслаждения пытается дотянуться до щеки Субона, чтобы притянуть и вовлечь в очередной поцелуй. Они снова целуются, их языки горячо сплетаются, оставляя манящее послевкусие на губах и внизу живота. Сквозь пелену помутненного разума Намгю чувствует, как Танос оттягивает резинку штанов вместе с бельем и дотрагивается до бордовой и истекающей головки члена, проходится по ней пальцами, надавливая на уретру, и начинает поглаживать уже всю длину вверх-вниз. Намгю задыхается только от одной руки, отрывается от покусанных и опухших губ Субона и зажмуривает глаза. Танос, больше не в силах сдерживаться, спускает резинку собственных штанов и, беря в одну руку сразу оба члена, начинает быстро надрачивать. От долгожданного облегчения Танос откидывает голову на стену, прикрывает глаза и гортанно стонет. Услышав это, Намгю открывает глаза и смотрит на расплавившегося Субона. — Субон-а, открой глаза и смотри на меня, – Намгю хочется, чтобы все внимание Таноса было направлено только на него, чтобы так он заглядывал только в его глаза и выглядел так только для него. Субон послушно открывает глаза и смотрит, как Намгю хватает ртом воздух, задыхается и постанывает от руки на члене, при этом не отрывая щенячьего взгляда от глубоких карих глаз напротив. Одного этого зрелища хватает, чтобы узел внутри живота Таноса развязался, и мутная белесая жидкость выстреливает из члена, пачкая продолжающую дрочить руку Субона и член Намгю. Пару резких и скользких движений – и Намгю проваливается в бездну наслаждения и облегчения. Перед глазами блещет яркий калейдоскоп: фиолетовый, бирюзовый, белый, фиолетовый бирюзовый, белый. В голове абсолютная тишина и пустота, и Намгю в облегчении опускает голову на плечо Субона, мягко приобнимая того за плечи и тяжело дыша. Руки Таноса покоятся на талии Намгю, большими пальцами на них он вырисовывает непонятные узоры. Совершенно забывая про то, что они занимались таким непотребством публично, причем довольно громко, они миротворно засыпают в мягких объятьях друг друга на маленькой кровати. — Я же говорила, – уже утром говорит Сэми Минсу, показывая пальцем на сонных Таноса и Намгю, которые до сих пор лежат близко-близко к друг другу на одной кровати, – если выберемся отсюда вместе, ты должен мне сотку.