Чудеса под елкой

      Клюнув носом в обволакивающей тьме, Амамия резко распахнула глаза и выпрямилась, пока окончательно не отключилась. На столе перед мутным расфокусированным взглядом по-прежнему покоилась стопка бумаг, не схуднувшая ни на лист, а то и вовсе располневшая — подчиненным бы не составило труда подложить дремлющей начальнице еще пару документов.       Вздохнув, Амамия потерла переносицу, потянулась и, схватив едва теплую кружку, крутанулась на кресле к окну. Как и последние пару недель, небо пряталось за низкими тучами, но сегодня впервые пошел снег; редкие снежинки в плавном причудливом танце снижались к земле, но этот вид, когда-то казавшийся Амамии волшебным, теперь не вызывал в ней детского трепета. Потому, что она старела? Или потому, что серая рутина слизала все краски из ее жизни? А может оттого, что каменные джунгли Токио были убийственны для любого волшебства?..       «Сто девяносто девятая или двести десятая? — хмыкнула Амамия, мысленно перебирая статьи за убийство, и глотнула остывший кофе. — Или двести одиннадцатая. Всё же быть каменными джунглями — это их профессиональная обязанность».       Чем ближе подкрадывался конец года, тем больше работали социальные службы — и полиция, разумеется, тоже. К счастью, в первом столичном отделе Амамию не грузили пьяными драками, как бывало в начале ее карьеры в Аичи, но иногда, оказываясь под завалами бумажной работы, она скучала по временам кобана и уличных патрулей (впрочем, когда в воспоминаниях всплывал один бывший коллега с пинцетом, тоска по прошлому развеивалась сразу же).       Разум приятно расслаблялся, но визгливая телефонная трель вернула Амамию в суровую реальность. Пронзительный звон отдавался в висках болью, и она скрипнула зубами, борясь с желанием уничтожить ведомственный аппарат, так же финансируемый налогами граждан, как и ее зарплата.       Труп, конечно, лучше пьяной драки (он хотя бы молчит и не буянит), но покидать теплый кабинет уже как-то не хотелось.       

***

      Над головой зловещей тенью сомкнулись хвойные деревья, поглотившие последний мизер дневного света, а вокруг, как назло, не было ни души; ни криминалистов и подмоги (всех задерживали рабочие завалы), ни анонимного свидетеля, обнаружившего труп, ни случайных прохожих. Как будто бы все вымерли — и это в Токио накануне Рождества.       Под ногой хрустнула ветка, и Амамия вздрогнула. Не считая ветра, изредка шуршащего в деревьях, в парке царила тишина; подходящие декорации для ужастика или убийства. За годы службы Амамия привыкла к злачным местам с найденными трупами (с парком ей еще повезло), но обычно не выезжала на вызовы одна, и окружавший полумрак сдавливал ей грудь ощущением угрозы: а вдруг убийца прячется вон за той подозрительной елью? А вдруг эта ель, как в низкосортном хорроре, сама оживет и за ней погонится?..       Голову защекотало холодком тающих снежинок. Передернувшись, Амамия ускорила шаг, и вскоре вдали под очередной елью замаячили очертания тела. На губы запросилась глупая улыбка: труп, может быть, и не живой, но зато хоть какая-то человеческая компания. На ходу цепляя перчатки и бахилы, Амамия внимательно присмотрелась к местности, но не заметила следов борьбы или волочения.       Осторожно присев возле тела, оказавшимся неопрятным европейским мужчиной лет сорока, она медленно выдохнула паром. Дрожь унялась, колотящееся сердце успокоилось — родная стихия всегда приводила в чувства, даже если этой стихией были убийства. Бегло осмотрев тело, Амамия удостоверилась в смерти жертвы — и в отсутствии видимых признаков насилия. Без криминалистов и судмедэксперта сложно судить наверняка, но что-то ей подсказывало, что мужчина умер без посторонней помощи.       — И какие остолопы направили это в первый отдел? — пробурчала Амамия, снимая перчатку, и достала из кармана телефон. — И сколько можно ехать…       Ее не радовала перспектива торчать на холоде с трупом, и потому она намеревалась поторопить коллег, но на вызов нажать не успела — ее запястье вдруг крепко обхватили ледяные пальцы того самого трупа. Мертвец очнулся — и впился в нее неподвижным стеклянным взглядом.       Ответив ему таким же неподвижным взглядом, Амамия резким движением вывернулась из хватки — уроки боевых искусств в полицейской академии не прошли для нее даром (даже если это был единственный прием, который она оттуда запомнила). Ситуация уже без шуток напоминала хоррор, но притупленный разум, еще не отошедший от рабочего перегруза, подкинул ей мысль о том, что она всего-навсего промахнулась с констатацией смерти — с кем не бывает, в конце концов?.. Она следователь, а не судмедэксперт.       — Значит, перенаправляем в скорую… — машинально поправила себя Амамия и перенабрала введенный номер.       А недавний труп бодро подскочил, явно перепуганный.       — Подождите, не надо сюда ни полицию, не скорую!.. — отчаянно замахал он руками. — И сами лучше тоже уходите, живым людям здесь опасно находиться!       Подняв глаза от экрана, Амамия скептически вздернула бровь.       — Ну да, пожалуй, рядом с зомби действительно опасно.       — Вы всерьез верите в зомби? — безнадежно простонав, мужчина ударил себя ладонью по прикрытому шапкой лбу. — Меня зовут Моретти. Я работаю на мафию и умею профессионально притворяться мертвым.       Амамия фыркнула:       — Профессия «притворяться мертвым»? В зомби поверить легче, — и вновь уткнулась в телефон, перебирая контакты: — Но раз уж мафия, то это в отдел по борьбе с организованной преступностью?.. Или, в случае иностранных группировок…       — Тьфу, да мафия тут вообще ни при чем!.. — чертыхнулся Моретти, поняв, что сболтнул лишнего, и вдруг испуганно застыл, глядя куда-то за Амамию: — Пригнитесь!        Моретти опрокинул ее на землю, и над ними пронеслась длинная тень, обдав их ветром и древесным скрежетом.       — Ну вот, я же говорил, — цыкнул Моретти и, подняв Амамию на ноги, потянул ее за собой. — Теперь уже ничего не поделаешь. Бежим!       Всё еще недоуменная, она рефлекторно побежала за ним; позади раздался оглушительный топот грузного и громоздкого преследователя, содрогающего землю. Набравшись решимости, Амамия обернулась — и тут же себя ущипнула, но это не помогло; тяжелым шагом, с трудом отрывая скрипящие корни от почвы, за ними гнались… елки.       — Получается, не зря это место меня насторожило, — в какой-то прострации пробормотала Амамия, так и не поверив в происходящий абсурд.       Не исключено, что в кабинете она таки отключилась и сейчас видела сон.       — Здесь аномальная зона! — на ходу выкрикивал Моретти, петляя по свободным от деревьев тропинкам. — Судя по всему, эту территорию захватили инопланетные создания, маскирующиеся под елки и охотящиеся на людей! И моей задачей было за ними проследить, прикидываясь мертвым!       Одна из елей-преследовательниц уже практически дышала в спину, и Моретти пригнулся под очередной замахнувшейся на него веткой.       — Полиция здесь тоже замешана, но только космическая! — дополнил Моретти и, добежав до границы парка, внезапно остановился и развернулся; выхватив пистолет, он выстрелил в догонявшие их деревья, и те с грохотом отлетели назад и рухнули — видимо, поверженные.       «Да-а-а, а я ведь еще даже не пила, приснится же такое», — мысленно протянула Амамия, уже не пытаясь принять происходящее всерьез, но рука сама собой пошарила на поясе — старая привычка со времен патрульной службы. Правда, следователи вооружались реже, и, как и полагалось в такой ответственной момент, Амамия была без пистолета (не то чтобы в первом отделе ей когда-то доводилось им пользоваться).       Но судя по странным лазерным вспышкам, сопровождающим выстрелы Моретти, пушка у него была непростая, и было бы глупо соваться на инопланетян с допотопным револьвером японских полицейских.       «Как он там сказал, космическая полиция? Может, тоже туда податься? — невольно задумалась Амамия, завороженная яркими вспышками странного оружия. — Наверняка у них меньше бумажной волокиты, чем у нас, да и вооружение получше. Интересно, можно ли там подтвердить земные звания... И на каком языке там говорят…»       Поглощенная своими мыслями, Амамия не заметила, как ей в лицо полетела колючая ветвь атакующего дерева — но, к счастью, не долетела; ветку сбил очередной выстрел, только стрелял на этот раз не Моретти, который и сам удивился внезапной помощи.       — Амамия?.. Что тут происходит? — раздался сзади знакомый голос, и Амамия обернулась; на нее таращился удивленный Кавасеми. Всегда серьезный и собранный, теперь он выглядел испуганно и обескураженно, и она хихикнула — нечасто увидишь Мистера Пинцета с таким лицом (разве что во сне). Но подоспел он вовремя — к зависти Амамии, Омито всегда был превосходным стрелком, и стандартный New Nambu 60 в его руках спасал от инопланетян не хуже, чем космические штучки (и всё же странно, что Кавасеми аж из Аичи тащился сюда вооруженным; чего только не подкинет подсознание).       И пока Амамия пребывала в безмятежном смирении с происходящим, Моретти и не дождавшийся ответа Кавасеми отстрелялись от всех атакующих деревьев. Казалось, Омито тоже старался особо не вникать в ситуацию (ну еще бы, это же сон Амамии), а ведь им потом еще отчитываться — ей по вызову, а ему по боеприпасам (или сны не учитывают такие мелочи?).       Когда всё утихло, Моретти тяжело вздохнул, вытер пот со лба и подтолкнул земных полицейских к выходу из парка.       — Боюсь, на этом дело не закончилось, но дальше продолжим без вас. Вас вообще не должно быть здесь, и мне самому интересно, кто вас вызвал… Наверное, вы уже поняли, что вам нельзя распространяться о контактах с внеземной цивилизацией, поэтому офицеры космической полиции позаботятся о том, чтобы у вас не осталось воспоминаний.       — Ну вот, а я хотела к ним переводиться, — надувшись, проворчала Амамия; о таком бредовом сне она и так не собиралась распространяться.       За воротами парка их поджидали два разнополых подростка, выряженных в синюю униформу, и Амамия присвистнула:       — И это космические офицеры? Туда набирают детей? И зачем я училась в полицейской академии? А может у вас что-то типа рождественской вечеринки и меня разыгрывают?       Мальчик-офицер смущенно завел руку за затылок (пожалуй, таким мог быть Тото в детстве), а безэмоциональная девочка (ну вылитая Фин Феннек!) поднесла к лицу Амамии какое-то странное устройство, и прежде, чем мир погрузился во тьму, до ее приглушенного слуха донеслись обрывки фразы о том, что земную полицию вызвал некий Реборн, которому стало скучно.       (Но это всё еще не объясняло, как сюда занесло Кавасеми.)       

***

      Голову кольнуло болью, и Амамия открыла глаза. Вокруг шумел оживленный городской проспект, и несмотря на то, что стемнело уже давно, люди не спешили расходиться по домам. Тут и там сновали парочки, стекаясь к украшенным елкам (почему-то этот вид ее настораживал); мирно падающий снег отбрасывал тени под лампами, а от ярких рождественских иллюминаций хотелось сощуриться — преображенный к празднику Токио ночью выглядел не так уныло, как серым днем.       — Рождество, — чуть улыбнувшись, мечтательно вздохнула Амамия. — Только вот не помню, что я тут делаю? Точнее… — улыбку тут же сменило легкое раздражение, стоило ей покоситься на внезапного спутника, которого она и в страшном сне не ожидала обнаружить рядом. — Что мы тут делаем, Кавасеми?       Вздрогнув от резкого оклика, Омито как-то неловко потупился и потер покрасневший от холода нос.       — Хотел бы я знать, — пробормотал он с несвойственным ему смятением. — Кажется, у меня были какие-то дела в Токио, но точно не совместное расследование. Но раз уж сейчас такой момент… То что насчет… — Его голос стал совсем тихим. — …Свидания?       Амамия вспыхнула и поспешила отвернуться, прежде чем Кавасеми заметит ее ответное смущение. У нее — и свидание? Да еще и с Кавасеми? Она возмущенно запыхтела, пытаясь переварить эту информацию, а потом посмотрела на праздничные огни ночного города… На держащиеся за руки парочки, для которых Рождество — всего лишь очередной повод для романтической прогулки…       И, выдохнув облачко пара, взяла зардевшегося Кавасеми под локоть. Так к нему и не повернувшись, Амамия шагнула с ним под подмигивающие огоньки волшебного города, старательно и непонятно почему избегая елок.       И вдруг услышала под ногами странный шорох, совсем не похожий на хруст снега, и медленно посмотрела вниз.       На ней были бахилы. Откуда?.. Впрочем, неважно — момент и так достаточно неловкий, чтобы еще останавливаться из-за такой ерунды; все равно никто не заметит.       Каких только чудес ни случается в Рождество.