Свидимся

      Главная ошибка в жизни. Разве можно взирать на неё с высоты возраста в четверть века? Кто знает, когда она попадётся на пути? И можно ли её… Вообще не совершить?       Главная ошибка в жизни. Я сделаю её, если уйду, или если останусь?       Я сидела на крыльце избы, которую называла своей уже около полугода, и думала. Долго, долго думала… О судьбе, которую вчера имела несчастье лицезреть в отражении зеркальца, об утреннем разговоре с Василисой, из котрого узнала о бесах, которые, приходя, могут оставлять на память вещицу доброго молодца, и о свече, благодаря которой я совершенно ясно разглядела суженого-ряженого, кто, слава Богу, ужинать не остался.       В действительности же гораздо сильнее всего остального волновали меня прекрасные голубые глаза, глядевшие в мои карие не более пяти минут назад с непередаваемой тоской. Глаза, напоминавшие всегда утреннее небо в пасмурный день, обыкновенно выражали всё тепло чувств, висевших между нами невидимой неозвученной периной. Глаза были прекрасны, уникальны, чисты и бесконечно грустны, только вот… Их же я видела вчера бездонными чёрными дырами, извергающими густую жуткую жидкость.      Но не было там, наедине со мной в окружении свечей, этой светлой серо-голубой радужки, обрамлённой по краю чёткой линией. Был лишь страх, сжавший костлявой рукой горло, был ужас, огромным пауком оплётший всё тело паутиной. И как же теперь выкинуть из головы эту мучительную ассоциацию, от которой страдала я, тем самым заставляя страдать моего Финиста?       — Сашенька… — раздалось над ухом, и я лениво повернула голову. Василиса присела рядом со мной на ступеньки, а вот вышла она из дома, или только собиралась зайти, как-то было незаметно. — Надобно к Яге наведаться.       — Зачем? — искренне не поняла я. — Я ведь решила…       — Она всё знает. Наверняка найдёт какое-то разумное объяснение. — лицо её светилось слабой надеждой, которой не испытывала даже я. — Я думаю, что всё можно решить. Так что вставай, вытирай слёзы, и пойдём скорее.       — Хорошо. — я выполнила все её указания, хотя в этом визите к бабушке видела гораздо меньше толку, чем она. Возможно, не хотела расстраивать, всё же мы были почти как сёстры, а может надеялась всё-таки прогнать это разрывающее изнутри чувство неопределённости.       Позавчерашним путём мы направились к дому Яги, на этот раз без гостинца и для совершенно иной цели: тоже взявшись за руки, тоже бегом, через те же места, но в совсем другой атмосфере.       Бабушка уже ждала нас на пороге. Уж не знаю, Вася успела её предупредить заранее, или ведьма сама как-то догадалась, но так или иначе не стала спрашивать ничего, будто заранее знала цель и этого нашего прихода.       — Проходите, кумушки. Ну, чего нагадали?       Пройдя вглубь дома, я попробовала объяснить произошедшее, но язык не слушался, заплетался, а мысль ускользала вдаль. Посмотрев с сожалением на мои попытки, Василиса рассказала сама:       — К Сашке суженый явился, оказался Финистом нашим. Только вот… Ну, я точно не знаю… Она говорит, будто в зеркале увидела облик его страшный. Глаза чёрные, вены, рот как бездна. Мол, встал он за спиной у неё и срезал прядь волос настоящим Финистовым ножом, да пообещал на прощанье, что они ещё свидятся.       — О как! — Яга, дослушав, поднялась со своего стула и зашагала туда-сюда по комнате с выражением невероятной задумчивости на лице. Мы с Василисой, сидя рядом на скамье, провожали взглядами её передвижения из одного угла в другой. В воздухе висело неосязаемой периной напряжение, пахло бабушкиными травками и зельями, а слышно было шелест ветра на улице, который я воспринимала как шум бегающих мыслей в голове у нас троих. — Так нет здеся ничего чудного. — наконец огласила свой вердикт Яга и села на прежнее место, завершив умственную деятельность. — Помрёт он в ближайшее время, токмо и всего.       Сердце ушло в пятки. Не веря своим ушам, я попросила повторить, и тут же завалилась вбок, на Василисино плечо. Зачем я подписалась сперва на эти чёртовы гадания, а затем на поход к ведьме? Хуже сделала и тем, и тем!       Меньше суток назад в голове моей крутились не мысли об ужасной судьбе Финиста, а мечты о замужестве и семейной жизни… Переживания, а как же он терпеть меня будет, и любит ли по-настоящему… Этим утром я волновалась, что сделала ему больно, а не более получаса назад думала о прекрасных грустных глазах. Как же быстро всё может померкнуть перед одним-единственным разрушающим фактом!       — Василиса… Я так не смогу. Понимаешь… Проблема-то, как выяснилось, вся во мне. А если меня не будет, стало быть, он жив останется.       — Ты хочешь уйти в свой мир? — догадалась девушка, и слёзы застелили её глаза. — Ох, Сашенька! — мы крепко обнялись, рыдая. Она всё понимала, я это чувствовала, и была безгранично благодарна.       — Ой, хорош хныкать, баламошки! — махнула рукой Яга и отвернулась. — Какие впечатлительные девицы. Не помрёт твой молодец, дурёха, не переживай ты так! Пошутила я, больно серьёзные вы явились. — она снова поднялась, провожаемая нашими ошарашенными взглядами.       — Не смешно нам, бабушка. — пожаловалась Василиса, пока я повисла на ней, ещё пуще рыдая, только теперь от радости. Живой будет! Не важно как, главное живой. Вот сейчас же пойду, найду его, извинюсь, крепко обниму, а там и… — Что ж за напасть страшная случилась тогда? — оборвала мои мысли Вася.       — Понравилась ты, Сашка, бесу, что в облике Финистовом явился. Вот он и вздумал напугать тебя, чтоб суженого своего ты забыла, и прядь волос на память взял. А свидиться с тобой пообещал на следующие Колядки, ежели снова гадать возьмëшься. — объяснила Яга, и я тут же ей поверила. — Такое случается. Не так часто, но случается. Обычно девицы спешат замуж поскорее после такого, чтоб бес не привязался.       — А Финист… — на секунду помрачнела я. — Тоже обещал свидится накануне. Так странно…       — То совпадение. — успокоила женщина.       — Ах, бабушка! — кидаться на ведьму с благодарностями было немного рискованно, но я в тот момент забыла обо всём от переполняющей радости. — Мудрая ты, благодарствую, что от мук избавила! — и низко кланялась.       — Ну всё, всё, кумушки вы мои. — отмахнулась она. — Идите, давайте, к молодцу, его тоже утешьте, а на свадебку потом позвать не забудьте! — подмигнув на прощанье, Яга проводила нас до двери.       Дома Иван сказал, что Финист заходил недавно, а, услышав, что меня нет, расстроился и ушёл. Нацепив на голову своё любимое очелье, я без всяких объяснений снова выбежала на улицу и пересекла площадь десятью летящими шагами.       Наверное, никакие враги не тарабанили в дверь богатыря с таким остервенением, с каким это делала я. Едва только мне открыли, я влетела внутрь.       — Финист! — лицо его, до этого опечаленное, тут же прояснилось от удивления. — Ах, Финист! — ничего более не говоря, я заключила его в свои самые крепкие объятья, на которые только была способна. — Ты мне дороже всех на свете, я никогда тебя не оставлю. — вырвалось у меня невнятным мычанием куда-то в широкую грудь, и я подняла глаза.       Глаза были уставшими, истощёнными, но всё такими же яркими и теперь блестящими счастьем от услышанного. Я почувствовала, как дрожат мужские руки, когда богатырь аккуратно и нежно смахнул слегка укороченную прядку волос с моего лица, а затем невесомо огладил скулу. Путь длинных пальцев окончился очельем. Задетые касанием бусины на украшении тихо звякнули в тишине и послужили сопровождением для тут же прозвучавших слов.       — Александрушка… Мила ты сердцу моему, люба душе моей, и того вовек не изменить. Греешь ты одним словом ласковым, одним взглядом нежным, сугревушка моя.       Последнего слова я не поняла, но догадаться о том, что оно означает что-то любящее, труда не составило. Отбросив эту мысль на время, я тепло улыбнулась и привстала на носочки, приближаясь к лицу мужчины, а в следующую секунду ощутила крепкую ладонь на своём подбородке.       — Финист… — не дав договорить, он завладел моими губами в чувственном медленном поцелуе. Первом, осторожном, нежном… Невероятно долгом и тягучем, но в то же время таком быстром, что уже как-будто через одно мгновение мы стояли в объятьях друг друга, тяжело дыша, и смотрели на любимого человека перед собой. Руки его то перебирали мои волосы, то опускались ниже, на спину, но тут же поднимались снова, ведь хозяин их был воспитан определённым образом. Мои же лежали на сильных плечах, за которыми, я уверена, ждали комфорт и безопасность.       Это было начало. Начало нашей общей истории о любви и счастье, которую мы пронесём через все преграды на своём пути и обязательно поведаем потомкам.