И всё идёт по плану

Миг, когда Хорус увидел Сангвиния, стал началом его конца. Его брат сам, предвидя прибытие Императора, в одиночестве встретил их на месте высадки, и на прекрасном лице было беспокойство за себя, отмеченного чуждыми людям силами, и за людей Ваал Секундус. Золотые волосы волнами спадали на плечи, а за спиной сияли белоснежные крылья. И одного только взгляда сияющих небесных глаз хватило, чтобы оба сердца Хоруса забились в совсем ином ритме. Им целиком овладело чувство, подобного которому он не ощущал никогда. Не столько страсть, которую некогда разжёг в нём Виндекс, но чувство иной природы, сродни религиозному поклонению. Готовность отдать всё, что есть, своему божеству, не требуя ничего взамен, ибо сама возможность услужить - величайшая награда. Рядом с Сангвинием Хорус впервые почувствовал своё несовершенство, взглянул на себя и в сравнении увидел столько пороков, что кощунством казалось даже дать определение этому чувству. Легион Сангвиния разбросан по всей Галактике, и потребуется больше года, чтобы собрать всех воедино. Всё это время Сангвиний будет с ним, ибо так решил Император. Хорус был безмерно благодарен возможности быть рядом с братом, и притом хотел плакать в отчаянии. Одновременно Хоруса радовало и ввергало в отчаяние и то, что его самый близкий брат, Виндекс, уж несколько лет не выходит на связь - сперва он долго, основательно помогал Магнусу с его легионом, потом принял приглашение Фулгрима на Кемос, потом срочное дело вызвало его на родину, а теперь и вовсе воюет где-то в Сегментум Обскурус. И теперь единственным, что напоминало о брате, кроме приятных воспоминаний, был Геттор Лесс, официально отправленный к Лунным Волкам с целью обмена опытом, а неофициально - для лечения нервов. Хорусу всё ещё было не по себе рядом с первым капитаном, но, как оказалось, даже к ауре парии можно привыкнуть. Геттор умел слушать и ещё лучше умел хранить секреты, и этими качествами Хорус прямо сейчас будет злоупотреблять. Сангвиний далеко, он на Ваал Секундус с вырастившим его племенем, а Геттор здесь, и этим надо пользоваться. - Не думал, что однажды не смогу подобрать слов, но этот день настал, - начал Хорус, пригласив Геттора к себе в каюту и подготовив мъёд с закусками. - Если вы с Тариком планировали игру на вечер, лучше отмени. "Вам нужно выговориться" - ясно читалось на лице Геттора, но тот кивнул и набрал сообщение по внутренней связи. - Ты, наверное, не поймёшь, но я...нет, я не могу назвать это чувство по имени. Я не могу осквернять прекраснейшее из чувств, приписывая его себе. Это трудно объяснить, но глядя на Сангвиния, я чувствую себя величайшим из грешников. Глаза Геттора расширились. Знай Хорус его меньше, принял бы за простое удивление. Но они на одном корабле больше трёх лет, да и раньше первый капитан часто общался с ним, если его примарх был чем-то занят. - Тебе...знакомо это? - Теперь пришёл черёд удивляться Хорусу. - Нет, не нужно бледнеть, я не буду расспрашивать. Но теперь мне даже спокойнее. Пожалуй, я и тебе налью. - Не стоит, - попробовал было отказаться Геттор, но Хорус всё равно сунул ему кружку. Они выпили, не чокаясь и не говоря тост. Обстановка не стала спокойнее, и выражение лица Геттора не смягчилось, и тем не менее, мъёд начал действовать и на него. - Богов не существует, - начал рассуждать Хорус. - Но Сангвиний очень, очень похож на то, как в тех глупых книгах описывали богов. Есть слова, способные описать их, но давать богам человеческие определения всё равно, что называть океан большой лужей. Или даже не так - а можно ли человеку, каким он есть, описать неописуемое? - Можно, - пожал плечами Геттор. - Богов не существует. Следовательно, их можно описать. - Звучит логично. Но почему я кажусь самому себе таким ничтожным, недостойным даже слов, когда смотрю на него? - Потому что...- Геттор замер, глядя прямо перед собой, и вдруг холодное лицо отразило то, чего Хорус не видел на нём никогда...кроме мига, когда Морниваль решили подшутить над вечно мрачным капитаном и подарили ему натюрморт с золотыми ирисами. - Потому что? - Хорус смотрел, ожидая услышать что-то неожиданное. - Потому что вы считаете себя недостойным столь великого и нежного чувства. Это не так. Мой примарх считает вас достойным, и так же считаю я. На вас просто влияет аура примарха, - просто и ясно. - Интересное предположение. В следующий раз, когда я буду разговаривать с Сангвинием, я попрошу тебя снять блокатор. Только не вреди ему! - Добавил Хорус. - Хорошо. - И, Геттор. - ... - Кажется, тебе тоже нужно выговориться. - Я не... - он попытался встать и уйти, но никто не посмеет сбежать от Хоруса, когда тому приспичило сделать добро. - Нет. Я ещё до инцидента на Ван Кретист понял, что ты вовсе не такой сухарь, каким пытаешься быть. Бьюсь об заклад, все эти "припадки" именно из-за твоей внутренней бури. Это же очевидно. - ...нет, - не столь уверенно мотнул головой Геттор. - Это было не потому... - И ведь оба раза тебя переклинило по одной и той же причине - в одном предложении упоминались твой примарх и...всё-всё, молчу. То, чем он много и охотно занимается со мной, с Леманом, со всеми братьями, кроме Жиллимана... - Хорус внимательно смотрел на реакцию Геттора, подмечая малейшие детали. - Неужели ревнуешь Виндекса? - Нет. - Да ладно тебе, он славный, в любви к нему нет ничего... - Вы от меня не отстанете? - Перебил его Геттор. - Нет. Я, конечно, не психолог, но однажды один из Псов Войны сказал мне очень мудрую вещь. Он сказал, что признаться в своих пороках всё равно, что вскрыть нарыв. Больно и грязно, но потом становится легче. Да и потом, не верю я, что ты можешь скрывать что-то совсем уж дурное... - Потому что я не посмею опорочить честь моего легиона, - твёрдо и жёстко изрёк Геттор. - Не посмею и не позволю. Этого достаточно. Хорус нахмурился. Все слова Геттора, все его действия, все реакции говорили о чём-то очень важном, но о чём? Что такого скрывалось в душе беспощадного к себе капитана? Хорусу не суждено самому ответить на этот вопрос. Далёкий от низменных человеческих страстей, он будет искать совсем не в том направлении. И, тем не менее, кое-что он понял: Геттор точно так же, как он, полюбил сильнее собственной жизни. Знакомство Азека с родным отцом Сцевола, Гнеем Мутилом, произошло на "Гордости Императора" - флагмане Детей Императора, и прошло намного лучше, чем он ожидал. Магнус отговорил любимого наставника от трансформации в астартес, даже частичной, даже под контролем лучших специалистов с самой Терры, и причиной тому была не только низкая вероятность успеха. Он бы не смог ни приказывать отцу, ни отдалить от себя, и значимость Амона в глазах астартес привела бы к расколу в легионе. Амон, впрочем, не слишком настаивал. Но Гней Виндекс с отцом нашли более элегантное решение дилеммы долга и чувств. Прежде чем стать правой рукой правителя Септимы Рекс, Гней Мутил был лекарем, и потому примарх просто позволил отцу возглавить апотекарион, и совершенно не ограничивал в пределах занятой должности. Из рассказов Сцевола Азек знал, что Мутил не посещал ни одного совещания командующих Второго Легиона (так красиво назывались посиделки капитанов с примархом в оранжерее) и не оспорил ни одного решения примарха. Невероятно пассивный...или невероятно умный. Отношения Невыносимых с Детьми Императора всегда были тёплыми. Оранжерея и триумфальный зал на "Немее" почти целиком состояли из даров Фулгрима, не упускавшего возможности порадовать любимого брата чем-то экзотическим. Брат платил взаимностью, и Ариман не сомневался, как именно. У него до сих пор в ушах стояли крики из купальни, из покоев, из сада примарха Тысячи Сынов. Но кроме страсти, Виндекс доверил Фугриму и его легиону вещь действительно ценную, отправив родного отца перенимать опыт именно этого легиона в сохранении геносемени и выхаживании астартес. До нахождения примарха Дети Императора выживали исключительно на таланте своих апотекариев, так что ничего удивительного в решении примарха не было. Ариман уже кое что понимал в природе парий и потому знал: Гней Мутил невероятно умелый врач. Любой обычный человек имеет хоть небольшую, но связь с варпом, и в действительно важный момент может неосознанно повысить свои шансы на успех. У парии такого шанса нет. Если пария сделает ошибку, он не может понадеяться на чудо, потому что в их мире не бывает чудес. И если Мутил ухитряется лечить людей, не надеясь на чудо, притом лечить успешно...то ничего удивительного, что на него с таким уважением смотрит главный апотекарий Детей Императора. - Папа, это Азек Ариман, старший библиарий Тысячи Сынов. - Приветствую вас, господин Мутил, - почтительно склонился Азек. - Не кланяйся мне. Лучше расскажи о той болезни, что поразила твой легион, - Мутил носил блокатор с тремя подвесками, и этого было достаточно, чтобы Азек видел перед собой просто мужчину средних лет, не слишком красивого, со старым шрамом через рот, но с добротой в уголках карих глаз. Таких же, как у его сыновей. - А, Изменение Плоти...Говорить уже не о чем. Ритуал сработал как нельзя лучше. И... - Азек не сдержал улыбки. - И к тем, кого поразили мутации, вернулся прежний облик. Вот за это Ариман готов, совсем как Геттор Лесс, избить в мясо любого, кто попытается опорочить благородного примарха Невыносимых. Потому что уже через неделю после ритуала в купальне астартес, выведенные из стазиса, начали медленно восстанавливать исходный облик. Не сразу и не в одиночку, но с помощью опытных биомантов и самого Магнуса, когда к тому вернулась магия. Виндекс не разрушил его каналы, но пропустил сквозь них свою пустоту, явно задев кого-то по ту сторону, задев и заставив отступить, выпустив из цепких лап Тысячу Сынов. Ариман не знал и не ведал, кто бы это мог быть, и никогда не узнает, поскольку единственным негативным последствием ритуала стала полная утрата предсказателями легиона дара смотреть в грядущее. Пускай, ему плевать, ведь близнец жив, и Сцевол предложил провести пару интересных исследований вместе, попутно навестив его родного отца в другом легионе. - И тем не менее, мы хотим задать несколько вопросов о вашем проклятии. На случай, если столкнёмся с чем-то подобным, - качнул головой Мутил. - Мы? - Приподнял бровь Сцевол. - Вы полагаете, я откажусь от потенциально ценной информации? - Фабий Байл, не мешавший трогательной встрече, наконец вышел из тени. Красивый, как и все в легионе, но холодный и с пугающим взглядом, он не смотрелся так уж выгодно даже на фоне немолодого и прошедшего лишь частичную трансформацию Мутила. - Не откажешься, - согласился Мутил. - И тем не менее, помни, что говоришь с моим сыном и его близким другом. Держись в рамках приличий. Два апотекария странно посмотрели друг на друга, и тем не менее Фабий кивнул. Меж отцом примарха и главой апотекариона Детей Императора явно не всё так гладко. Тем не менее, они стояли рядом. О том, кто такой в действительности Фабий Байл, Азек Ариман узнает намного, намного позже. "Крылышки!" - умилился Виндекс, впервые увидев брата. Сангвиний был милым, как мамины домашние уточки - или лебеди, потому что роскошные, размахом больше роста примарха белоснежные крылья навевали мысли именно об этих гордых красивых птицах. Но голубые глаза загорелись совершенно человеческим любопытством, когда он впервые увидел Виндекса. Сангвиния интересовало решительно всё: от тактики битв до личности других братьев. Прилетевший именно для личного знакомства Виндекс охотно отвечал на все вопросы, а сам пялился на пушистые крылышки. Сангвиний, если и заметил интерес, даже бровью не пошевелил. Вместо этого он заговорил о Хорусе. - Меня беспокоит, что брат избегает меня. Сперва мне казалось, что мы поладим, он с радостью встретил меня на Ваал Секундус, но потом он...не приходит на тренировки, отказывается от совместных ужинов, а если и приходит, то лишь в компании капитана Лесса. Я не понимаю, почему, но рядом с ним я не могу летать и чувствую себя...слабее. - Ещё бы. Мой капитан такое любит. Я с ним поговорю, больше такого не будет. И с Хорусом поговорю, давно его не видел. - Вы близки? - Бесхитростно склонил голову Сангвиний, и Виндекс не сдержал улыбки. - Весьма и весьма. И, надеюсь, так будет и дальше. Сангвиний совершенно точно был псайкером. Не таким могущественным, как Магнус, но явно сильнее, чем тот же Леман (как бы тот не убеждал Виндекса в "силе Фенриса", ёжился и шарахался от Геттора он очень характерно), и потому Виндекс навострил уши. Если дар Сангвиния будет причинять ему боль или хоть малейшее неудобство, подходящий ритуал уже отработан. Но как будто бы его беспокоил только Хорус. Виндекс пообещал помочь и отправился на встречу с братом. Суета дней изрядно его вымотала, так что он сразу взял с собой блокатор и верную бутылочку смазки, довольно жмурясь в предвкушении. Он ожидал радости в глазах Хоруса, когда тот увидит неожиданно прибывшего любимого брата. Ожидал удивление, ревность, недовольство. В крайнем случае испуг - вдруг Хорус что-то натворил в отстутствие Виндекса и теперь боится (хоть это и звучит маловероятно). Но реакцией Хоруса стала...грусть. Растерянность. Неуверенность. Чтобы Хорус, да в чём-то не был уверен? Виндекс очень удивился и вместо приветствия сразу перешёл к делу: - Брат, что-то случилось? На тебе лица нет. Неужели ты не соскучился? - Соскучился, - глухо прошептал Хорус. - Так в чём дело? Сангвиний уже пожаловался мне на то, как ты с ним обращаешься. Приятно, что ты нашёл общий язык с моим капитаном, но его нельзя использовать как личную заслонку от брата. Это потому, что он псайкер? Или тебе не нравятся его крылья? Да, мутация, но, на мой взгляд, они довольно... - Красивые. Совершенные. Великолепные. Как и он сам, и даже аура парии не может это погасить, - глухо проговорил он. А затем поднял взгляд, полный тоски, на опешившего Виндекса, и очень виновато прошептал: И я влюбился. Удивился ли Виндекс? Да. Взревновал ли? Нет. Он тепло улыбнулся (с ноткой облегчения - всё-таки некогда сам желал брату поскорее полюбить кого-нибудь и перестать удерживать при себе самого Второго Примарха) и потрепал брата по затылку - всё в порядке, не о чём беспокоиться, я на твоей стороне. Кажется, им нужно обсудить ещё больше, чем ожидалось. Пока они шли в каюту к Хорусу, мимо Виндекса прошёл, поклонившись, довольно высокий астартес из Лунных Волков. В нём не было ничего примечательного, Виндекс даже не запомнил черт его лица, но почему-то сердца застучали слишком, слишком знакомо, как будто бы...нет, это просто сбой. Виндексу ведь нравятся только примархи, верно же? Они часто были вместе на широкой койке Хоруса, укрытой шкурами лично поверженных Шестнадцатым чудовищ, но ещё никогда они не садились на неё для столь важного, столь личного разговора. Хорус поведал Виндексу, что влюбился в Ангела буквально с первого взгляда, влюбился сильнее, чем стоило бы, и считает себя недостойным этой любви. Геттор Лесс, человек практичный, предложил свою помощь - вдруг Сангвиний волей-неволей использует псайкану, чтобы внушать такие мысли окружающим? Но не помогло: даже в ауре пустого Сангвиний оставался собой. Оставался Ангелом, слишком чистым и невинным для такого, как Хорус. Хорус ведь смеет утверждать, что влюблён больше жизни, а сам не готов расстаться с Виндексом. Хорус ожидал обвинений, тяжёлых вздохов, ревнивого взгляда исподлобья...но никак не того, что на самом деле сделал Виндекс: - А почему бы нам не пойти и не поговорить с Сангвинием втроём? Если Император однажды спросит Хоруса, кого из братьев следует поощрять в первую очередь, чьи заявки магистрат должен обрабатывать первоочерёдно и кто объективно достоин звания "лучший примарх", то Хорус будет долго колебаться меж собой и Виндексом. И не факт, что выберет себя, потому что идея просто пойти и поговорить с Сангвинием, разрешить недоразумение и предложить разные варианты решения проблемы пришла в голову не к нему. Сангвиний выслушал их. Сангвиний не прогнал их. Вместо этого, дослушав до момента со "счёл себя недостойным любви", он выгнул бровь. Хорус опешил. В его голове доселе не сочетались и не могли сочетаться возвышенный и невинный Сангвиний и совершенно очевидная ирония. - Брат...я полагаю, мне стоило сразу это сказать. Хотя я полагал очевидным, что человек...да, пусть будет человек, выросший на радиоактивной планете в обществе людей, видел самые разные стороны человеческой жизни. Я не столь невиннен, как тебе кажется. Некоторые племена дарили мне девушек, - признался Сангвиний. - И я, разумеется, видел, как мужчины и женщины влюблялись друг в друга, женились и заводили детей. Я видел, как ревнуют и как отчаиваются, но я даже представить не мог, что мой родной брат... - Не родной. Нас создавали искусственно. Не забивай голову родственными связями, - поспешно добавил Виндекс. - Иначе Сцевол и у тебя какого-нибудь библиария утащит. По-родственному. - ...тем не менее, я не ожидал чувств с твоей стороны, Хорус, и даже не знаю, что делать. Я не хочу тебя отвергать, но не хочу и давать ложных надежд. Я не знаю, смогу ли полюбить хоть кого-то, - признался Сангвиний. Виндекс похлопал его по плечу и, не удержавшись, самыми кончиками пальцев коснулся белоснежного пуха в районе лопаток. Совсем немного, просто коснулся и чуть-чуть погладил... Виндекс замер. Хорус замер. Эзекиль и Геттор, подслушивавшие за дверью, тоже замерли. Даже воздух застыл, потому что с губ Сангвиния слетело очень лёгкое, тихое и короткое "ох". Первым среагировал Хорус. Тело действовало, не дожидаясь команды сознания, инстинктивно придя к единственно верному решению. Он в один шаг подошёл к Сангвинию и положил руку совсем рядом с ладонью Виндекса. Теплота, мягкость, мелкая дрожь нечеловеческой, но совершенно не пугающей части Сангвиния, ещё один тихий нежный вздох... Переглянувшись, старые любовники пришли к согласию. "А ведь он убьёт меня" - пронеслось в голове Сангвиния в тот миг, когда губы Хоруса прикоснулись к его щеке, а чьи-то руки (чьи? Невозможно понять) потянули его к столу. "Он падёт в Хаос и предаст Императора" - Сангвиний застонал, когда руки Хоруса начали аккуратно стягивать с него тунику. Достаточно одного лёгкого движения, чтобы остановить братьев, как-то выразить отказ. Тонкие влажные губы коснулись чувствительной лопатки, и Сангвиний невольно отшатнулся от острого, пусть и приятного ощущения. "Я поднимусь на "Мстительный дух" и паду от его меча" - поцелуй с Хорусом был немного горьким, немного нервным, быстрым, и совершенно неодолимым. Чьи-то руки коснулись его груди, и пусть удовольствие от крыльев намного сильнее, Сангвинию было легче перенести ласку встающих и твердеющих сосков. В переговорной было жарко и немного душно, кружилась голова. "А перед этим будет трагедия на Сигнус Прайм" - Виндекс, начавший было укладывать Сангвиния на стол, в последний момент изменил намерение и усадил брата в широкое кресло, прямо себе на колени. Он шептал что-то на родном наречии, или на низком готике, или даже на высоком, только ни слова не разобрать. От каждого слова румянец всё шире, а дыхание всё чаще. Хорус, которому предстоит однажды принять титул Воителя, преклонил оба колена пред Сангвинием и смотрит на того, как аборигены Ваал Секундус на свежую воду. "Отец сказал, мои видения истинны" - Сангвиний не мог устоять пред ласками братьев. Крылья заполошно били Виндекса, но тому не было дела до лёгкой боли, его руки и губы умело работали с телом невинного брата, впервые знакомя со страстью. Хорус был не столь умел, но всё с лихвой перекрывало его отчаянное желание угодить, ублажить, заняться любовью. Чувствуя подступающий пик, Сангвиний заплакал. Никто и никогда не должен узнать, что открылось ему в кратких видениях грядущего, он дал слово Отцу. Ему предстоит сражаться в бою с тем, кто любит его всем сердцем, и тем, кто... Тем, кто... Постойте-ка. - Не пугайся, Хорус, слёзы - это очень хорошо, - Горячие губы Виндекса сцеловали дорожку слёз со щеки Сангвиния. - Слёзы очищают душу. Кончая в горло Хоруса, Сангвиний больше не страшился грядущего. Страх и отчаяние ушли вместе со слезами, как и обещал Второй Примарх. Примарх, которого не должно быть, но который есть и меняет мир вокруг себя. Уничтожает нереальное, оставляя примархов людьми. Виндекс несколько минут позволял Сангвинию собираться с духом, держа на коленях и слегка укачивая, позволяя успокоиться. Хорус, всё ещё стоя на коленях, собрался с силой и, наконец, сказал самое опасное, что только мог: - Ты позволишь мне ухаживать за тобой? Нельзя соглашаться, нельзя подпускать к сердцу розу с ядовитыми шипами... - Конечно, - улыбнулся Сангвиний, протягивая руки и помогая подняться, привлекая ближе. - Конечно, Хорус... "Будущего больше не существует. Остаётся надеяться только на себя".