Легилимент

/на следующее утро после «воскресенья Всех Святых», понедельник, 1 ноября/ На следующее утро Сенку проспал травологию. Впрочем, Кохаку и Хром совсем не удивились: он и без того «уроки земледелия» не жаловал, и часто их прогуливал. В теплицах стояла холодрыга, а вредный старикан-препод как будто нарочно ещё и практическую выполнять заставил. Казалось бы, и в чём сложность? Травология же. Поковырялся в горшках полчасика — и свободен… но у зубастой герани были свои планы на пятикурсников. — Вот же старый с-сукин… — Кохаку! — Хром дружески пнул её под столом. — Код красный, код красный! Злая и невыспавшаяся, подруга сначала не поняла… а потом поняла. Но совсем не испугалась. — Старый сучок тут какой-то торчит, — она скривилась и обернулась, — профессор, нам обязательно эту кусачую хе… рань пересаживать, а? Зима же скоро. Может оно это… обойдётся? Профессор Ибара ответил без слов, одним лишь взглядом. Тут даже у Хрома по затылку мурашки поползли, хотя он наколдовал перед выходом из замка целых три… нет, четыре согревающих заклятья. — Старый дед, — фыркнула Кохаку, когда профессор травологии наконец потопал в другой конец теплицы, окучивать своих любимых слизеринцев, — шуток не понимает. — Да он, наверное, тоже не проснулся ещё, — Хром с облегчением вздохнул, провожая взглядом горбатую спину колдуна. Ибара его слегка пугал. Или не слегка. И вообще он на друида древнего больше походил, чем на профессора, да и по слухам, умел взглядом обращать в камень, как василиск. — Ха-ха, в точку, дружище Хром! Под изумлённые взгляды однокурсников, слизеринец Гинро собственной персоной… вылез из-под стола. Хром не сдержался и тихонько (и немного нервно) заржал — и Кохаку не упустила случая мстительно его пнуть. — Эй! Больно же! — Т-с-с! А ты что здесь делаешь, балда? — От старика прячусь, конечно, — Гинро тихо хихикнул и зачем-то напустил на себя таинственный вид. Они с Асагири точно одного поля ягоды. — Чего от него прятаться? Ты домашку не сделал, или что? — А что на сегодня задавали?! — Хром подскочил, словно… нет, его в самом деле цапнула треклятая герань! За палец, тварь! Даже перчатку прокусила! — Да ничего не задавали, — отмахнулся Гинро, — но вы слышали?.. — Нет, — перебила его Кохаку, — неа. Заткнись, а то нам опять за твои выходки попадёт. — Погоди, что мы не слышали? — переспросил Хром. Он, честно, думал, что это об экзаменах. Наивный. — Ходят слухи… что наш уважаемый профессор травологии… заглядывается на студентов… — Не-е-е… да ты шутишь! — Старшие вам разве не рассказывали? У профессора Ибары лучше не оставаться на отработку, не то всё может плохо кончиться! -Погоди… так это просто слухи? Или будут какие-то реальные аргументы? — Хром, в лучших традициях Когтеврана, воззвал к голосу разума. — Может, ты вообще это только что выдумал. — О-о-о, Хром-кун, вот тебе лучше быть особенно осторожным, — Гинро скользнул куда-то в сторону, скрываясь из виду, — говорят, профессор предпочитает… Кохаку аж заслушалась и наклонилась вперёд, Хром попытался обернуться — но раньше, чем он сориентировался, Гинро наглым образом ущипнул его за зад! — АЙ, ТЫ БЛИН! ГИНРО, КАКОГО МЕРЛИНА?! А он ещё и заржал как ненормальный! Змеюка хренова! Точно у Асагири уроки брал! Щас под стол смоется, и ищи его потом по всей теплице! А Кохаку, предательница, потешалась над Хромом вовсю — от смеха только что не носом на парту легла. И поплатилась. Вот вам живое доказательство — карма существует! — ТВОЮ МАТЬ! — Кохаку зашипела и схватилась за нос — её цапнул самый жирный и наглый цветок кусачей «херани». — Минус десять баллов с Когтеврана! Юная леди, имейте совесть! — Да за что?! Эта тварь меня покусала! — Кохаку, тцц! — …кто бы говорил про совесть… — Десять баллов со Слизерина! Думали, я не услышу, мистер Гинро?! — Но я ничего не говорил! — И «твою мать» это даже не мат! Если бы Ибара и правда обладал даром василиска, они б точно уже обратились в статуи. *** — …вот так нас и выгнали с травологии, — закончила Кохаку. Она уже не выглядела злой, не ржала над Хромом или Гинро, и, даже, кажется, смирилась с «отвратительно» за проверочную работу. Только нос до сих пор кровоточил, и уже начал распухать под действием яда герани. Но в больничное крыло, сколько Хром ни уговаривал, они не пошли — вместо этого потащились к озеру. Кохаку хотела пробраться на поле, взять метлу и зарядить кому-нибудь бланджером по башке, Гинро хотел проверить, как поживает гигантский кальмар, и не выйдет ли его натравить на теплицу Ибары, а Хром… Хром больше всего хотел сейчас спрятаться в библиотеке или в «лабе» Сенку, и доделать домашку по трансфигурации… Но, в общем-то, никто желаемого и не добился. Пока троица брела вдоль берега Чёрного Озера, они неожиданно наткнулись на Рури. И уже потом, подойдя ближе, заметили Гена. Впрочем, знаменитый слизеринский лжец, легилимент, сердцеед, а с недавних пор ещё и внук Министра Магии… в общем, Асагири Ген собственной персоной преспокойно дрых под деревом. Иначе, наверное, пятикурсники и не решились бы так близко подойти. Но легилимент спал, а Рури, благослови Мерлин её доброе сердце, тепло улыбнулась и помахала прогульщикам, чтобы они подошли ближе. Они, конечно, расселись вокруг, и начали наперебой рассказывать о своих утренних злоключениях с профессором Ибарой. Рури молча слушала, заканчивая какое-то колдовство. Только оглядев повнимательнее своих студентов-воронят и заметив недвусмысленные следы укусов на гордо скривлённом личике младшей сестры, Рури слегка посуровела. Но лишь слегка. Уж ей-то не привыкать. Если честно, Хрому её светлый лик всегда внушал спокойствие. Наверное, он мог бы часами пялиться на то, как величественная староста Когтеврана сидит под деревом в траве, как ветер играет с её длинным светлыми волосами, как бледной тонкой кистью она держит палочку и аккуратно выводит в воздухе неведомые фигуры, иногда шепчет незнакомые заклинания, чтобы вокруг, подвластные волшебству, распускались цветы и нежные листья, превращая помертвевшую засохшую полянку в чудесный оазис, а её саму — в таинственную лесную фею… — Ауч! Кохаку (совершенно незаслуженно!) врезала ему локтём под рёбра, а Гинро мерзко хихикнул: «Ну что ж ты, Хром, в самом деле, так палевно на… глаза старосты заглядываешься!». Ну что сегодня за день-то?! То с Ибарой его женят, то…! — Сиди ровно, — Рури закончила наводить колдовство, и резко вскинув палочку, указала на сестру, — Эпиксеи![заклинание исцеления лёгких ран] Дефеншен Ретрив! [такого заклинания не было, это я выдумала — в досл. переводе «защищать, извлекать, восстанавливать» — типа заклинание против отравления ядом Кусачей Херани] Больше она ничего не сказала, но бросила на Кохаку весьма красноречивый взгляд. Ох, не к добру это. Надо бы что-то сделать, чтобы спасти подругу от (справедливого, вообще-то) нагоняя, но была одна проблема… — А, э-э-э… — ну, он попытался, — Ру…ри… а ты… вы… с этим… с Геном… чего тут… Гинро (предатель!) всё видел, ничего не предпринимал, а просто наслаждался зрелищем. Между прочим, если б не он, Кохаку бы не покусали, с них бы не сняли баллы, не выгнали бы с травологии, и они бы не оказались в таком дурацком… Впрочем, ладно, кого он обманывает? Хром был вовсе не против оказаться в данном конкретном дурацком положении — сидеть и краснеть перед старостой. — Почему мы тут сидим? — Рури улыбнулась едва заметно… наверно, потому что знала, как её улыбки творят волшебство: что даже ноябрьский мороз отступил… и Хром почувствовал, как его уши отогрелись… и тоже, кажется, покраснели. Это всё только из-за тепла, конечно. — Это заговор Вечной Весны, фамильное колдовство, и тема моего исследования. Я тренируюсь, а Ген… должен был мне ассистировать. Но и без его помощи, кажется, получилось. Кстати, хотите печенье? Вот там, в корзинке, берите. — Да… спасибо, Рури… и это… выглядит… нифига… это… типа, вау. Круто. «Бомбардой» мне голову прострелите, чтоб не мучался, пожалуйста… Хром, полностью осознавая свою ничтожность, сник. Ещё и друзья… ржали над ним в голосину, предатели! — Кохаку, тебе бы тоже хоть раз попробовать этот заговор, — Рури, святая женщина, сделала вид, что всё в порядке, — пока не поздно, я могла бы тебя научить. И, кстати, в следующий раз не откладывай поход к школьной медсестре. Тебе повезло, что яд Злостной Герани опасен только для аллергиков, и вывести его довольно просто… — Да-да-да! Конечно, ага. Рури, ну сама подумай, где я и где эти твои цветочки, — Кохаку сначала закатила глаза, сорвала и смяла наколдованную травинку… но потом наткнулась на нечитаемый взгляд старшей сестры и сдалась: — Ладно-ладно, попробую. Только давай не прям щас, окей? — А спящая лисица-чернобурка здесь для антуража валяется, да? — Гинро наконец-то встрял в разговор, уминая печенье. — Ты смотри, лисица проснётся и уши надерёт одному змеёнышу, прогуливающему занятия. — Может хватит этих ваших животных метафор, а? — Хром восстал из мёртвых. — Но правда, Рури, почему этот… Ген… тут с тобой… лежит и… на коленях у тебя… ну, чего он тут спит? Справедливости ради, он всё же спал в траве, а не на коленях Рури. Но в преступной близости от её коленей. — А. Ничего страшного, Ген просто прячется. И не будите его, пожалуйста, у нас сегодня после обеда трансфигурация, профессор Уингфилд… сами понимаете, в общем. Одна ошибка — и превратит во «что-нибудь элегантное» до конца пары. — Погоди, так от чего Асагири тут прячется? От фанаток своих, что ли? — Можно и так сказать, — Рури качнула головой, а затем вновь подняла палочку, и вокруг вместе с тёплыми порывами воздуха поднялись стеной заросли травы и цветов (совсем не кусачих), — но скорее просто от людей. — Ах, устал, бедненький, — фыркнула Кохаку, — чёт рано сдулся, даже пару дней не продержался. — Да просто прикидывается. Лжец. — Зря вы так, ребята, — Рури покачала головой и… Нет… НЕТ-НЕТ-НЕТ! Только не…! Свободной рукой она взяла и! Погладила! Асагири! По башке! Словно настоящую лису! Мерлинова борода, Хром бы всё отдал, чтобы поменяться сейчас местами с этим чёртовым слизеринцем! — Ген ведь не плохой человек на самом деле. Может, он порой ведёт себя странно из-за своего дара, но ведь он никому не желает зла. На лице Кохаку явственно читалось: «Да-да, так я и поверила». А Хром вообще до сих не пришёл в себя после инцидента с рукой и башкой. Гинро тихонько наблюдал и посмеивался над ними обоими. — Ах, Рури-чан, свет моих очей, я знал, что тебе единственной я могу доверять, пока остальные гнусно злословят за спиной… Со всё той же сияющей ангельской улыбкой Рури наклонилась… и отвесила щелбан по двуцветной головёшке. — Ай! Больно! Н-да, иногда даже Хром, который знал Кохаку и Рури с детства, забывал, что они всё-таки сёстры. — Так тебе и надо, змеёныш. — Так лисица я или змей, определитесь уже, юная леди~ — Ты подслушивал! С самого начала! — Кохаку бросилась к Асагири с явным намерением придушить. — Ну-ка, успокойтесь и сядьте. У меня в руках палочка, — напомнила Рури, — и вообще, сегодня только мне можно бить Гена. — Это ещё почему? — Говорю же: он мой бесполезный ассистент. — Вместе прогуливаем чары, — ехидно улыбнулся слизеринец. Между прочим, у него по всей мантии, и в волосах тоже, торчали ростки, травинки, цветы и мох, будто он действительно спал здесь, на чудесной полянке, как минимум сотню лет. — Ха-ха, староста, ты похож на сонную кикимору! — Спасибо, Гинро, ты, как всегда, невероятно любезен. А затем Асагири сделал невероятное. Для начала — он сел ровно. Ну, это не было невероятно. А потом он сказал кое-что. Несколько хитрых слов — и он в мгновение ока завладел вниманием всех присутствующих… будто магию применил. Или почти. — Смотрю, весь научный кружок в сборе, но где же… Сенку-чан спит, наверное? И неудивительно, он ведь только в шесть утра вернулся в башню.

***

Четыре пары глаз уставились на Гена. Превосходно, что ещё сказать. И мысли их читать не надо, чтобы представить шквал вопросов — одна лишь Рури, ухмыляясь, скрыла разум за окклюментной завесой. Как всегда, за глазами Когтевранской старосты мерцало лишь бескрайнее и безмолвное море. ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ С НАШИМ ДРУГОМ, ЗМЕЙ?! — вопили остальные в мыслях, причём хором. — Да расслабьтесь, ребята, сами ведь видели, Ишигами жив-здоров… — Но вы… что… а как же?!.. там до утра… что вы с ним?! — Хром звучал крайне возмущённо, но весьма непонятно. Интересно, он всегда такой в присутствии Рури-чан? Эх, околдовала ведьма парнишку, тут без шансов… — Погоди, Ген, ты что… Над головой Гинро практически наяву воссияла лампочка невероятного озарения, по яркости сравнимая разве что с «Люмос максима»… но Асагири уже знал, что заглядывать в эти мысли не стоит. Черевато. Проходили, знаем. — НЕТ! — Что «нет»? — Просто «нет», Гинро-кун! Это совсем не то, о чём ты думаешь! Гинро, будто вовсе его не слыша, продолжал лыбиться и шевелить бровями. Ох, видит Мерлин, Ген просто собирался подшутить над пятикурсниками, а не оправдываться за чьи-то пошлые фантазии! К счастью, когтевранцы, далёкие от земных забот и глупых слухов, намёков не поняли и тему «Что вы там с Сенку делали до утра» развивать не стали. — …просто научный… эээ… научная… работа. Проект, вот, — наконец нашёлся Ген. Кохаку и Хром переглянулись, и в их мыслях почти одновременно проскользнуло «надо спросить у Сенку». Ген успокоился и выдохнул. — Так, как вчера повеселились, ребятки? — Нормально, — недружелюбно фыркнула Кохаку. — У нас в башне Когтеврана была своя маленькая вечеринка после общего праздника в Большом Зале, — ответила за всех Рури. — Что, удивлён, Ген? Самый занудный факультет тоже умеет веселиться… — О, правда? В таком случае, даже жаль, что я украл у вас Сенку-чана… — Он бы всё равно не пошёл, — фыркнул Хром. Ух ты, а парень не безнадёжен, раз снова к разговору подключился! — Сенку никогда не ходит на вечеринки в гостиной. — Я бы тоже не пошла. Всё-таки у в Выручай-комнате было круче. Мы все танцевали, а потом громко пели, как в магловском караоке… — Кохаку наткнулась на серьёзный взгляд своей старшей сестрицы. — Что? Вот только твоего разрешения спросить забыла, Рури. Я уже не маленькая, могу ходить одна на нормальные тусовки! И ничего плохого ведь не случилось! Меня не сожрали оборотни, не похитили тёмные маги. О нет, если ты начнёшь морали читать, как папа, я просто… — Ничего. Рури тихо вздохнула. Насколько Ген её знал, когтевранская староста не сердилась… ну, не очень сильно. Если бы сердилась сильно — уже бросалась бы фамильными проклятиями, а так — сестрица получила лишь долгий задумчивый немигающий взгляд. Но Кохаку и этого не испугалась, только раздражённо закатила глаза. Н-да, Гриффиндор по ней плачет. — Ты хотя бы не пила? Пила, конечно, а чем ещё заниматься на вечеринке? — Я что, похожа на идиотку? — Это значит да или нет? — Нет! — Т-так, давайте лучше… это самое, в башне… потом поговорим… — Хром вклинился между сестричками, тщетно пытаясь их примирить… или хотя бы отсрочить скандал. Стоит отдать ему должное: парень бледнел и краснел, но не сдавал позиций, хотя Кохаку пыталась его отпихнуть, а Рури угрожающе вертела волшебной палочкой. — Да брось, Рури-чан, она, и правда, уже большая девочка, — Ген тоже ненавязчиво влез. — Лучше вспомни, милая староста, что мы с тобой в её годы творили… Хром тут же вспыхнул ревностью — тут и без легилименции всё ясно. А Рури обратила свой праведный гнев на Гена: — Не выдумывай, лисица! — Ах, и ты, Рури?! Ну всё, дорогая, моё сердце разбито… — Мы с тобой не подружки, Асагири, — она возмутилась, но совсем не злобно. Что ж, похоже, буря миновала, молния ударила мимо, и совместными усилиями Хрома и Гена война предотвращена… Гинро, молча взирающий на происходящее, недобро улыбнулся. — Вчера в Выручай-комнате было действительно весело! Знаете, Амариллис научила нас с Кохаку веселящим чарам, а потом… Он вскочил, с явно отточенной реакцией уворачиваясь от тумака Кохаку, и нырнул за спину Хрома. И правильно сделал: Ген и сам был готов своего змеёныша придушить. — Каким чарам?! — …играли в «пей-колдуй», потом в бутылочку, а потом… — Как пятикурсников вообще туда пустили?! — Ген едва не схватился за волосы. Он же староста, он должен был проследить! — …Кохаку загадали засосать Хьёгу, а она перепутала его с призраком… — Не было такого! — …и чуть не блеванула, так что мне пришлось держать её волосы… — Не ври, это ты с унитазом обнимался! — … Рури с Геном переглянулись, теперь уже оба одинаково мрачные. Асагири даже полез в карман за палочкой. — Да я же шучу, шучу! — Гинро вдруг пошёл на попятную, и даже от Кохаку перестал отбиваться. — Асагири-сан, не проклинайте! Пощадите! — Вот как, я теперь «Асагири-сан»?! Ген, не сдержавшись, всё же швырнул заклинанием — и покрасневшие уши Гинро превратились в огромные кошачьи, ярко-зелёного цвета, как слизеринский галстук. Кохаку с Хромом от него отшатнулись, а сам пострадавший схватился за голову. — О… Я… Ээээ… — Не «Э-э», а «мяу», Гинро. В следующий раз целиком в кошкодевочку превращу. — Не… не надо, — ответил Гинро, но как-то неуверенно.

***

Вскоре пятикурсники скрылись, видимо, пристыжённые своим случайным и очень суматошным разоблачением. Конечно, в конце всё свелось к шутке, но Ген действительно разозлился. — Придушу Рюсуя, — бормотал он, садясь обратно в наколдованную Рури весеннюю травку, — придушу этого Лорда, мать его, Слизеринского и Хьёгу с Цукасой за компанию… один раз стоило не прийти самому, и всё, никакого фэйсконтроля… ладно ещё пятикурсники, ну, а что дальше, они одинадцатилеток начнут пускать на свои пьяные тусовки… Рури тоже недовольно хмурилась. Наверное, будь её воля, она бы прямо сейчас догнала Кохаку и открутила ей уши на правах старшей сестры. Но заколдованная поляна сама себя не расколдует — пришлось остаться, чтобы закончить чары. — И часто ты их в животных превращаешь? Студентов своих. Ген фыркнул. Хорошую она выбрала тему, чтобы отвлечься. — Постоянно. Знаешь, очень хорошая практика, склоняю голову перед гением профессора Уингфилда — как ты уже, конечно, догадалась, это я по его примеру. Только не целиком, конечно, и не в, скажем, тумбочку — тяжело и, кхе-кхе, не очень гуманно. А вот в кошечек-лисичек своих змеек превратить — это же святое! У вас на Когтевране так не делают? Рури выслушивала его болтовню молча — снова увлеклась своими чарами. Прямо на глазах полянка «Вечной Весны» увядала, обращалась в ноябрьский прах. Эх, даже жаль. Но им действительно пора идти — скоро обед, а там и пара трансфигурации, больше нет времени нежится здесь в тепле. Ген блаженно потянулся и зевнул. — От всего сердца спасибо, дорогая сестрица! Буду должен тебе вовек. — Если действительно придушишь Рюсуя, долг прощаю, — она усмехнулась и наконец опустила палочку. Всё было кончено: ни следа майской травки, ни дуновения тёплого ветерка, только в волосах у Гена какой-то мох остался, он нутром чуял. Рури подобрала свою корзину с печеньем, запихнула её в безразмерную школьную сумку, и они вдвоём побрели к замку. — Почему у меня такое чувство, что ты всё утро хочешь о чём-то спросить? — произнесла Рури, как будто и без особого интереса. — Потому что ты, дорогая Рури, невероятно проницательна. Как прорицатель. Тебе говорили? — Да. Ты. Постоянно. — И спросила, совершенно невинно улыбаясь: — Ну, как у вас там с Сенку Ишигами? — У нас с Сенку, — он фыркнул, — деловые отношения. — Конечно. — О, только не уподобляйся Гинро, я этого не вынесу. — Но ведь ты всё утро хочешь спросить о Сенку, верно? А не спрашиваешь, потому что боишься узнать ответ. Тебе кажется, что тебя влечёт к нему исключительно по одной причине — его мысли невозможно прочитать. А как только загадка будет разгадана — пуф — магия рассеется. Ген недоверчиво покачал головой. Чтобы его, легилимента, так легко прочитали?.. — Когда узнаёшь секрет фокуса, не остаётся ничего интересного. Ген знал, что это так, но всей душой хотел, чтобы на сей раз вышло по-другому. Рури его не торопила, хотя они почти подошли к воротам. У самого основания серые булыжники каменной кладки казались массивными, неподъёмными, словно блоки каких-нибудь египетских пирамид, только вместо песка в трещины забились побеги плюща и клочки мха. Магического какого-нибудь, наверное, но Асагири не силён в травологии. Над воротами ещё левитировали вчерашние украшения — тыквенные головы и негаснущие свечи. В общем, Ген решился: — Давай не будем раскрывать все карты, а? Только одно мне скажи: зачем Сенку пять лет изобретал этот чёртов бакелит? По глазам вижу, что ты знаешь. Рури кивнула, будто он спрашивал о сущих пустяках. — Если… да, наверное, ты уже спрашивал у Сенку, и он назвал с десяток разных применений своего чудо-пластика, верно? Но кое-что было с самого начала: он хотел совместить магловскую и магическую медицину, чтобы работать с особенно безнадёжными случаями. С безнадёжными случаями? Сенку из семьи маглов, это может быть что угодно: рак, порок сердца, чахотка… чем там ещё болеют маглы? Но не его старик — в космонавты не берут неизлечимо больных, это Ген знал наверняка. Тогда… мать, брат или сестра, друг детства? — Не в том направлении думаешь. Не в том…? С другой стороны, Сенку теперь живёт и в магическом мире тоже. Что если изоляция нужна, чтобы с помощью магловской медицины излечить безнадёжно больного… мага? Хм, а ведь Гену знаком один подобный случай. Просто совпадение? — Эй, легилимент, — она взмахнула палочкой, и перед носом у слизеринца расцвёл сноп разноцветных искр, — не делай такое сложное лицо. Безнадёжный случай — это я, конечно. Только т-с-с. Пусть этот секрет останется между нами. Мерлинова борода, как-то Ген совсем не предвидел этот вариант развития событий. Он-то хотел просто подшутить над пятикурсниками, но сеНо… давайте по-другому. Хотите, я всё расскажу? Про эксперимент и что мы делали в башне. А вы взамен мне тоже немно-о-ожечко кое-что расскажете. И Гену осталось лишь наблюдать, как в умах этой дружной троицы борются меж собой гнев, недоверие, сомнение и любопытство. Однако, спойлер: последнее всегда побеждает. — Ничего сверх-секретного не спрошу, не бойтесь. Я и Сенку вчера этот вопрос задавал, но он ответил… слишком научно, мне не понять. А я просто хотел знать: зачем на самом деле нужен тот бакелит, защищающий магловские приборы от волшебства? Ген просто знал — интуиция подсказывала, обрывки чужих мыслей теорию подтверждали — что высшая цель есть. Конечная точка исследования. Ишигами сказал: они почти пять лет, то есть, с начала учёбы в Хогвартсе, искали рецепт этого особенного бакелита. И Ген ни за что не поверит, что всё это лишь ради возможности поболтать по мобильнику. Что бы когтевранская шайка ни скрывала, Асагири тоже должен знать. Не с какой-то даже целью, и конечно же не за тем, чтобы продать «страшную тайну» Цукасе, а просто… Из любви к искусству, может? Чтобы знать, и всё. Может, тогда он поймёт, зачем вообще существует кружок «Аналитической Магии», и чего добивается Сенку… Вот только ответы давать ему не спешили. Кохаку и Хром переглядывались меж собой, Гинро тупил, всё ещё в мыслях развивая свои странные фантазии, а Рури… встретилась взглядом с Геном, как будто всё поняла. Даже то, чего он сам не понял. — Что ж, если хочешь, я расскажу. Всё просто. Они ведь ищут лекарство от проклятья, и думают, что волшебный бакелит им в этом поможет. — И он поможет! — Хром даже вскочил и яростно стиснул рукава мантии. — Обязательно поможет! Мы спасём тебя, Рури, даже не сомневайся! Что ж. Всё стало одновременно понятнее и запутаннее. Ты сам в это ввязался, Асагири. *** Что ж, он и сам мог догадаться. Тоже блин, великий легилимент. Несколько лет назад, когда Ген ещё был зелёным первогодкой, существовал в Хогвартсе один занятный факультатив. Вела его молодая ведьма, профессор Мина, причём только по утрам в субботу — в другое время её было не отыскать в замке. В общем, скорее приглашённый преподаватель, нежели профессор на полную ставку. О её красоте ходили легенды, и половина старшекурсников только и мечтала о том, как бы столкнуться с сей чудесной женщиной где-нибудь на лестнице в Северной башни… А на Гена она всего лишь взглянула краем глаза и без промедления записала в ученики. Потому что в ментальных искусствах всё просто: или у тебя есть врождённый талант, или придётся страдать. Профессор Мина не любила издеваться над студентами, а потому вела занятия лишь для небольшой группы одарённых, разбирая с ними базовые техники окклюменции. Да-да, все свои жалкие познания касательно контроля эмоций и очистки разума Асагири получил от этой чудесной светловолосой голубоглазой волшебницы. Они занимались в маленькой безымянной башенке, в уютной компании, почти в семейном кругу. По утрам в субботу, раз в неделю. Ген всегда половину занятия спал, другую — жалел, что прогулял завтрак. Профессор особо не ругалась на беспечного первокурсника, но всё равно заставляла выполнять упражнения из книжки. А вот кто отличался сообразительностью и старательностью — так это Рури. Из воронят. Конечно, дочка профессора же. Не заметил фамильное сходство бы только слепой. Да и семья их, пускай не очень известная, пускай не из списка «благороднейших и древнейших», но всё же старинная и чистокровная, так что Ген о них немного слышал. Профессор Мина всегда заваривала немного странный чай, строго отчитывала за прогулы и обладала ангельской улыбкой. Все знали, что у неё есть две дочери, одна совсем маленькая, а другая первогодка. Правда, никто так и не понял, куда из расписания пропали ментальные искусства потом, на третьем курсе. Директор тщетно искал замену узкому специалисту, Кохаку и Рури ходили мрачные и ни о чём не рассказывали, профессор Мина больше никогда не объявлялась в замке, даже по субботам. Никто не знал точно, но подозревали, что заболела — какой-нибудь редкой магической хворью, наверное. Лишь спустя много лет Асагири узнал, что его любимая учительница умерла от фамильного проклятия. *** — Никто не знает, откуда взялось это проклятие, и о его природе нам ничего неизвестно, — Рури говорила тихо и спокойно, как будто она рассказывала вовсе не о смертельной болезни, угрожающей ей и её сестре. — Мы знаем лишь, что это началось во время войны с Тёмным Лордом, и тогда большая часть нашей семьи погибла. Мама прожила дольше, чем все её братья и сёстры, но два года назад болезнь сломила и её тоже. — Сочувствую. Я не знал. — И никто не знал, — Кохаку злилась, — потому что один старый урод запретил рассказывать… — Не говори так о нашем отце. И не такой уж он старый. - Вообще-то Ген тоже был знаком с профессором ХХХ, посещал её уроки на первом и втором курсе и любил их даже больше какой-нибудь трансфигурации или чар.