"Я тебя обожаю"

Он не ожидал, что после вчерашнего последует выговор. Он вообще не думал, что Офицер способен потерять терпение и когда-нибудь высказать протест. Но всё случается впервые. — Ты ведёшь себя безответственно, Ин Хо. Сначала ты только развлекаешься, оставив на меня руководство, а затем идёшь на поводу у 456-го и саботируешь игру, вместе с ним истребляешь пятую часть солдат — всё ради своего инкогнито... — мужчина провёл ладонью по лицу и сделал дополнительный глубокий вздох, чтобы не сорваться на крик. — Ты думаешь, наши человеческие ресурсы не ограничены? А финансовые?.. Ты ставишь на карту всё предприятие и — ради чего?.. — Достаточно, — оборвал Ин Хо. — Не тебе критиковать мои действия. — Поумерь свой гонор, — хмуро посмотрел на него Офицер. — Я был здесь раньше тебя и буду здесь после. Он был здесь до игры, в которой Ин Хо вышел победителем — самым живучим и самым безжалостным — ради своей жены и нерождённого ребенка он не колебался, убирая соперников со своей дороги — эгоистичная особь человека решила, что её жизнь важнее других, что его цель значительнее, что она оправдывает всё, и что именно он — раз наделен силой, хладнокровием и удачей — имеет право получить все эти деньги и спасти того, кого любит. Но он не спас — судьба не оправдала все убийства, что совершили его руки, и, потеряв всё, он принял предложение Ильнама и вернулся на остров. Узнав всё изнутри, он стал сам создавать игры, в которой люди, совсем как он, теряли всё человеческое и постепенно лишались надежды. Офицер всегда помогал в их воплощении и никогда не спорил. Пока всё шло хорошо — он не возражал против идей Ильнама и Ин Хо, но теперь... — Ты хочешь быть вместо меня. Офицер не прокомментировал его слова, но встал со стула и направился к центральному компьютеру — до игры оставалось полчаса и нужно было проверить, чтобы всё работало как нужно. Малейшая неисправность с техникой сейчас грозила ухудшением и без того их нелегкого положения. — Твои выходки настораживают не одного меня, — говорил мужчина между делом, проверяя одну камеру за одной перед приходом солдат. — Наши спонсоры уже звонили и спрашивали, не выжил ли ты из ума, раз позволил всему этому случиться... Подожди-ка, — отвлекся он — ему показалось, что одна из камер барахлит, и он замолк, чтобы проверить как та проворачивается: камера оказалась рабочей, но отзывалась на команды с опозданием — после игры стоило её проверить как следует. После того как неисправность разрешилась сама собой, инженер продолжил. — Я держал оборону как мог, но пришлось кое-кому рассказать про 456-го и про твоё особое отношение... Ин Хо похолодел. Такой подлости он не ожидал — даже несмотря на то, что не обсуждал с Офицером свои планы и не предупреждал, что допустимо к разглашению, а что нет. — Кому? — спросил он слегка охрипшим от волнения голосом. Инженер не без опаски покосился на него, но, решив держать лицо, выпрямился, скрестил руки на груди и гордо поднял подбородок, своей позой будто бросая вызов гневу Ведущего. — Тому, кто был готов отозвать самый крупный пай из нашего предприятия и пустить нас по ветру. Этого оказалось достаточно, чтобы Ин Хо понял, о ком шла речь: этот человек вызывал интуитивную неприязнь и повсеместно оправдывал её своим поведением. Помешанный на сексе вульгарный старик, делающий деньги на человеческих смертях и тратящий их на развлечения, которые удовлетворяли его похоть и презрение к неимущим... — Что ты предложил ему? Офицер посмотрел на Ведущего и, выдержав его холодный взгляд, прищурил глаза. — Его заинтересовала твоя игрушка. — ...Это шутка? – с побледневшим лицом переспросил Ин Хо. Заметив, что тот сжал кулак, инженер презрительно поджал губы. — Ты слишком привязался к 456-му, тебе надо выпустить его из рук. Хотя бы для того, чтобы одолжить другому... Прежде чем он успел среагировать, озлобленные руки ухватили за ворот и сильно встряхнули. Перед лицом оказалось перекошенное яростью лицо Ведущего — Офицеру мгновенно вспомнилось, каким тот выходил из последней игры — едва ли тот соображал, что делал, полностью передав бразды правления тому тёмному, что вытаскивало его во время предыдущих испытаний. — Ты сказал VIP-у, что Сон Ги-хун жив? После того, как всех известили, что штурм провален, а все бунтовщики... — Я сказал то, что должен был, чтобы удержать его, — не поддавшись страху оттолкнул его от себя мужчина и на случай повторного нападения встал поодаль. — Он бы отказался спонсировать нас, раз после смерти Ильнама всё вышло из-под контроля и балансирует на грани краха. С этим штурмом ты открыл спонсорам глаза на нашу уязвимость. Что толку с солдат, когда они не могут удерживать позиции против безоружных участников? Они не обучены сражаться, только стрелять беззащитную дичь, а если нагрянет кто-то извне... — Это тоже было часть шоу, почему ты не сказал этого? Что мы сделали всё ради интриги и неожиданности перипетий... Прежде они действительно работали над тем, чтобы поддерживать до конца неопределённость и напряжение — только так можно было удержать интерес инвесторов до конца. Первый участник, который самостоятельно окружил себя интригой — без помощи и без какого-либо намерения со стороны организаторов был 456-й игрок, прошедший весь путь, не растеряв человечности, простившего жестокость и готового отказаться от денег только для того, чтобы спасти предавшего его друга... — Потому что мы оказываемся в дураках с твоей интригой и твоими перипетиями, Ин Хо! — воскликнул Офицер и уже сам подошел к нему, взмахивая нетерпеливо руками. — Из-за тебя я окажусь там же, где был до Ильнама, и ты, кстати, тоже!.. Прежде чем Ведущий ответил и прежде чем спор перерос в нечто более опасное, чем размолвка занятых одним делом людей, — опасное как для Игр, так и для них самих — на рацию поступил сигнал и пронзительным писком мгновенно отвлёк внимание на себя. — Мы задержали нарушителя. Он проник в наши ряды и пытался предупредить участников о следующей игре. У Ин Хо защемило в сердце. Ещё не зная подробностей, он уже догадался, в чем дело. Судя по взгляду Офицера, тот тоже. Не сговариваясь, оба подошли к монитору, передавшему изображение с озвученной камеры наблюдения, и вгляделись в картинку. «Следующая игра парная, в ней вы играете друг с другом. Проигравшего застрелят» — пестрели ядовито-жёлтые буквы, плохо различимые на двойном листке, вырванном из середины ещё не начатой амбарной книги Ин Хо. На самом листке оставались следы двухсантиметрового скотча, который хранился в верхнем ящике стола — единственном, незапертом на ключ. Явно стоило запереть его тоже... — Он приклеивал это к двери в мужском туалете. — Номер солдата? — делая вид, что не обращает внимания на Ин Хо, спросил в рацию Офицер На экране в небольшом помещении находились трое. Двое солдат в масках с кружками держали на прицеле третьего. Тот явно был до этого избит, поскольку лежал на боку, поджимая ногу и сжимая одной рукой противоположное плечо, но маску, однако, с него не сняли — вероятно, опасаясь вернувшегося к обязанностям Ведущего, который строго следил за выполнением сотрудниками всех озвученных заранее правил. Снимать с другого солдата маску было строго запрещено. — Сказал, что одиннадцатый. Офицер издал смешок. «Одиннадцатый». Надо же так подставиться — брякнул ведь, наверняка, наугад. Иначе бы хоть сказал про себя в женском роде и изменил бы голос… Как с такой удачей 456-й вообще мог дойти до финала? — Ведите сюда, — сказал он, стараясь не улыбаться голосом, и выключил рацию. — Ин Хо, ничего не хочешь сказать? Ин Хо едва расслышал, что инженер у него спросил. Всё заволокло пеленой, потеряло материальность и звучание — всё, кроме сердца, стучавшего глухо и громко, и кроме крови, пульсирующей настойчивой вибрацией в ушах. Перед глазами застыло изображение подсобной, и потому не выкрашенной в цветное комнаты, с грязным полом, оголенным кирпичом стен и почти неподвижно лежащим телом в розовом комбинезоне, которое держали на мушке двое солдат. На яркой форме самозванца темнели следы ботинок. Правило не показывать лицо отвратило немедленную смерть этих двоих — но ровно на то время, пока Ин Хо не выяснит их номера. Умирать они будут долго, поодиночке и в мучениях, раскаиваясь по сотне раз за каждый нанесенный удар… Ин Хо ненавидел пытки, но эти двое принуждали сделать для них исключение. — Он обещал, что не выйдет наружу, — произнес Ведущий, глядя перед собой прищуренными от ярости глазами. Офицер рассмеялся, затем изобразил на лице озабоченность, но смех все равно рвался наружу. — С каких это пор ты веришь людям? Или 456-й исключение из правил? Надеялся на стокгольмский синдром, а он не выстрелил? — и, не выдержав, он снова захохотал. Этот смех точно сотни осколков пролетели на скорости через сердце Ин Хо и оставили его кровоточить. На что он, в самом деле, надеется? — Он поплатится за это, — произнёс в ответ Ин Хо, сосредоточенно сдвигая брови. Он хотел приструнить Ги-хуна, научить его слушаться, выполнять приказы — укротить его как собаку. Но — разве этого Ин Хо будет в самом деле достаточно? Разве когда-нибудь он смирится с тем, что Ги-хун втайне ненавидит его за всё причиненное ему зло? За насилие, предательство, за убийство Чон-Бэ, наконец... Будет принимать его ласки, сжимая челюсть, а внутри его всё будет переворачиваться от отвращения... В дверь постучали, извещая о прибытии солдат вместе с пленником. — Согласен, он должен поплатиться, — услышал Ин Хо голос инженера и увидел, как тот достал из кармана пистолет, направившись в сторону двери. Ин Хо не стал размышлять, произошла ли в самом деле сделка между Офицером и VIP-ом, раз его заместитель решил так запросто избавиться от 456-го. Вероятно, он просто хотел позлить Ведущего, надавив на его слабое место... ...Он оказался рядом, прежде чем инженер сообразил в чём дело. Удушение со спины — коронный приём Ин Хо, которым в своей Игре он убил двух соперников на втором и на последнем этапе. Офицер запаниковал и в ужасе вцепился в сильную руку, зная, что его ожидает. — Ты любишь сделки — вот тебе моя, — проговорил Ин Хо ему на ухо, обжигая холодом своего голоса. — Я возвращаю Ги-хуна в комнаты, и он больше не выйдет без моего разрешения. Теперь я оставлю игру на тебя и вернусь позже. Он не стал выяснять, понял ли мужчина его слова, но, расслабив захват и опустив руку, заглянул тому в лицо. По дрожащему белку его глаз он увидел, что тот его вполне услышал.