Согрей меня

      Есть ли что-то после смерти? Богини, монстры за куполом или вечная тьма? Даже если Алла и Терра есть, то встретиться с ними ему не суждено. После смерти его воля окажется под властью Возродителя.

***

      Темные коридоры катакомб под Альт-Сити, пугали. Тревога в душе не даёт сосредоточиться на мыслях. Бордовая ряса, что явно не по размеру молодому Лололошке, тянется за ним по сырому полу. Тишину прерывает тихий голос подростка, —Вольдемар, долго нам ещё идти? — Дейв не знал о чем спрашивать, ведь всё итак прекрасно понимал, но в настолько жутком месте тишина давила с особенной силой. Тишина всегда пугала его больше всего.—Нет.— Мужчина явно не был настроен на разговор, радости приглядывать за этим чадом у него никакой не было. Единственное почему он согласился стать «нянькой» Лололошки — Бог. Даже взглядом не погруженного в веру человека, видно, что этот мальчишка не простой, он может сможет хоть горы свернуть. Его воля сильна и Возродитель будет рад такому последователю.

***

      Дейв жадно глотает воздух ртом, по его лицу стекает бордовая жидкость — кровь. Не его кровь. Во рту чувствуется яркий металлический вкус. Когда Вольдемар сказал, что «обряд посвящения» может быть немного не приятным, Лололошка не ожидал, что его начнут топить в крови. Вероятно кровь была человеческой. Перед ним несколько человек по очереди сделали глубоки надрезы на предплечье, а кто-то на запястье, пуская кровь. Она лилась в большей сосуд, походивший на вазу, что стояла в музее недалеко от «Эмпориума», но эта ваза была немного другой, она отличалась по цвету — белый заменён на черный, а синий на красный. Узор точно такой же, интересно где её взяли? Из размышлений выводит толчок в бок. Вольдемар бурчащий себе что-то под нос. —Пошли уже.— Голос звучит неприятным и грубым, неужели Лололошка опять сделал что-то неправильно? Вся его жизнь сопровождается упреками, что он все делает не как все, что он даже в обычных вещах допускает ошибки. В школе все решали так, а вот Дейву нравилось писать по другому за, что часто получал низкие баллы — ведь «Такое решение мы не изучали», вечно твердил учитель. Потом начались косые взгляды окружающих, в основном его одноклассников. Вечно хмурый и в странных очках Лололошка не вызывал доверия. Один раз он подружился с каким-то мальчишкой — соседом по парте. Шатен даже начал постепенно раскрываться и показывать настоящего себя новому приятелю, но через пару недель придя в школу его «друг» сидел на другом ряду и что-то бурно обсуждал, игнорируя Лололошку, а остальные шептались при виде Шатена. Что тогда случилось он так и не узнал, но в себе замкнулся окончательно. Именно в то время очки, шарф и наушники стали его неотъемлемой частью, по которой его запоминали. Из очередного размышления его вывел яркий свет, ударивший в глаза. Они с Вольдемаром наконец то ушли из Чертогов? Нет, из логова Возродитель безопасно выходить только ночью, иначе поймает имперский патруль, так что это за свет?

***

      Затишье в разговоре, но взгляд в котором смешанно всё, начиная от нежности и счастья, заканчивая ненавистью и яростью чувствуется отчётливо. Одним резким движением тишина прерывается. По небольшому помещению раздается звук от звонкой и оглушительной пощёчины. Больно? Возможно, но есть что-то такое, что заставляло кристаллики слёз скапливаться в уголках глаз. Шатен замер, закрывая глаза. Почему он стал настолько слаб? Почему раньше от пули в плече он не испытывал ничего кроме боли, которую быстро перебивали таблетками, а сейчас лишь от пощёчина хотелось разрыдаться? После больной пощёчины было странно ощущать те же руки на своей спине, заключающие в объятия. —Дилан…— Прижимаясь к Брюнету, тихо произнес Лололошка. — Идиот, — процедил сжав зубы Дилан.— Прости.— уткнувшись лицом в плечо Лололошки сказал Программист. Ему было безумно стыдно за свои действия, он не хотел срываться на него, но стресс вызванный Шатеном выбил его из колеи то, что стало последней каплей это — короткая фраза, которую, возможно, бросил Ло совсем не подумав: «Дилан, ничего страшного не случилось! Я же в порядке». Дилану хотелось придушить и обнять его. Он себе места не находил, сидел днём и ночью возле палаты, чтобы услышать «…ничего не случилось!», ему было обидно. Почему именно рядом с этим идиотом эмоции берут над Диланом верх? Это дело в нем или же в Дилана? Они так и стояли: без слов, не двинувшись с места, будто боясь упустить что-то. Тепло, которое не описать словами, тихое биение сердца и связь. Мимолётная и неуловимая, но она настолько ему дорога, что казалось, если пошевелиться, то она пропадет. Дилан осознал, что чувствует, он осознал от чего ему так тепло рядом, почему так тянуло к Лололошке, он осознал это ещё тогда, когда увидел его в луже собственной крови, с пулевым отверстием и отрешенным выражением лица, и сперва ему показалось, что он не дышит, у Дилана на мгновение земля ушла из-под ног, казалось, что что-то рухнуло. И именно в тот момент он понял насколько ему дорог этот человек. Он понял, что всё уже не так, как раньше. Дилан понял насколько любит его.