Через тернии

      Январь пролетел незаметно. А вот странное поведение Снейпа на том первом уроке тем же самым похвастаться не могло. Разумеется, все заметили, что профессор не в себе. Но, к счастью, никто не стал рассуждать далее. Никто, кроме Гермионы. Не раз она пыталась аккуратно выспросить у Ребекки, что же было. Столько же раз Ребекка, решившая хранить всё в секрете, отражала все эти вопросы. Профессор же, к счастью, сумел совладать с собой и переменил свой стиль поведения — теперь он всем своим видом показывал бедной девушке, что он айсберг. Ну или камень и лёд. Кто же его разберет? Впрочем, постановка диагноза профессору явно не была первостепенной задачей Ребекки. Ей нужно было сохранять своё эмоциональное состояние в стабильности. Не грустить, не раздражаться, не впадать в уныние — в общем, стоически терпеть все нападки Снейпа, что решил продемонстрировать ей свою ледяную суть. А остальных это ничуть не удивляло — это же Снейп, он всегда так себя ведёт.       Ситуация казалась патовой. Ребекка отчаянно не знала, что ей думать, и как ей всё это воспринимать? Потому, намеренно лишив себя любого взгляда или оценки со стороны, она приняла самую последнюю версию. Ту, где он злился на неё, потому что она ему неприятна. Приняв это, девушка стала вытеснять из головы все события вечера у Слизнорта — поцелуй и то, как он на него ответил. Его руки у неё на талии. И его очевидное возбуждение, что было заметно даже через 7 слоёв дурацкой чёрной мантии летучей мыши.       Зачем теперь думать об этом, если это всё было ненастоящее, пустое — лишь суррогат действия Зелья удачи?       Бывали, правда, и моменты, когда она агрессивно пыталась отказаться от этой неприятной, но уже принятой, версии. Так, в вечных терзаниях и бросаниях себя из одной крайности в другую, она совсем осунулась, расстроила свой сон и аппетит, потому к первому занятию по Трансгрессии оказалась совсем не в форме. Кое-как с утра затолкав в себя сэндвич с индейкой и томатами-черри, она немного побродила по слякотным и промозглым окрестностям, и теперь вместе с остальными шагала в Большой Зал.       Когда она, наконец, дошагала, увидела четыре примерно равномерные кучки шестикурсников — каждая у своего декана. Грустно бросив взгляд на Снейпа, девушка поспешила начать толпиться возле МакГонагалл, где уже были Гарри, Гермиона и Рон с Лавадной. Эта парочка, которая вечно слонялась вместе, стала даже надоедать Ребекке.       «Надо лечить нервы… — подумала девушка, скучающе рассматривая посредственного низенького волшебника из Министерства. — Да, видно не все там такие, как Руфус Скримджер… Этот особо ни на какую зверушку не похож. Ни на льва, ни на тигра… Хотя? Может, планктон?»       Министерский волшебник начал свою вступительную речь про трансгрессию, количество уроков и прочие вещи, которые логично помещать в речи такого рода. Ребекка слушала его, параллельно поглядывая на группу слизеринцев, стоящих перед своим деканом. Она заметила, что Драко Малфой о чём-то оживлённо спорил с одним из своих прихвостней — Ребекка не знала их имен, и называла их именно так.       «Малфой… Он тоже не выходит у меня из головы… Как это всё может быть связано? Новый приятель Хелен и старинная чистокровная семья… И он не просто так пялился на меня. Он узнал меня… Но где он мог видеть меня? У них что, дома висят плакаты «wanted» на стенах в гостиной? Как же бесит, что никто ничего не говорит мне! Да… нервы точно надо успокоить…»       Громкое замечание МакГонагалл оторвало Ребекку от её мыслей — профессор тоже заметила, что Малфой ведёт беседы вместо того, чтобы слушать. Снейп скривился. Ребекка посмотрела на него и улыбнулась. Он посмотрел в ответ, но не улыбнулся, а тут же воровато отвёл взгляд.       Девушка вспомнила о принятой версии и помрачнела. Мгновение взглядов и последствий завершилось, когда министерский работник завершил свой спич и предложил всем разойтись по залу так, чтобы перед каждым было 5 футов пустого места. Начался беспорядок, Ребекка поморщилась. Мимо пролетел Гарри Поттер. Ребекка поморщилась ещё раз, поскольку он чуть её не сбил, стремясь убежать куда-то в сторону слизеринцев.       «Хоть за ним беги, я бы тоже лучше там постояла…»       Когда все, наконец, нашли своё место в зале, министерский преподаватель снабдил всех обручами и тут же предложил всем… потрансгрессировать внутрь их.       «Блеск!» — подумала Ребекка.       Девушка сосредоточилась на своём обруче. Тот был деревянным.       «Интересно, это дуб или секвойя…»       — Три! — прозвучала команда, давшая понять, что пора телепортироваться.       Ребекка покрутилась на месте и… ничего не произошло. К счастью, она хотя бы не запнулась. И не запуталась в своей мантии. Как некоторые. Дальше последовали ещё попытки переместить себя в пространстве, каждая из которых завершилась… ничем. Ребекка уже была готова смириться с тем, что они так до конца времён будут вертеться на месте безрезультатно, но вдруг слева послышался ужасный крик.       Девушка резко повернула голову и тут же пожалела об этом. Картина, которую она увидела, была отвратительной. Девочка из Пуффендуя, чьего имени Ребекка не знала, переместилась в обруч. Нет, картина была отвратительной не из-за того, что Ребекку захватила зависть. Завидовать было нечему. Пуффендуйка переместилась не вся. И теперь она лежала и дергалась в центре своего обруча, в котором уже намечалась лужа крови, несмотря на то, что прошло всего несколько мгновений. А позади неё шлепнулась на пол её правая нога, артерия которой торчала снаружи. Кажется даже, что Ребекка увидела белую кость, торчащую из места разрыва. К горлу подступила тошнота. Лучше бы она не ела тот сэндвич с красными томатами.       Тут же мимо неё пронеслась МакГонагалл, остальные деканы тоже подбежали к жертве трансгрессии. Ребекка застыла в ужасе, не сводя взгляда с пуффендуйки и её ноги. Смотреть, однако, оставалось недолго — тут же всё заволокло лиловым дымом, а когда тот рассеялся, нога уже вернулась к своей хозяйке.       — Так называемый «расщеп», или отделение тех или иных частей тела, — бесстрастно сообщил преподаватель трансгрессии.       Ребекка пришла в себя, поражённая его спокойным тоном. Слова вырвались из её рта без её согласия. А, поскольку, все ещё были в состоянии шока, в полной тишине, нарушаемой лишь словами преподавателя, которого она перебила, её услышали все:       — И это всё? Расщеп? Это какой-то пиздец, а не расщеп. Я лучше поеду на метро!       — Мисс Найт! — вспыхнула МакГонагалл. — Что за лексика! Если вы не заинтересованы в получении сертификата об умении трансгрессировать, можете покинуть зал. Минус 15 очков Гриффиндору!       Со всех сторон зала послышались смешки. Часть людей, которая знала, что такое метро, шутку оценила. Ребекка залилась краской.       — Простите, пожалуйста! Всё в порядке… Я просто… — она замолчала, не договорив. — Я останусь, если можно.       Урок продолжился как ни в чём ни бывало. Хотя глупо было ожидать, что после сцены с оторванной ногой, про которую прозаично напоминали две лужи крови на полу, кто-то ещё не потерял возможности концентрироваться. Спустя час так ничего и не произошло, и шестикурсники вышли из зала порядком расстроенные.       Ребекка, как и все, вышла из зала и догнала Гарри и Рона, которые уже начали обсуждать урок. Подошла она не просто так — ей хотелось узнать, куда Гарри так спешил и зачем.       — Я вроде бы что-то почувствовал при последней попытке — такое покалывание в ногах, — сообщил Рон другу.       — Наверное, тебе просто кроссовки маловаты, Бон-Бон, — совсем рядом откуда-то появилась Гермиона и, бросив это колкое замечание, поспешила их обогнать.       Рон злобно посмотрел на Ребекку, будто это она только что посмеялась над ним.       — Я почувствовала только то, как мне дороги мои ноги, — сказала Ребекка, проигнорировав недобрый взгляд.       — А я ничего не почувствовал, — ответил Гарри. — Хотя меня сейчас не это волнует…       — Что значит «не это»? Разве ты не хочешь научиться трансгрессировать? — недоумённо спросил Рон, отвлекшись от Ребекки.       — Ты тоже за метро, да? — поинтересовалась Ребекка насмешливо. Но снова почувствовав недовольный взгляд, повернулась к Рону. — Да в чём твоя проблема?       — Ни в чём, — буркнул тот.       — Просто шикарно! — возмутилась Ребекка. — Либо говори, либо не смотри на меня так.       — Ты вечно о чём-то шепчешься с Гермионой — хватит настраивать её против меня!       — Чего, блин? Мы вообще о тебе не говорили, мне своих проблем хватает! Если ты сам всё делаешь назло другим, это не значит, что остальные платят той же монетой! Надеюсь, на этом вопрос исчерпан!       Рон хотел возразить, но Ребекка перебила его, повернувшись к Гарри.       — Кстати, о проблемах. Что там с Малфоем, что он задумал?       Гарри не на шутку удивился.       — Что ты знаешь об этом?       — Ничего!       Парень удивился ещё больше.       — Я ничего не знаю, но подозреваю, что всё происходящее как-то связано. Ты не зря сегодня за слизеринцами следил? Помощь нужна? — прямо спросила она.       — Ты сегодня какая-то… Слишком решительная что ли.       — Нервы лечить надо просто, — огласила она, наконец, свою мысль. — Решительная… Да, просто сегодня с утра выпила Зелье удачи, — она замерла, осознав вдруг новую мысль. — Кстати, а чего Слизнорт так давно не устраивал вечеров?       — А зачем они тебе? Хочешь ещё Зелье удачи урвать? — сварливо встрял в разговор Рон, всё ещё не довольный, но уже не такой злой.       — Нет, спросить хочу у него кое-что.       И почему она сразу не подумала о Слизнорте? Он же наверняка должен знать о зельях всё! Она с надеждой направилась в его кабинет. С надеждой, что у того в субботу не будет более занимательных дел, чем валяться в своём кабинете.       Немного успокоив дыхание после быстрого шага, она постучала. Сначала ничего не было слышно. Затем же за дверью что-то тихо скрипнуло. Однако голоса профессор не подавал.       «Что это значит?»       Подождав ещё немного, она уже было хотела постучаться вновь, но вдруг из-за двери послышалось:       — А, это вы! Заходите, заходите, моя дорогая!       Слизнорт распахнул дверь и предстал перед ней в фиолетовом халате из бархатной ткани. И в каких-то странных персидских тапочках. Из кабинета сразу вырвались поток теплого спертого воздуха и ароматы каких-то сладостей. И почему-то запах табака.       «Он будто испытал облегчение. Кого он тут ожидал? Точнее, кого не ожидал, что так повеселел, узнав в незваном госте меня?»       — Добрый день, профессор. Извините, что отвлекаю. Я хотела кое-что у вас спросить…       Профессор как-то сразу помрачнел.       «Да что с ним такое? А ради чего, он думал, я могу ещё прийти?»       — Спросить? — с опаской поинтересовался он.       — Ну… — нерешительно протянула Ребекка. — Да, спросить… Кое-что о зельях… О конкретном зелье.       — Ах о зелье! Проходите, проходите, — он, наконец, впустил её внутрь.       Она прошла в кабинет и, всё ещё сбитая с толку, аккуратно приземлилась на один из пуфиков. Оглядевшись, она поняла, откуда был запах табака — посередине кабинета стояла какая-то странная установка со стеклянной колбой, в которую вставлялась золотая труба, украшенная замысловатыми узорами. Также из колбы выходил какой-то шланг. Ребекка не знала, что это такое. Но подозревала, что это нужно курить. Слизнорт вальяжно полулёг на кресло.       «Я будто ему ботинки чистить собралась…»       — Что вы хотели узнать? — добродушно спросил он.       — Зелье удачи. Я хотела спросить, как оно действует.       — Я думал, вы знаете, — удивился Слизнорт. — Оно делает вас самым удачливым человеком на свете на время своего действия.       — Это я понимаю… Мне интересно другое. Допустим, я его выпила и пошла на экзамен… — решила зайти она с безопасной отдалённой темы, но тут же поняла свою ошибку.       — Е-хе-хе! — хохотнул профессор и выудил из рядом стоящей банки дольку засахаренного ананаса. — Кажется, я говорил вам, что это запрещено, — он положил дольку в рот и зажмурился от удовольствия. — Хотя кто вас сможет поймать на этом? Вы же будете удачливее всех, — и он ей подмигнул.       — Нет, нет, что вы! — Ребекка покраснела. — Я совсем не собиралась… Это просто пример!       — Хорошо, хорошо, продолжайте, — хихикнул Слизнорт и взял в руки шланг курительной установки. — Может, дольку ананаса? Кальян я вам предлагать не буду. Ученикам курить в школе запрещено.       — Нет, нет, спасибо!.. Так по поводу экзамена. Я имею в виду, я же не смогу взять знания из головы, если у меня их нет там… Верно?       — Совершенно верно! Но вы можете удачно подглядеть ответы. Или списать у кого-то… Или вам достанется счастливый билет…       — То есть… Феликс Фелицис не создаёт ничего, только меняет события вокруг меня? Так, чтобы те сложились так, как выгодно для меня?       — Не совсем… Феликс не может сделать что-то абстрактное, что хорошо для вас.       — Почему?       — Потому что удача, даже абсолютная, ничего вам не принесёт, если нет цели, — заметил Слизнорт.       Ребекка задумалась.       — То есть, зелье может помочь мне осуществить что-то важное для меня в моменте, а не в принципе? — спросила она.       — Да, верно, — ответил Слизнорт, наполнив лёгкие дымом из кальяна.       — Но если я ничего не хочу именно сейчас, а просто хочу быть счастливой. Оно не может сложить обстоятельства так удачно, чтобы принести мне счастье?       — Нет, — Слизнорт выдохнул. Дым стал завиваться в воздухе витиеватыми фигурами.       — Почему же?       — Потому что абсолютного счастья не бывает, — на этот раз серьёзно ответил профессор.       — Неправда! — как-то по-детски возмутилась Ребекка. Будто у неё только что отобрали любимую игрушку.       — Даже если бы зелье пыталось привести вас к состоянию безмятежного всеобъемлющего счастья, то вряд ли бы вам понравился результат.       — Почему? — снова наивно спросила девушка.       — Скорее всего, оно навсегда погрузило бы вас в мир иллюзий.       — Хорошо, — подумав снова, сказала Ребекка. — Я поняла. Хоть мне это и не понравилось.       Слизнорт хмыкнул и стал уминать очередную дольку ананаса.       — У меня остался ещё вопрос по поводу его действия. То есть, если оно не может сделать меня всезнающей во время экзамена, то оно и не может… Изменить поведение людей, например? Заставить их делать то, чего они не хотят?       Профессор снова хихикнул, отчего щеки девушки вспыхнули. Прежде, чем ответить, он снова сделал глубокую затяжку и выдохнул.       — Нет, не может, — подтвердил он, отряхивая упавший на воротник сахар.       — Ну а если моя цель, разумеется гипотетически, это как раз то, чтобы добиться от человека неестественного поведения?       — Тогда вы можете использовать Любовное зелье, — Слизнорту этот разговор, видно, доставлял всё больше веселья.       — Я… Я не об этом! — Ребекке же разговор нравился всё меньше. — И я уже говорила, что Любовные зелья — это бесчестно! — возмутилась она.       — Не обижайтесь, я лишь шучу, — снова хохотнул он. — Отвечаю на ваш вопрос. Феликс не может заставить другого человека делать то, что для него недопустимо или то, чего он не хочет.       — И что толку тогда в моей удаче? — буркнула Ребекка.       — Удача может найти средства изменения поведения человека. В зависимости от того, что вы хотите.       — А если человек не особо-то был против и средства были не такие уж и серьёзные?       — То и значит — человек не особо был против, и серьёзные средства не понадобились.       И он невозмутимо подхватил сотую, кажется, ананасную дольку.