Через тернии

      — Почему он больше не зовёт? — удивлённо прошептал Рон.       Ребекка тоже этого не понимала. Она оглядывалась по сторонам, но видела только бесчисленное количество деревьев, да снег. Студенты Гриффиндора и Слизерина стояли посреди Запретного леса в ожидании того, когда же Хагрид покажет им тех неведомых зверушек, ради которых пришлось прогуливаться по этому не самому безопасному месту.       Это было первое занятие с Хагридом в этом году — в начале семестра он отсутствовал, и на занятиях его заменяла профессор Граббли-Дерг. Она нравилась Ребекке, да и не только ей, значительно больше, и этот факт только усиливал чувство вины, преследовавшее девушку абсолютно каждый раз, когда она чувствовала некоторое пренебрежение в отношении бородатого великана.       Было холодно. Ребекка поёжилась и переступила с ноги на ногу, чтобы хотя бы немного согреться. К чувству вины и любопытства подступало ещё и раздражение.       «Чего мы тут ждем?»       А потом она увидела. Кто-то невидимый ел сырое мясо, так предусмотрительно принесённое Хагридом. Стало ещё и мерзко.       — Кхе-кхе, — послышалось откуда-то сзади.       Стало мерзко вдвойне.       «Амбридж!»       Несмотря на то, что Ребекке и самой порой казалось, что Хагрид немного тугодум, и ему бы следовало получше развить свой навык речи, сцена, устроенная противной жабой, вывела из себя даже её. Она изо всех сил старалась взять себя в руки, успокоиться, чтобы не нарваться на наказание. Но не вышло. Уже в самом конце урока, когда Амбридж решила, видимо, напоследок совсем растоптать Хагрида, используя жестикуляцию, будто говорит со слабоумным, девушка вспыхнула.       — Профессор Амбридж, — холодно проговорила она, и сама удивилась, как сильно её голос прозвучал похожим на голос профессора МакГонагалл. — Я уверена, что профессору Хагриду совсем не требуется для понимания жестикуляция. Чего не скажешь о вас, иначе как же объяснить такую тягу к её использованию?       Все замерли и испуганно стали переводить взгляды с Ребекки на Амбридж. Но Ребекка совсем не выказывала страха.       «Ну заставит она сделать ещё одну татуировку, подумаешь!»       Амбридж немигающим уничтожающим взглядом смотрела на девушку.       — Сегодня. В 17:00, — отчеканила она, и в её глазах промелькнуло что-то дикое.

***

      Было сходство между ожиданием индивидуальных занятий со Снейпом и ожиданием милых вечеров с Амбридж — и то, и другое казалось слишком долгим. На этом сходства заканчивались и начинались отличия. Первое ожидание было трепетным и воодушевляющим, второе, напротив, нервным и пугающим. О занятии Снейп ещё даже не сказал, а вечерняя встреча с Амбридж начнется через 10 секунд. Занятие сулило новые знания и приятную компанию, а встреча унижение и увечья.       — Войдите! — голос Амбридж был до тошноты елейным.       Ребекка вошла. Страха уже не было, только ощущение неизбежности и какая-то усталость — та, что возникает, когда споришь с очень упёртым человеком битый час, а он так и не понял твою точку зрения. А если и понял, то не так.       Девушка села за стол, уже заботливо приготовленный для неё.       «В компании Гарри было повеселее, однако…» — подумала она про себя.       — Знаете, ваше стремление защитить полукровку, что так же обижен судьбой, что и вы сами, даже немного похвально, — Амбридж улыбнулась во весь свой жабий рот. — Но то, что вы при этом посмели оскорбить меня, волшебницу, чистота чьей крови сомнений не вызывает, — при этих словах она гордо задрала нос и сделала паузу, — совершенно недопустимо.       Улыбка Амбридж стала ещё более мерзкой и широкой, хотя, казалось, максимум был достигнут раньше. Ребекка прикусила губу, чтобы стерпеть оскорбление.       — Я решила, что понимание приходит к вам слишком медленно, поэтому… На этот раз перо будет другим. Сначала закрепим то, что мы начали ранее. Вам не стоит забывать, что врать тоже непозволительно. Так что… «Я не должна лгать». Приступайте.       Ребекка взяла в руку перо и начала выводить «Я…».       Она ожидала, что будет плохо. Но было не плохо. Было невыносимо. Буквы, написанные новым пером, гораздо глубже врезались в кожу, а зарастали медленнее. На секунду непреодолимо захотелось начать ругаться, называть Амбридж больной, ненормальной, пожаловаться директору, профессору МакГонагалл, рассказать всем… Но. Но вместо этого Ребекка спокойно продолжила писать, изо всех сил стараясь унять дрожь в обеих руках.       Прошёл час. Надпись на руке стала легко различимой. Девушка была бела как мел, её била мелкая дрожь.       — Что же, — добродушно проговорила Амбридж. — Вы не могли не заметить, как на этот раз успешно смысл врезается в ваше сознание. Перейдём к другой части…       Она подняла палочку, и на какой-то миг Ребекке показалось, что та сейчас её заколдует, рука машинально дёрнулась к своей палочке. Но Амбридж взмахнула и подала какой-то сигнал перу, которым девушка наносила себе увечья.       — Теперь пишите… Хм. Пожалуй, «Я не должна язвить» подойдёт более всего. Может, вы мне в будущем подадите ещё идеи того, что вам не следует делать, верно?       Ребекка промолчала, сосредоточив все силы на то, чтобы не показать слабость. Новая надпись заботливо стала вырезаться под старой.       «Так можно целую поэму написать…» — даже в такой момент девушка не теряла положительного настроя.       Когда она вышла из кабинета спустя 2 или 3 часа, силы уже понадобились для того, чтобы не упасть в обморок. Дрожь из мелкой превратилась в куда более заметную. Ребекка настолько быстро, насколько могла, направилась в башню Гриффиндора. Выйдя на лестницу, она услышала шаги где-то сверху, а посмотрев в сторону звука, увидела профессора Снейпа.       — Найт? Уже девять вечера, вам нельзя здесь находиться, — он говорил как и всегда, тихим низким голосом, но так, что всем было отчётливо слышно всё, что он произносит.       — Я не специально, сэр, профессор Амбридж меня… задержала, — Ребекка немного покачнулась.       — Снова? Тогда идите в больничное крыло.       — Нет, всё в порядке. Правда.       Снейп поморщился.       — Вы ведёте себя глупо! Нужно научиться держать эмоции под замком и перестать бесцельно геройствовать. Чего вы этим добьётесь? Поддержки таких же глупцов?       — Я понимаю. Я не сдержалась, когда… — она запнулась, почувствовав ужасающую слабость. — Можно я просто пойду в башню?       Снейп колебался, раздумывая. Но, решив, видимо, что это не его дело, отчеканил:       — Хорошо, идите. И ещё. Я буду свободен на следующей неделе, во вторник. В 18:00.       — Спасибо, сэр.

***

      Вечер следующего вторника приближался бесконечно долго. Руку саднило от нанесенных порезов, и спасала только Настойка растопырника. Было ясно одно — эти надписи никогда не пропадут полностью.       Снег всё больше окутывал замок и окрестности, а вместе с этим наводил на депрессивные мысли.       «Скоро Рождество. И на это Рождество Хелен уже не пришлёт мне открытку с подарком… Да и мне самой особо некому дарить подарки…»       Весь негатив и боль Ребекка с лихвой выплёскивала на занятиях ОД, и с таким остервенением отрабатывая защитные и боевые заклинания, что с ней уже боялись вставать в пару все, кроме самого Гарри и, что стало для девушки совершенной неожиданностью, Невилла Лонгботома. Ребекка не знала, в чём кроется причина перемены в поведении тихого неуклюжего мальчика, но заметны они были даже невооружённым взглядом. Он изменился. И, глядя, в его решительное лицо, девушка думала:       «Эти перемены ему к лицу. Только вот цена за такие изменения слишком высока, чтобы было желание её заплатить. Другое дело, что выбирать зачастую и не приходится. Выбор — недостижимая мечта в те времена, когда всё рушится…»

***

      С уже привычным неспокойным сердцем, которое, как казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, Ребекка спешно двигалась по подземелью.       «Еще минута, и я его увижу… И почему только этот коридор такой длинный…?»       Запыхавшись, девушка резко затормозила у массивной деревянной двери, прерывисто вдохнув морозный сырой воздух. Но не успела она постучать, как услышала позади голос зельевара.       — Не стучите, — велел он.       — Добрый вечер, сэр, — Ребекка отошла от двери, позволив ему открыть её.       Пропускать вперед он её не стал. Девушка завороженно вперила взгляд в развевающуюся чёрную мантию, последовав следом за профессором. Тот двинулся к котлу, размахивая палочкой и заставляя ингредиенты спрыгивать с полок и лететь к столу.       Снейп развернулся, создавая своей мантией вихрь воздуха.       — Итак. Аконитовое зелье. Оно имеет сложный состав, однако… — он сделал почти театральную паузу, — для изготовления этого зелья требуются не только редкие ингредиенты, но и чрезвычайная точность. Все движения обязаны быть отточенными, ювелирными. Количество составных элементов должно соответствовать рецепту безукоризненно. Малейшая ошибка, и… — он снова сделал паузу, — зелье не подействует. В лучшем случае. Так же возможны головокружения, тошнота, потеря сил, слабость, головные боли, обмороки, приступы удушья или же просто летальный исход.       «Просто… Просто летальный исход… Ну да. Для того, кто умирает, это, пожалуй, просто. Куда проще, чем слабость. А вот для тех, кто остался…»       — Настой аконита, — продолжил профессор, — что служит непосредственно основой зелья, и что, разумеется, совершенно ясно и так из его названия, я приготовил заранее. В этом процессе нет ничего интересного или заслуживающего внимания. Даже вы с этим справились бы без труда.       Ребекка молча слушала.       — Приступим, — он зажег огонь под котлом взмахом волшебной палочки. — Для начала нам будет необходимо разогреть настой аконита. Делать это нужно исключительно в чугунном котле. И точно в течение получаса.       Девушка кивнула. Снейп поместил настой в котёл.       — Пока он нагревается, мы должны успеть подготовить остальное. Заранее делать это нельзя, все ингредиенты должны быть свежими.       Они принялись нарезать водоросли и корень валерианы. Правильнее будет сказать, Ребекка принялась — Снейп только давал инструкции и отмечал неточности. Отмечал он их вполне деликатно, насколько свойство деликатности вообще было применимо к нему. И это вселяло в душу девушки некую надежду.       — Нет, не так. Вы должны резать мелко, но так, чтобы сока вытекало не слишком много. Режьте аккуратно, делая срез максимально тонким. Вы поняли? — то и дело давал он новые советы.       Когда все было нарезано, нашинковано и выстрадано, профессор велел:       — Добавляйте.       Ребекка замешкалась.       — В… в каком порядке? — нерешительно спросила она.       На какой-то миг на лице зельевара мелькнула довольная улыбка. Или то, что было на неё очень похоже. Хотя кто-то мог бы сказать, что у него просто дёрнулся уголок рта от нервного напряжения или отвращения.       — Это правильный вопрос. Сначала водоросли, потом корень. Перепутаете — и всё взорвётся.       «Снова проверки…» — уныло подумала Ребекка.       Спустя 15 минут они стояли над красно-коричневым зельем, испускающим голубоватый дым.       — Поздравляю. Всё сделано правильно.       Поздравление звучало отнюдь не добродушно, но из уст зельевара даже это было равноценно тысяче дифирамб. Ребекка подняла глаза на мужчину — его волосы спутались, под глазами залегли тени. Она не так часто стояла к нему настолько близко, чтобы заметить такие изменения в его внешности.       «Почему он так замучен?»       Повисло неловкое молчание, затем профессор отвёл от неё взгляд холодных чёрных глаз и стремительно отошёл к своему креслу. Девушка продолжила смотреть на него. На его худую фигуру, обтянутую чёрными сюртуком и брюками, из-за чего он казался еще более костлявым. На длинные бледные пальцы, так умело орудующие ножами, пестиками, ложками и другими всевозможными инструментами.       «Стоп!» — мысленно приказала девушка сама себе.       — Я пойду, пожалуй. Спасибо вам большое. Было очень интересно… — сказала она.       — Идите, — равнодушно ответил Снейп.       — Спокойной ночи, сэр.       Ребекка уже привыкла, что он никогда на это не отвечает. Поэтому вздрогнула от неожиданности, услышав позади себя тихое:       «И вам...»