New version of the fairytale

Storybrooke, 05.05.2012 Кора — женщина, которая научилась подавлять все человеческие чувства ради одного — власти. Любовь и сострадание, когда-то жившие в её сердце, она вырвала сама, не желая больше подчиняться слабостям. Даже если она любила свою дочь по-своему, её любовь была извращена жаждой власти. То, что она однажды вырвала сердце возлюбленного перед глазами Реджины, стало лишь доказательством её неумолимой жестокости. Но за этой ледяной маской когда-то скрывалась женщина, способная любить. Кора любила Румпельштильцхена, тёмного мага, и его сила манила её так же сильно, как он сам. Но любовь, как Кора вскоре поняла, не даёт власти, а ослабляет. Она приняла это решение давно — вырвать своё сердце, чтобы больше не чувствовать боли. Она стала холодной, бесчувственной, но непобедимой. Теперь же, спустя годы, она видела его, того самого мага, слабым и жалким в своих чувствах к другой женщине. Он женился. И не на ком-то могущественном, достойном, а на простой женщине, которую Кора считала ничем. Она наблюдала за ним, скрывшись под маской служанки, и её ледяное сердце не дрогнуло, когда он говорил жене, что  уволит Роуз, не узнав её. Она усмехнулась про себя. Для неё это было смешно. Великий тёмный маг, тот, кто когда-то мог с лёгкостью подчинять целые миры, теперь превратился в каблука. Он стал рабом любви, слабым, уязвимым, что для Коры было непростительно. Кора сидела в тени, наблюдая за Румпельштильцхеном с холодным, проницательным взглядом. Его смех, когда он общался с женой, звучал для неё как издевательство. В нём не осталось и следа того сильного мага, которого она знала. Вместо этого перед ней стоял человек, поглощённый слабостью любви, сломленный и уязвимый. Её мысли возвращались к тем дням, когда они были вместе. Тогда она испытывала страсть, которую не могла контролировать. Но чем сильнее она любила, тем больше чувствовала, как эта любовь ослабляет её. Она сделала выбор — отказаться от всего, что было связано с человеческими эмоциями. Она вырвала сердце, как вырывают сорняк, и теперь гордилась своей хладнокровной решимостью. Но сейчас, глядя на его радостное лицо, Кора не могла избавиться от чувства предательства. Она усмехнулась про себя, представив, как он, с гордостью рассказывая о своих успехах, на самом деле оказался запертым в клетке чувств. "Ты — раб любви," — подумала она, едва сдерживая презрение. "Слабак, который нуждается в защите." Кора знала, что её старые чувства к нему не угасли полностью. В глубине души она всё ещё помнила, как Румпельштильцхен обладал невероятной силой и обаянием. Но этот человек, ставший тенью своего прошлого, вызывал лишь злобное удовлетворение. "Как низко ты пал," — пронеслось у неё в голове. Она решила, что это время для действия. Если он стал таким уязвимым, она должна воспользоваться этим. В её планах не было места для любви или сострадания — только жажда власти и контроля. Кора стала бы той, кто покажет ему, что значит быть сильным. Кора спустилась по лестнице, её сердце оставалось холодным, а ум — сосредоточенным. На первом этаже она увидела Эмму и Генри, а также незнакомого мужчину, который явно принадлежал к окружению Румпельштильцхена. Скрывая свои истинные намерения, Кора подошла ближе, наблюдая за тем, как Эмма с тревогой смотрела на двери. — Что у них там? — спросила Эмма, её голос был полон волнения. Кора остановилась, сделав вид, что смущена, и, наклонив голову, прошептала: — Хм... как вам сказать... Думаю, мистер Голд пытается помириться с женой. Эмма слегка округлила глаза, её лицо отразило лёгкое удивление и, возможно, недоумение. — Ого, — произнесла она, скрестив руки на груди. Она явно не ожидала, что Румпельштильцхен будет так уязвим в своих чувствах. Генри, наблюдая за их обменом взглядами, не смог сдержать любопытства: — Мам, что там происходит? Эмма наклонилась к нему, пытаясь скрыть свои собственные эмоции, и ответила с лёгкой улыбкой: — Тебе ещё рано знать, мой дорогой. Кора, стоя в тени, наслаждалась этой сценой. Она наблюдала за тем, как Эмма пытается сохранить спокойствие, но в её голосе проскальзывала тревога. Это было забавно: Эмма, хоть и сильная, всё равно оставалась наивной в вопросах любви и доверия. "Скоро ты узнаешь, как легко можно обмануть," — думала Кора, её губы изогнулись в хитрой усмешке. Она знала, что её планы начинают складываться, и в этот момент почувствовала уверенность в том, что она сможет вернуть контроль в свои руки. С этими мыслями она сделала шаг вперёд, как будто готовясь вмешаться в разговор. Всё, что ей нужно было сделать, — это выждать подходящий момент. Она собиралась показать Румпельштильцхену, что сила — это не только магия, но и умение манипулировать теми, кто его окружает. В этом не было места для слабости, и она собиралась доказать это всем вокруг. Кора знала, что её присутствие здесь было продиктовано одной единственной целью — найти слабость Румпельштильцхена. В её уме чётко вырисовывался план: кинжал, тот самый артефакт, способный уничтожить тёмного мага и забрать его силу. Вдруг сзади раздались шаги, и все взгляды устремились на Мистера и Миссис Голд. Они тихо переговаривались, их шёпот напоминал мелодию близости, которая раздражала Эмму. Эта интимность между ними создавала атмосферу, которую Кора была готова разрушить. — Роуз, — произнёс Румпельштильцхен, спускаясь по лестнице с тростью в руке. Его голос был ровным, но в нём слышалась решимость, — можешь собирать свои вещи. Ты уволена. Его жена, Элизабет Элиса Уайт, теперь носившая фамилию Голд, шла рядом. Её белоснежный костюм и высокие каблуки придавали ей элегантность и уверенность. Кора не могла не обратить внимание на странность того, что все зовут её Элисой. Почему такое красивое имя, как Элизабет, теряется в обыденности? Когда эта пара стояла вместе, Кора ощущала их силу и власть, исходящие друг от друга. Элизабет не была той безвольной служанкой Белль, которую Кора помнила из далёкого прошлого. В ней была мощь и уверенность, которые вызывали уважение и, возможно, даже страх. – Но... – попыталась сказать что-то Роуз, хотя сама она этого и ждала. Тёмный сделает всё для своей жены. – Никаких "но", убирайся, пока можешь, – сказал Румпельштильцхен твёрдым голосом. – А то можешь и не выбраться отсюда. – Мистер Голд, – зло произнесла Эмма, шериф этого города, её голос звучал уверенно. Мужчина закатил глаза и взглянул на жену, которая с довольной улыбкой наблюдала за сценой. – У тебя помада на губах, – прошептала она, хитро прищурившись. Антиквар тяжело вздохнул, чувствуя, как усталость накатывает волной. Он провёл пальцами по губам, пытаясь стереть остатки помады, которая, к счастью, сливалась с цветом его кожи. Однако раздражение, что внутри, оставалось. – Милая, избавься от своей сестры и племянника, – пробормотал он, деликатно отстраняясь от жены, словно стараясь сохранить границы. Элиса грациозно шагнула вперёд, её глаза сверкали озорством, а на губах играла лёгкая улыбка. Её смех, звонкий и мелодичный, раздался в комнате, как лёгкий перезвон серебряных колокольчиков. Она подошла ближе, кладя руки ему на плечи, и тихо, почти шёпотом, произнесла: – Это моя семья, привыкай, дорогой. Её слова прозвучали мягко, но с оттенком вызова, словно она напоминала ему, что их мир теперь не принадлежит только им двоим. Он, однако, только сильнее нахмурился, уголки его рта дрогнули в ироничной улыбке. – Ах, раз такое дело, то давай всю Сторибрук сюда пригласим, – с ядовитой любезностью протянул он, качая головой. Элиса хитро приподняла брови, её улыбка стала ещё шире. – Правда? – спросила она с едва заметной насмешкой, её глаза мерцали искорками озорства. Антиквар замер, сдерживая раздражение, а затем, собравшись с мыслями, выдохнул: – Это был сарказм, – тихо, но твёрдо произнёс он, делая глубокий вдох, как будто пытаясь удержаться от новых комментариев. Мужчина медленно направился в сторону кухни, его шаги раздавались в гнетущей тишине дома. Он огляделся, его взгляд скользнул по знакомым предметам интерьера, но сегодня всё казалось другим, чужим, словно он видел свой дом впервые. Несмотря на внешнюю пустоту, он знал, что это лишь иллюзия. Слишком много людей. Ему не нравилось, когда нарушали привычную тишину его жизни. Обычно, кроме охранника Стива и обслуживающего персонала, здесь не было никого. Присутствие Роуз, служанки, или Генри с Эммой, которые теперь считались частью семьи Элисы, раздражало его, хотя было странно считать их лишними. Но кого это волновало? Ни Элисе, ни самому Румпельштильцхену не нравилось, когда вокруг было столько людей. — Ну не злись, мы скоро уйдём, — сказала миссис Голд, подходя ближе, её голос был мягким, но с ноткой лёгкого упрёка. — Я вообще за платьем пришла. Он взглянул на жену, и его губы тронула лёгкая, почти незаметная улыбка. В его памяти всплыл недавний поцелуй, что случился всего десять минут назад, но ощущение было таким, будто они целовались впервые. — Я не злюсь, ты знаешь, как я ненавижу, когда дома столько людей, — хмуро произнёс Голд, его тихий голос всё же излучал раздражение, словно он старался сдержать нарастающее недовольство. — Ты считаешь, что служанка, которая должна была давно уйти, или Генри с Эммой – это много людей? — с лёгким сарказмом спросила Элиса, приподняв одну бровь и сложив руки на груди, как будто пыталась вызвать его на спор. — Да, в этом доме кроме меня и тебя никого не должно быть, — твёрдо произнёс он, его взгляд стал жёстким, словно он готов был отстаивать свою точку зрения до последнего. Элиса вздохнула, скользнув взглядом по стенам, как будто искала поддержку в их окружении, которое вдруг стало таким чужим и давящим. — Ладно тебе, мы скоро уйдём, — сказала она, и, не желая терять время, побежала наверх. — Я за платьем, и избавься от этой проклятой Роуз! Мужчина тяжело вздохнул, ощущая, как его раздражение нарастает, и кивнул в сторону Стива, оставив тихое молчание в качестве команды. Служанка Роуз была его последней каплей, которая вызывала глухое недовольство внутри. Ему не нужно было объяснять, что она должна уйти. Стив, стоящий в дверях, тихо наблюдал за своим работодателем, его глаза изучали напряжённую атмосферу, нависшую над домом. Он понимал, что Голд не в духе, но упрямо молчал, словно это могло как-то изменить ситуацию. Напряжение в воздухе было ощутимым, его можно было резать ножом. Слова Голда могли отозваться в этом пространстве неожиданными эхо. — Ты слышал её? — произнёс Голд, не оборачиваясь. Его голос звучал низко и сдавленно, будто каждое слово было пропитано гнетущей энергией. — Избавься от Роуз. Вы все не понимаете слов? Стив кивнул, принимая указание к действию. Он направился к Роуз, которая, казалось, уже ожидала этого момента. В молчании она удалилась, почти не задерживаясь. "Твоя слабость — это твоя жена," — подумала Кора, перед уходом. В гостиной, на диване, который плавно переходил в кухню, сидели Эмма и Генри. Они обменялись тревожными взглядами, осознавая, как напряжённая тишина заполняет комнату. Сердце Генри колотилось быстрее, а Эмма старалась подавить волнение, понимая, что они оказались в центре этого сложного мира. — Думаю, мы могли бы... — начала Эмма, но её слова прервались, когда Голд резко повернулся в их сторону. — Вы двое, — произнёс он, его холодный взгляд словно пронзал их насквозь. — Сидите тихо, будто вас здесь и нет. Эмма закатила глаза и взглянула на лестницу, ожидая появления Элисы. — И как она с вами живёт? — спросила Эмма, пытаясь скрыть волнение. — Спрашивай у неё, — коротко ответил антиквар, затем, обернувшись к Генри, сказал: — Иди сюда, у меня есть кое-что для тебя. Мальчик встал и, взглянув на маму, направился к столу. Между ними не было особых диалогов, но Генри не мог избавиться от тревоги, охватывающей его при каждом контакте с этим человеком. Осознание того, что Румпельштильцхен — его дядя благодаря Элисе, лишь добавляло нервозности. — Держи, — сказал мужчина, ставя на стол тяжёлую коробку с сладостями, её блестящая упаковка манила своим видом. — Это купила Элиса, но она их не ест. Зря пропадёт. — Так тётя мне уже купила, — тихо произнёс мальчик, опуская глаза, — но спасибо, дядя. — Так, давай без слова "дядя", — усмехнулся Голд, и в его голосе послышалась мягкость, редкая в эти моменты. Это была единственная капля тепла в их натянутом разговоре, и на мгновение, казалось, напряжение в комнате немного ослабло. Генри неуверенно кивнул, пряча коробку на коленях и избегая взгляда Голда. Каждый раз, когда он оказывался рядом с этим человеком, внутри поднималась волна смешанных чувств. С одной стороны, они теперь связаны семейными узами, но с другой — в каждом слове Голда сквозила ледяная отстранённость. Эмма, наблюдая за молчаливым обменом между ними, нахмурилась. Её охватила неловкость оттого, что атмосфера была далека от того, как должно было выглядеть тёплое семейное общение. Ей хотелось что-то сказать, разрядить напряжение, но она понимала, что каждое её слово могло бы только ухудшить ситуацию. Тишину прервали лёгкие шаги, и на лестнице появилась Элиса. В руках у неё было платье, которое она искала, её лицо слегка утомлённое, но в каждом её движении Свон вновь заметила ту грацию, которой всегда восхищалась. Элиса, словно луч света, пробудила в комнате новую волну энергии. — Я готова, — тихо произнесла голубоглазая, спускаясь вниз и подходя к тёмному. Её глаза на мгновение задержались на мальчике, но вскоре вернулись к мужу. — Надеюсь, ты не слишком их напугал. Мужчина чуть усмехнулся, скрестив руки на груди. В его глазах появилось что-то озорное, невидимое для большинства, но Элиса читала этот взгляд как открытую книгу. Это был тот особый, знакомый ей до мелочей взгляд — одновременно игривый и испытующий. — Напугал? — переспросил он, его голос стал почти шёпотом, проникновенным и хладнокровным. — Ты же знаешь, я не делаю ничего такого. Элиса усмехнулась в ответ, слегка покачав головой. Но её взгляд скользнул по комнате и зацепился за Генри, который, как ей показалось, чувствовал себя неуютно, словно ему было тесно в этих стенах. Её собственное чувство неуклюжей неприязни вспыхнуло в этот момент. Дом, который раньше был её убежищем, казался чужим и холодным. Она помнила, как здесь жила Белль, когда их отношения с Голдом дали трещину, и это воспоминание болезненно отдавало в груди. – Эмма, посиди в машине, я скоро приду, – спокойно произнесла брюнетка. Эмма и Генри, не задавая вопросов, вышли из особняка, оставив супругов наедине. Воздух между ними словно сгустился от напряжения, которое, казалось, можно было почувствовать даже снаружи. Элиса мягко взглянула на мужа, её глаза были полны внимания и заботы, хотя в глубине затаилась тревога. — Что с тобой? — спросила она, осторожно приближаясь и мягко касаясь его руки. — Несколько минут назад ты был другим… мягче. Мужчина тяжело вздохнул, закрыв глаза, будто собрался с мыслями перед тем, как заговорить. Когда он, наконец, открыл глаза и посмотрел на неё, его голос был тихим, почти приглушённым. — Я просто думаю... Как тебе идея переехать отсюда? — он на мгновение замолчал, затем продолжил: — Только мы... и наши дети. Элиса, хотя и не ожидала такого предложения, быстро нашла в себе силы улыбнуться. Ей было понятно, что этот дом был пропитан воспоминаниями — не все из них приносили радость. Она поняла, что Голд хочет оставить прошлое позади, начать всё с чистого листа. — И Бейлфайр? — осторожно спросила она, зная, как важен был для него этот вопрос. Румпель нахмурился, его лицо стало серьёзнее, и, казалось, слова давались с трудом: — Не думаю, что это возможно. Он взрослый... У него, возможно, уже своя жизнь, семья. — в его голосе послышалась горечь, которую он не мог скрыть. Девушка промолчала, понимая, что сейчас не время спорить. Она знала, что восстановление отношений с сыном — это глубочайшая рана, которую Голд носил с собой. Вместо слов она подошла ближе и нежно обняла его за плечи, склонившись, чтобы поцеловать его. Этот поцелуй был тихим, но в нём было всё: утешение, надежда, и та любовь, которую они оба всё ещё хранили. Голд сидел на кухонном стуле, а Элиса стояла перед ним, обнимая его и прижимая к себе. Их поцелуй был не громким, но он говорил о многом: о боли, страхе, и всё-таки о желании двигаться вперёд, несмотря на всё. Когда они, наконец, отстранились, Элиса взглянула ему в глаза, её голос был полон уверенности и нежности: — Мы сможем начать заново, если ты действительно этого хочешь. Я буду рядом, что бы ни случилось. Голд медленно кивнул, его взгляд был полон сомнений, но в этом жесте была и надежда.

***

Элиса, Эмма и Генри наконец-то добрались до дома. Пока Генри и Свон оживлённо обсуждали скидки на продукты, брюнетка задумчиво наблюдала за ними, обдумывая свои собственные мысли. Когда они вошли в дом, то застали Дэвида и Белоснежку, которые всё ещё лежали в постели, обнявшись и нежно целуясь. Похоже, что Прекрасные решили отдохнуть, но не удосужились предупредить о своих намерениях. Если мальчик был явно удивлён, то сестры могли только обменяться многозначительными взглядами — они всё это прекрасно помнили. — Почему вы до сих пор в постели? — с недоумением спросил Генри. — Мы... — смущённо улыбнулась Белоснежка, бросив быстрый взгляд на мужа. — Я решила немного отдохнуть. — А… я помогаю, — весело добавил Дэвид, его улыбка была так же ярка, как и всегда. Эмма и Элиса застыли в шоке, уставившись на пару. К счастью, блондинка пришла в себя быстрее сестры. Иногда она задумывалась, что выглядит старше, чем Элизабет, хотя и родилась на несколько минут раньше. — Пойдём, Генри, нам нужно приготовить много тако, — еле проговорила Эмма, стараясь отвести взгляд от происходящего. Она тыкнула голубоглазую сестру в плечо. — Элизабет. — Я больше не буду смотреть мультики, — прошептала Элиса, всё ещё шокированная тем, что только что увидела. — Больше никогда. Эмма сдержала смешок, понимая, что ситуация оказалась комичной, несмотря на всю неловкость. Она крепко взяла Генри за руку, и они направились на кухню, оставив Дэвида и Белоснежку наедине с их «утренними делами».

***

В лавке гремела весёлая и заводная музыка, которая наполняла всё пространство. Элиса была в своей стихии: что бы ни случилось, танцевать и петь для неё всегда оставалось лучшим способом отвлечься от забот и просто радоваться жизни. Тёмный, сидевший неподалёку, лишь смотрел на неё с тёплой улыбкой. Он любил её такой, жизнерадостной, яркой и свободной. Хотя громкая музыка была не в его вкусе, он неизбежно ворчал по этому поводу. Но как бы он ни ворчал, его любовь к жене была сильнее раздражения от шума. В данный момент он ждал, пока настоится одно из его сложных зелий, которому требовалось около двух дней для завершения. Мысли о будущем, о поиске его сына занимали его голову, но он знал, что всему своё время. Он был уверен, что рано или поздно найдёт его. Сейчас же они с Элиcой просматривали варианты домов. Их требования были немалыми, но возможностей у них тоже хватало: Румпельштильцхен не только был владельцем города, но и одним из самых могущественных магов. Они могли выбирать без оглядки на цену или ограничения, наслаждаясь процессом. Девушка кружась в танце, на мгновение отвлеклась от веселья, чтобы показать мужу очередной вариант дома, который ей приглянулся. Её длинные тёмные волосы красиво развевались в такт её движений, а голос, как всегда, был полон энергии. — Может, этот дом подойдёт? — весело спросила она, приостановившись на мгновение и показывая изображение. Тёмный мельком взглянул на предложенный вариант, и его хмурое выражение лица слегка изменилось, но он быстро отмахнулся: — Нет, давай что-нибудь красивее, — прокричал он, перекрикивая громкую музыку, которая заглушала их разговор. Элиса лишь весело рассмеялась и, кружась, снова погрузилась в танец, явно наслаждаясь каждым моментом, в то время как её муж продолжал любоваться ею, понимая, что она — единственный яркий свет в его жизни. Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и на пороге оказались Белоснежка, Дэвид и Эмма. Все трое выглядели мрачными и напряжёнными, словно что-то серьёзное нарушило привычный порядок. Белоснежка поморщилась от громкой музыки и поспешно закрыла уши ладонями. — Очаровательно, семейка снова в сборе, — саркастично заметил Тёмный, щёлкнув пальцами и мгновенно погасив музыку. — У вас мамин подбородок, мисс Свон, — добавил он с лёгкой усмешкой, бросив взгляд на Эмму. Элиса, которая до этого танцевала в центре комнаты, закатила глаза и скрестила руки на груди, явно предчувствуя, что разговор будет неприятным. — Это вы его убили, — не дожидаясь объяснений, выпалила Свон. Её глаза сверкали яростью, готовые в любой момент броситься на Тёмного. — И нахальность отца, — продолжил он, не скрывая эмоций. — Эмма, успокойся. Румпель не виноват во всех грехах мира, — твёрдо произнесла Элиса, взглянув на неё с холодным спокойствием, как будто пытаясь погасить пламя конфликта. — А мне вот интересно узнать, кого я уже успел убить, даже не зная об этом, — с усмешкой отозвался Голд, с интересом наблюдая за их разговором. Внутри него что-то кольнуло, когда он услышал, как Элиса впервые назвала его Румпелем. Ему это понравилось больше, чем он ожидал. Он украдкой взглянул на неё, отмечая её уверенность и твёрдость. Элиса всегда умела ставить всех на место, даже когда напряжение в комнате росло с каждой секундой, словно натянутая струна, готовая порваться в любой момент. — Арчи Хоппер, — произнесла Белоснежка, выговаривая имя умершего с тяжелым чувством. — С чего вы решили, что это я? — с насмешкой сказал Голд. — Потому что все улики против Реджины! — твёрдым голосом заявила Эмма, ее решимость была очевидна. Элиса и Голд переглянулись, как будто у них на уме было одно и то же. Реджина этого не делала. Но кто же тогда? Кора. Голубоглазая сделала шаг вперед и прошептала так, чтобы никто не услышал: — Это сделала не Реджина. Она пытается измениться. — Я знаю, я тоже об этом думаю, — тихо ответил Голд, его голос едва слышен на фоне нарастающего напряжения. — Можно без шёпотов? — раздражённо спросила блондинка, скрестив руки на груди. — А давайте ты будешь говорить спокойно, и мы вам поможем? — подняла брови Элиса, её тон оставался невозмутимым, несмотря на накал обстановки. — Откуда нам знать, что это сделал не Тёмный? — усомнился Дэвид, его взгляд был настороженным. — Потому что мне нет дела до вас или до вашей Реджины, — с холодной уверенностью ответил Голд. — Я вчера весь день был с Элисой. Каждое слово звучало, как вызов, напоминая всем о том, что правда может быть куда глубже, чем кажется на первый взгляд. Они всё же решили проверить свои догадки и привели Понго, собаку Арчи Хоппера. С помощью ловушки снов и заклинания, которое применила Эмма, им удалось проникнуть в воспоминания пса. То, что они увидели, было шокирующим: убийцей действительно оказалась Реджина. Эмма и остальные, не теряя времени, поверили увиденному. Их лица выражали смесь разочарования и решимости. Не тратя времени на обсуждения, они стремительно вышли из лавки, направляясь к дому Реджины Миллс. Но Элиса и Голд остались на месте, их взгляды были полны сомнений. Они переглянулись, как будто стараясь найти ответы в глазах друг друга. Для них это не складывалось. Они не могли поверить, что Реджина, несмотря на все свои ошибки, вновь вернулась к прежним методам. — Я не верю этому, — тихо прошептала Элиса, сжав руки в кулаки. — И я тоже, — ответил Голд, его голос был тихим, но твёрдым. — Здесь что-то не так. Они оба знали: правда лежит гораздо глубже, чем воспоминания собаки.