Утро станет сном

Кабинет главного врача сильно контрастировал с тем, что Белла видела в приемном отделении, и Свон на секунду остановилась, прежде чем переступить порог. Было бы глупо предполагать, что помещение окажется тесным, как каморка для швабр или чересчур просторным и помпезным, как офис гендиректора Apple, но девушка разрешила себе удивиться тому, что интерьер в этой глуши может быть амбициозным. В центре кабинета разместился кожаный диван, и девушка присела на него, про себя отмечая, что сиденье слишком неудобное и чересчур мягкое, чтобы здесь предаваться страсти или лить слезы отчаяния, а эти подлокотники слишком вычурные и узкие, чтобы на них заламывать руки в попытках успокоить дрожь. Наверное, для этого предмета интерьера было лишь одно-единственное назначение — быть ярким и баснословно дорогим пятном, являя собой тот самый островок нейтралитета, который бы разбавлял ансамбль разных оттенков умбры и графита. Окинув взглядом огромный шкаф с книгами и папками, дочь шерифа начала с любопытством вчитываться в надписи на корешках: «Гинекология: аборты 2020 г», «Травматология: операции 2019 г», «Кардиология: замена клапана 2019 г». Остальные названия она не успела разглядеть, потому что услышала нетерпеливое постукивание каблуков: то была пышногрудая секретарша, переборщившая с автозагаром и длиной накладных ногтей. Оставив на столе новую стопку документов, женщина сквозь зубы процедила, что доктор Каллен заканчивает обход и скоро придет. Смерив Свон долгим взглядом, секретарша вложила в позу все свое презрение и развязной походкой направилась к двери, не забыв закатить глаза. Белла мысленно усмехнулась и пообещала спросить у главврача, заметил ли он, что его секретарша страдает тем самым нервным заболеванием, что по собственной классификации Свон было близко к «тику тупой пизды». Было ясно, как день, что эта расстегнутая на три пуговицы блузка и юбка выше колена предназначались именно Карлайлу, а не какому-нибудь работяге из супермаркета напротив. Девушка могла биться об заклад, что по главврачу вздыхала вся больница.

«Вот именно, Белла : не ты одна, а вся больница. Да что там — все женское население города сохнет по безупречному доктору с лицом ангела и манерами дворянина.»

Вернуть мысли в прежнее русло оказалось не так просто, но Белла смогла. Снова сосредоточившись на многочисленной литературе и документах девушка подумала, как много информации нужно держать в голове главному врачу, чтобы контролировать все отделения, заполнять отчетность, постоянно поддерживать связь с начальством, коллегами, проводить операции и вести прием собственных пациентов, удерживая в голове все назначения и дозировки лекарств. Белла в очередной раз поразилась работоспособности своего временного психотерапевта, и ей пришла в голову догадка: возможно, диван мягкий по той причине, что доктор Каллен зачастую ночует на работе, так как возится с документами до самого утра, и у него просто нет времени доехать до дома, чтобы поспать. Впрочем, девушка не нашла подтверждения своим мыслям: кабинет выглядел опрятно, но он был, как будто, не обжитым. Не было тех странных статуэток, чучел енотов и прочих памятных подарков, которые благодарные пациенты дарят врачам перед выпиской, не было фото или разного рода грамот в рамках, не было ни одного цветка, подушки, ни одного выбившегося из рамок идеальности предмета, который бы свидетельствовал, что кабинетом вообще пользуются. Надо отдать должное : цвета и интерьер помещения удивительно подходили характеру человека, работающего здесь. Отчего-то Белле казалось, что доктор Каллен излучал именно ту холодную уверенность и монолитность, как будто он не человек вовсе, а древняя мраморная статуя, гора или многовековое дерево, которое было, есть и будет. Идеальный, мудрый, сдержанный, неживой и недосягаемый, как обжигающе холодная звезда, как пепельно-сизый туман над водой или мокрый песок побережья. Безжизненный. Как бы ни было это банальным, глаза Карлайла, хоть и были нечеловеческими, их не хотелось сравнивать с виски: казалось, что этим можно было только оскорбить затаенное в них неземное свечение, но янтарь или кофе также не шли в сравнение с этим оттенком. Что же тогда: охра с прожилками потали, «северное золото» , камень «Тигровый глаз» или редкой красоты сердцевина белоснежных нарциссов? — Доброе утро, Белла. Рад тебя видеть! — Свон едва успела обдумать предыдущую мысль, как ее взгляд упал на присевшего напротив доктора Каллена. Мужчина выжидательно смотрел на девушку, пока та не сообразила, что не поздоровалась. Неловко помявшись, старшеклассница кивнула и вымученно улыбнулась. — Добрый...утро. — Мысленно чертыхнувшись она продолжила более уверенно. — Доброе утро. — Единственное на что у девушки хватило сил, прежде чем она сжала пальцы в замок и сложила их на коленях, как примерная первоклассница. Доктор едва заметно улыбнулся и передал Белле планшет, на котором было закреплено несколько листков с текстом. — Для начала необходимо пройти небольшой тест. Здесь всего тридцать вопросов, так что, думаю, ты справишься быстро. — Поймав потяжелевший взгляд пациентки, доктор снова ободряюще улыбнулся и попытался успокоить девушку. — Белла, это не экзамен. Над вопросами не нужно сильно задумываться, и будет лучше, если ты напишешь первое, что придет в голову. — Если этот тест такой же запутанный, как тот, что был на пробном экзамене по истории, то я провалюсь. — От своей вымученной шутки девушка нервно хихикнула и поспешила объяснить. — В одном из заданий у нас перечислялись несколько тезисов по теме, а затем следовали сложные варианты ответов из разряда: верно только А, верно В, не верно только С, верно А и В, верно D и С, не верный ни один из перечисленных вариантов. — Отдышавшись девушка снова замолкла, сосредоточившись на вопросах, которые теперь лежали перед ней и, не увидев ничего страшного, облегченно вздохнула. — Похоже, здесь все легче, чем я думала. Сколько у меня времени? — Не думай о времени — сосредоточься на вопросах и ищи ответы в себе. — Девушка едва сдержала разочарованный вздох, когда доктор встал с кресла и направился к своему столу. Этот умопомрачительный парфюм с нотами кожи и ветивера сначала кружил голову, но потом осел в легких, обосновавшись там тонким белесым слоем морской соли с пляжа Ла Пуш и нотами вишни, что созрела и клонится к пропитанной дождями земле.

«Молодец, Белла, нашла время для поэзии. Что дальше будешь делать? Выложишь имя доктора чипсами и посвятишь ему весь репертуар песен в караоке баре?»

Не усмехнуться было крайне тяжело, но Свон не простила бы себе, если бы издала хоть звук. Тем временем вопросы подошли к концу, и девушка еще раз деловито просмотрела листы, силясь предположить, что вообще можно узнать из постоянно повторяющихся вопросов и странных формулировок. Передав для проверки планшет доктору Каллену, девушка снова получила возможность безнаказанно любоваться подтянутой мужской фигурой, которую не могла скрыть даже самая мешковатая больничная униформа. Свон злилась на себя, но она не могла устоять перед обаянием человека, который выглядел настолько идеально, насколько это вообще возможно. Высокий мраморный лоб доктора периодически хмурился, когда мужчина вчитывался в написанное, но ближе к концу опросника складка между бровями снова исчезла, и на лицо легла прекрасно-печальная личина спокойствия. Карандаш миролюбиво и размеренно царапал бумагу, выводя на полях баллы за каждый ответ, и девушка на мгновение открыла рот, чтобы задать один запоздалый вопрос, но доктор ее опередил. — Ты хотела что-то спросить? — Аристократичная рука мужчины застыла, и доктор, наконец, снова поднял глаза на пациентку. Слегка подавшись вперед, Карлайл отложил листы, оперся локтями о свои колени и внимательно вчитывался в мимику Беллы, пытаясь понять, что тревожит подростка.

«Доктор Каллен, у вас глаза на лбу?»

— Да. — Беллу всегда интересовало, как человек может протолкнуть через легкие до 10 литров воздуха в минуту, но задать один-единственный вопрос он не в силах, потому что каждая буква, каждый звук стоит поперек трахеи. — Как ваше плечо? — Пуля прошла по касательной и оставила лишь небольшую царапину. Не стоит беспокойства, Белла. — На это девушка лишь нервно хмыкнула. Конечно, ее не устраивал такой ответ, и она терпеть не могла, когда с ней нянчились или пытались лгать во благо. Уже в пять лет Свон знала, что Санты нет, потому что если бы он был, то не позволил бы родителям развестись и каждый день вешать ей лапшу на уши, мол, папа приедет на Рождество, на день рождения, возьмет с собой на летнюю рыбалку и купит новый велосипед. Сейчас, глядя на то, как доктор старается выглядеть расслабленно и, даже, беззаботно, Белла еще больше раздражалась. Понятно, что старший Каллен не хочет доставлять пациентке лишних беспокойств и быть причиной того самого раздирающего на куски чувства вины, но, черт возьми, они были там вдвоем, и она имеет право знать, чего Карлайлу стоила эта схватка в лесу, она имела право видеть хоть каплю эмоций на бесстрастном лице своего спасителя. Неизвестно откуда взявшаяся связь со этим человеком, которую Белла внезапно почувствовала, не поддавалась осмыслению — за нее лишь хотелось ухватиться, чтобы выплыть из этого кошмара и согреться от этих странных покалываний в груди. Тогда, в лесу, она думала, что доктор довольно безрассуден и прекрасен в порыве выстоять один против толпы вооруженной до зубов шпаны, и девушке было почти не страшно погибать, потому что она была не одна в своей беде. Тогда, в лесу, она думала, что обрела в лице доктора, если не друга, то точно очень хорошего знакомого, который не осудит за слезы и никому не расскажет, как одеревеневшими пальцами она вытаскивала айфон из заднего кармана его брюк и втайне ото всех набирала смс для Чарли, молясь, чтобы тот уже вернулся с ланча и выслал подмогу. Тогда, в лесу, она была в ужасе, понимая, что беззастенчиво жмется своей спиной к широкой спине доктора и чувствует гранит натянутых до предела мышц, а ее страх за жизнь Карлайла, наконец, находит свой выход надсадными всхлипами и рыданиями, которые за все эти годы не слышала даже мать. Странным образом в очень короткие сроки они, будто бы, стали командой, сплотились, и впервые за всю жизнь Свон чувствовала, что ее прикроют, о ней позаботятся. Теперь же, после пережитого вместе ужаса, она получает лишь вежливо-отстраненную улыбку и просьбу не беспокоиться, будто для доктора Каллена получить пулю — совершенно обычное дело, которым он занимается, едва ли, не ежедневно. Свон желала, просила подать хоть один намек на то, что тогда ему тоже было больно. Хоть один признак того, что не одна она просыпается от своих криков на мокрых от пота простынях и задыхается от снов, где к ней тянет свои огромные лапки гигантская бабочка, а висок обжигает металл. Неужели никто не разделит с девушкой эти страдания и не подаст руку, если та оступится? Неужели и здесь, в его кабинете, Белла будет одна? Осевшая горечь на языке напомнила одну из тех таблеток, которые Рене давала дочери от бессонницы, только сейчас доктор Каллен лечил ее подростковую наивность. Белла всегда ошибалась. Ошиблась и сейчас.

«Спасибо, доктор, за такие действенные лекарства.»

Выйдя из больницы, Свон села в свой пикап и обессиленно положила голову на руль, теряя остатки самоконтроля. Слезы по-хозяйски рассекали огненные дорожки на щеках, моментально испаряясь на раскаленной добела коже. Истерика сжала грудь, и девушке стоило огромных усилий сделать вдох, почти физически ощущая, как заканчивается кислород, и легкие начинают гореть. Пришлось открыть окно и, несмотря на дождь и влагу на своих щеках, подставить лицо под барабанящие удары, позволяя ветру рассекать горло свежими потоками воздуха. Из-за шума на улице Свон не сразу услышала трель, оповещающую о входящем смс. Имя и отправитель были неизвестны, и, по-хорошему, такие письма лучше сразу удалять, но почему-то именно это послание Белла решила прочесть. Уставившись в экран, девушка просидела с телефоном в руке несколько долгих минут, а затем остервенело ударила по газам.