Мой бедный Цицерон

«Если ты проиграл и не умер,

значит, удача на твоей стороне.

Если это случилось, то

сосредоточься на выживании.

Выживи и убей того,

кто не смог убить тебя»

            

— Зараки Кенпачи, «Блич»

             Данстар встретил гостей холодной тишиной, будто даже город затаился в ожидании неблагоприятных событий. Цицерон вслушивался в этот странный гул ветра, что шептал ему об опасности, однако на первый взгляд ничего не изменилось: корабли всë так же стояли, шахтëры суетились с кирками и лопатами в руках. Доехав до Черной Двери без происшествий, Шут даже не верил, что всë происходящее реально. Как будто слишком уж легко им удалось миновать опасность. Думая об этом, Цицерон без конца оглядывался и нервно щëлкал челюстью из стороны в сторону. Его чутьë буквально выло о том, что где-то сокрыт подвох.       Только когда вещи были разобраны, а Слышащая с Марклом скрылись за Дверью, имперец размеренно вздохнул. Заходя в Убежище последним, он почувствовал как легко за порогом осталась былая тревога. За Чëрной Дверью было безопасно. Даже толпы разъяренных горожан не смогли бы снять эту древнюю печать со своего места. Цицерон помнил с каким рвением к нему бились люди там, в Чайдинхоле. Он чуть не умер от страха. Ожидание расправы было так утомительно, что хотелось просто подняться, открыть Дверь и выдохнуть от радости, что всë это наконец-то накончилось! Но Цицерон ждал. И это ожидание окупилось. Он остался жив.       — Цуцик, давай не будем торопиться, — Слышащая говорила, пока Маркл кружил по главному залу, рассматривая стоящие на камине человеческие черепа, — останемся здесь до завтра? Последний раз переночуем, проверим, всë ли уложили, а так же Маркл принесет клятву и уже на рассвете поедем в новый дом.       Цицерон стоял, облокотившись на стену, нервно дергая коленом из стороны в сторону.       — Что скажешь? — она подошла ближе и улыбнулась.       Шуту не нравилась озвученная идея. Но выходить на поверхность ему не хотелось гораздо сильнее, чем оставаться на месте. Может быть в самом деле стоило отдохнуть? Выспаться, просушить вещи, подобрать худо-бедно снаряжение для мальчишки, который ничего кроме косого ножа в руках не держал.       — Да, моя Слышащая, — ответил Цицерон, показательно улыбнувшись, — как прикажете.       — Да хватит тебе гримасничать, — она игриво дернула Шута за шнуровку на груди, случайно развязав нехитрый узел.       — Хорошо, — как-то напряженно и холодно ответил Цицерон, уходя со своего места, — Маркл, пойдëм. Отведу тебя к Матери. Ты должен будешь кое-что пообещать.       Мальчишка был бодр и полностью готов к тому, что ждëт впереди. Даже как-то по-своему счастлив. Наверное, подобные изменения в его жизни — показатель еë скорого улучшения. Однако Цицерон всë больше погружался в тоску, всматриваясь в лицо сироты. Он видел там нечто тревожное, что возвращало в прошлое. В этом характерном, худом и голодном ребенке Цицерон видел отражение себя самого. Что бы он хотел сказать? Нет, не так. Что бы он хотел услышать в тот период, когда пришел в Братство?       — Маркл, — начал бывший Хранитель, — запомни, что пока бьëтся твоë сердце, ничего не кончено. Последний рывок — он самый сильный.       Мальчишка посмотрел на Шута серьëзно, взглядом того человека, что рано начал взрослеть.       — Я смогу научиться так же драться?       Цицерон потрепал ребенка по волосам, усмехнувшись.       — Веди себя почтительно. Мать всë слышит и видит, хоть и не может ответить! — за холодной дверью прятался длинный деревянный ящик, куда перед уездом был погружен гроб с телом Нечестивой Матроны.       Назир старательно снабжил дерево гвоздями, да так, словно боялся, что древняя старуха начнет подниматься со своего места. Конечно, ребëнок сразу понял что в загадочном ящике, размером с человека. Может быть он не знал что за история таилась за неизвестным гробом, но то, что внутри кто-то давно умерщвлëнный было для него ясно как день.       — Что же, мальчик, — Цицерон обошел по краю прибежище Матери Ночи и попытался хитро улыбнуться, — сегодня тот день, когда ты станешь слугой Ситиса. А мне — и всем обитателям убежищ за Черной Дверью — братом.       Глаза Маркла засияли. Он был безумно рад стать частью хоть чего-то. Он будет сильным, ловким, умелым, его будут бояться, а так же у него будет нечто, похожее на семью — Цицерон знал этот взгляд. Во многом потому что этот мальчик был отражением его самого.

***

      Каким-то образом хозяин ловушек умудрился не попасться на глаза Мораг Тонг, но несколько собратьев были уверены, что расставленные препядствия у них под ногами — свежее напоминание о Тëмном Братстве, а никак не забытые капканы от случайного мага. Но даже сквозь сомнения все ушли, ведь потеряли смысл искать хитреца, что облапошил их. Галар был уверен, что это один человек. Или не-человек. В любом случае: некто в одиночку с помощью ловушек смог убить шестерых последователей Мораг Тонг и даже не понести за это никакого наказания. Может быть и впрямь Темное Братство — истинные посланники Ситиса?       У дерева лежал Бенар — крупный мужчина в хитиновой броне. Кажется, они пошли с этим новеньким… Драконорождëнным? Скорее ящеророждëнным, учитывая, что тот так быстро сбежал.       Бенар был ещë тëплым, ему удáлось выжить после ловушки, но кто-то с ловкостью его добил. На шее глубокий порез, не профессиональный, стало быть тот, кто прячется, в большей тепени маг, чем воин.       — Вот же вëрткий тип, — спокойно и даже с долей какого-то восхищения произнëс Галар.       Он не повернул головы, но замер.       — Я знаю, что ты здесь, — начал тëмный эльф, смотря вглубь лесной чащи и точно понимая, что ему прожигают взглядом спину.       Молчание леса было обманчиво. Некто, убивший несколько бойцов Мораг Тонг и посеявший неразбериху в их рядах, всë ещë близко. И смотрит буквально на него.       — То, что ты сделал… Впечатляет. И тебя́ всë ещë не убили. Отряд решил, что будет лучше оставить всë как есть, чем продолжать терять бойцов. Как глупо, правда?       Тишина пыталась убедить данмера, что он говорит с мëртвыми деревьями. Но он знал, что это неправда.       — Они похожи на наëмников, движимых местью или наживой. Как банально, — эльф сел на камень, устало вытянув ногу, — Темное Братство много раз восставало из пепла, может быть и не зря ваша Мать Ночи слышала голоса. Похоже, что она была права насчëт того, что Ситис давно отрëкся от Мораг Тонг. Забытые поклонения, старые законы. Даже сейчас мы в основном выбираем контракты за которые больше платят. Мы бегаем по острову, заваленному пеплом, чтобы получить свой кусок, а вы… Вы убили императора.       Галар плюнул в сторону.       — Я хочу служить Ситису. По-настоящему. Хочу быть там, куда я изначально пришëл: в полчище Пустоты. Ты можешь убить меня здесь и сейчас, но я искал тебя ведь не за этим. Я помогу Темному Братству, а вы примете меня в свои ряды. В ряды у ног Ситиса.       Над головой едва подул ветер, в дерево прилетела стрела с запиской. Галару показалось, что где-то в ветвях скользнула призрачная фигура. Похоже, это многое объясняло, в том числе и то, как нападающий оказался незамеченным: он не оставляет следов.       Галар прочитал послание, махнул головой и произнëс:       — Будет сделано, хозяин.              Лашанс спустился к своему спутнику-эльфу. Лонх протянул руку и забрал у призрака лук. Стрелять из такого оружия маг не умел, однако подобрать резную и, похоже, весьма дорогую вещь с тела брата Мораг Тонг — сам Ситис велел.       — Он забавный. Этот данмер, — оценил Люсьен, ухмыльнувшись, — назвал тебя Хозяином. Даже я не удостаиваю тебя такой чести, пусть ты и мой призыватель.       — А почему? Хорошо звучит, — полуальтмер улыбнулся и хитро сощурился.       — Нет. Я не буду так тебя называть.       — Ну, один раз!       — Нет.       — Можно шëпотом.       — Мы должны скорее вопротить наш план в жизнь и вернуться в убежище.       — Конечно-конечно. И всë же, раз у нас появился шáнс, то было бы неплохо им воспользоваться.       — Ты веришь этому данмеру?       — Никогда и никому нельзя доверять наверняка, — судил по своему опыту братоубийца, — но всë же есть шанс, что мы извлечëм из этой истории некоторую пользу.       

***

      Трина проверяла сумки, которые следующим утром им предстояло паковать для перевозки. Ей ужасно не хотелось покидать насиженное место. Всë было таким привычным и родным, такого чувства не было в убежище у Фолкрита. Устало вздохнув, Слышащая села в деревянное кресло и повернула голову на второе, где нередко рассиживался Цицерон, корча рожи и соблюдая подозрительную дистанцию. Но иногда он смотрел на Главу с таким огнем в глазах, что становилось неловко. Она уже тогда нравилась ему? Насколько? Что их связало, таких разных, но таких одинаково странных чужаков в этом проклятом Скайриме?       Стук в дверь, получив разрешение Шут смог войти. Он сменил рубашку и, похоже, вымылся после тренировки с Марклом. Слышащей ещë во время путешествия нравилось смотреть за тем как мальчики резвились. Ей казалось, будто это такая игра, которую они оба увлечены до скрежета зубов. Когда Маркл нападал, то был похож на косолапого котëнка, а имперец подпинывал его расползающиеся ботинки, говоря встать в правильную стойку. Теперь у Маркла появилась нормальная обувь. Правда, немного большевата, но благодаря тугой шнуровке это не было такой уж проблемой.       — Слышащая думает о чем-то неприятном?       Она закрыла книгу и отложила еë в сторону, понимая, что не сможет взять всë, что хотелось бы.       — Да. Наверное, всë немного навалилось.       Шут прошел мимо нее, взял второе кресло и поставил поближе к Трине. Сев, он наклонился вперëд, сделал опору из локтей и устало положил голову на ладони в ожидании исповеди.       — Всë нормально. Я это переживу, — отмахнулась она, не желая распаляться.       — Мать что-то сказала?       — Молчит, — соврала Слышащая, вздыхая.       Цицерону лучше не знать о каких грязных вещах порой говорила его обожаемая Нечестивая Матрона. Ох, похоже, старухе было весело наблюдать за их непростым любовным путëм. И осознание, что какая-то мумия размышляла об их с Цицероном интимной жизни, сводило с ума. Это было довольно отвратительно.       — Мать тоже в предвкушении, — предположил Шут, — бедняжка. Как ужасно настолько зависеть от кого-то другого — ни встать, ни сесть, да и с места не сдвинуться. А ещë путешествие — опасность да и только!       — Цицерон, — девушка вздохнула, стараясь не показывать своего раздражения по отношению к Матери Ночи, — не хочу об этом говорить.       Когда она называла его полное имя, то что-то было явно не так. Сильные эмоции. Шут взял руку Слышащей и поцеловал. Не так как раньше — без страха перед теплом чужой мягкой кожи. Теперь он наслаждался еë запахом и приятным ощущением согласия на прикосновения.       — Ида покраснела, — улыбнулся имперец, констатируя факты.       — Дурак, — она повернула голову в сторону, смущëнно нахмурившись.       — Конечно, — он потянулся вперед, поцеловав еë в щëку, — глупый-глупый Цицерон хотел отпустить Слышащую. Совсем дурак.       — Ладно, нам завтра рано ехать, — она забрала руку у Цицерона и встала со своего места, — нужно выспаться. Всем нам.       — Так, дураку можно не уходить? — его блестящие карие глаза не отрываясь следили за Слышащей, будто с щенячьим ажиотажем выпрашивая что-то.       — Только спать. Ты знаешь как я тяжело встаю по утрам!       — Цицерон будет тих и аккуратен как хрубкая бабочка!       Трина усмехнулась. Каждый раз, когда рыжий имперец начинал так наигранно хлопать ресницами, ей казалось, что она в театре одного актера. Впрочем, Шуту тоже так казалось. И ему нравилась эта роль.       Легли спать они молча, будто Глашатай Матери обиделась на что-то, но на самом деле она просто от чего-то боялась их утренней поездки. Новые люди, новые земли — всë начинать с чистого листа. Хорошо, что хоть один человек неизменно будет поблизости — и он вздыхал в темноте с другого края кровати.       Цицерон подкатился к ней как жеребенок к кобылице и уткнулся носом куда-то на уровне лопаток. После поцелуя в спину, в груди Слышащей так потеплело, что часть жара показалась на розовеющих щеках.       — Цицерон… — она выгнулась, чувствуя как он равномерно тюкается своими поцелуями выше, к шее, где его дыхание превращалось в игривую щекотку, — нý, остановись…       — Зачем? — он обнял еë и уткнулся носом в белые волосы. — Почему люди постоянно сами пытаются прервать счастье?       — Ох, — она повернулась и уставилась на Шута, — никогда не думала о том, как же тебе подходит твоë имя.       — Что?       — Ничего. Это одна из тех шуток, что я не смогý тебе объяснить.       Цицерон задумчиво почесал кончик носа.       — Непривычно.       — Что непривычно? Что я шучу? — Слышащая повернула голову на бок.       — Счастье для человека непривычно, — ответил имперец, зеркально повторяя еë жест с поворотом головы, — люди готовы за него бороться, но когда оно наступает — тяжëло не растеря́ться. Я же уже счастлив, что нужно ещë? Что делать теперь? Поэтому люди стараются прекрати́ть своë счастье, ведь им совсем-совсем непривычно быть счастливыми!       — Только что придумал? — без тени восхищения спросила Трина.       — Да, — пискнул Шут, снова опускаясь ниже, будто испугавшись.       — Что ты делаешь? — она улыбнулась.       — Мне здесь нравится, — ответил имперец, не отводя взгляда от глаз Слышащей, он медленно уткнулся в женскую грудь.       — Цуцик! — она привычно прикрылась, но Цицерону нравилось, что в еë жестах не было раздражения. — Нужно спать!       — Конечно-конечно, — он продолжил свои игривые поцелуи, — и Цицерон знает один способ быстро уснуть…       В нем бурлила горячая имперская кровь. И он знал, что поцелуи тоже будят в Слышащей такие же желания, что ютятся в его собственной голове. Ида обняла его и еë руки мягко прошлись по мужской напряжëнной спине.       — Совсем дурак, — выдохнула она в его губы.       — Влюбиться — это как обделаться в штаны — всем вокруг видно, но тепло только тебе!       Слышащая засмеялась от откровенно дурацкого анекдота. Но в этих словах был такой узнаваемый подчерк Цицерона, что становилось приятно на душе. Она любила ту милую придурковатость, что свойственна Шуту, саму дурашливость его речи. Когда он весел, когда игрив и хочет, чтобы его целовáли, когда он обнимает, согревая теплом своего тела — эти мгновения Ида хотела повторять до бесконечности. Такой он — Цицерон. Глупый, любимый Цицерон.       Еë Цицерон.       

***

      Лонх бежал через поле, понимая, что зелье краткой невидимости уже начинало терять свою былую эффективность — вот-вот и недруги увидят ускользающего прочь врага.       — Люсьен, быстрее! Ты же призрак, почему… — он споткнулся и, пошатнувшись, продолжил движение, —так медленно?       — Да, я давно мëртв, — без тени отдышки ответил Лашанс, что плëлся позади, — откуда у меня должны быть силы, чтобы бежать?       Да и пусть отстаëт— даже если кто-то выстрелит, то нерадивого призрака можно будет вернуть заклинанием. Сейчас это не самое главное. Нужно вернуться к Слышащей. Мораг Тонг знают, что она должна быть в Данстаре…       И у них есть план как еë убить.       

***

      Мать Ночи была готова отправиться в новый дом. После того как они покинули убежище, мумия не проронила ни слова. Еë молчание заставляло задуматься о задании. Или же о том, что старуха не желала показывать неосведомлëнность о скором будущем. Всë же даже для Слышащей всегда оставалось загадкой: видит ли Мать Ночи то, что ещë не произошло.       — А я тоже умею управлять лошадью, — похвалился Маркл.       — Да неужели, — наигранно ответил Шут, не поворачивая головы на своего молодого собеседника.       — И без седла могу ездить. И даже грузы перевозил.       — А почему пошел разбойничать, если находил себе работу?       — Меня прогнали с фермы, — ответил парень, немного помолчав, — сказали, что им батрак не нужен. И своих ртов много. Да и к тому моменту уже давали только воду со вкусом капусты.       — Плохая еда. От плохой еды не растут крепкие руки.       — Когда-нибудь я буду есть только мясо, — фыркнул мальчишка, — и у меня будут такие сильные руки, что смогу поднять огромный меч! Больше, чем те, что у стражи берега!       — Запомни, Маркл: большие люди громко падают. Почему Цицерон победил того высокого норда, у которого был большой меч?       — Тот был медленным.       — Большие клинки тяжëлые. Длинный меч не годится для ближнего боя. Если хочешь быть быстрее противника, то выбирай оружие с умом, без хвастовства. Иногда хорошее оружие, — он шустро достал из сапога железный кинжал, — стоит недорого и никому не видно.       Ученик автоматически потянулся к ножичку, что был у него на поясе, будто хотел проверить, не потерял ли его. Шут усмехнулся и спрятал свой клинок обратно.       — Мальчишка ещë научится. Когда-нибудь ты будешь сильным и будешь защищать Слышащую. И к тому моменту ты уже прекрасно будешь знать, что скрывается у людей внутри.       — Правда?       — Там практически всегда одно и то же, Цицерон проверял: кости, мясо и кровища.       Трина усмехнулась где-то позади.       — Вот, даже Слышащая знает: большой меч — это не главное. Если мужчина не умеет им пользоваться, то это не доставляет совершенно никакого удовольствия!       — Пошляк, — она хлопнула Шута по спине, так как не могла дотянуться до затылка.       — А что он такого сказал? — непонял Маркл, смотревший на конфликт исключительно детскими глазами.       Имперец гаденько захихикал, но его смеха было почти неслышно на фоне водопада. Повозка передвигалась через мост, но едва еë колëса коснулись другого берега, Шут присëк какой-то новый вопрос парнишки рядом.       Внезапно Цицерон напрягся, повернул голову в сторону, словно охотничья собака, что услышала зайца. Его руки приостановили кобылу и повозка со скромным лязгом остановилась.       — Цуцик? — тихо, и даже со страхом поинтересовалась Слышащая, но имперец вытянул вперед указательный палец и замер, прося тишины.       — Я чувствую запах дыма, — сказал бывший Хранитель.       Трина повела носом, но она абсолютно ничего не могла разобрать в обычном свежем воздухе леса.       — Довольно далеко. Но их ошибкой было не учесть порывов ветра. Они здесь, — Шут повернул поводья и свернул с главной дороги, едва они миновали мост через реку. — Мы меняем маршрут.       — А как же Бабетта? Она должна нас встретить у…       — Слышащая, — Цицерон обернулся, его взволнованное выражение лица и почти злые от раздражения глаза говорили о том, что лучшим решением было бы положиться на чужой опыт, — Слышащая ведь не против, если мы попытаемся улизнуть из-под носа погони и сменим маршрут?       Трина посмотрела по сторонам, нахмурившись, она кивнула головой и их повозка свернула в сторону.       Цицерон очень старался подобрать такую формулировку, чтобы не поставить под удар позицию слышащего. У Маркла не должно было сложиться впечатление, будто Шут раздаёт приказы. Да, он гораздо опытнее, но мальчик должен был запомнить, что воля Слышащей важнее позиции подчиненных. Если бы Маркл не сидел рядом, то Цицерон пустился бы в открытый спор. Но с мальчишкой под боком такого понебратства он допустить не мог. Ребенок ещë маловат, чтобы понять природу их отношений со Слышащей, а вот перечить Главе Братства у него не должно даже приходить в голову.       — Если они нас ждали всë это время, то уже устали. Никто же не знал, что у нас будет поездка к источникам. Они уже устали, у них кончаются запасы.       — Кажется, я в самом деле почувствовала дым, — наконец, изрекла Трина, откуда-то сверху на неë упал маленький серый пух. Растерев его между пальцев, девушка поняла, что это пепел.       — Горит деревня, — ответил Цицерон со знанием дела, — похоже, местные жители дали Мораг Тонг хороший бой, но куда уж этим деревенщинам до безжизненных убийц.       — С чего ты взял, что это Мораг Тонг, а не любые простые разбойники?       — Разбойники не любят привлекать внимания. Да и они нередко оседают на каких-то местах, а это — подчерк чужаков, которые скоро уедут из этого места куда-нибудь в Морровинд. И, к тому же, разбой что там, что в Империи — зачастую гораздо более безжалостен и суров, чем в Скайриме. Забавно, правда? Скайрим больше суров по погоде, чем по своим обычаям. Что норды, что орки — все они хоть отчасти любят справедливость. И «славную смерть».       — А что же остальные?       Цицерон поджал губы.       — А среди остальных вера в справедливость не так распространена, — холодно ответил он, подгоняя лошадь.       — Во что же верят имперцы?       — Большинство — в то, что они выше остальных, — пожал плечами Шут.       — А во что же веришь ты?       Имперец на секунду поморщился, вспомнив что-то неприятное из своего прошлого. Затем его глаза наполнились кровожадной уверенностью, с которой Цицерон нередко бросался в бой.       — В то, что все умирают одинаково.       Повозка с тремя путниками скрылась в лесу.              «Доверьте мальчику везти меня. Он не подведëт» — вдруг сказала Мать Ночи, но на еë зов откликнулась только Слышащая.       Колеса тихо скрепели.       — Чëрти что, — изрекла Слышащая, когда напряженная тишина начала сдавливать ей голову.       «Скажи им» — гудел дребезжащий голос мëртвой старухи.       Трина привстала со своего места, боясь слишком сильно опëреться на больную ногу, она облокотилась на плечо Шута. Цицерон, увидев еë порыв шепнуть ему что-то на ухо, подхватил свободную руку девушки на уровне локтя и развернулся вполоборота. Трина аккуратно сжала пальцами кафтан Шута и слегка наклонилась, чтобы произнести ему в самое ухо:       — Мать Ночи просит доверить мальчику везти еë.       — Что?       — Я не понимаю, что это значит, — растерянно призналась Трина.       Цицерон нахмурился. Его сердце не находило себе места, будто бы чуяло, что по пятам бежит саблезуб.       Он не сразу услышал жуткий свист, приблежающийся к ним, он ещë не понял, что случилось, как Слышащая вскочила:       — ЦИЦЕРОН! — взвизгнула она, когда Шут болезненно повалился нá бок, зажимая рукой плечо.       Из его левого предплечья торчала чëрная эбонитовая стрела.       — ПОШЛА!!! — на жалея сил он ударил по крупу лошади и та испуганно рванула с места.       Позади верещали враги, они раскрыли себя и теперь преследовали беглецов в открытую. Шýт не злился на стрелу, напротив — он был рад, что тá попала не в голову и не в сердце. С рукой он ещë мог разобраться, ведь если не истечет кровью и не зальëт грязью, то жить будет. Такой вот злой шутовской оптимизм.       — Цицерон… — Трина взволнованно цепля́лась за имперца, а тот, не отпуская поводьев, шипел на неë:       — Пригнись! Они могут попасть в тебя!       Могут, конечно. Но как же тяжело опускаться на дно повозки, видя практически беззащитную спину любимого человека, которого уже ранили недруги.       Лошадь скакала по буграм. Да благословит Ситис тот день, когда Цицерон усилил основание повозки, чтобы та не развалилась как в прошлое его путешествие. Она скрипëла и визжала колëсами, однако крепко держалась на ходу, минуя препятствия.       Цицерон поджал губы. Нет, не из-за боли — ему жутко не хотелось признавать, что ужасная авантюра пошла не по плану. Если убьют Слышащего, то Темное Братство может замолчать на ближайшую сотню лет, а вот если сожгут тело Матери Ночи, то Братство, можно сказать, уже само по себе, обречено. Выбирая между долгом к службе и долгом к любви, у Шута разрывалось сердце.       — Девчонку! Живой или мëртвой, но хватайте девчонку! — кричал кто-то из догонявших позади.       «Девчонку»? Так они ещë не поняли, что под самым носом держат добычу куда крупнее, чем очередной Слышащий? О, глупцы! Хотя, Цицерону была на руку эта глупость.       — Маркл, мы изучили карты, — имперец почти завалился на мальчишку, передавая ему поводья, — поклянись, что справишься.       — Что? Как? Почему я должен это сделать?! — мальчишка растерялся, испуганно выпучив глаза и со страхом хватая ртом воздух.       — Об этом говорила Мáть, — Цицерон внезапно мягко погладил ребенка по голове и тот замер, не зная смеяться ему или плакать, — позаботься о ней, если мы не сможем. Найди Назира. Найди Бабетту — маленькую девочку-вампира.       У них не было времени на разговоры. Имперец сделал кувырок в повозку и, поморщив лицо, попытался обломать торчащее древко стрелы.       — Мы должны прыгать, Слышащая. Они погонятся за нами и оставят Мать Ночи.       — Но ведь нас могут убить, это безумие! — она испуганно наблюдала за тем, как Шут выбрасывает черенковый хвостик за борт.       — Нас могут убить даже прямо сейчас, — ответил он, вздохнув, — но наш долг — сохранность Матери, а они гонятся за девчонкой. Конечно, нам бы хватило, если бы Слышащая сама отвлекла внимание, однако она слаба. И что я за Палач, если не смогу уберечь свою Госпожу?       Он поцеловал Иду, поцелуй получился глубоким, но не долгим — колëса подскочили на очередном бугре дороги.       — Мужайся, — приказал Цицерон, поднимая Трину и подхватывая еë под талию здоровой рукой, — насчëт три.       Вдали виднелось основание деревянного моста, почва вокруг него была чëрной и мягкой, к тому же быстро можно было спуститься с покатого края и уйти от глаз погони в заросли. Врагам тоже придëтся спешиться, чтобы не переломать своим коням все ноги по такому резкому склону.       — Три, — Шут вытолкнул Главу, спрыгнув следом, они рухнули в листву и Цицерон торопящим, немного раздраженным жестом поднял Слышащую за шкирку, — вперёд-ВПЕРËД!!!       Едва перебирая ушибленными ногами, девушка побежала за имперцем. Ей казалось, что совсем скоро в спину прилетит одна из тех стрел, что впивались в края повозки или же в руку Цицерона. Она практически скатилась с покатого склона, но потом поднялась и продолжила бежать. Еë сердце замирало, когда Цицерон оборачивался, чтобы проверить состояние Слышащей. Их окружили серые травы, они почти сразу поровнялись ростом с беглацами. Ноги увязали в грязи и с каждым шагом бежать становилось всë труднее.       — СЯДЬ, — Цицерон дëрнул еë за руку и Трина упала в грязь на нечувствующих ногах, — сиди тихо, я буду бежать прочь, а потом найду тебя. Как олениха находит своë дитя в траве.       — Цицерон… — она с трудом могла цепляться за его рукав, но взгляд, полный надежды, она не забудет никогда.       Они же не умрýт здесь, правда? Она хотела бы ещë немного времени… Последним, что Ида видела перед тем как Шут скрылся в высокой траве, был обломок стрелы в чужом плече. Бедный Цицерон, ведь даже раненным он продолжает защищать еë. Еë мужчина очень сильный, он ничего не боится. И он вернется за ней, — именно так думала Слышащая, пока вокруг чавкали то ли ноги, то ли копыта бывалых убийц.       Поднялся шум, похоже, Цицерон привлëк внимание. В ушах шумела кровь, она стучала в виски́ и Слышащая не могла успокоить своë дыхание, хоть и старалась дышать тихо. Она совершенно потерялась в пространстве из-за своих переживаний. Не потому что боялась за себя, нет — она до ужаса переживала за своего бедного Цицерона. Он тоже устал, он ранен… Как он там?       — НАШËЛ! — раздалось откуда-то сверху и Трина с ужасом подняла глаза…              Цицерон бросил кинжал в одного из нападавших: удачно, тот тут же рухнул, цепляясь пальцами за своë проткнутое горло. Второй, тот, что на коне, достал верëвку. Дело — дрянь. Но попасть по вëрткому Шуту не так просто. Давай же, поймай Цицерона! Свяжи его! Привяжи к лошади и потащи по земле, словно охотничий трофей, ведь тебе же так хочется! Давай!       Крики извне заставили Шута посмотреть в сторону. Там, в высокой траве, кружил всадник, а у ног его коня бежала… Слышащая. Еë всë же обнаружили.       — Попался! — крепкая верëвка затянулась вокруг имперца, ведь тот на мгновение замешкался, но и у Шута был козырь в рукаве против молодого и необытного бойца.       Завернувшись, он схватился за канат и потянул, обескуражив молодняк Мораг Тонг. Парнишке-эльфу было не так уж много лет, совсем сопляк ещë, визуально лет на десять точно младше Цицерона.       Испугавшись, что выпадет из седла, юнец бросил верëвку, однако просто так Шут не планировал его отпускать. Воткнув замешкавшемуся эльфу кинжал у ногу, имперец повис на нëм, стягивая вниз. Началась борьба. Они оба рухнули наземь, испугав животное, что, стуча копытами, побежало прочь.       Мальчишка вынул меч, но Цицерон был слишком близко, а сам имперец не торопился выпускать недруга из недобрых объятий. Сжав тому горло, он добился, чтобы враг потерял своë оружие, а затем вонзил короткий клинок в шею, чëтко разрезая ярëмную вену, от чего тут же в разные стороны хлынул фонтан крови. Шут не стал ждать, когда юнец перестанет биться в агонии, бросив его и поспешив в сторону Слышащей.       Девушка, убегая, от безвыходности увязла в грязи болота. Догоняющий был аккуратнее, ведь ему не хотелось умирать в трясине вместе со своей добычей.       Она не дастся просто так. Она будет смелой.       Рванув вперëд, Слышащая резко провалилась в глубокое болото, оставляя видевшего всë это Цицерона с ужасом на лице, ведь он знал как сильно Ида боится погружаться в воду.       Всадник, решив, что не имеет никакого смысла ждать у новой могилы появление Слышащей, переключился на раненного имперца. Цицерон видел, что в его сторону направляется черноухий эльф. Видел и был готов к новому бою.       

***

      Лонх устал, он был в Данстаре, но не нашел там ни своих собратьев, ни Матери Ночи. Значит, они решили куда-нибудь уехать? Умно. Но Мораг Тонг подозревали, что члены Братства направляются куда-то в сторону Маркарта. Или Фолкрита. Говорят, когда-то там тоже было убежище, а в Скайриме их не так уж много. Эльф сам не знал, куда же ему податься. Целый день он скакал, гонимый судьбой. Если он не встретит своих, то придëтся вернуться в Данстар, к пустующему Убежищу. Ну, хоть никто не бýдет пальцем тыкать за невыполненный заказ.       — Я не жалуюсь, мне всë равно, но… Тебе не холодно? — тихо спросил сидящий на крупе лошади Люсьен.       Конечно, он, как призрак, мог только догадываться какой температуры льëт на них дождь. И насколько это неприятно.       — Прямо сезон дождей какой-то, — процедил эльф, вытирая лицо.       — Не простудись. Я хочу быть единственным мертвецом в нашей компании, — для того, кто уже не дышит, он удивительно хорошо шутил.       — Ты не мертвец. Ты призрак. Мертвец — это в некромантии, когда трупы поднимают.       — А я думал, что мертвец — это любой, кто уже умер, — пожал плечами бывший Уведомитель Чёрной Руки.       — Как бы да, но… В профессиональном ключе…       — Уважаемый, — вздохнул Лашанс, — я призрак, а не некромант, мне такие тонкости не важны. В моëм деле куда важнее было отличать мëртвых от живых, чем разновидности поднимания трупов из могил.       — Ладно, прости.       — Ого.       — Что?!       — Не знал, что ты умеешь извиняться, — присвистнул Люсьен.              Они выехали к постоялому двору. У Лонха не было желания останавливаться там на ночь, однако переждать дождь вполне можно было. Тем более, что капли с неба били с такой силой, что порой казалось, что на них падает град.       Заплатив конюху септим за стоило и сказав, что комнаты не нужно, эльф тяжело вздохнул. Похоже, не он один был застигнут непогодой врасплох: кто-то настолько спешил, что оставил повозку, даже не открепив еë от лошади. Ан, нет. На облучке зашевелился какой-то серый комок из одеяла. Слишком маленький для полноценного человека. Неýжто карлик? Или даже альфик? Было бы чудесно хоть одним глазком посмотреть на кота, что способен говорить как обычный человек. Такие иногда рождались у каджитов, но при этом не ходили на задних лапах, были маленькими и преуспевали в магии. Лонх мечтал однажды повстречать такого. Ведомый любопытством, он поднял край одеяла и встретился с испуганными сонными глазами.       — Тьфу, всего-лишь мальчишка, — разочарованно протянул он, отпуская одеяло.       — Господин Руманаро Ларенхе? — мальчонка высунул мокрую голову из одеяла и сел на месте.       Полуальтмер удивился, даже замер. Откуда этот сопляк вообще знает, кто он такой?       — Матери нужна ваша помощь.       — Фу ты, — эльф выдохнул, — так ты тоже из Братства? Надеюсь, не вампир какой-нибудь? Они, похоже, все те ещë зануды.       — Меня зовут Маркл.       — Откуда ты знал, что я здесь буду? Даже я не знал этого!       — Нам нужна помощь, господин Руманаро!       — Ладно-ладно, — белокурый красавчик улыбнулся и протянул ребенку руку в приветственном жесте, — можешь звать меня просто Лонх. Так все зовут.       Маркл взял эльфа теплыми ладонями за холодную руку.       — Так, какая же помощь потребовалась Матери от такого как я? — добродушным дядюшкой эльф сел рядом с парнишкой.       — Сопроводить еë в новый дом, — ответил Маркл.       — А… Мать Ночи сама к нам подойдëт или следует искать некроманта?       — Она уже здесь, — мальчишка повернулся в полоборота и постучал по длинному деревянному ящику в повозке.       Полуальтмер замер, медленно понимая, что за задача внезапно свалилась на его голову.       — Сама Мать Ночи здесь, — прогремел появившийся из ниоткуда Люсьен Лашанс, — какая честь.       — Так, замолкни, я думаю, — немного раздраженно рыкнул эльф, поворачиваясь к прозрачному компаньону, — к тому же не пугай мне ребëнка       — Сдаётся мне, что этот мальчик видел вещи куда страшнее призраков, — со знанием дела сказал Люсьен.       Маркл в самом деле был спокоен в присутствии путешественника с того света. Истинное дитë Тëмного Братства.       — Хорошо. Сопроводим тебя. Знаешь хоть, куда ехать?       Мальчишка кивнул.       — Вот и славно. Придëтся закупиться припасами, раз уж в нашей компании живых стало на одного больше.       — Не время. Они скоро будут здесь, нужно уходить как можно быстрее!       Лонх замер, вздохнул и тут же вскочил на свою лошадь.       — Не знаю откуда у тебя эта информация, парень, но надеюсь, что ты прав, ибо путешествовать в такую погоду без крайней необходимости я не хотел бы.       Они выехали все вместе: Лонх на своëм скакуне, а Лашанс сел рядом с мальчишкой, рассказывая о каких-то своих призрачных воспоминаниях молодому члену Братства. Мальчишке будет полезно послушать. Всë же ему как никому другому понадобится на ближайшее будущее опыт.       Маркл сидел смирно и крепко держал поводья. Ему казалось, что за спиной дышит кто-то, кто не должен был дышать уже очень давно.