Сборник перед сном

— Бака! Как будто ты и твои жалкие генералы и впрямь смогут остановить меня! Держи свои дурацкие взгляды при себе, оссан! — насмешливо отдаёшь честь правой рукой, посылая королю хитрющий взгляд, наполненный азартом. Его лицо выглядит кислым и удручённым, оно и понятно: каждый раз одно и то же, твои экстраординарные выходки наверняка уже сидят у него поперёк горла, мешая развитию страны и моральному духу в целом. Чем дальше корабль от берега, тем прочнее становится твоя уверенность в удавшейся вылазке. Разумеется, бывали случаи, когда Сину удавалось перехитрить тебя в последний момент, но даже тогда смекалка и удачный случай помогали ловко выскользнуть из его ловушки, облапошив правителя и всех его подчинённых какой-нибудь экстравагантной затеей. — Вот же… — Синдбад неловким движением взъерошивает волосы, устало вздыхая. — Неужели я и в самом деле так старо выгляжу? — Нам следует преследовать её? — учтиво спрашивает Джафар, готовый в любую секунду броситься в погоню. — Нет, — Син выглядит чересчур расслабленно для сложившейся ситуации. — Оставь её. Джафар никогда не понимал, почему нельзя просто взять и прекратить безобразие, которое ты устраивала с завидной регулярностью в мирно процветающей стране. Богатство? Сокровища? Сколько бы золота он ни предлагал тебе, это никогда не работало. Гордо отказываясь от денег и дорогих украшений, ты продолжала сеять хаос повсюду, где бы ни появилась, как будто только и жила этим. Потрясающая изворотливость, таинственный сосуд с джинном, нестандартное мышление — вот из чего ты была соткана, чем неприлично очевидно напоминала его старого друга. Джафар мог лишь обречённо закатывать глаза и пожимать плечами, когда вы с королём сходились лицом к лицу, но так никогда и не вступили в открытый бой. Была ли ты отшибленной на всю голову? Вероятнее всего. Но отчего Син ничего не делал с этим, хотя в его силах использовать сосуды и положить конец всему происходящему? На этот раз тебе удалось ограбить сокровищницу и увезти шестую часть ценных вещей, но Синдбада это совсем не тревожило. Он облегчённо расслабил плечи, когда пиратский корабль скрылся за линией горизонта, мысленно радуясь, что переполох сошёл на нет и жители Синдрии постепенно выбирались из домов, наполняя пристань музыкой повседневности. Мужчина знал, что не потерял ничего важного в тот момент: ты всегда возвращалась, раздражённо бросая к его ногам украденное. На изящном женском лице он видел признаки злости, умело скрываемой за маской самодовольства. Син всегда удивлялся тому, что, несмотря на многочисленные войны и жестокие сражения, на твоём теле до сих пор не осталось ни единого шрама. По крайней мере, на тех местах, которые он мог видеть. Это означало одно: ты была сильным воином, даже если ему никогда не приходилось ещё сражаться с тобой напрямую лично. Он изучал тебя, но твоя превосходная маскировка, завидное притворство сильно мешали ему. Даже о твоём джинне почти ничего выведать не удалось. Азарт играл в его сердце яркими красками, порождая неудержимое желание новой схватки. Вы давно сбились со счёту, хотя поначалу даже вели его в шутку, но теперь это было уже не так важно: жажда победы — ничего другое не устраивало ни одного из вас. Больше, чем пиратство; больше, чем защита страны. Потому что если однажды он одержит над тобой победу, тебе не останется ничего больше, как подчиниться и встать на его сторону, став сильным союзником. Пиратка, грабительница, сумасшедшая — совсем не важно. Твоя яркая личность могла перевернуть исход любой битвы, и это безумно нравилось королю. *** — Эй, киса, скажи мя-я-я-я-у! Рука нежно касается пушистой серой головы и мягко чешет за ушком. Животное довольно мурчит, ластясь и излучая доверие. Несмотря на все сильные стороны, было в тебе то, что заставляло ослабить оборону и проникнуться слепым обожанием. Ты обожала кошек. Настолько, что теряла рассудок, когда видела их на своём пути, забывая даже о первоначальной цели. Скрывать подобное было почти невозможно, но ты даже не собиралась учиться контролировать себя: соблазн оказался слишком велик. После нескольких попыток бросить столь неблагодарное дело, разум покорно принял глупую слабость и гордо смирился с ней, даря место в сердце. Улыбка на лице была для тебя редкостью. Нет, ты часто улыбалась; хитро, коварно, победно, предвкушающе, но никогда нежно. Улыбка от чистой души, не покрытая желанием продемонстрировать нрав и характер, казалась очень непривычной для всех. Особенно для Сина. Ты не ожидала, что он так быстро заметит твоё присутствие в городе, ведь корабль был надёжно спрятан и никаких видимых следов от него не осталось. Синдбад не спешил показываться, внимательно наблюдая за твоим поведением со стороны, шикнув пальцем в сторону торговца, чтобы тот не спугнул тебя громким приветствием. — Да уж, стоит признать, что Синдрия не так уж плоха, — тихо ворчишь ты, продолжая тискать кошку, полностью погрузившись в мысли. — Конечно, слишком спокойно и совсем негде повеселиться, но прожить можно. — В самом деле? Мне приятно слышать подобное от тебя. Вскакиваешь от неожиданно раздавшегося голоса сзади, инстинктивно принимая боевую стойку. Кошка опасно шипит, испугавшись резкой перемены, и убегает, скрываясь между громоздкими торговыми прилавками. Медленно оборачиваешься, чтобы встретиться взглядом с королём, и едва находишь силы ехидно улыбнуться и хмыкнуть. Словно он не застал тебя врасплох. — Может тогда, [Имя]-сан согласится быть гостем во дворце хотя бы на пару дней? — его лицо выглядит жутко довольным, словно у сытого кота, но таких котов ты любить не была готова: в конце концов у любой одержимости есть предел. — Размечтался, оссан! — грозно топаешь ногой, показав язык. Ребяческое поведение всегда выделяло тебя, создавая вокруг детский непорочный образ, вгоняющий врагов в смятение. Но этот приём давно перестал работать против Синдбада: он слишком хорошо научился читать любые малейшие изменения в тебе, чтобы оказаться настолько просто обманутым. — Оссан? — Синдбад морщится, повторяя это слово. — Разве можно быть столь грубой? — его голос настолько мягкий и снисходительный, что хочется плюнуть в лицо. — Бака! — возмущённо вскрикиваешь, не удержавшись. — Где ты видел пирата, который придерживается правил этикета? И он сразу же цепляется за твой ответ, найдя в нём лазейку. — Так значит, ты ведёшь себя так только потому, что не хочешь терять лицо перед командой? — задумчиво спрашивает Син, потирая подбородок пальцами. — Это вполне разумно. Иногда я тоже не могу позволить себе вести себя так, как мне хочется, перед товарищами. — Не делай вид, что понимаешь меня! — злость просачивается сквозь твою речь, проясняя истинные эмоции, и это лишь сильнее приводит в ярость. Ты до последнего не сдавалась, не желая попадать в ловкие сети такого умелого манипулятора и лжеца, как Синдбад. Даже если все вокруг твердили о его невероятной харизме и доброте, ты была уверена, что под всем этим скрывается нечто гораздо большее и зловещее. И пускай никто не верил в подобное больше. Ты не знала, на самом ли деле так ненавидела его за подобное, или это было лишь глупое отрицание своим чувствам, которые в тайне лелеяли стать нужной кому-то. Предательство знало имена всех твоих бывших друзей и родственников, и кроме команды у тебя никого не осталось. Доверять чужому — признак слабости, а ищущий сражений не должен быть слабым. Такая философия часто наводила противоречия и разрушала гармонию, с трудом выстроенную в душе после нескольких долгих лет хаоса и дисбаланса. — Но я не могу принять твои методы, — вдруг говорит Синдбад, прерывая твои размышления на удивление серьёзным голосом. — Пираты живут грабежами, поиском сокровищ, жаждой наживы. Если всё это не интересует тебя, что получается? Он кажется тебе слишком решительным: одно только присутствие неожиданно давит на сознание сильнее обычного, словно воздух вокруг резко изменился, заразившись напряжением, порождённым тяжёлым взглядом. Синдбад действительно прекрасно подходил на роль короля, но такие изменения пугали и сбивали с толку. Не терпелось узнать, чем бы мог закончиться ваш бой один на один, но ты в тайне догадывалась. — Ты на что намекаешь? — в твоих глазах мелькает опасный огонёк, когда чувствуешь, как тебя постепенно припирают к стенке чуткими словами. — Если ты действительно жаждешь войны, почему при набегах до сих пор не погиб ни один мирный житель? Почему ты лишь провоцируешь генералов? — Потому что меня не интересуют слабаки! Что толку убивать жителей? — рука непроизвольно тянется к сосуду с джинном, но ты вовремя останавливаешься. Уверенность в твоём голосе приходится по вкусу Синдбаду, и он, наконец, прекращает ходить вокруг да около. — Если ты станешь одной из моих генералов, сможешь встретить гораздо больше достойных противников. Ты просто тратишь время зря. Уже готовая вспыхнуть и выдать резкий отказ, делаешь несколько шагов навстречу, открывая рот в предвкушении, но так и не успеваешь ничего произнести. — Кроме того… — Син поднимает указательный палец вверх, не пытаясь скрыть хитрую улыбку, расцветающую на губах. — У тебя будет столько кошек, сколько ты пожелаешь! Чувствуешь, как сердце почти останавливается от услышанного. Удар по уязвимому месту! Как подло! Тебе нужно было лучше готовиться к этому. Но острый язык берёт дело в свои руки, и ты самодовольно улыбаешься в ответ. — Ха-ха! Я могу украсть их, идиот! — смеешься, вызывающе глядя прямо в глаза королю, но он не выглядит растерянным. — Коты не любят воду. Ты не сможешь далеко увезти их. И тут тебя настигает озарение. — Вот чёрт… — разочарованно падаешь на колени, стыдливо закрыв ладонью лицо. — Я как-то не подумала над этим… Твоё раздосадованное бормотание кажется Сину милым, но он находит в себе силы воздержаться от комментария и тихо оставляет тебя наедине с собой, понимая, что потребуется немало времени для осуществления его навязчивой затеи. В жизни Синдбада ты была не единственным больным местом в пятой точке. Тёмный маги частенько навещал Синдрию веселья ради, но после него всегда оставалось гораздо больше разрушений и вреда. Кроме того, мужчины не интересовали Сина, а ты — совсем другое дело. Но и с тобой проблем по-прежнему оставалось немало: по правде говоря, он не до конца решил, что собирается делать, если получит согласие. Держать настолько свободолюбивую личность на коротком поводке не выйдет, да и прекратятся ли беспорядки в этом случае? Мужчина решил, что разберётся с этим позже. *** Принимать его предложение? Чёрта с два! Даже думать о таком ты считала выше своего достоинства. Син, вероятно, окончательно пропил все мозги, раз решился на подобное. Но в его словах всегда присутствовала логика, и это делало из него опасного противника. Ты больше не собиралась следовать каким-то правилам, подчиняться кому-то и терпеть неволю. Сокровища и богатство для тебя — пустой звук, прикрытие и ничего более, это правда. Но в одном самоуверенный король-всезнайка оказался неправ. Взбираясь по стене каменного здания, поправляешь съехавший пояс с оружием, а затем ловко цепляешься за край и подтягиваешь тело, чтобы забраться на крышу. Ноги надежно держат равновесие, несмотря на высоту, но ты поклялась себе, что никогда больше не наденешь юбку, хотя и раньше всегда отдавала предпочтение штанам или шортам. И с чего вдруг вырядилась? — Снова ты? Оборачиваешься на знакомый спокойный голос, даря насмешливый взгляд советнику короля, представшему перед тобой. Он не выглядит сердитым или встревоженным и совсем, кажется, не собирается нападать. Вы сталкивались уже не раз, и манера Джафара вести бой очень сильно напоминала тебе что-то до боли знакомое. Но понять, что именно, оказалось сложно. — Так и будешь стоять? — насмешка вновь покидает твои губы. — Где же все хвалёные генералы? Так и будут прятаться, пока я разоряю вашу любимую Синдрию? Не подействовало. Как странно! Обычно угроза стране всегда работала на Джафаре, но теперь он выглядел всё таким же спокойным и даже немного разочарованным. Ты не понимала, в чём дело. — Ты ничего этим не добьёшься, — вдруг снова заговорил советник. — Отныне по приказу короля никто не имеет права вступать с тобой в бой. Твоя челюсть почти поздоровалась с полом. — Что? Ты блефуешь, что ли? — Ничуть. Я не буду ни нападать, ни защищаться. — Что за бред? Думаешь, у меня настолько высокое понятие о морали? Я преступник! Пират! — раздражение берёт над тобой верх, в то время когда Джафар всё так же непоколебим. — Не думаю. Я не хуже тебя знаю о понятиях морали в таких кругах, — его взгляд опасно сверкает, и от этого вдруг становится не по себе. Что-то, чего раньше ты в нём не замечала. Разве такой смиренный человек, как Джафар, мог понять, каково быть преступником? Весь из себя белый и пушистый… откуда ему знать? На всякий случай отходишь на шаг, не понимая, что так сильно встревожило чутьё. Этот парень всегда казался каким-то странным, но не настолько, насколько в тот момент. Собираешься возразить, но Джафар, предупреждая вопросы, коротко и просто говорит то, от чего у тебя нервно дёргается глаз в смятении. — В прошлом я был лидером ассасинов Шам Лаш. То, как хладнокровно и спокойно он произносит настолько серьёзные вещи, будто они ничего не стоят, удивляет лишь сильнее. — Ассасин? — шокированно повторяешь, отшатнувшись. — Шутишь, что ли? Тебе определённо стоило пересмотреть круг своего общения.