Османское сокровище

      Ночь. Такая свободная и открытая. Такая таинственная и устрашающая, скрывающая в своих лапах самые разные преступления и секреты. Для кого-то ночь — время отдыха от суеты и работы, которые отягощали днем. Но для нас, пиратов, ночь — это время, когда мы можем дышать полной грудью и творить то, что даже самому Аллаху неведомо. Мы, как никто другой, скидывали с себя оковы дневных забот и окунались в темную пучину с головой. Мы грабили, куражились и выпивали, травя различные морские байки за столиком в каком-нибудь приличном пабе. С уходом ночи кончались наши силы, а рассвет убаюкивал, отправляя в теплые каюты.

***

      Раннее солнце, разливающееся над черными водами Османской империи, сулило новый день. Легкий морской ветерок поднимал небольшие волны и заставлял их биться о борта корабля, тихонько раскачивая судно. Этой ночью я осталась в своей каюте, так как за прошлые сутки просто валилась с ног, когда из-за наступающих нам на хвост янычар не удавалось поспать даже днем. Приходилось держать оборону и старательно уходить от них в более далекие воды. Сил у команды хватило, чтобы покутить и эту ночь, потому, пока они только отправились ко сну — я уже во всю бодрствовала.       В каюте было крайне жарко и влажно. Волосы слиплись, неприятно приставая к коже на лице. Аккуратно приподнявшись на своей постели, приоткрыв лишь один глаз, я огляделась вокруг. Через маленькое круглое окошко пробивались яркие лучи, иногда скрываясь за синей волной. Как у единственной женщины на корабле и сестры капитана — у меня была отдельная каюта. Многие наши матросы спали по трое или четверо в одном помещении, давя друг друга нещадным храпом. Меня же от такой участи уберегли.       Выйдя на верхнюю палубу, я ступила босыми ногами на влажные половицы, вдыхая свежий морской воздух и затягивая поясок на своем кафтане потуже. Мои пальцы взъерошили и без того непослушные вьющиеся волосы, приводя их в нормальный вид. Медленной и вкрадчивой походкой я прошлась к носу судна, а затем уперлась ладонями в деревянные перила, вглядываясь в синюю пучину.       Немного понаблюдав за маленькими волнами, я вдруг присела на перила и перевесила ноги к воде, позволяя юркому ветерку их обдувать. На корабле я чувствовала себя словно дома, словно я часть этого корабля. Я не гнушалась пройтись по перилам или забраться на самую высокую мачту, дразня своим поведением беспокойное сердце брата.       Немного склонившись к воде, вцепившись пальцами в деревянную поверхность, я стала с легкой улыбкой и интересом наблюдать за играющимися дельфинами. Они бились своими мордочками о борта, что-то визжали и урчали, радуясь моему присутствию.       — Когда-нибудь из воды за тобой выпрыгнет щупальце кракена и утащит на дно, — Низкий и укоризненный голос раздался за моей спиной. Я удивленно усмехнулась, не ожидая услышать Кеманкеша, который отправлялся спать вместе со всеми. Его нравоучения и отчаянные попытки побыть для меня воспитателем — раздражали. Этот мужчина во многом походил на моего брата, так как вырос вместе с нами. Они являлись не только близкими друзьями, но еще верными помощниками друг другу. Кеманкеш не уступал своим характером брату.       — Я уже давно выросла, чтобы верить в эти сказки… — Язвительно заметив, я выпрямила спину, позволяя порывам ветра раздувать мои волосы. Мужчина продолжал стоять и сверлить меня выжидающим взглядом, приказывая таким образом спуститься с перил. Дурная, но вместе с тем близкая моему сердцу затея тут же вспыхнула в голове, и я вскочила на перила ногами. Ловко балансируя, я быстрым шагом двигалась вдоль судна, посмеиваясь над возгласами мужчины.       — Кесем! — Кеманкеш, приняв свою привычную позу воспитателя, пытался подстраховать меня и спустить обратно на палубу. Я же, звонко смеясь и резвясь, убегала от него. В конце концов, оказавшись на самой верхней мачте, я склонилась лицом вниз и показала мужчине язык. — Твой брат прав…ты все еще глупый ребенок.       Слова мужчины вызвали во мне бурю негодования и злости, ведь единственное, чего я не могла терпеть, так это то, когда меня называли ребенком. Этим часто злоупотреблял Адем — мой родной старший брат. Мой опекун, мой наставник и моя душа. Он — самое дорогое, что есть в моем очерствевшем сердце. Он растил меня с пяти лет, взвалив на себя обязанности наших погибших родителей.       Я не помню того дня, когда их не стало. Не помню даже малейшей детали, но Адем восстановил картину из своих рассказов. В тот день мама по обычаю стирала во дворе наши вещи, в то время как отец очищал выловленную из моря рыбу. На берега светлой и теплой Греции высадились чужаки, принявшиеся грабить все, что только видели. Они уводили на свои галеры скот, людей и некоторые ценные вещи. Словно чума врывались в каждый дом и уносили за собой сотни людей. Наш дом эта участь не обошла стороной. Избив отца и мать, забрав наших овец, они отправили их на корабли. Я и брат сидели в густом колючем кустарнике, который заботливо укрывал нас в своих тенях от глаз чужаков. Адем с силой сжимал ладонью мой рот, испуганно наблюдая за тем, как наш маленький мирок рушился. Я лила горькие слезы, не смея даже пискнуть.       Над морем собирались темные тучи, говорящие о том, что вот-вот грянет гроза. Так и случилось. Только их галеры отплыли от берегов, как море с нечеловеческой силой стало терзать корабли, разрывая некоторые на части. Шансов на спасение не было ни у кого, в том числе и у наших родителей. В один миг мы остались одни — одни друг у друга.       Он, двенадцатилетний мальчишка с суровым и взрослым взглядом. И я, маленькая, вечно плачущая и тоскующая по родителям девчушка с ангельскими глазами. Соседей осталось не много, в основном это были люди в возрасте. Бабушка Кеманкеша — дворового друга Адема — пригрела нас под своим крылом, не давая пропасть даже в самые тяжелые времена. Мы росли все вместе, становясь друг другу родными.       — Спускайся или я разбужу Адема! — Кеманкеш смотрел мне в глаза, сверля недобрым и пронизывающим взглядом. Он держался гордо и спокойно, даже не собираясь лезть наверх и спускать негодную девчонку.       — Буди, но с его праведным гневом для начала придется столкнуться тебе! Он ведь не любит, когда его беспокоят… — Одарив мужчину легкой насмешкой, я устремила свой взгляд куда-то вдаль, всматриваясь в горизонты. Город потихоньку просыпался. Была заметна легкая суета в порту — это рыбаки и моряки готовились выйти в открытые воды. Работяги, заправляя свои теплые постели, собирали нехитрый паек на обед и отправлялись на рынок, чтобы сбагрить некоторое барахло. Слышались властные и командные голоса янычар, тренирующихся в своих лагерях. Величественный османский дворец стоял чуть поодаль от всего этого, а внутренняя жизнь была настолько закрытой, что не поймешь — спят они сейчас или тоже бодрствуют?       Я и не заметила, как Кеманкеш успел спуститься в каюту, откуда в скором времени послышался грозный голос Адема.       — Кесем, зайди ко мне! — Легкий испуг пробежался по спине, и я поспешила спуститься вниз. Кеманкеш, сложив руки на груди, стоял в углу комнаты, смотря на меня победным взглядом. Показательно для него я закатила глаза и прошла к брату, который сидел на своей постели, поправляя бинты на руке. Несколько дней назад он и пару ребят из команды, в том числе и Кеманкеш, подрались в местном пабе. Адем получил глубокий порез и едва мог двигать рукой.       — Тебе уже лучше? — Включив заботливую сестру, я подсела к нему и аккуратно коснулась бинтов, на которых виднелись проступающие пятна крови.       Но брат не ответил, смерив меня суровым взглядом, от которого в миг захотелось забиться в угол и чем-нибудь прикрыться, лишь бы тебя не заметили. Но я продолжала мило улыбаться, заискивающе глядя ему прямо в глаза.       — Ты снова меня разочаровываешь. Снова ведешь себя как ребенок… — Он давил на больное. Знал, что именно эти слова меня ломают.       — Ничего ведь не случилось…и не случится. Тебе пора принять тот факт, что я выросла и прицепить меня около себя на цепь не получится, — В каюте повисла гробовая тишина. Были лишь слышны волны, бьющиеся о борта судна. Кеманкеш сверлил меня крайне неодобрительным взглядом, а я, коротко взглянув на него, показала язык и вновь посмотрела на Адема. Брат прекрасно понимал, что я права, но его чувство ответственности не давало ему это признать. Он молча махнул на меня рукой и поднялся с постели, закуривая.       — Можешь идти, — Коротко и грубо отрезал он, вселяя мне надоедливое чувство вины за собственные решения. Не решаясь выйти, я вдруг подняла голову.       — Мне нужна лодка в мое распоряжение. Пока светит солнце хочу попасть на сушу, будь добр, — Теперь на меня смотрели две пары удивленных глаз. Едва ли Кеманкеш хотел что-то высказать, как вдруг Адем поднял ладонь и молча мне кивнул. Удивление перекинулось и на меня. — Спасибо…       Уже через полчаса я активно гребла веслами, радуясь попутному ветру, который бодро подгонял мою лодку к суше. Раньше я сбегала в тайне от брата, когда наш корабль находился неподалеку от малолюдных островов. Но сейчас без шлюпки не обойтись, потому пришлось просить дозволения.       Незаметно высадившись на одном из портов, я привязала лодку и огляделась. Здесь было гораздо жарче, нежели на воде, от чего я почувствовала себя несколько неуютно. Рыбаки и моряки кричали отовсюду, грузя какие-то бочки на пару галер. Пахло затхлой рыбой и морской солью. Аккуратно обойдя их, продвигаясь ближе к рынку, я постоянно оборачивалась, поправляя свою накидку. Находясь недалеко от нужного мне переулка, я вдруг услышала голоса янычар, обращавшихся ко мне. Не теряя ни минуты, я побежала, редко оборачиваясь на своих преследователей. Они ловко пробегали проулки за проулками, не отставая от меня.       Резко завернув в нужный, я остановилась, пытаясь отдышаться, медленно пошла, обернув голову, чтобы увидеть их приближение. Наконец резкая хватка женских рук коснулась моей талии и затянула в дом. Слегка испуганно приподняв брови, я и девушка молча сверлили друг друга взглядом, а затем резко прыснули со смеху.       — Почти догнали? — Я кивнула, приводя дыхание в спокойное состояние. Айше заперла за мной двери и прошла в соседнюю комнату, а я следом за ней. Здесь пахло разными пряными травами и цветами, в углу кипел небольшой котел, куда подруга закидывала разные растения, что-то вычитывая в своей книге. — Ты принесла, что я просила?       — Да… — Раскрыв свою поясную сумку, я достала оттуда небольшой сверток ткани, в котором была маленькая кучка белесых цветков. Айше довольно улыбнулась и сгребла их в ладонь, а затем высыпала в котел. — Ты уверена, что из этого получится средство от головной боли?       — Уверенна… Я этот рецепт подсмотрела в Бурсе. У одной травницы. Вот увидишь, меня еще во дворец пригласят… — Айше мечтала стать травницей или лекарем при османском дворце. Правда, каждый раз, когда она выходила на рынок со своими лекарствами — ее оттуда гнали янычары, говоря, что она производит отраву. Ни одно из ее лекарств еще не приносило нужный эффект.       — Может лучше попробуешь сделать по тем рецептам, что делаю я? Меня ведь не прогоняют с рынка…и даже постоянные покупатели имеются… — Подруга недобро глянула на меня, приказав лишь одним взглядом замолчать. Я пожала плечами и прошла к своей полке, на которой хранила свои отвары и лекарства.       — Знаешь, Кесем, ты не обижайся, но твои отвары сойдут разве что лошадей усыплять… — Немного удивившись от высокомерного высказывания подруги, я повернулась, готовая кинуть в нее чем угодно, что попадется под руку.       — Я не стану тебе отвечать, только потому что я сама для себя знаю правду, — Мы обе замолчали, уткнувшись в свои дела. Я перебирала нужные мне отвары для продажи, чтобы выйти сегодня на рынок. В последнюю неделю улов от наших грабежей был крайне мал, потому я выручаю свою команду в одиночку.       — Ладно, извини меня…но не говори плохо про то, чем я горю. Это очень меня обижает… — Айше первая, впрочем, как и всегда, пошла на примирение. Она подошла ко мне и ласково обняла со спины, а я аккуратно погладила ее ладони, улыбнувшись.       — Я не обижаюсь… И не буду тебе читать морали про правильность рецептур…       — Лучше расскажи мне, как Адем отпустил тебя? Своим ходом ты бы точно не добралась, видела, что далеко вы уплыли, — Айше развернула меня к себе и усадила на стул, готовясь выслушивать.       — Он просто отпустил меня и все… — Глаза подруги тут же расширились. Она знала о чувстве ответственности за меня не понаслышке.       — Не верю…может ему рана так в голову дала? Как его рука, кстати? Моя мазь помогает? — Я уклончиво кивнула, не став говорить ей о том, что он пользуется мазью, которую делала я. Легкая усмешка коснулась моих губ, когда я заметила взгляд подруги. Она явно испытывала искренние чувства к моему брату и пыталась это активно скрыть.       — Если тебя так интересует его рука, то можешь поехать со мной и узнать лично, — Я едва сдерживала смех, в то время как Айше становилась красной, словно помидор. Не удержавшись, я все же рассмеялась, а девушка кинула в меня тряпкой. — Всё, всё, извини…       — Глупая… — Не став и дальше ее дразнить, я собрала свои отвары и, попрощавшись с подругой, отправилась на рынок.       Я добиралась до нужной точки окольными путями, чтобы лишний раз не нарываться на янычар, которые немедля стали бы выяснять мою личность. Встав под знакомым навесом, между булочником и торговцем тканями, я разложила свой товар и принялась упорно ждать, стараясь не привлекать внимания.       — О, Кесем, — Приветливый парнишка-булочник помахал мне рукой, как только заметил. Я улыбнулась ему в ответ, кивнув. — Давненько тебя не было…куда пропала?       — Я приболела, но уже все в порядке, — Серхат был моим хорошим знакомым, с которым я познакомилась пару лет назад на этом месте, когда впервые пришла торговать лекарствами, а янычары попытались меня согнать. Он тогда вступился и отбил меня от них, сказав, что я его сестра и имею право здесь работать. С тех пор мы мило общались каждый раз, когда я приходила на рынок. Он любил угощать меня свежим хлебом и булочками, попутно рассказывая истории из дворца, ведь бывал там иногда, когда на какое-нибудь торжество требовались дополнительные повара.       — А я уж подумал, что больше тебя не увижу… — На вид ему было не больше семнадцати лет, в прочем, как и мне. Он был крайне добродушным и улыбчивым, постоянно поправлял свои золотистые волосы, которые так упорно лезли ему в глаза при малейшем ветерке.       — Испугался? — Я любила с ним флиртовать, но не давала перерасти этому во что-то большее.       — М…нет, я знал, что ты придешь! — Серхат хитро улыбнулся, не поддаваясь на провокацию.       За приятной беседой я не заметила, как по рынку проходилась группа мужчин. Во главе шел статный старик, оглядывающий все оценочным и надменным взглядом. На его пальцах были массивные перстни с разноцветными камнями, а на голове виднелся тюрбан с несколькими красными перьями. Я и раньше видела его здесь, но он так и не доходил до нас с Серхатом.       — Что в бутыльках? — Краткий и сухой голос послышался надо мной, и я подняла взгляд вверх, щурясь от яркого солнца. Старик смотрел мне прямо в глаза, гипнотизировал, словно заклинатель змей.       — Лекарство… — Немного растерявшись, я молча окинула взглядом все пузырьки с отварами и баночки с мазями.       — Что за лекарства и в чем их сила? — Взяв один из бутыльков, он покрутил его в пальцах, внимательно оглядывая.       — Тот, что вы держите — помогает от кашля… А этот, — я стала показывать каждую склянку, рассказывая о ней.       — Что ж, интересно. Давай мне от боли и бессонницы, — Я услужливо завернула лекарства в холщовый мешочек и протянула их мужчине. В ответ он протянул мешочек с деньгами, а затем ушел. Как только они отошли на достаточное расстояние, Серхат тут же подбежал ко мне, глядя шокированными глазами.       — Тебе несказанно повезло!       — Почему же?       — Это Хаджи ага…главный евнух османского гарема! Он служит у самой Сафие султан… Вероятно, эти лекарства для нее. Если им понравится, и они увидят нужный эффект, то он придет еще… — Серхат воодушевлённо рассказывал, пока вдруг не замолк, с испугом глядя на меня. — А если…       — А если не понравятся, тогда мне несдобровать, верно? — Парнишка молча кивнул, а я, сглотнув слюну, боязливо посмотрела в спины уходящих мужчин. Хаджи еще раз кинул на меня свой взгляд, прежде чем скрыться в толпе.       Вернулась я на корабль лишь ближе к заходу солнца. Оно висело плотным полукругом над горизонтом, разливая по водяной глади розовые блики. Многие ребята уже проснулись. Некоторые матросы громко что-то обсуждали на верхней палубе, некоторые молчаливо курили в сторонке, наблюдая за остальными. Кеманкеш, встретивший меня на входе в кухню, задел плечом, останавливая.       — Где ты была? — Его сухой и строгий тон вызывал легкое раздражение и отвечать не хотелось, потому я попыталась молча пройти дальше, но тогда он перегородил проход рукой. Наклонив голову ближе ко мне, заглянул в глаза, повторяя вопрос.       — Я буду отчитываться только перед Адемом. Ты мне никто, — Оттолкнув мужчину, я прошла к повару, который ловко нарезал овощи к ужину. Я аккуратно украла у него свежий ломтик моркови и улыбнулась чарующей улыбкой на его снисходительную усмешку.       — Кесем, ты не должна так со мной разговаривать! — Приказной и громкий тон прозвучал через всю кухню, заставив нас с поваром обернуться на его владельца.       — Ты тоже не должен мне приказывать на право и на лево! Для этого есть капитан корабля и мой старший брат. Хватит думать, что ты имеешь надо мной власть… — Отбив у меня всяческий аппетит, мужчина посторонился, когда я пробегала мимо него, не желая оставаться на одном пространстве. Я как обычно пробежала к носу судна и забралась на самую крайнюю его точку, чтобы побыть наедине.       Сердце бешено колотилось в груди, а щеки пылали. Я не любила конфликтовать, однако такие ситуации вспыхивали все чаще и чаще между мной и Кеманкешем. Он бывал крайне невыносим. Но все же я не могла не отметить того, что он всегда обо мне заботился. Пусть по-своему, пусть властно, но заботился. Даже в детстве, когда брат один уходил на заработки, Кеманкеш успокаивал меня и всячески отвлекал, чтобы я не скучала по брату и не искала его.       Когда была сильная гроза, а Адема все еще не было дома, Кеманкеш пришел в наш дом и вместе со мной сидел до глубокой ночи, рассказывая, как нужно побеждать злой гром и хитрую молнию. Эти воспоминания навсегда засели в моем сердце, грея душу.       Медленно прокручивая прошлое в голове, я и не заметила, как вся злость ушла. За спиной раздался звонкий голос повара, зазывающего всех на ужин. Я присоединилась к ребятам, заняв свое место по левую руку от Адема. Кеманкеш же сидел напротив меня, сверля холодным взглядом. Я молча коротко взглянула на него, а затем уткнулась глазами в свою пустую тарелку, ожидая горячей пищи.       — Сегодня налет на дом одного паши. Просьба всех подготовиться и не ударить в грязь лицом. Никто не должен быть пойманным или увиденным. Обойдемся без жертв, — В помещении повисла тишина. Все внимали словам капитана, не смея даже жевать. Я понимала, что на такое опасное дело брат вряд ли возьмет меня с собой. Но он вдруг неожиданно обратился ко мне. — Ты тоже идешь с нами. Твоя задача — сидеть в пабе и как можно дольше удерживать пашу там. Ровно в четыре часа утра ты можешь уходить в порт и ждать нас там.       — Но как я это сделаю? — В горле вдруг пересохло от возлагающейся ответственности.       — У тебя есть то, чего нет ни у кого из нас. Женская очаровательность… — Легкий смешок прошелся среди матросов, но брат быстро усмирил их взглядом.       — Я не согласен. Кесем нельзя отправлять на подобное задание! — Кеманкеш вдруг выступил против, хмуря свои густые брови.       — Приказы здесь отдаю я. Она желает показать, что уже не ребенок…так пускай, — широким жестом брат махнул на меня, развалившись в своем кресле.       — Ты хочешь подложить ее под пашу? — Я видела, как желваки на лице мужчины заходили, а губы сжались в тонкую линию. Адем же лишь усмехнулся.       — От нее не требуется ничего такого. Просто поговорить с Абдуллой пашой и удержать его своим обаянием как можно дольше. Ты считаешь, что я могу подложить свою сестру под абы кого? — Адем начинал закипать от одной такой мысли, потому ударил кулаком по столешнице, расплескав только что налитую похлебку.       — Это безрассудство… — Кеманкеш поднялся из-за стола и отправился на верхнюю палубу.       — Вернись! — Но мужчина его не послушал и тогда Адем тяжело вздохнул, приказав команде продолжить трапезу. Я же не могла остаться в стороне, потому вскочила и выбежала следом за мужчиной.       Кеманкеш стоял в дальней части судна, молча курил, всматриваясь в быстро наплывший туман. Я тихо и аккуратно подошла сзади, оставаясь от него в паре метров. Некоторое время мы молча стояли на своих местах, пока он вдруг не расслабил плечи и не произнес:       — Долго будешь здесь стоять? — Его голос был тише обычного, будто бы уставший.       — Хотела убедиться, что ты в порядке… — Мне было немного неловко общаться с ним на спокойных тонах, без напускной агрессии и озорства.       — Я в порядке, — Мужчина развернулся ко мне, но продолжал смотреть куда-то вдаль, не встречаясь взглядом. — Адем подвергает тебя опасности и не понимает этого…ты будешь там совсем одна и в случае чего…       — И в случае чего я смогу о себе позаботиться, — Я сделала два верных шага к Кеманкешу и аккуратно коснулась его плеча, заверяя свои слова. Быть может я и не была грозным высоким мужчиной, который мог оглушить противника одним кулаком, однако умела ловко ускользать от любых неприятностей и пользоваться холодным оружием.       — Я не привык к тому, что ты взрослая… — Тихо прошептав эти слова, он едва дернул плечом и пошел обратно к команде. Я осталась стоять одна, осмысливая его фразу.