Ведьмы и Драконы

Очень хотелось скосплеить того рабочего из третьего Варкрафта, а конкретнее его озвучку. Ибо вот это вот «Чего-чего-чего???» идеально бы сюда вписывалось. Но я сдержалась. — Эм, слушай, д-, — чуть не сказанула, тьфу ты, — Сударь Торн… Мне кажется, вы что-то попутали… Мягко сказано. Какая, нахуй, Луна? Какая, нахуй, школа? Духи? Ведьмы? А что следующее нахуй? Драконы? Да ну не, спасибо, я умываю руки. — Ошибки быть не может, —Глаза призрака таинственно сияли в полумраке пещеры, но меня это ни разу не вдохновляло, — Сама луна выбрала тебя! Иначе ты не могла бы взять Жемчуг! — Извините, конечно, но это звучит как бред. Призрак вздохнул. Так обреченно, что мне даже жаль его стало. А потом как-то слишком быстро приблизился и прикоснулся холодными, будто даже чутка влажными, призрачными фалангами ко лбу. — Позволь показать тебе… Я дернулась — в конце концов, разрешения на столь близкий контакт я не давала, но кто меня спрашивал? Это начинало раздражать. А потом меня дернуло. Ощущения, честно говоря, как будто тебя выворачивают наизнанку. Картинки, хотя, скорее, видения, были будто подернуты пеленой серости, но не как в уведах. Скорее, как если бы кто-то выкрутил «насыщенность» на минимум. А ещё были черные куски в некоторых местах, там, где должны быть детали, но с каждым новым таким «воспоминанием» они были всё ярче. Может, это действительно были его воспоминания? Вот примерно десятилетний мальчишка на коленях у какой-то женщины. Держит огромную книжку и водит пальцем по страницам. На шее у нее сияет жемчужное ожерелье. Я их узнала — и книжку, и бусы, и женщину. Изображенная на статуе на месте Венеры. Его наставница? — Когда-нибудь и у тебя будет своя Книга. — Она мягко улыбается и гладит его по волосам. — Хочу свой Гримуар! — Не сдерживая эмоции, вскидывает руки к небу, и женщина, смеясь, говорит что-то ещё, но картинка уже сменяется. Похоже на какую-то церемонию. Кто-то что-то говорит, все стоят полукругом. Ему тут на вид лет семнадцать. Ему торжественно вручают талмуд, он кладет руку на обложку, та светится и он… Нарекает её? По крайней мере, слово «Хельсинет» среди неразборчивого гвалта голосов режет уши не хуже удара хлыстом. Так сменяются ещё несколько воспоминаний. Какие-то происходят в месте, где я провалилась, какие-то на улице, в небольших хатках, какие-то в этом самом зале. Постоянно сменялись люди. В некоторых я узнавала лица со статуй, в других — статуи уже были. Общий ужин, собрания… Тренировка? Они что-то произносят, книги раскрыты — тут я непроизвольно нахмурилась — и парят, у кого над ладонями, у кого просто рядом, и мишени впереди падают. Человек двадцать-тридцать, от силы, не больше. В некоторых они улыбаются, в других смеются, иногда хмурятся и в редких злятся. И у всех есть такие же, непохожие друг на друга и одновременно схожие книги. Что-то словно коснулось моей головы изнутри черепной коробки, прохладное и не опасное, нет, но укоряющее, и я поняла — нет, не совсем книги. Гримуары. Картинки продолжают мелькать, и тут поток замедляется. Краски видения уже гораздо более яркие, но всё еще тронуты пеленой. Деревня. Небольшое поселение, по неведомому знанию — похоже, самого Торна — практически в самом центре острова. Он выходит со стороны леса, а я не чувствую ног, как и всего тела в принципе, но знаю, что иду вслед за ним. Смотрю на лицо — и тут ему около двадцати-двадцати пяти. Сложно понять по полу-профилю со спины, но ощущения говорят, что я не ошибаюсь. Мы миновали первый дом — добротная деревянная хижина, с одной стороны которой растет маленький огородик, а с другой — загон с блеющими козочками. В мозг проникает стук молота о наковальню, тихие разговоры… Впереди — площадь, подсказывает что-то — резвятся дети. Деревянные арки, создающие круг, украшены разноцветными лентами и цветами в горшках. Слева, едва в отдалении, но в пределах, стоит колодец. Умиротворяющая картина, но… Липкие, словно обмазанные в меду ладони, взгляды касаются мужчину, а вместе с ним — и меня. Этого можно было и не заметить, если не приглядываться, но Торн это знал — знала и я. Не через него, нет — мне и без его ощущений было слишком знакомо это чувство и поведение. Вот женщина, поливающая цветы в своем палисаднике вроде бы продолжает делать то же самое, но смотрит исподлобья, не замечая, что цветам воды достаточно, чисто механически ведя над листьями подобием лейки. Старик, набирающий воду в колодец, оборачивается на нас и нахмуривается. Плечи его напряжены, а он всё держится за веревку двумя руками, хотя минутой ранее набранное ведро уже стоит на каменном краю колодца. Дети при приближении Торна косятся на него, замолкая, а когда тот, проходя мимо, улыбается им, вовсе останавливают игру и молча убегают. Люди зашторивают окна, но продолжают следить из своих домов, чуть-чуть отодвинув, как им кажется, незаметно, невесомые ткани. Мой провожатый хмурится, устремляясь к одному из десятка похожих домов. Под маленьким крыльцом растут цветы, чем-то слегка напоминающие пионы, а на дверных косяках замысловатый рисунок в виде переплетающихся гарцующих лошадей. Не успел он занести кулак, чтобы постучаться, как входная дверь отворилась и едва не выскочившая на крыльцо женщина втягивает его внутрь. — Сынок! — она порывисто обнимает его и так же резко отстраняется, продолжая держать за плечи. Наконец мне удается разглядеть её лицо — и, должна признать, она очень красива, несмотря на берущие своё годы. Не той красотой, «божественной», похожей на звездный свет и обволакивающий океан ночью, как можно было бы охарактеризовать наставницу Торна, а другой, более мягкой, похожей на колосья пшеницы в ясный, чуть ветреный день. Светло-русые волосы, карие, как расплавленный молочный шоколад, глаза, руки и шея, пока еще несильно, но уже тронутые старческими морщинами. Отчего-то я знала, что они очень теплые. В уголках глаз, покрытых паутинкой морщинок, скапливаются слезы, — Сынок, как я рада тебя видеть! Но не стоило приходить, право слово, ты же знаешь… — Мама, перестань. Ты же знаешь, это всё временно. И никто из нас ничего из этого не делал. Он заболел по воле богов, а не из-за нас. — она с укоризной смотрела ему в глаза. Он вздохнул, — и ты это знаешь. — Да. Но Вождь… — Горюет. В конце концов, ему было всего шесть. Знаю, и ты знаешь, это страшно — терять детей. Особенно таких маленьких. Дай ему время, он оправиться. Сейчас ему проще обвинить нас, но в глубине души он знает, что мы ничего не могли сделать. Женщина судорожно вдохнула и утерла слезы краем рукава, пронзительно глядя на сына. — Нет, не знаешь. К тому же, его старший сын… — Торн прервал её движением руки. — Которому всего тринадцать. У него молодая кровь и не знающая выхода бунтарская жилка. Граймилль может проклинать нас сколько захочет, но отец его образумит. — женщина попыталась вставить слово, но тот снова её остановил, — Мама. Дети иногда умирают. Это неизбежно. Просто иногда это нападения драконов, а иногда холера. Таков Великий Круг Жизни. И мы не можем спасти всех. Мы не боги. К тому же, — Торн криво усмехнулся, — неужели ты всерьёз считаешь, что шебутной мальчишка — реальная угроза для группы колдунов? — Да как ты не понимаешь! — закричала женщина, и в этот раз уже она остановила сына, не давая ему вставить и слова, — Это сейчас он всего лишь мальчишка, но уже скоро этот мальчишка вырастет, займет место отца и кто знает, что со всеми вами будет! Разве Лунная Леди и Старейшина не видят, что он творит?! В нем зреет ненависть и растет с каждым днем! И сейчас она направлена на вас, на всех вас! Вам нужно уходить с острова, не то, что больше не появляться в деревне! Воспоминание начало плыть. Как сквозь воду слышался разгорающийся спор матери и сына о том, что кто иначе будет заботиться о деревне, если не они, колдуны и ведьмы, что здесь их храм и дом, что Граймилль никогда не сможет причинить им вреда, но вот голоса замолкли, дымка вокруг поплыла и плавно сменилась на следующее воспоминание. Каменный зал. Не один из тех, что я видела ранее — больше похожий на личные покои, что размером, что убранством. Из окна, больше похожего на бойницу, падал лунный свет, освещая уже знакомую женщину с гримуаром в руках. Поболее гримуар. Что показательно — не парящего, а смирно лежащего на руках своей владелицы. — Наставница? Судя по всему, прошло уже несколько лет. Возможно, даже больше, чем мне кажется. Торн стоял в дверях, оперевшись о каменный косяк, ничуть не изменившейся с того разговора с матерью. Блин, если он не надумал и реально так выглядел, то был настоящим красавчиком, мое почтение. Бледноват, чистый шатен, яркие льдисто-голубые глаза, прямой нос, тонкие поджатые губы, средней густоты нахмуренные брови. Поджарый, ни разу не дрыщ… На предплечьях из-за закатанных рукавов виднеются многочисленные шрамы. Высоченный. Сто девяносто точно есть. Даже жалко, что умер. Я бы его… — Да? Женщина оторвалась от книги и с невесомой улыбкой повернулась к гостю. Лунный свет, ранее позволяющий ей читать, подсвечивал ее теперь со спины, отчего силуэт казался прозрачным, невесомым и действительно каким-то неземным. Длинные и черные, как смоль, волнистые волосы, бледная, что действительно впору сравнивать с мелом, кожа, узкие, я бы даже сказала, почти азиатские серые глаза, действительно тонкие, несмотря на улыбку бледно-бледно розоватые губы, маленький носик и мягкие черты лица. И неизменные бусы. Ей богу, ни капли не поменялась. — Наставница, я… — Торн, милый, — она погладила подошедшего мужчину по волосам, совсем так же, как делала это, когда он был ребенком; Торн прикрыл глаза и выдохнул, — Я уже давно не твоя наставница. — Хорошо. Леди, — женщина чуть поджала губы и в недовольном прищуре сузила глаза, однако с лица не сходила улыбка, — меня беспокоят волнения в деревне. Хочу заметить, что местные… Она развернулась к окну, сев на каменный табурет и легкомысленно-наигранным тоном спросила, расчёсывая волосы взятым со стола гребнем, любуясь луной: — А что в деревне? — Кхрм, — судя по его взлетевшим вверх бровям, о ситуации в деревне знали вообще Все, и волновала она так же всех, — Ну, после того, как вы предпочли вылечить дракона, а не помочь разродиться Сварре… — он помолчал, пару секунд наблюдая за тем, как отрешенно женщина причесывает волосы, словно не был уверен, что она вообще знает, о ком идет речь, — это жена нынешнего вождя, Граймилля, если что, так вот, после того, как вы вылечили дракона, а не помогли ей и… — Сварра сама виновата, — легким голосом ответила Леди, — я говорила ей, что она не сможет родить. Бедра слишком узкие. Следовало бы избегать любви со своим мужчиной когда не надо и пить отвар. — Но может стоило хотя бы попытаться? — Ответ пусть и был предельно вежлив, но в голосе Торна сквозило что-то невесомое, такое, что мои современники охарактеризовали бы как «уважительный наезд» или, если более красиво, «претензия». Леди, похоже, это тоже почувствовала, потому что как-то слишком резко положила гребешок на стол и повернулась к нему, нахмурив изящные бровки, — Попытаться помочь ей, молодой, рожающей первенца девке, а не залетевшей раненой фурии? Напомню — дракону, собратья которого, бывает, нападают на нас. И в последнее время, кстати, довольно часто. Даже моя матушка отмечала, что к нам стали относиться, скажем так, не совсем лестно, а уж о характере вождя она предупреждала меня ещё лет пятнадцать назад, к тому же… — Твоя матушка не Хранительница и не Старейшина, а всего лишь престарелая мнительная фермерша, а Фурия — такое же дитя ночи и луны, как мы с тобой и наши братья и сестры, Торн. Бросить её на погибель и бежать спасать дурнушку, не уследившую за собой и своим мужем было бы всё равно что бросить на смерть брата или сестру. Или ты хочешь сказать, что бросил бы кого-то из них ради Сварры? Уж не был ли ты влюблен в неё, Торн? — Не мелите чепухи и не отзывайтесь так о моей матери, Наставница! — Торн сжал кулаки; в голосе появились рычащие нотки, — То, что ты Вы меня выходили и взяли под свое крыло не дает вам права так о ней говорить, и пусть она не Старейшина, но его место занял я, если Вы не забыли, уже несколько лун назад! — Я это прекрасно помню, Торн, особенно учитывая, что признавала тебя сама. — Тогда объясните, Леди, — он был похож на змею, готовую кинуться, но никогда не сделающую этого, — Почему вы просто игнорируйте мои слова? Неужели Луна действительно желала Сварре и её ребенку смерти? Вы могли, Наставница, могли спасти её, и наше положение в деревне гораздо бы сильно улучшилось. Граймилль до сих пор не простил нас за своего брата, и единственная причина, по которой он терпит нас — это Совет. — Мы не… — Вы могли хотя бы прийти! — мужчина громогласно рявкнул, нависая над женщиной; её глаза недовольно сузились, — что пятнадцать лет назад, что сейчас! — Звонкий шлепок. Поджатые губы превратили её рот в сплошную темную линию; Торн смотрел на неё, скося глаза и яростно, но медленно дыша. Наконец рука, застывшая в воздухе, плавно опустилась, оглаживая край платья, и он продолжил вполголоса, — Мать не сможет нас защитить. Не сейчас. Я это чувствую так же, как и Вы. Нам не хватает еды. Взрослым приходиться есть всё меньше, чтобы дети могли насытиться. В их рационе уже практически нет ни мяса, ни рыбы. Подношения заканчиваются, и скоро нам придется выйти в деревню, чтобы просить еды. Вы уверены, что гонец вернётся с дарами, если вернется вообще? — Тогда прикажи им охотиться самим, Старейшина. Воспоминание поплыло. Последнее, что я увидела — как Леди подставляла лицо лунному свету, закрыв глаза. Ожерелье светилось на её груди, а мелкие неровности и морщины словно разглаживались, отражая свет. Что было дальше — не знаю. А потом меня оглушил крик. В лицо взвилось пламя, и я инстинктивно отпрянула, забыв о том, что это видение. Воспоминание было каким-то грязным, рваным, местами даже черным, прерывистым и отрывочным, постоянно искажаясь. Словно Торн бежал, спотыкаясь и не смотря ни на что вокруг. Изредка оно прерывалось ненадолго, но достаточно, чтобы рассмотреть темные залы Храма. Это было сложно, но я замедлилась и сосредоточилась, желая рассмотреть, что происходит. Торн несся к дому своей матери, прижимая к себе книгу и окровавленную культю. Деревня пылала в огне. Рывок — и я оказываюсь совсем в другом месте. Мощные удары в дверь прерываются всхлипами и рыданиями. Седой колдун закрывает собой сжавшуюся в ужасе в угол стайку детей, от пяти до двенадцати лет. Тот что-то говорит, Торн кивает, удары становятся мощнее. Он ныряет в неприметный лаз и последнее, что видим мы оба — взлетевший вверх гримуар старого колдуна и крепко зажатый в его руках меч. Рывок — мы снова в пылающем аду. Он не успевает — двери отворяются и ничего не понимающую старушку выводят пинками под конвоем шестеро мужчин в доспехах, держа за седую косу, приставивши клинок к горлу. На ее лице застыл немой крик, ужас и гримаса боли. Женщине за семьдесят, она физически не может быстро двигаться, поэтому солдаты пинают ее и тыкают остриями мечей, чтобы та двигалась быстрее. Ведут к площади, и Торн произносит первое заклятие — крайний солдат падает замертво, мама его замечает — плачет и кричит осипшим голосом, чтобы он бежал отсюда. С ней осталось двое; Трое, едва успевших приблизиться к нему, через минуту были сражены. На площади горит костер, из которого доносятся мучительные крики его братьев и сестер, и я с ужасом осознаю, что происходит, но… Я нематериальна, а он слишком далеко. Старушка, скинутая в костер к остальным ведьмам, адски кричит, я зажмуриваю глаза и уши, зная, что это не поможет. Захлебываясь собственными слезами, обжигая оставшуюся руку, он пытается вытащить ее из огня, но последнее, что я слышу перед рывком: — Сынок, беги! Беги, как можно быстрее! И мы стоим в лесу, перед неприметным лазом, скрытым густой листвой. От окровавленного Торна пахнет костром, жжёнными телами и дымом, в глазах застыло отчаяние; Лунная леди собрана и нахмурена, прижимая к груди два гримуара, нервно теребя ожерелье. Они о чем-то говорят, но слов не слышно, да они и не нужны: смысл сцены словно въедается мне прямо в мозг. Они кивают друг другу и она ныряет в лаз, становящийся совсем невидимым. Он остается на земле, разворачиваясь в сторону леса, застыв в боевой стойке рядом с распахнутым парящем гримуаром. Вскоре прибывают селяне. Битва была недолгой — их было слишком много, и пусть ярость и желание защитить свою леди подпитывало его, Торн пал. Воспоминание начало меркнуть, возвращаясь в реальность, а я, будто зараженная его яростью и злобой, в отдалении услышала громогласный крик, с его же ужасом узнавая голос Леди: — Тогда пусть будет проклят весь этот остров и вся ваша кровь! Мне понадобилось около минуты, чтобы прийти в себя. Торн убрал пальцы с моего лба, а я старалась отдышаться. Голова гудела, словно после американских горок, во рту пересохло, и честно говоря, в носу словно застыл запах сожженных трупов после предпоследней сцены. Призрак молчаливо ждал. Едва я открыла рот, чтобы сказать, как мне жаль за всё то, что ему пришлось пережить, как тут же захлопнула. Потому что вылезла табличка:

Квест: «Наследие Загадочного Острова»!

Проявите чудеса смекалки, исследуйте остров, на котором оказались, и узнайте тайны пещеры, в которую вас завела нелегкая и собственная неосторожность! Или, может, судьба? Задачи: Исследуйте пещеру, в которой вы оказались и откройте тайны Древних. Награда: Артефакт уровня С, открытие одной из сюжетных веток, открытие Класса, прокачка отношений с НПС «Торн»: + 30 единиц.

«Выполнено!»

А… мг. Я уже и забыла про это. Стоило дочитать и проморгаться, как она исчезла. Я помолчала, глядя на немигающего (ибо нечем) призрака, судорожно вздохнула и сказала: — Мне жаль. — Это было давно, — он по-кошачьи наклонил голову, — очень, очень давно. — Но… как?! — Я вскочила на ноги и начала размахивать руками, словно старалась отогнать от себя остатки видений, — За что? Почему ваш вождь с вами так поступил?! Тирада продолжалась долго, а он терпеливо отвечал на мои вопросы: Нет, мы ничего не сделали; да, это было по указке вождя; нет, в костер скинули всех, даже тех детей, никто из наших не выжил; я единственный, кого не сожгли, не знаю, почему; они напали ночью, сразу после заката, когда мы еще не проснулись или ложились спать; и много, много прочих, пока я наконец не развернулась и не спросила, глядя на него, со всей серьезностью: — Почему она это допустила? — Она? — Торн нахмурился, не понимая, кого я имею ввиду. — Да, она. Лунная Леди, — я присела около него, — Она же была… Ну, насколько я поняла, кем-то вроде духовного лидера? — очень хотело сказать «Т’сахик из Аватара», но тогда бы меня не поняли, — Ну, слушала что говорит Луна и передавала вам ее волю… — он прерывисто кивнул, — если бы она тогда помогла жене вождя родить и прочее, люди бы не сделали с вами… того, что сделали. Она могла спасти всех вас. — Я… я не знаю, — призрак глубоко вздохнул и отвел глаза, — Возможно… я не знаю. Она не была плохим человеком, вовсе нет. Всегда заботилась о наших. Кормила животных, забредших в окрестности храма. Вылечила меня от лихорадки, когда мне было восемь, и когда во мне проснулись магические способности, взяла на обучение. На праздниках и некоторыми вечерами, когда мы собирались всем Шабашем, рассказывала старые легенды и сидела с заболевшим молодняком, выхаживала их… Все любили слушать, как мы поем вместе… — А что случилось потом? После бойни, я имею ввиду. Мне… — тут уже нервно сглотнула я, — Мне стоит опасаться, что как только я приду со стороны леса, меня тоже сожгут, как ведьму? — О, — призрак неловко провел рукой по черепушке, там где должны быть волосы; Я вновь вспомнила его облик из воспоминаний и горестно тихонько вздохнула, — Нет, не стоит. Здесь нет людей. — Как это — нет? В смысле, совсем нет? Пустой остров? — мои брови подлетели вверх. — Да, совсем нет. Большую часть селян мы перебили, что стало с нами, ты знаешь, а остальные очень быстро погибли. Проклятие Леди их отправило вслед за ней. — Кстати, о ней, — я подобралась к нему еще ближе, — Насколько я поняла, она прокляла всех и они умерли после этого, — ответом стал короткий кивок, — А что на счет ожерелья? Они ведь приходили именно за ним. Как… Как они не нашли это место? И что это вообще за оно такое? — Это не просто место, как ты могла заметить, — призрак изобразил подобие ухмылки и встал, разводя руки, указывая на статуи, — Мы называли это Залом Тысячи Лун, и все те, кого ты видишь здесь — Хранители Лунного Жемчуга. Лунный жемчуг передавался из поколения в поколение достойному колдуну или ведьме, чтобы тот стал или стала его носителем или носительницей, после передавая новому достойному Хранителю. Жемчуг — это Дар, что подняла со дна моря сама Луна, когда Первая Хранительница пришла на этот остров, прося помощи и защиты у Нашей Матери для своих людей. Это Дар, оберегающий Лунный остров испокон веков. Он обладает способностью исцелять и защищать, наделяя своего носителя великой силой, способной превосходить силы сотни колдунов и тысячи людей. — Ага, — я задумалась, кидая взгляд то на Торна, то на другие статуи, то на переливающуюся побрякушку, — Торн, а почему я в твоих воспоминаниях видела минимум троих, изображенных на статуях? — Иногда Жемчуг выбирал нового достойного крайне быстро, через два-три года после выбора нынешнего Носителя, — он пожал плечами, — В последние двести лет это было довольно частое явление, в среднем, раз в двадцать-тридцать лет. Мы и так живем немного дольше простых людей, а Жемчуг хранил жизнь своего носителя до тех пор, пока не найдет нового достойного. По легенде, первая Хранительница прожила более трехсот лет, прежде, чем передала ожерелье новому. Ага… Я сопоставила некоторые факты из воспоминаний и невольно-елейным голосом спросила: — Торн, а сколько твоей наставнице было, когда она взяла тебя в ученики? — Где-то… около пятидесяти, если я правильно помню. Может, на десяток больше. А что? Ага, ну вот картинка и сложилась. Думается мне, что достойные божественных бус были и, вполне возможно, ни один и ни одна, и, вполне вероятно, что одним из них был как-раз таки мой знакомый (всё-таки он выглядел гораздо поадекватнее нее, особенно в последних моментах), просто баба захотела бессмертия и продленной молодости, вот и пыталась не расставаться с побрякушкой всеми возможными способами как можно дольше. Вот фляга у дамочки и засвистела. Говорить ему о своих догадках, я, конечно же, не буду. — Да так, ничего, — я вздохнула, отводя глаза. Мы поговорили еще немного, но тут он начал мерцать. Поблескивал, то пропадая, то исчезая, а мне невольно вспомнился один из режимов огоньков на новогодних елках. — Времени мало, — Торн вскочил (по крайней мере, так можно было бы сказать, будь у него ноги) на ноги и приблизился ко мне, — Возможно, я прошу слишком много и возлагаю слишком большую ответственность, но я больше не могу быть здесь, а времени мало. Прошу, прими этот дар. Род Ведьмаков Лунного Острова не должен угаснуть. Я ждал тебя слишком долго. Он махнул рукой в сторону темного угла, черт пойми откуда взявшийся лунный луч (хотя на дворе, сука, ранее утро, я видела через дырку!) осветил его, отчего корни раздвинулись, и передо мной предстал каменный пьедестал с лежащей на нем большой, покрытой вековым слоем пыли книгой. Я нервно сглотнула, подходя к ней. Это был тот, второй гримуар, который Лунная Леди прижимала к груди, убегая в лаз. Торн нетерпеливо переминался, но молчал, ожидая, когда я подойду и возьму талмуд в свои лапки. А я не могу, у меня лапки, хе-хе. На самом деле, не знаю, почему, у меня тряслись поджилки и ноги ватные. Страшно. Словно, если я возьму это, то это будет значить, что я… Ну, как будто… Соглашаюсь с условиями чего-то, что ли? Не хочу об этом думать. Кое-как совладав с собой, я подошла, и, отряхнув от пыли, взяла книгу двумя руками, машинально поглаживая большими пальцами черную кожаную обложку без опознавательных знаков. Только уголочки были оббиты каким-то металлом. Золото, что-ли? Словно интуитивно я знала, что нужно делать. Торн терпеливо ждал, нашептывая какие-то слова, которые я при всем желании не могла разобрать — руки и особенно кончики пальцев покалывало и покрывало теплом, а в уши словно напихали ваты. — Как же тебя назвать, книга ты черная книга… — не успела я осмыслить сказанное, как дернулась от всплывшей таблички:

Артефакт «Ведьминский Гримуар» назван!

Имя: «Черная Книга» Класс: Артефакт уровня «С» Описание артефакта: Колдовская книга, используемая ведьмами и колдунами для записи заклинаний и рабочих заметок. Необходимый инструмент каждого уважающего себя Колдуна/Мага/Чародея/Ведьмы/нужное подчеркнуть. Создан Шабашем Лунного Острова. Владелец: Игрок. Характеристики предмета: «Полет» — по желанию владельца может парить в радиусе метра от его тела. «Сокращение» — Больше никаких зубодробительных формул! Сокращайте Ваши заговоры до одного-двух слов, как вам удобно, а гримуар вольет в них ту же силу, что и в полноценное заклинание! «Несокрушимый» — Что написано пером, не вырубишь топором. В данном случае буквально. А так же ни сжечь, ни утопить. Единственное, что может его уничтожить — Благодатный Огонь и вы сами. А ещё он, кстати, не сгниёт. — Э-э… Реплика принадлежала мне, к слову. Торн лишь посмеивался. — Оригинально, однако. А мы выдумывали, чтобы покрасивше и позвучнее… — Кто бы говорил, сказал тот, кто назвал свою книгу «Хельсине-ет». — Я не могла не съязвить и издевательски протянула название его гримуара, состроив обиженную рожицу. — Ну, я же всё-таки Некромант. Что, правда? Я попробовала вызвать статы Торна и у меня, на удивление, получилось. Имя: Торн Здоровье: 1350/1566 Мана: 180/1800 Выносливость: 1200/1200 Возраст: 167 Уровень: 53 Раса: Умертвие (Вид — человек) Класс: Некромант Характеристики: Развернуть? Дополнительно: Вероятность крит.урона (физ.): - Вероятность крит.урона (маг.): 23% Магическая защита: +96 ед. Физическая защита: - Титулы: {Еретник}; {Последний из Шабаша}; {Некромант}; {Мясник с Лунного Острова} Статус взаимоотношений: + 45 ед.(Доверие) Машина, однако. Характеристики были не так интересны, а вот в титулы... Мой любопытный нос не удержался и залез в расшифровку. Титулы НПС «Торн»: «Еретник» — Еретник — мертвый колдун, который не был упокоен как следует. Вынужден существовать в нематериальной форме, пока его не похоронят по всем правилам, чтобы он не смог восстать или не изгонит другой колдун/ведьма. + 200 ед. к здоровью. - 60 ед. отношений с НПС человеческой расы (Исключая других еретников и маг.классов). «Последний из Шабаша» — По какой-то причине Вы — последняя надежда на то, что Шабаш будет жить. Ваша цель — передать знания другому. + 20 единиц к Интеллекту, + 30 единиц к Духу. Ментальная устойчивость повышена вдвое. Регенерация здоровья увеличена вдвое. Даёт дебафф «Последний Оплот». «Некромант» — Вы так много взаимодействовали с мертвыми, что стали похожи на одного из них. Все заклинания, связанные с некромантией, будут получаться сильнее на 20%. Ваши характеристики и сила всех заклинаний возрастают вдвое, если вы находитесь в местах с повышенным фоном некроэнергии. «Мясник с Лунного Острова» — Слава о ваших кровавых деяниях разлетелась так далеко за пределы вашего родного острова, что Вы стали известны людям под этим прозвищем. Угрозы срабатывают вдвое чаще и действуют на людей с более высоким уровнем характеристики «Дух». Наложение дебаффов «Страх» и «Ужас» вдвое успешнее. Нехило, однако. А что за «Последний оплот»? «Последний оплот» — Вы вынуждены тянуть энергию на поддержание целого шабаша на своем горбу в одиночку. Дело это не простое. - 40% от «Маны». - 20% от «Здоровья». Статус: Постоянный. Оу. Вот как. Грустно и не вкусно. — Теперь нужна кровная привязка. Положи руку на центр книги, и она будет создана. — А без этого никак? — Можно, но тогда это не будет считаться полной инициацией. — А много крови нужно? — Всего одна капля. Слово «Кровная» в привязке немного (много) смущает, но раз надо, так надо, ладно, так и быть. Капля — это ведь немного. Надо бы только найти, чем адекватным тут палец порезать… Не укусит же она меня… О! Я покорчила гримасы, немного содрала кожу на губах, чтобы она треснула и провела по губе пальцем, набирая необходимую капельку. И только положила ладонь с окровавленным пальцем на книгу, как почувствовала резкую боль в ладони. Она укусила меня! Несильно, но достаточно ощутимо, чтобы я задергалась и попыталась оторвать руку от обложки. Торн тихо смеялся надо мной. Я бесилась и на него, и на книгу. Спустя несколько секунд всё кончилось. Я вновь держала книгу двумя руками, наблюдая за едва заметными всполохами на ней. — Мог и предупредить. — Мне показалось это забавным. — По глазам было видно, что тот смеялся, но… — Ножны для гримуара найдешь в сундуке. Я рад, что смог поговорить и встретить такую милую молодую колдунью. И стать свидетелем её инициации. Пусть даже это и была последняя инициация, что увидит этот храм… — О чем ты? — я недоуменно обернулась, обнаружив, что он начал «глючить». Моргать, пропадая с определённой периодичностью и появляться вновь, но ещё более прозрачным, — что с тобой происходит? — Я… больше не могу. Был здесь слишком долго. Прошу, последняя просьба, — он приблизился ко мне, всё больше и чаще «тая», — Разыщи мое тело и предай его земле. Там, где вода становится звездами. Прошу… Торн пропал на целую минуту. Тихонько позвала, но он не откликнулся. Я начала озираться по сторонам и только секунд через тридцать услышала отдаленный голос: — Помоги мне. Иди на север, там найдешь то, что осталось от деревни. Прошу… дай мне покой. Голос затих, а я шестым чувством поняла, что теперь он ушел окончательно. Но для верности позвала ещё раз. Тишина. И всё было очень грустно, если бы не одно, даже два, «но»: первое — А как мне отсюда вылезти? И второе — А где, сука, собственно, север?

***

Сука, убила бы! Точнее, когда найду, похороню, откопаю, убью ещё раз и по-новой похороню опять! — Торн, блять, ебаный ты сутулый хуй! — Не знаю, слышит ли он меня или нет, но надеюсь, что да! Потому что надо давать более четкие указания. Заслужил, блять. Начнем с того, что пресловутые ножны на книгу, какими щеголяли все взрослые члены Шабаша, я, конечно нашла. Раза с десятого, блять, потому что сундуков тут тьма, и половину либо хуй откроешь, ибо это тяжеленная, блять, каменная плита, которую хуй сдвинешь, либо развалившейся мусор от деревянных. Так ещё и попробуй разберись, как их надевай. Вроде можно и для спины приспособить заместо рюкзака, и для бедер. Я выбрала второе. И то, до сих пор не уверена, что правильно натянула. После ритуала, кстати, появилось новое свойство: «Призыв» — Находясь недалеко от владельца, по приказу возникает рядом с ним. Насколько недалеко, естественно, не указано. Но да хуй с ним. А еще благодаря этому… Этому, я сейчас сижу и занимаюсь хуйней, вспоминая школьный курс физики. Сука, и это мягко сказано. Поэтому сиди, дорогая, сиди, и вспоминай принцип создания противовеса. Возможно, не самое лучшее решение проблемы под названием «вылези из ямы», но другого мне в голову не пришло. Разумеется, первым делом я вернулась в Зал Воспоминаний, но оказалось, что пока мы с ним болтали, склон размыло к хуям еще круче, чем было до этого. Теперь я точно туда не полезу. Обувь после такого можно будет только выкинуть. Да и не только обувь, в принципе все, во что была одета. А это, на секундочку, мои единственные шмотки. Поэтому, дорогая, подвязываем «аля-пучок» и майструй подобие подъемника. Полазив по закромам, я нашла «Пару Древних Ритуальных Кинжалов. Не очень острые, но в рабочем состоянии.», если верить опознанию, и несколько длинных веревок. С помощью кинжалов мне удалось перерезать их на подходящие длины, так что теперь я занимаюсь перекидыванием камушка через ближайший к потолочной дыре корень, молясь, сука, всем богам, чтобы затея проконала и всё получилось. Убедившись в относительно надежной фиксации веревки на корне, я пару раз подергала её для верности прежде чем обвязать одним концом себя, а другим — статую высокого, что мне на руку, мужчины в шлеме, похожем на римский. Заблудший полководец, епта. Теперь, кстати, при опознании показывается полное ФИО товарища-хранителя. Бесполезно, но некоторые, конечно, те ещё зубодробилки. Поняла, что я дура. Психанула, проматерилась, развязала невообразимый морскую узел с талии, спрыгнула с одного из оставшихся каменных сундуков, на который взгромоздила всякий хлам по типу досок, чтобы быть повыше, и привязала к статуе ещё одну веревку. Мне же надо как-то ее опрокинуть? Подумала и для верности подстелила под нее пару досок. Не думаю, что это смягчит её падение (Ибо если башка отвалиться, к которой и привязана «опрокидывающая веревка», то мне хана), но хоть что-то, верно? Вздохнула, прикинула, привязалась обратно, дернула, и… Матами были обложены не только боги и Торн, но и всё живое и неживое, что живет и жило на этом острове. Я не умею по ебаным веревкам лазать! Решение пришло спонтанно. Зависнуть между двумя метрами до свободы в виде дырки в земле и тремя ± метрами над землей было не самым прекрасным ощущением в жизни. Ибо если сейчас развяжусь и спрыгну, точно ноги переломаю. А вот если… Никогда не изображала горную козу, но сейчас очень хотела ей стать. Вспомнив небезызвестную путешественницу, я прыжками начала двигаться по стене и это было нихуя не так просто, как выглядело, как минимум потому, что до стены надо было еще раскачаться. И не улететь обратно. Ну же, ещё немного… Да! Я дурацки улыбалась, крепко держась двумя руками за толстый корень, висящий прямо под дырой в потолке. Настолько ровнёхенько и точно, что впору было плакать от счастья. Оставалось только встать на него и запрыгнуть наверх. Что я, собственно, предварительно перерезав веревку, и сделала, оглянувшись в последний раз на зал и печально хмыкнув. Больше здесь я ничего не получу. Я лежала на земле, чувствуя, как трава щекочет лицо и улыбалась, глядя в безоблачное голубое небо. Система пиликнула два раза. Навык «Скалолазание» повышен до уровня 3! Приятно. Получено достижение: «Ученого разум» Создайте простейший механизм. + 15 опыта. Э, а че так мало? в прошлый раз было больше! Впрочем, это неважно. Не до этого. Где там пачка… Где в перерывах между наблюдением за тем, как серый дым вздымается в небо и стряхиванием пепла в молодую травку меня пробрало на счастливый смех. Попялив вверх еще минут пять, я отряхнулась и встала, чтобы осмотреться. Север, говоришь… Хвала создателям Окружающего Мира… Погладила кору нескольких деревьев, определяя толщину и грубость, осмотрела на наличие мха и прикинула положение солнца на небе. Ага… Я собирала всю имеющуюся решимость, смотря в густой лес, освящающийся солнечными лучами. Значит, примерно туда?.. Ну, ладно. Хорошо ещё, что не какой-нибудь там юго-запад, ептель.

***

Два. Часа. Два ёбанных часа я блуждала по этому лесу, ни разу не останавливаясь, чтобы передохнуть (У меня даже вылез дебафф Усталость на полтора часа), пока наконец-то между просветами стволов не увидела поля, а за ним — дома. А я вообще не фанатка пеших прогулок. Поля! Родные поля! Я припустила из-за всех сил, несясь по грубой земле и чувствуя, как ботинки вспахивают когда-то рыхлую почву. Тело словно скользило сквозь колосья, задевая локтями верхушки с зернами. Забыв о дыхании, чувствуя только ветер в волосах и не ощущая тело, я просто неслась вперед, казалось, ускоряясь с каждой секундой, с каждым рывком, взрывающим землю под каблуками берц, чувствуя, как стопы утопают в ней и сразу после, благодаря мощному толчку, оказываются в нескольких сантиметров от них. Поле начало устремляться вниз, и мне пришлось жмуриться, сбегая по склону и набирая ещё большую скорость. Хаха, боги мои, ещё! Ещё! Приступ эйфории закончился, стоило мне коснуться ладонью бревенчатой стены хатки. Резкая боль в боку заставляла и одновременно не позволяла глубоко дышать. Давненько я так не бегала. В детстве разве что только… Какое же классное чувство. Я прогнулась в спине, слыша хруст по меньшей мере шести позвонков и разомнула ещё громче хрустящую шею, оборачиваясь обратно к полю под урчание желудка. Я чувствую слабость. Мне бы поесть. Может, что-то осталось?.. Та-ак. Внимательно прищурившись, я подошла к краю и присела на корточки, осматривая траву, выискивая верхушки чего-нибудь съедобного. Незаметно для меня подрубилось опознание. Признаться честно, это очень облегчило поиски. Морковь дикая. Молодая. Съедобна. Прямо возле меня. Рожь. Молодая. Готова к первому сбору. Съедобна. Ближе к лесу. Через нее и бежала. Брюква дикая. Съедобна. Справа. Зачту на будущее, но нужно идти дальше. Я провела рукой по стене, глядя в сторону деревни. Скосила глаза на здание, раздумывая о том, что представляло из себя это строение. Скорее всего, склад для пшена. Вон и мельница в отдалении стоит. А я двинулась в сторону скопления домов. Ну, вот и деревня. Шла я минут пятнадцать, огибая учащающиеся домишки с мелкими огородиками, подмечая дикие яблони и сливы у одних и кусты малины и ежевики у других. Особо меня заинтересовала одна небольшая хатка на окраине. В частности тем, что за повалившемся забором были разросшиеся кусты крапивы, мяты и мелиссы. Через них, огибая корни, тёк ручеёк. С одной стороны лучше было пройти мимо, но любопытство в очередной раз взяло вверх. Я попыталась тихонько отварить осевшую скрипучую дверь, но вспомнив слова Торна о том, что здесь никого нет психанула и толкнула её плечом из-за всех сил. Солнце осветило небольшое помещение, а я прикрыла лицо в сгибе локтя, прищурив глаза. Твою мать, как же тут пыльно… Помещение содержало в себе несколько столов с разными склянками-банками, в которых, видимо, было что-то полезное когда-то, но ныне не предоставлялось возможным разобрать, что именно. Несколько полок, нависных шкафов. Небольшая лестница, уходящая на незакрытую мансарду, на которой угадывались кровать и шкаф. Возможно, было и что-то еще, но с моего ракурса невидно. Впереди, под ней, была ещё одна дверь, в которую я аккуратно шмыгнула. Дверь справа, как полагаю, вела на улицу, в сад. Когда глаза привыкли к темноте, я разобрала штук шесть кроватей и столько же тумбочек. Вдалеке, похоже, была ещё какая-то приблуда, но я туда не пойду. Ясно, дом местного лекаря. Ничего интересного, но запомнить стоит, хотя бы из-за растений. Я вышла, примечая каменную полуразвалившуюся трубу. Спустя десять минут ходьбы сделала отметку. Кузня. Когда я начала приближаться к центру деревни, меня невольно начал бить холодный пот. Воспоминания Торна, в которых я побывала, были слишком свежи в памяти и жутко контрастировали с реальностью. От пышущего жизнью места не осталось ничего, кроме разрушенных палисадников и груды чудом стоящих бревен, когда-то бывших домами. Разросшаяся растительность уже не могла скрыть следы бывшего пожарища, становящийся всё отчетливей по мере приближения к площади. Я невольно вздрогнула, проходя мимо дома, на углу которого выделялся бурый кровавый след. Бывшая арка, в воспоминаниях украшенная праздничными цветными лентами, сейчас валялась на земле и когда-то белый брус начал подгнивать снизу. Я сглотнула, переступив через него и начала приближаться к глубокой выбойне в самом центре. Стоило мне туда заглянуть, как кровь слыхнула с лица. Я не ждала ничего хорошего, но… Горы костей, лежащих под огромными, черными, горелыми бревнами. Черепа с разинутыми челюстями. Мужские, женские… я скосила глаза в сторону. С десяток детских тоже есть. Странным было то, что в воспоминаниях ведьм было гораздо меньше, чем скелетов в погребальной яме. Потом я вспомнила и горестно выдохнула. Похоже, всех, кто поддерживал Шабаш, тоже оправили на костер к ним. Прямо как… В центре, поверх всех остальных, лежал на удивление целый женский скелет. Рот черепа был слегка приоткрыт. Руки были заведены за спину, а прямо за ними было бревно. Я разглядела обгоревшие кожаные ремни. Видимо, конкретно эту привязали и сожгли отдельно. Но… Я пригляделась к горелым остаткам одежды. Знакомые… А… Лунная леди. Ну, здрасте, мамзель. Мне было жутко от остальных, но не от нее. Жутко даже не от самих скелетов, а от осознания того, что я помню, пусть и не своими глазами, что они были живы, ходили по этой земле и смеялись. Я с легкостью могла представить, что вот этот вот детский скелетик лет семи-девяти был тем веснушчатым черноволосым мальчишкой, что пританцовывал на общей вечорке, а тот, полусидящий у одного из бревен — тем седовласым колдуном. Мне было грустно, глядя на них, но стоило перевести глаза на труп (точнее, скелет) Леди, как я не чувствовала ничего, кроме всепоглощающего равнодушия. И жестокого холодного интереса — осознавала ли она, горя живьём среди так же горящих, своих людей, что всего этого можно было бы избежать, не будь она столь помешанной на самой себе? Я встряхнула головой и отошла оттуда, заглядывая в колодец. Механически опустила ведро и вздрогнула, услышав всплеск, но так же, пялясь в одну точку на камне, подняла его, поставив на стенку. Взглянула на свое отражение и, помедлив, резким движением опрокинула, выливая обратно. Не стоит. Тут столько людей полегло, а колодец всего в нескольких метрах. Ну его нахер, черт ещё его знает, какая тут вода. Вместо этого я вернулась к яме, набирая в ладони горстки земли. — Пусть ваши души упокоятся с миром. И кинула на кости. Так я сделала несколько раз, обходя по кругу яму, повторяя одно и тоже, кидая землю, пока не вернулась к исходной точке, следя, чтобы горстка земли попала на каждый скелет, лежащий там. Не знаю, возможно, им мои действия могут показаться глупостью, но почему-то я чувствовала, что так правильно. Последним стало тело Леди. Мне не хотелось этого делать, но, с противоречием на душе, я повторила ритуал, обратившись к ней так же, как и ко всем остальным. Я обернулась, вглядываясь вдаль. Сквозь пожженые дома угадывалось крыльцо, заросшее розовыми пионами. Блять, даже не хочу туда заходить. Я развернулась, взрыхливая почву краями каблучков и устремилась к тому строению, что, по воспоминаниям, должно быть Большим залом.

***

Время шло к закату, благо, до него ещё было время. Я уже с ног валилась от голода, а дебафф усталости не то, что никуда не ушел, а ещё больше увеличился по времени. В обгоревшем Зале я нашла пару кастрюль, сковородок и место для широкого костра. За беготней между Залом, домом целительницы и полем (в складе, который, как оказалось, был обвалившемся с одной стороны, нашлось пару лопат) я не заметила, как прошло несколько часов. Во время одного из забегов я услышала кое-что, что заставило меня сначала всполошиться, а после — истекать слюной. Куриный клёкот. Боги, если здесь есть курицы, я буду самой счастливой на свете. Я припятала ведро и кастрюлю, которые несла для того, чтобы наполнить водой возле одного из полуразрушенных амбаров (после полу-тщательного изучения деревни оказалось, что тот домик на окраине поля — амбар для хранения инструментов, а амбары для зерна и прочего стояли чуть дальше. Впрочем там осталась только полусгнившая солома и чудом сохранившиеся пару мешков с зерном. Вроде бы нормальным, но не рискнула бы пробовать хлеб из него. Видимо, только чудом всё это добро и не сгнило полностью) и устремилась к кузне. Кажется, возле горна я видела пару капканов. Возможно, слишком жестоко, но убить ее самой?.. Хах. Не уверена, что вообще смогу её поймать. На стене потухшей кузни действительно висели капканы, правда, затея оказалась провальной ещё на этапе планирования. Они, на удивление, не были ржавыми (вообще, сохранность большинства вещей, которые за такой промежуток времени уже должны были бы развалиться в труху, меня поражала. «Магия, не иначе» — думала я, закатывая глаза), но банально не раскрывались. Их бы смазать, только вот… нечем. Я вздохнула, понимая, что придется действовать самой. Почему-то при мысли о том, чтобы умертвить животное, даже курицу, коленки затряслись. Я сглотнула густую слюну, направляясь к амбарам с зерном. Я услышала гул из соседнего здания, подходя к одному из них, и оглянулась, нахмурившись. Рядом была хатка с большой огороженной территорией за, но гул шел из сарая. Я остановилась, осматривая его и чувствуя щекотку в голове. Опа. Чутьё проснулось. Спустя минутку из неприметной сарайной щели вылез петух, и, гордо покачивая башкой, убрался восвояси. Может ли быть, что там гнездовье? Я, недолго думая, устремилась к сараю. Ну, была не была!

***

Сидя у костра на лавке, общипывая добытую тушку, наблюдая в окно за зажигающимися звездами, я вспоминала события предыдущих нескольких часов и ухмыльнулась, преиначивая фразу «Лиса в курятнике». Нетрудно догадаться, что лисой была я. Стоило мне влезть внутрь, что было не очень-то легко, ибо дверь была заблокирована, так что пришлось искать старую лавку и подставлять под окно, чтобы влезть. Черт бы побрал этих великанов… Естественно, я переполошила всех куриц. Оказывается, у диких кур очень, сука, острые когти и клювы. И клеваться они очень хорошо умеют. Майка практически в хлам, хорошо хоть, додумалась снять толстовку и куртку. Я бы не пережила, если бы ее подрала. Тем более так глупо. Лиса из меня никудышная. Но зато сейчас на сковороде шкварчат яйца, восемь штук варятся внутри кастрюли, ещё парочка, неготовых, лежат в миске, в другой, более крупной кастрюле наваривается крапивный бульон с морковкой, а я поджимаю губы, решив, что хер с ней, с кожицей. Всё равно варить буду. И разрезав кожу, принялась снимать её целиком. Вообще, это было жестоко. Я не прирезала её сразу, а оглушила лопатой. И то, случайно. Когда куры разбежались по углам, видя в лопате грозного противника, и стало тихо, я увидела ее, бьющуюся в агонии. Эта картина вызвала во мне очень странные чувства, и отнюдь не позитивные. Я судрожно вздохнула, занося лопату. В глазах появились слезы, выступил холодный пот, а руки задрожали. перед тем, как опустить острие на шею птице, из меня вырвалось единственное: — Прости. Лукошко нашлось в том же сарае. Уходя, я со смесью жалости и брезгливости подхватила тушку, выкинув голову в окно как можно дальше от места гнездования. Надеюсь, я не разрушила куриную популяцию этого острова? Наконец, кое-как почистив тушу, закинула её в кастрюлю с бульоном. Запах ещё чисто физически не мог пойти, но воображение прекрасно дорисовало его за меня. Спустя тридцать минут, когда запах реально уже реально был, безумно захотелось снять котелок с огня, но вместо этого лишь пожарила себе ещё яиц, съев два из восьми вареных. Голод не цетка, но травануться от курицы не хочется. Надо терпеть. Спустя примерно то же время я, наконец, сняла кастрюлю с огня и, осознав, что у меня нет столовых приборов, кроме двух ритуальных ножей, которые последнее время служили совсем не ритуальным целям, проматерилась. Захотелось заплакать, но я подавила это желание, вылавливая курицу ножом и зачерпывая жестяной миской, в которой до этого лежали сырые яйца, принялась всеми доступными методами остужать суп. Ну, что я могу сказать. Это был самый пресный и одновременно самый вкусный суп в моей жизни. В перерыве между варками я сходила в кусты поссать, так что оставалось только сложить яйца в лукошко и прибрать за собой. Огонь манил теплотой, но ночевать, когда у тебя под боком куча скелетов, как-то не в кайф. Поэтому я раздумывала организовать спальное место в том самом амбаре на краю поля. Сейчас, только приберусь. И прикрою глаза… На минутку… Одну… Минутку… Я проснулась в саду, окруженная цветами. На дворе светила полная луна, а над цветами сияли светлячки. Стоило приглядеться — нет, не светлячки. маленькие звезды. Я прошла дальше по тропинке из розово-белых пионов, мягко касаясь крупных бутонов пальцами. И застыла увидев людей. Мужчины и женщины, старики и дети, сидели в роскошной, огромной белой беседке, попивая что-то из аккуратных резных деревянных бокалов, кто-то возился с цветами под руководством милой старушки. Дети играли снаружи. Сначала я узнала нескольких, но после — большинство, и мое сердце сжалось. Шабаш. Полным составом. Остальные, незнакомые мне, похоже, были теми, кого сожгли вместе с ними. Торна среди них не было. Я вздрогнула от досады, не найдя знакомого лица. Тем временем ко мне подошла женщина, в которой я узнала небезызвестную Хранительницу и поморщилась. Не хочу я с ней разговаривать! Похоже, она услышала мои мысли, но виду не подала, продолжая так же мягко улыбаться. Я начала потиху отходить, не понимая, что она делает, но она оказалась быстрее и прикоснулась кончиками пальцев к моему лбу. Что, опять?! Но… нет. Сад не исчез полностью, а перед глазами возник словно туннель, через который я неслась с бешеной скоростью. вот моё тело, а я бегу всё дальше, через деревню, по пролеске, через чащу, пока не увидела груду костей, лежащих на земле и обросших мелкими цветами. Заросшая скала позади мелькнула, раздвигая плющ, и я увидела тот самый неприметный проход. Торн… Женщина отстранилась, а я впервые посмотрела нее без отвращения. Она так же ласково улыбалась. Я глядела на нее внимательным взглядом, ожидая, что она что-то скажет, но меня лишь потянуло назад, словно в падении. Последнее, что я видела, перед тем, как распахнуть глаза, было лицо старушки, возившейся в пионах. Она повернулась, прижав чутка испачканные руки к груди, в уголках ее глаз скопились слезы и улыбнулась мне. У нее были карие, как расплавленный молочный шоколад, глаза… Моё сердце сжалось, когда она одними губами произнесла «спасибо».

***

В мозг пробилось пение птиц. Я резко распахнула глаза, вскакивая с лавки. В кострище переливались ало-рыжие угли. Недоеденная еда стояла рядом со мной. Черт, я что тут уснула? Блин. А ведь и не хотела… Но что значил тот сон? Надеюсь, они хотя бы счастливы там, в этом цветущем саду… Ну что же, теперь я хотя бы знаю, куда идти. Не знаю почему, но во мне есть уверенность, что я не заблужусь. Тело Торна точно там, где мне указали. Наспех поев остатками трапезы, умывшись водой из бурдюка, я сходила в кустики и отправилась в путь. Книга болталась на бедре, в ботинке был один из кинжалов, а я шла вперед, параллельно разминая тело. Я не помнила точного направления, но чуйка, жужжащая в голове и какое-то ощущение, что тропа сама стелиться под моими ногами, давали ощущение правильности. Надо будет, кстати, заглянуть хоть в книжку, что-ли… Единственный момент, когда я свернула с курса, был на окраине деревни. Мне нужно было забрать лопату из амбара. Путь занял порядка трех часов, если ориентироваться по солнцу и ощущениям, а я, пробираясь по густому подлеску, тихонько сходила с ума от нарастающего жжения в мозгу. Казалось, что чем больше я приближаюсь к его телу, тем больше мне хочется свихнуться. Некрасиво вывалившись, споткнувшись о незаметный кустик, я прошипела сквозь зубы от ноющей боли в челюсти и саданящих ладонях, подняла глаза и дернулась. Передо мной лежал череп с раскрытым ртом. Жжение в мозгу прекратилось. Я вздрогнула, сглотнула и поняла, отряхиваясь. Дошла. Я подняла череп, переводя взгляд то на скелет, покрытый травами, то обратно на череп в руках, словно он мог мне что-то ответить. Хотя бы то, он это или не он, пусть я и без этого знала правильный ответ. Повздыхав, я сняла куртку, расстелив её на земле, и принялась собирать кости, скидывая их в центр. Маленькие, по типу фаланг, распихала по карманам штанов. Закончив, утерла легкий пот со лба и отдышалась, оглядывая пространство. Лишь бы ничего не забыть… Я застегнула молнию, Закидывая гремящую кожанку себе на спину, как кулек, и осмотрела местность. — Ну и задачку ты мне подкинул, приятель… — вздохнула и проворчала, похлопав по куртке за спиной. Там где вода становиться звездами… Где бы могло… В голове что-то щелкнуло, стоило мне увидеть его. Я невольно прыснула, вспомнив мультик Алёша Попович. Ну, что… Туда нам надо…

***

Шум водопада был слышен ещё за сотни метров до, но пока ж проберёшься через эти заросли. Благо, когда я вышла к нему, восхищение перекрыло все недовольство и раздражения. Неширокий и невысокий, ниспадающий с невысокой скалы, плавно переходящей небольшую горную гряду, водопад, переливающийся в солнечных лучах и создающий радугу, был прекрасен. Небольшая, но глубокая речушка убегала куда-то вперед, и, судя по редеющим верхушкам деревьев, подозреваю, что в море. Капли воды действительно словно превращались в маленькие искры. Я тихонько улыбнулась краем губ. Уверена, что при лунном свете они будут выглядеть, как настоящие звезды. Рыхлая почва и пологий склон, мягко перетекающая в песок, была идеальна для копания. — Ну что, Торн, тебе нравиться? — Я обернулась, смотря на то, что было скрыто моей курткой, и принялась раскладываться. Лопата вонзилась в землю. Спустя время могила, не столько глубокая, как полагается, но надеюсь, он меня простит, иначе бы я просто из нее не вылезла, была готова. Я принялась аккуратно класть кости, формируя цельный, вроде бы правильный скелет по памяти, оставшейся с первого курса анатомки. Едва не забыла про пальцы, оставшиеся в карманах. Волны реки немного заливала яму, мешая мне, но, думаю, ему бы хотелось именно этого. Наконец, я вылезла из нее и утерла со лба пот. На улице не было жарко, но я знатно вспотела. Закинула куртку на плечо, застегнув у горла, чтобы не свалилась. Я смахнула увед, говорящий о том, что Сила качнулась до 14-ти. На и под деревьями росли цветы и мне показалось милым, если пару из них будут лежать рядом с ним. С горечью я подумала, закидывая цветы вниз, что стоило бы захватить пару пионов с крыльца его дома. Пионов его матери… Я отогнала мысли об этом, закапывая могилу обратно. Лопату вонзила рядом, она качнулась в песке, но устояла. Я произнесла погребальную речь, достав с берега небольшой камень и положив его у головы. Я тихо запела. Не знаю, было ли это правильным, но в прошлый раз ему ведь понравились строчки? — Ты был львом и оленем, ты из гордого племени Живущего там, у небесной черты Где ночи крылаты, а ветры косматы И из мужчин всех доблестней ты… Как только я закончила, неведомое чувство присутствия заставило меня посмотреть в сторону моря, будто меня позвали. Торн стоял далеко у края пляжа, заложив целые, человеческие руки за спину, но даже отсюда я видела, что он улыбался. Я стремглав рванула к нему, не заботясь ни о чем. Прошло всего ничего, да и знакомы мы были не больше, но почему-то я успела привязаться к этому старику. Словно знала его всю жизнь. Я остановилась возле него, упершись руками в коленки, тяжело дыша и искренне улыбаясь. Передо мной не был тот молодой мужчина из воспоминаний, но уже и не то… чем он был, когда мы встретились. Он был просто хорошо повзрослевшей версией себя. И сейчас, разглядывая его улыбающееся лицо вблизи, я поняла — он очень похож на свою мать. — Это мой последний подарок тебе. — он указал рукой в сторону моря, и моё сердце сжалось. Там, пришвартованный у пристани, стоял единственный, но абсолютно целый драккар. Не успела я что-либо сказать, как почувствовала, что он потрепал меня по голове. Мне вспомнилась мысль, посетившая меня, казалось, так давно, когда я впервые увидела Леди. Как неразумное дитя. Я обернулась, зовя его, но в ответ мне вторил лишь шум водопада. Неприметная могилка с одиноким камушком во главе казалась чужеродной, но при этом каким-то образом абсолютно вписывающейся в данный пейзаж. Мне было грустно, но это была не та, обычная, а светлая грусть, когда ты вспоминаешь о чем-то теплом из прошлого. Что-то во мне знало — место ему действительно понравилось. — Это была группа «Мельница». Мне тоже очень нравятся их песни. — Я улыбнулась, глядя на могилу. Пиликнула система, но посмотрю потом. Вокруг чирикали птицы. Где-то очень-очень в отдалении слышен был крик ястреба. А я вздохнула, устремившись к кораблю. Нужно проверить его на состояние и заготовить припасы. Время уже перевалило за полдень, когда я вернусь, будет уже к закату, так что, пожалуй, стоит переночевать, а не отправляться в плаванье в ночь. Не знаю, влияние ли это того, что я сделала, или чего-то ещё, но теперь мысль о ночёвке в Большом Зале меня не пугала. Ещё чуть-чуть, и я покину этот чертов остров.

***

Я вдыхала соленый морской воздух и, раскинув руки в стороны, покружилась на месте, хохоча и улыбаясь, как в последний раз в жизни. Лодка рассекала волны, парус тихо шелестел, ловя потоки воздуха и даруя ощущение свободы. Конечно, в моей голове пробежала мысль, что отправляться в плавание с минимальными припасами (подобие супа, что я наварила и притащила с собой в кастрюле, было не самым вкусным, что я пробовала в своей жизни, плюс разные ягоды в мисках-кастрюлях, как и три еле живых бурдюка с ключевой водой, но это было хоть что-то, к тому же, если есть экономно, на дня три-четыре пути должно хватить), плохая идея, но, честно говоря, этот остров мне уже осточертел. Хоть я и не страдаю от постоянной потребности в общении, являясь чистым интровертом, но определенно не желала повторять судьбу капитана Немо. К тому же не мог же Торн меня обмануть? Пусть остров, по его словам (тот пришел ко мне во сне, и теперь он был вместе с остальными в Саду. Его мать выглядела очень счастливой, обнимая его), и был отдаленным от остальных, но он говорил, что торговые пути проходили где-то в сутках пути. А ближайшая гряда населенных — в двух-трёх на юго-восток, что меня тоже вполне устраивало. Чтобы не сбиться с пути, придется постоянно регулировать курс днём, а ночью примерно прикидывать по Полярной, но это казалось незначительным. Сейчас я была просто счастлива, что убралась отсюда. Потихоньку вечерело. Я потратила на подготовку к путешествию практически весь сегодняшний день. Погода была прекрасная, а крик чаек даже не раздражал. Зафиксировав руль, я развалилась на палубе и, оперевшись спиной о мачту, прикрыла глаза, не прекращая улыбаться, чувствуя ветер на своём лице. Сама не заметила, как задремала. Меня разбудил раскат грома. Молния, казалась, ударила прямо рядом с кораблем и я инстинктивно вскочила на ноги. Меня пошатнуло, откинув на руль. Крепеж слетел от удара и меня едва не выкинуло за борт, когда ладью резко повело в сторону. Вцепившись в спасительную балку, я глотала панику. Ветер оглушающе свистел, будто стараясь порвать парус, молнии били в воду в опасной близости от корпуса, словно пытаясь поджечь корабль, а сквозь бушующие гряды становящихся с каждой секундой выше волн проглядывались очертания острова. Какого хрена?! Я отплыла совсем ненамного, погода не могла так сильно измениться! Шальная волна ударила в левый бок, забираясь на борт, и мне стоило всех возможных усилий удержаться. Я полетела вперёд вслед за рулём по силе банальной инерции. Пенясь, волна сходила с борта, а я откашливалась от попавшей в рот солёной морской воды, смаргивая слёзы паники, вытирая мокрое лицо об такой же промокший насквозь рукав куртки. За эти несколько секунд я промокла насквозь и решительно не понимала что происходит, так и продолжая прижиматься всем телом к спасительной деревяшке. Стоило мне разлепить веки и поднять глаза, как меня накрыл ужас и паника. Лучше бы и не поднимала. Стремительно приближаясь, огромная, мощная, выше мачты, волна шла прямо на корабль. Четко, словно по линии, целясь точнехонько под правый борт. Сердце забилось в глотке. Я понимала — и так раскачанный внезапным штормом корабль просто не выдержит такого напора. Через пару секунд я умру. — Нет, нет, нет… — мои хриплые панические мольбы ко всему сущему остались только мне. Я попыталась метнуться в углубление под перилами в слепой надежде спастись, но не успела. Мощным, беспощадным ударом драккар перевернуло, скорее, даже сбило в воду, а я полетела в морскую пучину вслед за ним, выбитая так легко, словно была тряпичной куклой. Воздух перед падением я вдохнула чисто инстинктивно. Сделав пару дезориентирующих кульбитов в воде, чудом увернувшись от обломков корабля, я барахталась в океане держась исключительно на страхе смерти и огромном желании жить. Исключительно оно и позволило мне всплыть на поверхность, рвано и панически заглатывая такие малые крохи кислорода вперемешку с морской водой. Меня несло из стороны в сторону, краем глаза давая увидеть тонущее дно ладьи и плавающие по всей поверхности обломки. Едва я попыталась подгребсти под себя хоть что-то из оставшегося, как очередная волна накрыла меня с головой, окуная ещё глубже, чем в прошлый раз. Под водой меня снова рывком дёрнуло через голову и, открыв глаза, я увидела крупный, подхваченный такой же подводной волной, несущийся ко мне огромный обломок мачты. В немом под водой крике выпустила половину драгоценного воздуха. Я не успела. Я пыталась отплыть со всех сил, но вода просто не дала. Панические рывки, горящие от пустоты лёгкие и всепоглощающая паника — последнее, что осталось в моей памяти. А после наступила темнота. Первое, что я почувствовала — боль. Адская ломота во всем теле и ещё более адская жалящая боль в рёбрах. Откашливалась так, словно старалась выплюнуть из себя все внутренние органы без разбора. Крик чаек пробился в ватную голову. Щека ощущала прохладу и колкость песка. Книга, болтающаяся на бедре, висела тяжким грузом. В такт пульсации крови и биению сердца, птицей металась только одна мысль. Я жива. Превозмогая боль, приподнялась на локтях и открыла слипшиеся глаза. Я находилась на каком-то пляже, а проморгавшись, я его и узнала. Вдалеке, едва-едва, можно перепутать с волнами, если не знать, что он там есть, скрыт среди просеки, слышался шум водопада. Тот самый пляж, недалеко от которого я похоронила Торна. Я снова на этом острове. Рыдания и крик застряли в горле. Очень хотелось, но я была слишком без сил, чтобы хотя бы заплакать. Уведомление всплыло перед глазами против моей воли.

«Внимание!»

«Вы не можете покинуть остров, пока существует Лунное проклятие!»

Блять. Блять. БЛЯТЬ. Мои губы задрожали. Из горла вырвался истеричный вопль. Слезы гнева брызнули из глаз, а я, уже не чувствуя никакой боли, начала колотить кулаками по песку. — СУКА!