Белоснежка

Я знаю этот кабинет как свои пять пальцев. Вот белый горшок с разросшейся дырявой монстерой в углу. Уборщица поливает ее ровно раз в неделю. Сразу после моего сеанса. Приятная старушка. Иногда я даже говорю ей «здравствуйте». Вот большой стол у окна, вот всякие цветные записки, аккуратно приклеенные к стенам, а вот мягкий ковёр с чайным столиком и кресло-мешками. Мой любимый – синий, около самого края. На нем сейчас и сижу, играя носками с крупными ворсинками ковра, пока врач заваривает нам кофе. Невысокий мужчина лет тридцати с выразительными зелёными глазами и дурацкой привычкой делать вид, что именно мой случай заботит его больше остальных. Не знаю, доплатил ли Дима за эту функцию или нет, но с ролью заинтересованного собеседника Юра справляется прекрасно. В отличие от своей укладки: она у него всегда как будто с сильного похмелья. Ради нее я и позволяю катать себя сюда. Эти тёмные неряшливые волосы – единственное, что «не идеально» в моем поле зрения вот уже четыре месяца. —Что у вас на этот раз? —Сломался фен. —Сочувствую. —Спасибо. — он садится напротив, ставя кружки на столик. — А ты что расскажешь? Он уже два месяца надеется услышать от меня что-то кроме «мне нечего» но, кажется, сегодня у него получится. Сегодня тот день, когда таблетки, которые я проверил несколько раз, прежде чем начать пить, начали действовать. По крайней мере мне так кажется: иначе свое хорошее настроение объяснить не получается. —Вы расскажете Диме? Ещё один мой вопрос, от которого у Юры наверняка начнёт дёргаться глаз в ближайшее время. Но кто знает, может, он тоже под сильными препаратами? —Нет, я уже говорил, все сказанное здесь остаётся здесь. —Хорошо. Я решил, что могу вам доверять. —И как ты пришёл к такому выводу? —Дима радуется моим успехам, но я не говорил вам ничего такого, что можно считать успехом. — приступаю к кофе. — Вы его обманываете? —Я не должен отвечать тебе на этот вопрос, но да. —Спасибо. — задумчиво смотрю на свои перебинтованные руки. — Я начал принимать таблетки. К первым не притронулся, потому что после их принятия были возможны пробелы в памяти. А я не хочу забывать. —Воспоминания о нем помогают тебе справляться с болью? —Да. —Расскажешь как? —Когда я ложусь спать, я представляю, что он лежит рядом и гладит меня по голове. — улыбка впервые появляется на моих губах в этом кабинет. — Я рассказываю ему о своих личных достижениях. Например вчера я наконец-то разобрал вещи и попытался взять карандаш в руки. —Получилось? —Взять да, рисовать нет. —Переживаешь по этому поводу? Пожимаю плечами с привычным «как-то все равно» и утыкаюсь в кружку с кофе до следующего вопроса. Отвечаю не на все, на некоторые односложно, чтобы Юра не лез дальше. И он терпеливо переходит к следующему, чередуя вопросы с советами, как «экологично» справиться с эмоциями. Половину я считаю ерундой, другую половину – бесполезной, а парочке остальных Юра советует научиться на случай, если я потеряю контроль над Белоснежкой. —Белоснежка – не отдельная личность. —спокойно возражаю я, согнув колено и опустив на него голову. —Он - это мысли, которые я не высказываю или толчок к действию, который так мне нужен. —Даже если это действие вредит тебе? —Его действия никогда не вредят мне. Он наоборот делает все, чтобы я был в безопасности. На последнем слове Юра отрывает глаза от своих записей и задумчиво постукивает ручкой. —А когда он появился, не помнишь? —Не знаю, наверное ближе к новому году. —Может, в тот период ты пережил что-то травмирующее? Я делаю медленный круг глазами усердно вспоминая то, что по моим меркам, было несколько столетий назад. —Изнасилование считается? —Что? Я машинально улыбаюсь. —Мы ехали… не помню откуда. Я просил Диму отвезти меня домой, но он остановил машину на съезде. Мне было больно и мерзко. —Какой Дима? —Тот, что привозит меня сюда. Юра быстро помечает что-то на листе, а на меня вдруг наваливается такая апатия, что я больше ничего не хочу рассказывать и прошу его закончить.

***

Машина медленно катит по городу. В мягком свете фонарей за окном проплывают девушки в лёгких весенних платьях, парни в цветных майках и зелёные деревья, наполняющие улицы душистым ароматом лета. Вечер стоит светлый и приятный. —Как сегодня? Юра сказал ты был молчаливым. Мысленно благодарю Юру за прикрытие. —Наверное из-за таблеток. —Сегодня мы закажем еду, пригласим Улика и устроим марафон Костиных сериалов, не хочешь присоединиться? —Не знаю. — вру, лишь бы меня оставили в покое в моей комнате. — Если я не усну, то может быть. Дима пытается взять меня за руку, но я убираю ее подальше. Уже четыре месяца он наивно думает, что я люблю его за весь тот цирк, что сейчас печатается в новостях при любом удобном случае. Наивно думает, что я просто психически нездоров и терпеливо ждет, когда организм пойдёт на поправку. Но он не пойдёт, пока я живу с ним. Спасибо, что хоть в отдельной комнате. За это кстати отдельное спасибо Юре. Он сразу намекнул Диме, что мне нужно личное пространство для поправки.

***

Переложив складной нож из уличных штанов под подушку и удобно устроившись на кровати после душа, я принимаюсь за обработку запястий. Прикроватная полка уже ломится от всяких лекарств и больше походит на аптечку, которую я обязательно должен пить перед сном, чтобы спать. Просто чтобы спать. Перевязав руки и выслушав от Белоснежки целую лекцию о том, как его тянет к унитазу от Димы, я предлагаю покурить и расслабиться. Открываю форточку. Приятный ветерок мурашками рассыпается по горячему телу, будто его руки на секунду ласково обняли мои плечи. Закуриваю, и, оперевшись на подоконник, задумчиво смотрю вниз видя перед собой не ухоженный дворик, выложенный серым кирпичом и украшенный декоративными растениями, а рваный пол, разбросанные вещи, лужу крови и безжизненное тело самого дорогого человека на свете. Я соврал всем, что не помню того дня, но на самом деле я помню его в таких подробностях, что каждый раз сердце разрывается точно в первый, а глаза мокнут даже под сильными, казалось бы, отупляющими, препаратами. Прекрасно помню, как смотрел на него стеклянными глазами, внушая себе, что у меня острый приступ бреда и что с минуты на минуту он проснётся и развеет все мои страхи своей лучшей улыбкой. Но он неумолимо увядал и чем сильнее я истерил, тем безвыходнее казалась мне ситуация. Я целовал его ледяные губы, гладил волосы, щеки, плечи, пытался снова завести сердце, делал искусственное дыхание, угрожал, кричал, даже бил, но потом снова забывался в истерике и умолял о том, что невозможно. Умолял его проснуться. Я брал пистолет и стрелял себе в голову, но каждый раз обойма оказывалась пустой, и я до сих пор не знаю, рад ли этому сейчас или нет. Я метался по комнате как чекнутый с пистолетом и пытался найти патроны, но Гриша наверняка позаботился и об этом. На их месте я нашёл записку. Она лежит у меня под чехлом и будет лежать там до тех пор, пока моё сердце в один день не перестанет биться. Перечитываю ли я? Да, но только когда скучаю настолько сильно, что воссозданного образа недостаточно. Сбросив пепел, я разворачиваю ее с особым трепетом и слабой улыбкой. «Артём! Это адресовано тебе и только тебе, потому что я не представляю человека, которого бы любил больше. Я не могу уйти молча, но мне не хватило смелости озвучить свои мысли, поэтому делаю это тут. Если ты читаешь это, то проделал сложный путь и наверняка уже видел меня мёртвым. Я знаю, что никто сейчас не в силах пережить твою боль, и я – самый конченный ублюдок, раз причинил ее, но пожалуйста постарайся меня понять. Мой дом уничтожен, моя семья мертва (я знал, что они сделают это, но не был готов найти их трупы), а мое будущее – за решёткой. Уничтожив Бурелом люди уничтожили мою свободу, а ты знаешь, что именно она была моим воздухом. Тебя ждёт новая жизнь, новые испытания и новые люди. Прошлому нет места в настоящем. Постарайся понять это и не жить так, как жил я, в замкнутом круге от страдания к мести. Я знаю, ты очень сильный, сильнее чем кто либо, сильнее чем я, поэтому у тебя несомненно все получится. Звони Владу и Алисе почаще. Помоги Илье вырасти достойным человеком. Исполни свои мечты и брось наконец этого кретина. Он не достоин тебя ни в одном месте. Меня ищи на небе рядом со Славой и Кириллом. Я сейчас с ними и у меня все замечательно. Они кстати говорят ты милый. Будь уверен, я рассказал о тебе все самое лучшее. Любуюсь тобой и, отправляя поцелуй в макушку, снова говорю, что люблю тебя. Я очень тебя люблю, Тем, но этих слов слишком мало, чтобы описать как сильно билось моё сердце, когда ты был рядом и как часто я просыпался ночью, просто чтобы посмотреть на тебя и уснуть с нежной улыбкой под твоё ровное дыхание. Ты вдребезги разбил все мои принципы и я перестал смеяться над любовью. Она действительно есть, и я счастлив, что успел узнать, какого это – быть искренне любимым и искренне любить самому. Я люблю тебя бесконечно сильно, но не до луны и обратно, потому что это всего лишь семьсот тысяч километров с мелочью. Я люблю тебя гораздо, гораздо больше и можешь не сомневаться, я знаю, что бы ты ответил. Без всяких шуток. Я тоже, Тем. Тоже люблю. Уверен в другой вселенной у нас обязательно все получится. Ещё раз меня прости. Живи, иначе я не найду себе места» По щеке скатывается слеза, но я улыбаюсь так, будто только что поговорил с Гришей лично. Поднимаю голову к бесконечному черному небу, где в самом центре три звезды мерцают мне привеливым светом. Тяну к ним руку и, закрыв глаза, ощущаю лёгкое прикосновение ветра к макушке. —Давай уедем. — шепчет Белоснежка. —Куда? —Куда захочешь. —А деньги? —Не впервой. Справимся. Аккуратно складываю письмо и прячу его под чехол, пропуская через легкие ещё одну сигарету. Потом ещё около получаса молча смотрю в невидимую точку где-то за горизонтом, стараясь принять правильное решение. Но как однажды сказал Гриша – любое моё решение правильное, поэтому я почти без колебаний набираю знакомый номер и прикладываю телефон к уху. По ту сторону раздаётся взволнованный голос Влада, Алисы и даже Ильи. Судя по всему я на громкой. —Если бы я сказал вам, что в скором времени хочу переехать в ваш город, что бы вы ответили? Повисает короткое молчание, после которого в трубке облегченно вздыхают и чуть ли не плачут. —Ну наконец-то! —Только не знаю когда, нужно закончить лечение. —Не торопись, дай себе время адаптироваться. — мягко говорит Алиса, вдруг встрепенувшись. — Кажется, ты чувствуешь себя лучше. —Да, немного. —Нам приехать на выходных? —Да. Пожалуйста. Уже засыпая я делаю глубокий вдох и, по привычке обняв подушку, зарываюсь в неё носом. И мне снится старый матрас, заваленный всяким хламом, стол с корявыми конспектами, приглушенный свет настольной лампы и крепкие руки. Они прижимают меня к сердцу под тоскливое завывание ночной вьюги и успокаивают вдруг задрожавшие плечи. —Давай я принесу ещё одно одеяло? —Давай. Я пока погрею твоё место.

If I could see you

Once more to see you

Once more to see you - OSTRICH (Mitski cover)