Думал, что ещё есть время

—  Почему вы так уверены в том, что стоит жить? — Вы считаете иначе? Было забавным слышать обращение на «Вы» от Бергича, когда он её знал уже довольно давно и не только в качестве постоянного спутника Меглина.  Только психотерапевт, по-настоящему догадывался об истинной связи Есении Стекловой и Родиона Меглина. Только он имел право наблюдать своего пациента. И только он замечал положительную динамику от влияния на негоработницы следственного комитета. Состояние Родиона ухудшалось прямо пропорционально росшей изо дня в день привязанности к Есении. Она знала это или только убеждала себя в этом. Из-за неё он стал более слабым и уязвимым по мнение многих, однако мало кто мог в этих изменениях углядеть хоть какие-то проявления истинной человечности. Это и заметил врач, а также это прекрасно видела девушка, по началу не особо связывая данный факт с появлением себя самой в его жизни. — Я считаю, что лучше умереть, чем так жить, — голос девушки всё же дрогнул, но всего лишь на мгновение.  Данный факт компенсировал ледяной взгляд, который неминуемо последовал за её словами. Столько боли, зла и борьбы скрывалось за этим взглядом, что врач устало вздохнул и первым прервал зрительный контакт. Столь категоричный ответ был вызван исключительно состоянием пациента, которое подмечала Есения. Были срывы, были припадки, но всё это было «решаемо» препаратами, пусть и психотропными, пусть и ненадолго. По крайней мере это внушало надежду.  Сам Меглин ей как-то и сказал, что люди по своей природе оптимисты. Хотя самой Стекловой так не казалось. Круговорот из сна, бесконечных маньяков, трупов, останков, а иногда всего вместе и разом заполонил собой мысли о чём-либо ещё.Казалось, что существуют они лишь для этого. И, может быть, ещё и друг для друга. Есения училась. Медленно, как считала она, но верно. Слушать, слышать, видеть, ощущать и мыслить так, как мыслил он. Тот самый таинственный метод заключался в том, чтобы ставить себя на место убийцы. Думать, как он. Жить, как он. Ненадолго стать им. Стеклова поняла это так же поздно, как и истинную причину неожиданного попадания её к Родиону вообще. Он знал её отца, его жену, а значит и о ней он тоже знал давно.

***

— Я обещала, что буду держать тебя за руку, когда этоначнётся! Не так страшно размышлять о предстоящей пытке, как ощущать её. Он был другим. Или нет?  Абсолютно другое выражение лица была на таком знакомом лице, словно неуместная маска. Так и казалось, что ещё пару мгновений и взгляд снова станет внимательным, прищуренным и слегка насмешливым. Взглядом не совсем здорового человека, но такого привычного и знакомого. Внутренний голос твердил выученное «что видишь?», почти на уровне приобретённого инстинкта анализируя обстановку вокруг: ванна, вода, узорчатый пол, серые плиточные стены и … тело. Тело в воде с отсутствующим выражением, взирающим пустым взглядом в ту самую бездну, от которой они так стремительно отдалялись и всё равно оказались у самого её края. Время шло, а всё казалось, что ещё минута и мужчина очнётся. Осталось только чуть-чуть подождать, наверняка он опять притворяется и имитирует свой приступ. И неважно, что в последнее время они настолько участились, что даже изображать ничего не приходилось. Именно поэтому переселить себя и взяться за рукоять было так сложно. Злые слёзы катились по и так влажным щекам, никак не влияя на мёртвую хватку пальцев, сжимающих знакомое лезвие. Девушка тихо позвала: — Родион! Пожалуйста, очнись. Ведь я же здесь! — с трудом давя в себе рыдания, только сейчас начиная осознавая реальность происходящего. Владелец часто рискует быть убитым собственным оружием, так гласила какая-то цитата из наверняка знакомой книги, так «вовремя» всплывшая в сознании девушки. Были бы силы, она бы даже посмеялась на этой иронией. Перефразировав в голове на «владельца часто убивают его же оружием», Стеклова чётким и твёрдым движением вогнала лезвие в еле вздымающуюся грудь мужчины,предварительно вложив нож в холодную и влажную кисть мужчины. — Я обещала держать тебя за руку и вот я держу. Ты чувствуешь? — также осталось без ответа, как и все остальные отчаянные мольбы. Вместе с кровью, неумолимо стекающей в воду и окрашивая её в такой уже привычный алый цвет, Есении казалось, что из неё вытекает желание жить или просто существовать дальше, так ей казалось. Жизнь подарила столкновение с холодной реальностью, невероятно опустошенной и отстраненной в своёмистинном обличии. Так она оказалась одна наедине со своим главным ужасом последний недель, без папы, Жени, Саши и, главное, без Родиона Меглина.

***

Что делает человек после смерти родственника? А близкого друга? А если человек так и не понял кем для него является покойный? Воскрешает образ в памяти, вокруг, рядом с собой. Создаётвидимость того, что ничего не изменилось.  Шагая по коридору к столу с множеством кактусов, девушка невольно ловила себя на мысли, что здесь всё как прежде. По крайней мере здесь. Вещи ещё хранили его запах и прежний вид. Посуда, чашки и бутылки стояли нетронутыми. Всё вокруг кричало о том, что присутствие в квартире настоящего хозяина лишь вопрос времени. А ведь Есения не придала значение его словам о времени. Вернее, о том, что его для них не осталось. Стоя босиком как-то вечером и укутавшись в его плащ, Стеклова задала так интересовавший её вопрос: — почему? — что почему? — именно сейчас. Перед тем, как ответить, ей показалось, что в глазах Меглина что-то мелькнуло. Но поскольку он смотрел не на неё, а в окно прямо перед собой – что именно, ей распознать не удалось. — жалеешь? — только и спросил он, всё так же продолжая вглядываться в темноту за пределами их дома. — нет. — что изменилось? Ты ведь знал, что я…, — запнулась, зная, что Меглин и так всё поймёт и без её сбивчивых объяснений. Он только кивнул. — почему так долго ждал? — думал, что у меня еще есть время.

***

Есении казалось, что времени ещё вагон. Особенно в ту ночь, в день её рождения. К Родиону её тянуло давно и причину она себе не могла объяснить до сих пор. А он и не спрашивал. Когда ещё красивая девушка сама к нему в постель прыгала? Ещё и зная весь багаж блестящей, но сомнительной репутации, заболевания, припадков и ещёболее сомнительных методов, тянущийся за ним хвостом. Вот и сам Родион не мог вспомнить. Есения стала для него особенной, а затем какой-то привычной и даже необходимой. Сохранять субординацию на уровне «учитель и ученик» естественно получалось, но никто из них не мог, да и не пытался отрицать возникновение более глубокой привязанности.  Поэтому было так больно сейчас накидывать на себя его плащ, комкать в руках видавшую виды кепку. Даже алкоголь не желал на этот раз притуплять боль, будто бы намеренно разжигая внутри очередное пламя. Пламя. «Огонь очищает», слова Коли, давнего знакомого Меглина, который при случае называл её Марусей, всплыли так ясно и несмотря на слишком свежие воспоминания о запахе полыхающей плоти, возник вопрос: «а заставляет ли оно забыть?» Поливая старенький мерседес бензином, Стекловой не давал покоя данный вопрос.  Наблюдая издали за тем, как огонь пожирает машину, их машину, стало ещё больше не по себе. Но так по крайней мере казалось, что станет легче. Намеренно лишая себя мест их совместного пребывания, слишком долгого для того, чтобы оно уже стало родным и хранило множество дорогих воспоминаний.

***

Убийство, уже второе на этой неделе и четвёртое в этом месяце. Все жертвы молодые девушки от восемнадцати до двадцати четырёх лет, найдены в разных частях района, на первый взгляд абсолютно не связанных между собой. Присев на карточки перед трупом, Есения без перерыватвердила себе «Что видишь?», запуская такой необходимый сейчас мыслительный процесс. Стараясь не упускать из памяти ни малейшей детали: порванные колготки, наполовину разорванная блузка и отсутствие пары пуговиц на ней, размазанная по лицу тушь, окровавленные руки с обломанными ногтями, значит сопротивлялась или ободрала пока убегала. Странно, что ни у одной из жертв не пропало ничего заметного из личных вещей и никто не был тронут в насильственном плане. Этим она и собиралась поделиться с коллегой, чьё присутствие было замечено ею более минуты назад. Когда позади неё тоже присели, она до последнего не сомневалась, что это Саша пришёл к ней рассказать ещё о каких-то обнаруженных существенных обстоятельствахдела.  — Обнаружили ещё что-то?  Но на её безобидный вопрос ответа не последовало.Сдерживая раздражения, девушка была готова обернуться, до последнего думая, что ошибается. Недостаток сна, литры кофе, а иногда и алкоголя, сбитый график никак не обещали отсутствие галлюцинаций в жизни. И пока следователь Есения Стеклова между делом в серьёз размышляла над этим вопросом, её плеча коснулась рука, но также быстро и исчезла. Человек за спиной выпрямился, теперь только она продолжала сидеть перед телом. Она и точно такой же обомлевший судмедэксперт напротив. Искреннее замешательство тенью скользнуло по её лицу, прежде чем на нём застыло выражение удивления, смешанного с ужасом. Широко распахнутые глаза взирали на майора, не переставая гадать кто из них сошёл с ума и что кому из них мерещится. Этого просто не могло быть.  Она самолично вонзила нож в его сердце. И неважно, что официальной версией являлось самоубийство, в которое просто обязаны были поверить все остальные. Она сама присутствовала на похоронах и не единожды возвращалась на кладбище, не переставая надеяться на хоть какое-то чудо в жизни. Ведь все люди являются оптимистами и не перестают надеяться, даже если в это сложно поверить. Следователь Стеклова распрямилась и на негнущихся ногах сделала шаг навстречу знакомому человеку, прикосновение которого всё ещё ощущалось на плече, хоть он уже давно его отпустил. Ладонь коснулась такого знакомого воротника бежевого плаща, небритой щеки и безвольно повисла вдоль тела. Ещё около минуты оба стояли друг напротив друга: одна стараясь поверить в реальность всего происходящего, второй будто бы наверстывая упущенное время. Андрей Стеклов поспешно потянул обоих в сторону, давая специалистам возможность продолжить осмотр места происшествия, уводя собственную дочь и друга подальше, прежде чем Есения не сдержалась, вывернулась из крепкой хватки отца и шагнув навстречу Родиону Меглину, спрятала лицо на его груди и дала волю рыданиям. Усмехнувшись, майор медленно гладил плечи и спину рыдающей Есени. — Ну хватит, не здесь, — попытался вставить слово Стеклов, бегло оглядываясь вокруг на наличие нежелательных свидетелей. Однако его слова эффекта возыметь не могли, уж слишком сильное эмоциональное потрясение накрыло его дочь. — Ну чего ты, живой же! — насмешливо хмыкнул Меглин, продолжая гладить плечи девушки. — Как? — только и нашла в себе силы спросить Есения. — Промахнулся кто-то. Необычный я, у меня сердце находится правее.  И улыбнулся, крепче сжимая девушку в объятиях. — Так, ну пострадали и хватит! Идём, посмотрим, что у нас там. Рассказывай, что видишь. Слова подействовали нужным образом, следователь Стеклова вмиг стала вновь серьёзной, собранной, сдержанной и стала поспешно вытирать слёзы. Родиона позабавило то, что она старалась ни на секунду не упускать его из виду. Будто по-настоящему опасаясь, что потеряй она его взглядом и всё исчезнет. — Думаешь, что я исчезну, если перестанешь пялиться? Поймал Меглин её за локоть.  — Не исключаю. — Тогда, пока думаешь, расскажи мне лучше куда делась наша машина, — и Меглин повёл её обратно к распростёртому на земле безжизненному телу.