С ним...

— Киса, хрень затеял. — Предостерегающе сказал Хенкин, глядя вслед удаляющемуся Локонову. Боря нервно поглядывал на друга, теребя ткань застиранных джинс. Рядом стоящий Егор облокотился на стену и уставился задумчивым взглядом в небольшую трещину в полу. Каждый думал о своём, и лишь Ваня чуял предстоящее веселье, да так, что на месте с трудом мог стоять. — Да хватит из себя монашку строить. — С ухмылкой бросил Кислов, не поворачивая головы. — Напомнить, что ты Ритке загадал? Хенкин потупился, замолкнув. Меленин же хмыкнул, наконец переставая созерцать каменный пол. Он изначально был против игры «правда или действие», и не зря. Компания стояла в укромном уголке помещения, откуда было видно вход в столовую. Ждали Нину и Риту. Кругом суетились ученики, самые первые, кто успел добежать до большой очереди и столпотворения. Скоро довольно тесное помещение заполнится до отказа. Локонов расхаживал неподалёку. Скрестил руки на груди, нервничая и тарабаня пальцем по предплечью, дабы настроиться. То и дело косился в сторону входа. Киса обнажил зубы, улыбаясь. Предвкушение кололо где-то между лопаток, отчего кожа чуть ли не зудела. Он не знает почему, но такая простая шалость вызывала в нём бурю эмоций. — Ефа рано или поздно тебя кастрирует. — Спокойно проговорил Мел, скрестив руки на груди. — В прошлый раз у неё почти получилось. Ваня вздохнул и закатил глаза, махнул ладонью у уха, словно отгонял от себя назойливую муху. Пробубнил что-то, но поднявшийся в столовой гул заглушал практически всё. Это не переубедит его, но настроение испоганить может. Егор переглянулся с Борей, из-за чего оба друг другу молча посочувствовали. Их товарища в последние дни несёт не в ту степь… Кислов и Ефремова не разговаривают уже неделю. Даже не смотрят друг на друга. — Ты мне долго это припоминать будешь? — Всё же не стерпел Кислов и развернулся к друзьям лицом. — Это ж пиздец был! За мной баба с маникюрными ножницами бегала! — Потому что оба напились. — С усмешкой ответил Егор, разглядывая суровое лицо напротив. — Да ладно тебе. Весело тогда было. Каждый из парней в этот момент вспомнил случай, произошедший неделю назад, из-за которого в их компании случился небольшой разлад. Ну, как разлад: пара голубков переживала второй, самый трудный этап отношений — постоянные ссоры. И очень не кстати в эпицентре подобного оказались общие друзья. Двое подростков были знакомы всего-то четверть года, а встречались уже целый месяц — за это над ними часто потешался Зуев.

***

Хэнк, ты где сейчас? — Пришло Боре СМС в первом часу ночи. Он не спал, презентацию по литературе готовил, но сообщение в такой час, тем-более от его подруги — Нины Ефремовой, очень удивило. Нина всегда писала в «адекватное», по его меркам, время. Максимум часов в одиннадцать ночи напишет и больше не побеспокоит. А здесь такое явление… Дома сижу. — Улетел короткий ответ, а Хенкин в этот момент поднялся со стула, потягиваясь. Мышцы отозвались несильной и вялой болью, отчего он поморщился. Он сидел за компьютером не первый час, ещё и в позе замученной креветки — как всегда говорила мать. Глаза слипались, а от сладкого привкуса во рту, что появился из-за большого количества выпитых энергетиков, тянуло блевать. Но интерес, почему же подруга изменила своим правилам, был куда сильнее. Занят? А ты сегодня немногословна. — Написал Боря и улыбнулся, поставив в конец предложения скобочку, а затем быстро глянул в сторону письменного стола. От вида включённого монитора уже крутило живот. — Для тебя всегда свободен. Супер. Сходишь со мной на базу? Мне своего придурка надо выкурить оттуда. Боюсь, если всё так, как я думаю, мне его одной до дома не дотащить Парень нахмурился и ещё раз перечитал короткий текст. Ворох вопросов возник в голове. «Что за хрень? Что твой родственник там забыл? Да и почему меня зовёшь, а не своего кавалера?» — Свои мысли Боря тут же перенёс в сообщение. Прямым текстом. С Ниной в этом плане можно было не заморачиваться. Ответ он ждал дольше, чем другие сообщения до этого. Потому что кавалеру сейчас прилетит звезда. Это Киса позвал его на базу, с Гендосом посидеть. В итоге Костя на телефон уже второй час не отвечает… Так, сходишь со мной? Пожалуйста? Хенкин затолкал желание спросить, что было в изначальном варианте куда подальше, и раздумывал над данным предложением долгих тридцать секунд, прикидывая все за и против. Затем подошёл к столу и захлопнул крышку ноутбука. На душе тут же стало легче. «Все равно мне её нормально не сделать.» — Подумал парень и принялся строчить ответ Ефремовой. Схожу. Десять минут и я у тебя. А давай пара секунд и я у тебя? Пусти к себе в подъезд хотя бы, а то холодно и снег обещали Хэнк усмехнулся и направился в сторону входной двери, стараясь двигаться максимально тихо. Разубедить спавшего свой законный отсыпной отца желания не было. Потом зашёл в диалог с Кисловым и убедился, что тот был в сети два часа назад. Зуев вообще с обеда на связь не выходил. Почуял парень, что на базе сейчас валяются три овоща… Главное, чтоб живые. Да ты продуман прям. Лады, тогда не десять. Щас ботинки с курткой натяну и сразу выйду. Ответом ему стали эмодзи большой палец, злая красная рожица и написанное капслоком: «быстрее!» Боря не пожалел, что согласился, но инициативы на холоде знатно поубавилось. Ефа шагала рядом молчаливая и угрюмая, закутанная в капюшон своего дутика. Сама выглядела помятой, а на лице не было привычного макияжа, который обычно скрывал её усталость. Начинался снег. Маленькие хлопья медленно опускались на небольшие сугробы. Хэнк тоскливо подумал о зимних сапогах, что остались сохнуть в прихожей. Пальцы на ногах постепенно мёрзли в кроссовках. Девушка упрямо не сбавляла ход, из-за чего парень еле поспевал. — Кстати, а ты чего Мела не позвала? Вы ж с ним практически двадцать четыре на семь контачите. — Спустя пару минут тишины решил заговорить Боря, выдохнув изо рта светлое облако пара. — Он с Ритой сегодня. — Коротко ответила Нина и, как показалось парню, ускорила шаг. — Ты не представляешь, насколько я злая. Хенкин пытался представить. Девушка нервничала, говорила мало, лицо не украшала привычная добрая улыбка. Холодной она была, и не только из-за мороза на улице. Он сглотнул. Тучи сгущаются, и думается ему, возникшее до этого молчание — затишье перед бурей. «Прав всё-таки Гена — мать.» — Пронеслась в мужской голове шальная мысль, а затем Хэнк поспешил догнать подругу. И понадеялся, что не произнёс воспринятое ею в штыки прозвище в слух. — Знаешь, меня удивляет, что Мел для налаживания со мной отношений сразу предложил далеко неочевидный вариант — позвать меня на вашу базу. — Неожиданно начала Ефремова ни с того ни с сего, поумерив свой пыл. — Киса рассказывал, что вы вообще не думали о том, чтобы кого-то туда звать… — Мел неплохо разбирается в людях. Чувствует их. — Спустя пару мгновений сформулировал ответ Хенкин и мельком глянул на Нину. — Я тогда тоже охренел, но мне было как-то без разницы. Мелу доверяю. — Ясно… В людях хорошо разбирается, но с Анжелой ему не повезло. — С грустной усмешкой сказала девушка, пнув ногой небольшой снежок. — Всё же любовь застилает людям глаза. Боря промолчал, так как не знал, стоит ли вообще говорить что-либо по этому поводу. Сейчас Егор много времени проводил с Ритой, и насколько парень мог судить, ему нравилось находиться в её обществе. По крайней мере, об Анжеле Бабич друг вообще не вспоминал, да и не хотел этого делать. Потому его личная жизнь Борю не сильно интересовала… Другой вопрос: имела ли в виду Нина себя, когда говорила о подобном? Это волновало куда сильнее. — Кстати, если не забыла, то на базу ты к нам попала только через полтора месяца. — Негромко сказал Хенкин, улыбаясь и стараясь сменить направление разговора. — Так что, испытательный срок всё же был. — Ага, у кого из нас он ещё был. — Ухмыльнулась Нина, переглянувшись с парнем. — Ты поди сразу о нём забыл, как увидел, сколько килограмм я в спортзале жму. Парень закатил глаза, на что Ефремова захихикала. Цель достигнута: подруга чуть воспряла духом… Но да. Для своего веса и возраста девушка брала неплохую нагрузку, но это было не что-то из ряда вон. Хотя, наблюдать за ней в спортзале иногда было очень любопытно. За всё время, что подростки знакомы, Хэнк ни разу не видел, чтобы Нина пропустила тренировку. Такое отношение к спорту парень уважал. А так, он и сам не один раз задумывался, как ей удалось так быстро влиться в их компанию. Да и ладно сама, но она ещё и Риту умудрилась подселить. Парень предполагал, что это из-за одного очень важного качества Нины — честности. Девушка всегда говорила правду, порой очень даже неприятную… И как итог, парни тоже решили быть честными. Когда поняли, что Ефремова заслуживает их доверия — рассказали о своём закрытом клубе «Чёрная весна». И о том, как он устроен, и чем занимаются участники его клуба… Чувства. Честь. Максимализм. — Это первое, что прозвучало от неё после минутной паузы. Она выглядела до того спокойной, что ребят это даже ошарашило. В то время как Нина попросту не понимала, как реагировать на такое признание… Она слышала о пропаже в Коктебеле некого приезжего режиссёра, которого так и не нашли, но знать о его смерти, и стоять в одной комнате с его убийцами ей было… Жутковато. А затем парни поведали о делах режиссёра, и из-за чего он в итоге стал кормить рыб в чёрном море. По их прихоти, конечно, но девушке показалось, что заслуженно. Нина рассказ слушала молча, не перебивая. Только иногда кивала на их определённые слова. В голове у неё в тот же миг сошлись пазлы насчёт Мела и Анжелы Бабич, отчего противное чувство недосказанности наконец отступило. Вы идиоты. И на этом всё. — Спокойно сказала по окончанию и пожала плечами. Больше слов у неё не было. Ефремовой стало ясно, с кем она общается, а также ей было прекрасно известно где живёт каждый из ребят. И казалось бы, решение очевидно — бежать в полицию и докладывать о неразумных подростках, что возомнили себя воинами справедливости и из-за этого убили примерного семьянина! Но было одно но: теперь Нина знала две стороны медали, и они не были одинаковыми. Сыграл ли тут страх или нечто иное — трудно сказать, но в полицию не пошла. Он получил по заслугам. — Возникла у неё пугающая мысль в голове, которая почему-то показалась самой правильной из всех. Нина не стала говорить им об ответственности, так как понимала, что перед ней не малые дети. Но Ефремова также ясно понимала: это подростки, не взрослые. Да и она в свои семнадцать лет не считала себя взрослой. Не ей решать, что правильно, что нет… Но и не парням решать, кого казнить. Ефремова попала в сети и запуталась, но научилась жить в ней, а не умирать от удушья. В итоге девушка решила плыть по течению, наслаждаясь каждым мгновением и стараясь не анализировать эту ситуацию с разных сторон, а потому честно поведала парням все свои мысли. Кто из нас ещё идиот, Еф. — Ответил тогда Гена, выслушав её и одновременно с этим отдав Нине бутылку пива. — Ну, и раз мы все в одной компании… Добро пожаловать в клуб, Нин. Но пока что он только для идиотов. После этого ребята много выпили, и ещё больше обсудили. Нину удивляло, что несмотря на мрачный и местами жуткий рассказ, ей было комфортно среди этих ребят. Возможно, она и сама слегка тронутая, раз до сих пор держит язык за зубами и молчит о страшных делах друзей. «Каждому за всё воздастся» — Так думала девушка. Так было проще думать. — Они там. — Оповестил Боря, видя в окнах здания свет. Ефремова промолчала, лишь ускорилась. Через минуту она уже была у двери. — Киса. — Сурово произнесла девушка, стоило ей оказаться на пороге. Нина остановилась в проходе, замолчав. Хенкин выглянул из-за её плеча, не понимая, почему она остановилась. — Котенька, — Радостно протянул Кислов и встал с дивана. — А ты чего тут делаешь? Главное, Гендос только ушёл, а тут такой сюрприз. В помещении было не так светло, как казалось с улицы. Здесь царил полумрак, подёрнутый странной дымкой. Двое парней до этого сидели на диване, перед небольшим журнальным столиком. Киса в этот момент раскинул руки в стороны, при этом улыбаясь и чуть пошатываясь. Боря в замешательстве потёр подбородок, потом оглядел небольшой стол перед диваном, на котором стояли три бутылки из-под неизвестного алкоголя. Пустые. Младший Ефремов даже не обратил внимания на приход сестры. Парень сидел и молчал, уставившись невидящим взглядом в стену, а в подрагивающих пальцах держал, увы, не совсем сигарету. В помещении стоял специфический запах, который и Нина, и Боря, чувствовали не один раз. Наркотики. — Еф, — Хенкин аккуратно тронул девушку за плечо, отчего она вздрогнула, а затем, сжав кулаки, направилась к Ване. На лице Кисы сияла довольная улыбка, а по его странной походке и плохой координации нк понял, что ребята здесь явно не только пили. «Твою мать…» — Пронеслось в мужской голове за долю секунды, а затем Ефремова сильно пихнула Кислова в грудь. — Коть, ты чо?! — Настроение Вани сменилось моментально. Теперь он непонимающе таращился на девушку перед собой, вскинув густые брови. — Тебя кто укусил? — А тебя никто не кусал, а?! — Взорвалась Нина, из-за чего Боря нервно сглотнула. Девушка большую часть времени была спокойна, но все ребята знали, что если её довести — пиздец настанет всем. А сейчас она была в ярости. — По-человечески ведь просила: не давать ему эту дурь! А что сейчас вижу? — Девушка указала на брата пальцем, позже вновь переключаясь на Ваню. — Кислов, ты глаза свои видел? У тебя в них радужки не видно: просто чёрные круги! — Не ори, блять, на меня! — С пол оборота завёлся Киса и подался вперёд. Он нахмурился, начиная говорить сквозь зубы. — Прибежала тут командирша и начала кудахтать! Костик — это тебе не маленький мальчик, ему двадцать два скоро стукнет, а он до сих пор у тебя под юбкой! Девушка глубоко задышала, а Боря почувствовал всю свою бесполезность в данный момент. Он прекрасно понимал: сейчас к этой парочке лучше не подходить. Одна искра — и всё рванёт. — Я виновата что ли, что он это хуйней мается?! — Воскликнула Ефремова, всплеснув руками. — Я за родного брата беспокоюсь. Извини, если для тебя это какая-то дикость… Своего отца я уже не спасу, но за Костю бороться буду. Стоило младшему Ефремову услышать своё имя из уст сестры, как что-то в его взгляде изменилось. Он словно очнулся, а после этого принялся медленно оглядывать помещение, в котором находился. — Нин? — Еле слышно произнёс Костя, широко раскрыв глаза, когда увидел сестру. — Ты что здесь делаешь? — Костя! — Опомнилась Нина и бросилась к брату, но Ваня в тот же миг схватил её за локоть. — Отпусти сейчас же! Кислов! — Да заебала со своим Кисловым! — Заорал парень, отчего девушка дёрнулась и открыла рот, но сказать ничего не сумела. — Ты ему не мама, пойми уже, дура! Он взрослый мужик, который сам своей жизнью распоряжается… А потому хватит за ним бегать! Она нахмурилась и тут же вырвалась из его хватки, глянув на Кислова исподлобья. Ефремова молчала с десяток секунд, а затем произнесла пугающе тихо: — Я за ним не просто так бегаю. Сам ведь знаешь, что у него дерьмо, а не здоровье… Если передозировка случится, и у него сердце не выдержит, что делать будешь? — Киса всё ещё хмурился, но сейчас по-совиному моргнул, переваривая сказанное. Боря помнил страшные рассказы девушки об этом. Передозировка у Кости случалась уже дважды, и оба раза его чудом спасли. Его сестре тогда было всего пятнадцать, и это она вытаскивала его с того света. Нина раздумывала пару секунд, но затем ядовито продолжила. — Камень к ногам и в море его, как Спилберга? Лишь бы тебя бедного в ментовку не загребли?! — Херню не неси! — Зарычал Кислов, наклоняясь к девушке. — Тебя тогда с нами не было, так что не смей о таком пиздеть! Ты представить не можешь, какого это! Думаешь, я бы Костю под монастырь подвёл?! — Раз представить не могу — значит, я ухожу. Но Костю заберу. — Твёрдо сказала Ефремова и, оттолкнув парня в сторону, подошла к брату. — Костя, мы уходим. Хенкин в это время опомнился и подбежал к девушке, помогая той поднять младшего Ефремова с дивана. Ваня в это время взъерошил волосы, взял одну из бутылок и сразу к ней приложился. — Борь, выведи его отсюда, пожалуйста. — Тихо попросила Нина и слабо улыбнулась, когда парень кивнул. — Спасибо. — А, ты теперь с Хенкалиной трёшься, да? — С ухмылкой произнёс Кислов, вновь глотнув алкоголя из бутылки. — Всё, я стал нахуй не нужен? Прошла любовь, завяли помидоры? Хотя понимаю: он-то спортсмен, семья приличная, не бабник и не наркоман, как я, урод! Хэнк проигнорировал нападки со стороны друга. У него сейчас была куда более важная задача: вывести еле стоящего на ногах Костю на улицу, дабы тот хоть немного пришёл в себя. Когда в помещении стало на двух людей меньше, Нина с горечью ответила: — Неужто не понимаешь, что я и за тебя переживаю каждый раз, когда ты пропадаешь! Каждый раз, когда употребляешь. А ты сейчас мне говоришь такую ересь… Кислов, — Стоило девушке вновь произнести его фамилию, как Ваня взорвался. — Надоела! — Закричал парень и резко швырнул стеклянную бутылку в стену. Та разбилась с характерным звоном, заставив Нину вздрогнуть и прикрыться руками. Осколки разлетелись в разные стороны, а взбешённый Киса не обратил на это внимания. — Кислов то, Кислов это! Я просто дал парню то, о чём он чуть ли не со слезами просил! Он заебал меня уже, почти каждый день по мозгам ездил. Прикинь, насколько ты его своим контролем задушила! Ефремова молча смотрела, как парень гневно ходит из стороны в сторону, пиная различные коробки и бутылки, стоящие на полу, не в силах сказать и слова. — Я всегда виноват! — Продолжал Ваня, на этот раз уже смотря на девушку. — Всегда всё не так делаю, всегда всё порчу, да?! Хорошего во мне ничего нет! Он грузно опустился на старенький диван и вновь потянулся к бутылке. — Ебучий контролёр… — Кислов вдруг усмехнулся. — Слушай-ка, Нинуль, а когда собственного брата доведёшь, то на меня переключишься? Девушка покачала головой, опустив глаза в пол. Нина нервно косилась на осколки, разбросанные по полу. Её пугала и нервировала такая бурная агрессия. Затем, нахмурившись, твёрдо произнесла: — Не смей на меня орать, Киса. Язык в следующий раз бантом завяжу, если такая херня повторится. Названный закатил глаза и отпил из бутылки, даже не взглянув на свою девушку. Ещё больше развалился на диване и сполз вниз, получая новую волну кайфа. Ефа сделала пару шагов вперёд, к нему, дабы тот соизволил на неё посмотреть. Сердце в груди металось, как птица в клетке, не желая успокаиваться. Каждый раз одно и то же. — Зачем же ты тогда с таким монстром встречаешься, который всё и всех контролирует? — Тихо спросила, посмотрев прямо на Кислова. Внутри стало неприятно, когда спустя время, Ваня всё также молчал. Глядел куда-то мимо неё, будто и не было здесь Нины. В груди защемило, отчего она вздохнула и убрала руки в карманы. Окинула помещение прощальным взглядом и вновь остановилась на фигуре своего молодого человека. — Всё ясно… Ваня. — Киса дёрнулся, услышав своё имя, и слегка повернул голову в её сторону. — А я тебя всё равно не брошу. Потому что люблю, дура. Девушка быстро развернулась и вышла за дверь, оставив парня одного. Снаружи её ждали брат и друг, которые не стали донимать глупыми вопросами. Первый попросту не мог, в силу своего состояния, а второй всё понимал без слов. Когда эта троица уже была недалеко от дома Ефремовых, Кислов к тому времени допил содержимое последней бутылки. На душе у него было странно паршиво. За своё поведение перед Ниной на удивление было стыдно. А ещё… Он так и не увидел её слёз, причиной которых стал сам.

***

— Рит, погнали в кафешку после уроков? — Не получится, Нин. С Мелом на каток пойдём… И я тебе об этом вроде говорила. — Ефремова тяжко вздохнула и потёрла лоб ладонью, собирая мозги в кучу. — Да, говорила. Извини. — Ответила девушка и зевнула. — Плохо сплю в последнее время, вот и хожу как амёба. — Очередная подработка? — Догадалась Маргарита и грустно взглянула на подругу. Сегодня на её лице было куда больше косметики, чем обычно. — А отдыхать когда? Девушка чуть затормозила, переваривая заданный вопрос и формулируя ответ. «Ну, отдыхаю… Сплю конечно часа по четыре, но сплю ведь?» — Отдыхаю. Не круглосуточно же работаю. Тем-более, через три дня Костик зарплату получит, тогда могу перестать работать. Ты ведь в курсе ситуации. Последние две недели Ефремова после школы подрабатывала где только можно, дабы была некая подушка безопасности. Девушка не была уверена, что её брату выплатят зарплату, так как он не появлялся на собственной работе около недели. Нина всё ещё была зла на Кислова, из-за которого как раз и возникла данная ситуация в их семье. Наркотики для Кости стали обычным делом в девятнадцать лет. Парень умело скрывал свой секрет от всех: друзей, любимой девушки, семьи. Ефремова узнала о его зависимости крайне неприятным образом: будучи в восьмом классе, пришла домой после уроков и обнаружила своего брата на полу в ванной. Передозировка наркотиками — это самое страшное, что Нина видела в своей жизни на тот момент. Если такое случится ещё раз, он может уже и не выкарабкаться. — Сказали тогда девушке. «А он говорит, веду себя, как мама… Да мне каждое утро страшно просыпаться, потому что не знаю, дома он, или нет. Живой он, или нет.» Вдруг, Ефремова подскочила и дёрнулась всем телом, когда почувствовала резкое прикосновение к своему телу. — Ты чего? — Удивлённо воскликнула Рита, глядя на ошарашенную подругу. — Нормально всё? — Меня только что кто-то по заднице треснул. — Рассеяно ответила Нина, прикоснувшись ладонью к собственной ягодице. В голову моментально полезли болезненные воспоминания, из-за чего место удара начало жечь лишь сильнее. Она сглотнула образовавшийся в горле комок. — До чего неприятно… Маргарита нахмурилась и быстро огляделась. В столовой было слишком много людей. К тому же очень шумно. — Потому что кто-то имбецил. — Прорычала Рита и взяла Нину под руку, пристально всматриваясь в каждого мимо проходящего парня. — Пошли. Девушки сначала купили себе по стакану чая, которого надолго не хватило. Оставалось ещё минут десять до конца перемены, а потому подруги решили взять ещё по какой-нибудь булке. Ефремова сходила на раздачу. Когда она возвращалась обратно к столу, то вновь почувствовала хлёсткий удар по пятой точке. Нина чуть не выронила пакетик с булочками из рук. «Да что за херня?!» — Девушка нахмурилась и резко обернулась. И вновь множество парней, что ходили туда-сюда. Кто-то относил грязную посуду к мойке, а кто-то из них шёл к выходу из столовой. Опять же не было ясно, кто этот шутник. Но у неё мелькнула догадка, когда в толпе замаячила светлая макушка и голубая олимпийка. Яркое пятно, что сильно выделялось из общей массы. «Если это Локонов — я ему эту руку в такую глубь засуну…» — Промелькнула агрессивная мысль в голове, из-за чего она поджала губы и быстро вернулась за стол. У сидящей в телефоне подруги спрашивать смысла не было — она пялилась в экран и точно не следила за происходящим в помещении. Девушка окинула столовую взглядом. Сейчас, к концу перемены, народу стало куда меньше. Где-то глубоко внутри ей стало невероятно тоскливо и грустно, стоило увидеть за одним столом Кису, в окружении Мела и Хэнка. Парни о чем-то оживлённо общались, смеялись из-за чего-то. Пускай Нина и общалась с Борей и Егором, ей не хватало общества Вани. Всё-таки они, вроде как, вместе. По крайней мере, неделю назад всё было именно так. — Кстати, — Вдруг спросила Рита, чем привлекла к себе внимание. Она отложила гаджет в сторону и взяла в руку пирожок. — А у вас с Кисой до сих пор молчанка, получается? «Я настолько ярко свои мысли проецирую, или как? Заметила, как я на него смотрю, что ли?» — Раздражённо подумала девушка. — Да. Типа молчанка. — Тихо сказала Нина, начав водить пальцем по столу, вырисовывая какие-то незамысловатые узоры. — Но без него уже как-то не так. Непривычно. — Он первым не извинится. — Серьёзно произнесла Маргарита, жуя кусочек пирога. — Честно, я до сих пор не могу понять: Киса гордый или просто упёртый баран. «Это не такие уж и разные понятия, если вдуматься… Впрочем, я такая же, как Ваня.» — Ефремова кивнула на слова подруги. Она и сама поняла эту черту характера Кислова ещё до того, как вступила в эти явно непростые отношения. — Но мне кажется, что в этот раз Киса всё же через себя переступит. — С ухмылкой протянула Рита, вызывая у Нины непонимание. — Не думаю. — С улыбкой покачала головой девушка, вновь возвращая свой взор на белый стол. — Он на тебя смотрит. — Блондинка хохотнула, когда Нина резко подняла на неё взгляд. — Да-да. Каждый день смотрит… Только ты почему-то этого не замечаешь. Она довольно отхлебнула горячего чая, наблюдая за смятением подруги. Та выглядела, мягко говоря, удивлённой. — И что с того, что смотрит. — Быстро сказала Ефремова и глубоко вдохнула, когда встретилась глазами с Ваней. — Дыру во мне сверлить — не значит извиниться. Будто прочитав по губам, что она сказала, Ваня улыбнулся. Парень прошёлся взглядом по шее, плечам, груди. Затем оглядел ноги до самых ступней. Нина нахмурилась и отвернулась от него. «Ни за что первой не подойду.» — Чётко решила для себя девушка и поднялась со своего места. — Рит, пошли на урок? До конца перемены совсем ничего осталось. — Ефремова сунула свой пирожок в рюкзак, а затем закинула его себе на плечо. — Опаздывать не люблю. — Ну пошли. — Неохотно согласилась блондинка и поднялась в след за подругой. — О, Локонов, как?.. Нина не успела толком обернуться, как почувствовала знакомый удар по ягодице. Точно также, как и два раза до этого. — Ах ты сука, — Зло прошипела девушка и схватила собиравшегося уходить парня за запястье. — Куда пошёл? Сева сдавленно вскрикнул, когда Ефремова скрутила ему руку и жёстко прижала к столу. Навалилась чуть ли не всем телом, дабы не вырвался. Не ждавший такого напора Локонов растерялся, а потому не стал предпринимать попыток вырваться. — Еф, ты чего это?! — Отмер парень, начав ощущать жгучую боль в области плеча и запястья. — Больно! Пусти! — Нина! Ты что творишь?! — Воскликнула Рита и подалась вперёд. — Как по заднице бить — так ты первый. — Она усмехнулась, когда Сева замер, услышав её слова. — А как отвечать за поступки — так в кусты? — Да это из-за игры! Мы в правду или действие играли, и мне Киса загадал тебя по жопе шлёпнуть пару раз! Но Нина слышала будто через толщу воды. Внутри боролись гнев и обида. Не на Локонова. Сдавив чужую руку до сильной боли, она тяжело вздохнула и отпихнула от себя одноклассника. Тот быстро ретировался, схватившись за пострадавшую конечность и выбежав из столовой… Рядом бегала обескураженная Рита, что уже успела крикнуть в сторону компашки парней нечто нецензурное. Протянув подруге ремень сумки, девушка тихо сказала: — Забей на этого придурка. Видать опять обдалбался. Пошли, Еф. Нина молча перевела на неё хмурый взгляд и сразу забрала свою сумку, закинув ту на плечо. Затем стремительно направилась к выходу из помещения. Боковым зрением увидела Мела и Хэнка, а также улыбающегося во все зубы Кису. Поймав взгляд карих глаз, Ефа проговорила одними губами: «нахуй иди», после чего показала ему средний палец. Следом за ней увязалась Рита, что тоже наградила парней суровым взором. Боря и Егор переглянулись меж собой. Ваня, казалось, заулыбался ещё шире, после чего послал Нине в спину воздушный поцелуй. Для всех остальных в столовой ничего не изменилось.

***

Дверь громко хлопает из-за сквозняка, отчего Нина вздрагивает всем телом и сразу же замирает. В квартире по-прежнему тишина. Она тихо стаскивает с ног кроссовки, куртку, закидывает на полку длинный шарф. Замечает на коврике обувь отца и шумно вздыхает, прикусив губу. Вечер переставал быть томным. Владимир давно не объявлялся дома. Девушка привыкла всё делать сама: готовить, убираться, заниматься стиркой. Хорошо, что у них ещё живности никакой не было. Иначе ей было бы не разорваться. Ефремова быстро пробегает по коридору и через пару мгновений оказывается в своей комнате. Спустя секунду дверь закрыта на щеколду, а сама Нина заваливается на кровать. День показался бесконечным. Сначала надо было с трудом пережить уроки, а с буравящим взглядом Кисы, что был направлен на её спину, выдержать их было непросто. Затем недолгая подработка промоутером на холоде. Затем всё же пришла в гости к Ритке, чему вторая была несказанно рада. С парнями видеться не хотелось, а потому Нина в скором времени спокойно проводила блондинку на свидание с Егором и осталась наедине со своими мыслями. И домашними заданиями. Маргарита не собиралась ночевать дома, а потому Ефремова дождалась, пока придёт мать девушки, и быстро ушла. Нина проснулась от сухого продолжительного кашля и тяжёлых шагов. Сама не заметила, как уснула. Внутри всё сжалось. Отец проснулся и забродил по дому. Она гадала: пьяный или нет? Приводила все аргументы… Ей захотелось в туалет. Послав всё и вся, девушка не спеша вылезла из постели и сообразила, что так и не переоделась, а вместо этого вырубилась сразу после того, как пришла. Уже выйдя из ванной комнаты, Ефремова обратила внимание на то, что Костя так и не вернулся. Его куртки не было на вешалке, а ботинок на коврике в коридоре. «Гад. Опять где-то шатается.» — Она нахмурилась и стукнула кулаком по стенке, выплеснув накопившиеся эмоции. — Нинель, подойди-ка сюда. — Блять. — Вырвалось еле слышное, после чего Нина провела руками по лицу и волосам, зачесав их назад. Очень хотелось спать, а желание первой завязать с отцом разговор у неё не возникало никогда. — Иду. Девушка быстро топает на кухню — это единственное помещение, в котором горел свет. Владимир неторопливо пил из кружки шипящую жидкость, как Ефремова поняла — Аспирин. Он не был пьян, но на лице были все признаки похмелья. Нина остановилась в проходе, оперевшись на дверной косяк плечом и сунув руки в карманы школьных брюк. Поёжилась. На кухне всегда было холоднее, чем в остальных комнатах квартиры. — Я что-то не понял. — Сурово начал старший Ефремов, сдвинув брови к переносице. В следующую секунду он повернул экран телефона, в котором до этого активно лазил, в сторону дочери. — Это что такое? Видя, что отец более-менее, но адекватен, Нина подалась вперёд, дабы посмотреть. Увидела, что открыт её электронный дневник. Она нахмурилась и поджала губы. Это действительно удивило. Девушка думала, что Владимир и отчество-то своё позабыл, не то что пароль от какого-то дневника. В животе образовалось тревожное чувство. Подобные разговоры напомнили ей третий класс, когда отец ещё следил за жизнью дочки. Неужто решил вспомнить былое? — Это мои оценки… Папа. — Да я, блять, вижу, что оценки! — Вдруг прикрикнул мужчина, отчего Нина прикрыла глаза и тут же отстранилась, дабы не вздрогнуть. — Куда у тебя успеваемость скатилась?! — Туда же, в след за посещаемостью. — Съязвила Ефремова, но сразу же об этом пожалела — Владимир поднялся со своего места, возвышаясь над ней. Она кое-как перевела дух. — Ты издеваешься, пап? Впервые за столько месяцев решил вспомнить о дочери и сразу пристыдить? — Ах ты неблагодарная. — Процедил мужчина и сделал шаг вперёд, а затем отшвырнул в сторону мешающую табуретку. Нина опасливо отступила назад. — Я тебя ращу, деньги в дом приношу, да ты живёшь в моей хате! И смеешь ещё с отцом в таком тоне говорить? — Вот только не смей меня учить или начать «воспитывать». — Она показала пальцами кавычки и вскинула голову, взглянув на Владимира исподлобья. — Этим всегда мама занималась, а тут ты на семнадцатом году моей жизни опомнился! Поздно уже, папаша хренов. Нина поняла, что не стоило упоминать родную мать, так как для отца это больная тема. Рана, что так и не зажила, а лишь продолжает гноиться и отравлять изнутри. Но Ефремова маму любила всем сердцем, даже тогда, когда та изменила мужу и сбежала вместе с любовником в неизвестном направлении. Оставила тринадцатилетнюю дочь на попечительство отца, но та её не осуждала. Так как уверена: такого мужчину, как Владимир, никто не вытерпит. — Дрянь неблагодарная… — Прошелестел отец, а потом Нина увидела, как он потянулся к бляхе своего ремня. — Я тебя научу отца уважать. — Блять, пап. — Закатив глаза, произнесла Ефремова и измученно вздохнула. — Ремнём пороть будешь, будто я дитё малое? В следующую секунду Владимир сделал неожиданный выпад и со всей силой толкнул дочь в плечо, отчего та смолкла, и, не сумев устоять на ногах, рухнула на пол, выпав в коридор. Она даже слегка прокатилась по ламинату, почувствовав, как засаднило копчик. Подняться не успела — нога мужчины придавила к полу, не давая вырваться. Ефремова сглотнула, когда её одним грубым движением перевернули на живот и вновь пригвоздили к холодному ламинату. Звякнула бляшка ремня. — Ты серьёзно, пап? — Усмехнулась Нина, а буквально через миг сцепила зубы чуть ли не до скрипа. Послышался хлёсткий удар, но девушка не издала ни звука. Давно забытая боль всколыхнула каждый волос на теле. — Думаешь, раз в детстве прокатывало, то и сейчас прокатит? От нового удара руки сжались в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, а в районе бёдер и ягодиц разрасталась поистине адская боль. В третий раз ударил металлической бляхой, и Ефремова вскрикнула… Как она его ненавидела. То ли от боли, то ли от злости, её начало потряхивать. Волосы растрепались и мешали нормально видеть, а сердце ухало в груди с каждым новом ударом, которые на утро превратятся в яркие синяки. — Будешь слушаться, как раньше! — Удар. — Будешь уважать! «Нихуя не буду. Назло блять» — Огромными буквами плыли слова перед глазами, в то время как девушка прикусывала щёки и язык до крови, дабы не заорать. Попытки вырваться ни к чему не приводили — мужчина был крупнее и куда сильнее её. Как же это злило. Она замерла, когда чужая рука схватила край школьных брюк, а потом потянула вниз. Резинка на поясе больно впилась в живот, после чего моментально съехала вниз. Зрачки расширились, а нутро скрутило от животного страха впервые за этот вечер… Ефремова задрожала и судорожно вздохнула. Воспоминания о часах проведённых перед зеркалом всплывали в памяти. Страшные шрамы от бляшки, которая рассекала кожу до кровавых следов, остались на ягодицах и спине ещё с детства. — Папа, не надо. — Затрясла головой Нина и кое-как попыталась натянуть штаны обратно, за что тут же получила по лицу. Голова мотнулась в сторону, а в ушах зазвенело… Сильный удар по голой коже вырвал из горла полный страданий крик. — Папа, блять, не надо! Девушка зашерудила ногами, пытаясь отпихнуть от себя отца, но тот лишь зло зашипел и попытался скрутить ей руки. Ефремова завизжала и задёргалась, стряхивая с себя пропахшие спиртом пальцы. Она уже жалела обо всём, и была готова на всё, дабы это прекратилось… Когда мужчина вновь огрел её бляхой и зацепил один из рубцов на ягодице, к глазам подступили слёзы. Девушка ненавидела свои шрамы, а ещё больше ненавидела отца, ведь он был причиной их появления на теле. Это уродство, вечное клеймо о херовом детстве и просто кладезь самых тёмных и болезненных воспоминаний.

С ремня закапала кровь.

— Папа, не надо, пожалуйста! — Закричала Нина после очередного удара по незащищённой коже. Но язык упрямо отказывался обещать ему послушание и исправление. Она и так была унижена, ещё сильнее закапывать себя не хотелось. Хлопок входной двери заставил вздрогнуть обоих. Кто-то зашёл в квартиру. Нина затравленно подняла голову и взглянула в длинный проход коридора, а затем у неё открылось второе дыхание. Воспользовавшись тем, что Владимир замер, девушка с трудом извернулась и со всей силы пнула мужчину между ног, насколько у неё получилось лёжа на животе. Отец охнул и тут же разжал пальцы, освобождая руки и давая возможность двигаться. — Костя! Чувствуя нереальную боль в нижней части тела, Ефремова бодро вскочила на ноги и на ходу натянула на себя штаны… Владимир быстро пришёл в себя: когда Нина уже рванула в сторону своей комнаты, успел схватить за ногу до тёмных синяков. Она лишь удивлённо выдохнула, а в следующий миг свалилась на пол. Нина заорала от боли, приземлившись на бедро и на автомате прижав к нему ладонь. Напрочь забыв про отца, что уже занёс ремень для очередного удара. — К себе иди. — Услышала Нина приказной тон брата, а затем почувствовала, что чужие пальцы разжались. — Живо. Нине не нужно было повторять дважды. Быстро встав с пола, девушка направилась в свою комату, чуть прихрамывая и морщась от боли. Казалось, подобного облегчения она не испытывала никогда в своей жизни, когда надежная дверь закрылсь на щеколду. Но рассабляться было нельзя. Стоило вздохнть спокойно, как в коридоре послышались новые возня и крики. Мощный удар в дверь заставил дёрнуться и тут же ошалело уставиться в сторону звука. Ефремова с трудом сглотнула вязкую слюну в горле, а затем начала судорожно соображать и одновременно с этим метаться по комнате. «Черта с два я здесь останусь» — Проверять, выдержит ли дверь в комнату новые удары, девушка не хотела. Действовала стремительно и тихо, пока крики не успели стихнуть. В шкафу нашлась пара кроссовок и демисезонная куртка, которые она поспешила натянуть на себя. Затем все просто и банально — распахнуть окно, прыгнуть и удачно приземлиться на землю. Вот они, плюсы жизни на первом этаже. Приземление вышло тяжёлым: ноги ныли, задница адски горела, а от боли хотелось орать во всю глотку. Нина не обернулась на оставшееся позади окно — вместо этого, тяжело дыша, заковыляла прочь, подальше от этой чёртовой квартиры. На улице был поистине собачий холод. Снег, медленно спускающийся с чёрного неба, словно издевался над ней. Такой неспешный, красивый, холодный. Тело начало трясти, зуб на зуб не попадал, но боль никуда не уходила. Ефремова почти сразу достала телефон, дабы написать хоть кому-то. С досадой обнаружила, что заряд батареи на исходе. Лишь бы хватило времени… Она звонила Рите и Мелу, но те видимо были серьёзно заняты друг другом, так как оба были недоступны. Писала и трезвонила Хэнку, но тот почему-то не отвечал и был в сети чуть ли не пять чаов назад. Переступив через себя, даже обратилась к Гене, несмотря на их натянутые отношения. Казалось, что все сговорились. Никто не отвечал, никто не заходил в сеть, пока девушка дрожащими пальцами печатала одно сообщение за другим. Друзья не откликнулись. Остался лишь Кислов. Нина поджала губы, глядя на контакт «Любимый». Если бы Киса узнал, что его записали так слащаво и банально, наверняка бы расхохотался… А ей так нравилось, как это звучало. Девушка ни разу не называла его так, но это не значит, что не хотела бы называть. — Ответь, родной, пожалуйста… — На грани слышимости прошептала, набирая номер и прижимая телефон к уху. Зажмурилась, стараясь сдержать слёзы. Нервы уже не выдерживали. Гордость была проглочена, а ужасная боль разрасталась по всему телу, усмиряя нрав. Никогда Ефремова не просила так отчаянно, как в этот зимний вечер. Три гудка и звук утих. Нина так и замерла на несколько секунд, чтобы потом взглянуть на экран телефона и понять, что тот окончательно разрядился. Внутри образовалась мучительная пустота. Одна. Время неумолимо двигалось к полуночи, Ефремова бродила по району и постепенно замерзала. Обувь была летняя, а куртка не зимняя. Глаза слипались, хотелось спать, хотелось оказаться в тепле… Хотелось, чтобы жгучая боль в нижней части тела полностью сошла на «нет» и наконец дала ей возможность вздохнуть спокойно. Скорее-всего, одними синяками она не отделается. Бляха ремня рассекала кожу до крови — это она прекрасно помнила. А ещё словно ощущала, как алая жидкость сейчас бежит вниз по ногам, пачкая школьные брюки. Появятся новые шрамы. Спасение пришло, откуда не ждали: Нина сунула руку в карман и запоздало заметила, что та попала в немаленьких размеров дырку и утонула в тёплом материале. Пальцы нащупали нечто подозрительно холодное, отчего девушка непроизвольно поёжилась. Это оказалась связка ключей. Те самые ключи от базы, которые, как думала сама Нина, она потеряла два месяца назад. От радости чуть было не подпрыгнула, но пробирающий до костей холод и режущая боль этого бы сделать никак не позволили. Всё на что хватило, так это на уставшую и самую искреннюю за сегодня улыбку. Чуть успокоившись, она почти бегом направилась к на вид заброшенному зданию, что маячило на горизонте. Благо, жила недалеко. Когда ключи идеально зашли в замочную скважину, девушка всхлипнула и облегчённо выдохнула. Боязнь, что ключ не подойдёт, терзала сердце весь путь до базы… Порыв ветра буквально загнал её внутрь тёплого помещения. Впрочем, ночная гостья и не была против. Включенный тусклый свет заметила не сразу, и зря. Иначе бы десять раз подумала, стоит ли заходить. Хотя, кого обманывает — в такой ситуации и в сырой подвал бы зашла, коль там было бы теплее, чем на улице. — Ну и нахера припёрлась? И все же Нине нестерпимо захотелось выйти обратно на улицу и замёрзнуть насмерть. Но здравый смысл в этот раз победил, из-за чего девушка засунула своё недовольство куда подальше и прошла вглубь помещения. Пальцы начало покалывать и жечь от резкой смены температур, но было приятно. Это тепло, а не морозный холод. Развалившийся на диване Киса даже ухом не повёл, не повернулся в её сторону. Он смотрел невидящим взглядом в одну точку, потягивая пиво из стеклянной бутылки. — Какая тебе разница? Не за тобой, это уж точно. — Сглотнув ком в горле, тихо процедила и зашла за чужую спину, дабы не отсвечивать. — Я вообще не знала, что ты… У нас здесь есть плед или что-то такое? Парень указал рукой на стоявший в отдалении стол для бильярда, который пацаны притащили непонятно откуда. Проследовав к нему, Ефремова удовлетворённо выдохнула, увидев поредевший старый плед и пуховое одеяло. Затем перевела взгляд на свои руки — все красные и в цыпках, а пальцы так и вовсе дубовые, совсем не гнутся. — Ты чего раздетая бегаешь? — Послышался негромкий вопрос, когда девушка уже стянула с себя куртку, чтобы по уши замотаться в плед. Или сначала одеяло? Решив, что сейчас не время для проявления своей гордости и обмена колкостями, Нина стала спокойно отвечать, попутно накидывая на себя одеяло: — В спешке из дома уходила. С отцом снова поссорилась, а когда Костя его на себя отвлёк — через окно на улицу сиганула и убежала… Он сегодня злее обычного. В целом, практически не соврала. Почувствовав, что ноги уже еле-еле держат, Ефремова поплелась к дивану. Выяснять отношения будут потом, уж точно не в данный момент. Она подмечает, что хочет спокойствия. Обычной жизни, нормальных, романтических отношений, без всяких потрясений. Тут же невесело смеётся, понимая, что с Кисой ей такого не светит. Но без него ничего и не нужно. Душа и сердце прикипели к нему чересчур сильно. Нина почему-то не может объяснить, за что его вообще полюбила… Нет одной причины, а двух назвать не может. Не понимает, как так вышло, что всецело Ваню любит. Это что-то само-собой разумеющееся, что-то привычное и обыкновенное. Видать, у неё переохлаждение. Кислов пристально следит за Ниной, про себя отмечая медлительность и излишнюю осторожность при каждом шаге, да такую, что эти самые шаги еле слышны. Он видит, что её трясёт, почти также, как при судорогах. Хмурится всё сильнее, подмечая новые, весьма нехорошие изменения. Алкоголь туманит разум, и пусть снаружи кажется, что ему плевать — это не так. — Что с тобой не так? — В лоб интересуется Ваня. Приличия и всякие подводки к разговору точно не для него. Видит, как девушка мечется по комнате, но затем всё же подходит ближе. — Под кайфом, что ли? — Иди нахуй, Киса. — Вымученно тянет Нина, приподнимая брови и ощущая, что готова заплакать. Как же хочется поддержки, простого уюта и молчания. Ну чего-нибудь кроме вечного потока мата, криков и упрёков! — Иногда лучше промолчать. Ефремова останавливается и облокачивается локтями на спинку дивана, дабы передохнуть и дать ногам отдохнуть. Получается не очень хорошо, но это куда лучше, чем полностью садиться и вспоминать боль из детства. Девушка прикрывает глаза и прислоняет ладони к щекам, чувствуя, что те горят. Разгорячённые пальцы раздражают, но уже её слушаются. — Это что? — Неожиданно услышала, а потом почувствовала лёгкое прикосновение к собственной скуле, отчего резко отстранилась. Тело с ног до головы будто обдали кипятком. Ваня рывком поднялся с насиженного места и упёрся коленом в седушку дивана, оказываясь с ней лицом к лицу. Ефремова, усмирив забеспокоившееся сердце, отвела глаза и приглушённо ответила: — Нормально всё… Синяк, да? Я домой из школы шла и на льду поскользнулась. — Вот только пиздеть не надо, Нин. — Сурово произнёс парень и подался вперёд, вторгаясь в чужое личное пространство. — Глаза на меня подними и нормально ответь. Выдохнув, Нина приподняла подбородок и, глядя ему в глаза, твёрдо проговорила: — Я упала по дороге домой. Неудачно. Лицом больно приложилась. Всё. — Красиво пиздишь. — В глазах Кисы заплясали черти, а в сочетании с насмешливой ухмылкой это смотрелось поистине угрожающе. В другой ситуации это бы завело, но в данный момент… Девушка сделала маленький шаг назад, но парень стремительно схватил её за запястье, удерживая на месте. — Это отец твой припизднутый, да? — Рот свой закрой. Нина зло сверкнула глазами и резко потянула на себя, вырывая руку из крепкой хватки. Понуро мотнув головой, отступила прочь от спинки дивана и заодно от Вани. Закуталась в плед ещё больше, будто это могло защитить от пристального взгляда потемневших в темноте глаз. Она вдруг поняла, что дрожит. Не от холода, но и не от страха. — Заебал уже… Ефремова поворачивается к нему спиной, натягивая одеяло по самую голову, желая исчезнуть. Ну почему всё так? Почему даже сейчас, даже здесь, ей не найти покоя? Нина неожиданно всхлипывает, чем сама себя удивляет. Затем слёзы стремительно подступают к глазам. Пролиться они не успевают — она с силой кусает щёки чуть ли не до крови, желая оставаться собранной. Хотя понимает, что ни о какой собранности не может быть и речи. Ноги того и гляди подведут, пятая точка по-любому вся в крови, на скуле синяк здоровенный, что даже пьяный Кислов заметил, а завтра, сука, в школу! — Ну поче… Нина рвано вздыхает, а в следующую секунду слёзы катятся по щекам. Ваня оказывается рядом поразительно быстро, сгребает в охапку и прижимается грудью, крепко сжимая чужие руки. Молчит, слыша сбитое дыхание и приглушённые всхлипы. Девушка быстро находит холодные пальцы и переплетает их со своими, забывая обо всём плохом. Ведь он промолчал, он обнял и ничего от неё не требует: ни извинений, ни действий. Он просто рядом, и большего не нужно. Рыдая от облегчения, чувствует жгучее дыхание, которое щекочит ухо и ощущается слишком родным. Затем чужой подбородок опускается на девичье плечо. Киса тихо говорит, до боли растягивая последний слог: — Прости-и-и… Ваня разгорячённый и пьяный, но ей от этого даже лучше. Пальцы до сих пор не гнутся и неистово мёрзнут. Холодные брюки, пропитавшиеся кровью, отвратительно липнут к коже, заставляя сцепить зубы, дабы не заныть от омерзения и боли. Время течёт странным образом — оба не знают, сколько стоят вот так, вместе, посреди комнаты. Неделя холодной войны, без сомнений, вымотала обоих. Ваня пытается принять тот факт, что ему страшно. Страшно от того, что Нина рыдает. Он никогда не видел, чтобы она плакала… А сейчас её плечи содрогаются с каждым болезненным вздохом, а мертвецки холодные пальцы мелко трусятся и крепко сжимают его собственные. В обычной ситуации парень бы сразу отстранился — не нравится ему, когда девки сопли разводят и уж тем-более его хватают. А тут само нутро воспротивилось секундному порыву одёрнуть руки и оттолкнуть. — Что случилось? — Спросил шёпотом, но сталь в голосе скрыть не удалось. Кислов не привык слушать молчание вместо ответа. Докопаться до сути всегда важнее… А конкретно сейчас ему очень интересно узнать, кто довёл его девушку до ручки. Хотя, ему и так всё ясно. Нинины глаза широко раскрываются, стоит услышать вопрос. Она трясёт головой и поджимает губы, не желая отвечать. Какой стыд. Какое унижение… Пасть ещё ниже ей уже просто нельзя. Ефремова всегда была и должна и быть сильной. Именно поэтому мать и отдала на бокс, потому что увидела в ней тот самый стержень, который и у мужчин-то не у всех есть. Плевать, что любимая мама потом свалила чёрт знает куда, оставив двух детей горе-отцу. Как глупо думать об этом сейчас, после того, как этот самый отец, не жалея сил, высек дочь ремнём. — Что. Блять. Случилось. Неожиданно, девушка улыбается сквозь слёзы, отчего мир перед глазами мутнеет. Киса не меняется. Ведёт себя, как упёртый баран даже в такой ситуации. А Костик говорит: «выдрессировала!». Смех, да и только. — Нинель, я сей… — Как же ты мне дорог, Вань Нина не спеша разворачивается, а названный так и не расцепляет руки, не позволяет ей сбежать. Голубые глаза пристально глядят снизу вверх в чёрные напротив, желая увидеть то, что заставит наплевать на боль и тут же сорваться. Но там лишь гнев и непонимание, большего увидеть не дано. Злится не на неё, на отвратительно сложившуюся ситуацию. Кислов глаза не отводит… Как она, наверное, сейчас прискорбно выглядит. Решение приходит само: резко и очевидно. Ефремова устала. Жить с подобным грузом тяжело… Даже в их первый раз, тогда, на вечеринке, не позволяла парню перевернуть себя на спину. Всё из-за ужасных мелких рубцов, которые не смыть под душем горячей водой. От осознания, какой может быть реакция, слёзы вновь и вновь бегут по щекам, не желая останавливаться. Она ведь давно смирилась с собой… А сможет ли он? Сможет ли не просто смириться, а полюбить её такой: зарёванной, растрёпанной и со шрамами? Незнание всегда хуже правды. — Я тебе кое-что покажу, а там, ты уже сам решай, договорились? — Приподняв уголки губ, спросила Нина. Одновременно с этим вскинула руки и приложила прохладные ладони к теплым щекам, пользуясь чужим замешательством. Ласково огладив скулы и виски, почувствовала мнимое удовлетворение. Но тянуть больше нет смысла. Девушка, медленно отстранившись, опустила глаза. Руки безвольно повисли, позволяя тёплому покрывалу свалиться на холодный пол. Сначала она, крехтя и чувствуя, как саднит раны, наклонилась и быстро стянула с ног кроссовки, которые тут же отпихнула в сторону. Поняла, что носки наскаозь мокрые. Ну вот, не хватало ещё заболеть… Её серьёзно сейчас беспокоит риск слечь в кровать с головной болью и температурой? Ваня стоял, как вкопанный: хмурый и сбитый с толку. Так и не пошевелился с того момента, как Нина начала… Раздеваться? Какой пиздец. Он окончательно перестал понимать всё происходящее в тот момент, когда девушка не спеша развернулась к нему спиной, а затем наклонилась и принялась постепенно стягивать с себя штаны. У Кислова в горле пересохло. И это было не только из-за выпитого спиртного. Казалось, парень начал дышать лишь тогда, когда увидел чёрную ткань нижнего белья, а потом… Сердце замерло. Он моргнул один раз, второй, третий. Картина перед глазами не менялась. Ефремова так и замерла, оголив столь интимную часть тела, но при этом у него от этого не снесло крышу. А может и снесло, но точно не от желания. Вот уж не думал Ваня, что увидит в своей жизни то, что заставит тело остолбенеть, а сердце неистово забиться в груди. На девичьих ягодицах темнели страшные синяки, было несколько мелких порезов, что кровоточили, пачкая светлую кожу. Что-то в сознании дрогнуло, а Киса, присмотревшись, заметил, что девушку мелко трясёт. Твою ж мать. Ему вдруг стало страшно. Это был тот самый омерзительный страх, когда ты бессилен. Кровь словно вскипела, отдав в уши. Кулаки сжались с такой силой, что ногти могли спокойно прорезать грубоватую кожу ладони. А в следующую секунду Нина начала заваливаться набок. Выругавшись, парень моментально оказался рядом и подхватил девушку под колени, стараясь не касаться повреждённых участков кожи. В тот момент его волновало лишь одно: только бы не уронить её. Он никогда не носил Ефремову на руках, но часто прикидывал в голове, что весит она прилично, учитывая, какие веса тягала в спортзале. На удивление, ноша оказалась не такой уж и тяжёлой. Руки справились с нагрузкой и относительно легко удержали ослабевшее тело на весу. Нина содрогнулась и тяжело выдохнула, утыкаясь лицом в тёплый свитер. Всё равно было, что скажет Киса — пускай потом ей предъявит за каждое пятнышко, что на нём останется. Главное потом. Сейчас свитер хотя бы мог заглушить рыдания и впитать в себя солёные слёзы. — Нина… — Тихо промолвил Ваня, перехватывая Ефремову поудобнее и прижимаясь щекой к черноволосой макушке. — Ч-ш-ш-ш… Парень торопливо прошёл к дивану и медленно опустился на него, одновременно с этим укладывая на себя девушку, дабы той не приходилось сидеть. Положил себе на грудь, ближе к сердцу. Так спокойнее в первую очередь ему. Перебросив замёрзшие ноги через своё колено, он быстро накрыл их мохеровым пледом, что валялся неподалёку. Штаны окончательно стянул к чёртовой матери, дабы не беспокоить раны. В голове ни единой пошлой мысли, лишь чистая злоба и пожирающее душу беспокойство. Опустив одну руку Ефремовой на голову, принялся тихонько гладить спутавшиеся пряди волос, слушая, как горькие рыдания мало-помалу стихают. Уставившись невидящим взглядом вперёд, Кислов медленно, дабы не испугать, положил вторую ладонь на искалеченное бедро, что не было скрыто объёмистой кофтой, которую Ефа как могла натягивала по самые колени. Она вздрогнула и на миг задержала дыхание, желая свернуться в клубок, как ёж, при малейшей опасности. Но после пары секунд тёплых касаний тело непроизвольно расслабилась. Голова была невыносимо тяжёлой, мысли перестали скакать как обезумевшее стадо, а веки сами собой непроизвольно закрывались. — Как я устала… — Вяло и на грани слышимости, прошептала Нина, сжимая руки в кулаки. — Кис, скажи: я отвратительная? Я ужасно выгляжу? Я… — Молчи. — Требовательно шикнул парень, отчего его пальцы несильно сжали пряди волос. Неожиданно, они оказались на её подбородке, после чего больно надавили, заставляя Ефремову поднять взор прямо на своего хозяина. — Я ебать как зол… На себя. Я сидел здесь и бухал как черт, пока тебя!.. Он не закончил. Не позволила плотно сжавшаяся челюсть. Признаться в подобных вещах Ваня порой не мог сам себе, что уж говорить о ком-то ещё. Но здесь и сейчас смог. Видеть голубые глаза, что смотрели на него с тем же страхом, что хранил сам, было невыносимо. Слёзы больше не стекали по раскрасневшимся щекам, но губы еле заметно дрожали.

Что этот ублюдок с ней сделал.

— Ваня, — Собственное имя вызвало приступ боли, которая ударила по вискам. Только матери можно было произносить его. Но к слабому удивлению, из уст Ефремовой оно звучало даже приятно. — Не смей сделать то, о чём думаешь, прошу… Он мой отец. На мужской шее взбухла вена. Почерневшие глаза будто налились кровью, отчего Нина поёжилась. Нет, навредить своей любви он не посмеет. Любви? Парень замер на мгновение, осознавая. Дерьмо… Он влип. — Это гнида последняя, а не отец. — Огладив покрасневшее бедро, отчеканил Кислов и тут же почувствовал под пальцами не только разгоряченную кожу, но и… Рубец. Как красная тряпка для быка. Случившееся сегодня — не новизна. Урод избивал собственную дочь много раз! — Я убью его. К голубым глазам вновь подступили слёзы. В случае Вани эти слова не казались пустой угрозой. Самое страшное — он действительно мог убить. Дрожащие пальцы потянулись к его лицу, убирая в стороны упавшие на лоб мягкие кудри. Нина ошалело глядела в абсолютно спокойные глаза напротив, в которых поистине горел огонь. Губы шептали немое: «не нужно, не надо, пожалуйста», повторяясь, как мантра. — Я не хочу потерять тебя. — В слух произнесла Ефремова и услышала, как дрожит собственный голос. Слёзы снова покатились по щекам, отчего смотреть ему в лицо стало попросту стыдно. Прикрыв глаза, девушка сумела вымолвить негромкое и полное мольбы: — Не бросай меня, прошу… Кислов тихонько усмехнулся, наблюдая за ней из-под полуприкрытых век. Не думал он, что Нина скажет такое… Казалось, даже несмотря на ужасные вещи, переживает за отца, оттого отговаривает. Правда оказалась намного приятнее его предположений. Не сдержавшись, Киса наклонился и легко поцеловал чужую щёку, собирая не успевшуюся скатиться слезу. Затем прикоснулся ко второй, потом ко лбу. А спустя несколько секунд, его губы накрыли её, отчего два сердца забились в унисон. Язык прошёлся по губам, Кислов почувствовал на кончике солёный привкус и не смог не улыбнуться. Девушка поспешила отстраниться, но рука, что покоилась на её затылке, наоборот притянула ближе. Какая же Нина иногда глупая… Беспокоиться совсем не о том, о чём нужно. — Не брошу. — Твёрдо ответил Киса, заглянув в помутневшие голубые глаза. Того и гляди заснёт. — Успокойся. Слова подействовали, как снотворное. Казалось, Ефремова, кивнув, лишь на миг положила голову ему на грудь, дабы отдохнуть, но усталость взяла своё — она моментально отключилась. Кислов выдохнул с облегчением и запрокинул голову на спинку дивана. Мысли роились в голове и надоедливо шумели. Решив, что завтрашний учебный день привычно идёт на хер, Ваня бережно, дабы не разбудить, переложил Нину с себя на диван и укрыл пледом, а затем и одеялом. С синяками и ссадинами они будут разбираться завтра. Пускай поспит, и так натерпелась за сегодня достаточно. Отойдя в сторону, где его будет не слышно, Ваня достал из кармана телефон и принялся набирать номер. Окутанное полумраком помещение в данный момент казалось самым безопасным местом в городке. Вид мирно спящей девушки, что крепко стиснула в руках подушку, его немного усмирил. Гнев поутих, как и желание сломать кому-нибудь парочку костей. Спустя несколько мучительно долгих гудков, трубку с того конца всё-таки подняли. — Здарова, несбывшаяся мечта нарколога, — Сурово поздоровался Кислов, слыша, что собеседник находится не в совсем адекватном состоянии. — Доброе утро блять, Гендос. Давай мозги в кучу собирай и вспоминай, кто ты и в какой дыре находишься. Спустя минуту долгих потуг, Зуев кое-как пришёл в себя и наконец понял кто ему в принципе звонит. Вопрос: «че надо?», не заставил себя долго ждать. Криво усмехнувшись, Ваня обернулся через плечо и покосился на Нину, которая так и не проснулась. — Звиздец произошёл, не требующий отлагательств. — Непривычно серьёзный тон и странное настроение друга, которое чувствовалось даже через телефонный динамик, насторожили Гену и заставили усиленно вслушиваться во всё сказанное. Последние слова Киса произнёс так, словно уже всё решил. И если так оно и было, то Кислов нихрена до этого действительность не приукрашивал: — Мне нужен гарнитур.