Бифуркация

      Копировать всегда было не так приятно, как создавать, полагаясь на обширность собственного воображения. Идеи рождались, безусловно, из крупиц прожитого опыта и в некоторой степени принадлежали многим другим людям и существам, но это был его опыт. Однако использовать веками копившиеся образы не пришлось. В том положении, в котором Ногицунэ оказался в начале третьего тысячелетия, по человеческому летосчислению, обширность его умений несколько сократилась. Ему понадобились бы годы, чтобы полностью прийти в себя после семидесятилетнего заключения. Поэтому копировать было единственным быстрым вариантом.       Ногицунэ не волновала эстетическая часть вопроса, однако фенотипические признаки часто влияли на смертных. Людям легче было влюбляться в красивых, они были падки на внешность и легче поддавались соблазнам, если их шептали привлекательные лица. Ему нужно было, чтобы Стайлз поддался соблазну, поэтому форма воплощения имела большее значение, чем Ногицунэ привык.       В его распоряжении был разум Стайлза и только он, но в его памяти были самые разнообразные образы. Ногицунэ анализировал их, пытаясь разгадать, почему одни лица считаются красивее других, но не очень преуспевая в этом. В какой-то момент он размышлял о возможности принять облик банши — Стайлз любил эту смертную, её лицо и волосы, — но вероятность того, что Стайлз будет видеть в нём не его самого, а отражение Лидии Мартин неожиданно глубоко злила.       В огромном ворохе мыслей, воспоминаний и чувств было сложно разобраться. Ногицунэ перебирал варианты, прислушиваясь к ощущениям Стайлза на те или иные лица, но так и не смог прийти к однозначному решению.       И тогда он решил опираться на то, что притягивало его самого. На Стайлза.

***

      — Вы неопытная стая самоуверенных глупцов, — закатил глаза Ногицунэ, слушая, нужно признать, смелый план Скотта МакКолла по спасению Дерека. Будь у них более устоявшаяся и жёсткая репутация, это могло сработать. — Они убийцы. Вы — нет.       Скотт вздрогнул, услышав в голосе друга презрение. Стайлз откашлялся, делая вид, что ничего и не было сказано. Он часто так делал, когда Ногицунэ прорывался наружу. Инициативность тёмного духа часто оборачивалась подгибающимися коленями, слабостью мышц и болью за глазами, но невозможно было молчать вечно. Только не в теле Стайлза, когда его смертный думал так интересно и притягивал столько хаоса, что от удовольствия поджимались пальцы на ногах.       — Ты в порядке, Стайлз?       — Порядок, — выдохнул его смертный, отчасти раздражённый постоянно повторяющимся вопросом, отчасти довольный неугасающей заботой друга. — Ты уверена, что готова идти с нами, Малия?       — Я чувствую себя нормально, — пожала она плечами.       — Потому что до полнолуния ещё несколько недель. Я уверен, что ты справишься. — Скотт ободряюще ей улыбнулся. — Но он отчасти прав.       Стайлз повёл плечами. Ногицунэ стал неизбежной частью их жизни, когда ситуация с его изгнанием зашла в тупик. Одержимость перестала существовать как таковая, а его присутствие теперь было скорее неудобством, чем проблемой, поэтому более насущные вопросы вышли на передний план. Это не значило, что Стайлз был доволен, как не значило, что стая осталась довольна таким раскладом.       — Мы очень рискуем, — хмуро согласилась Эллисон. — Папа рассказывал мне о Калаверас.       — Он не позволил бы сделать нам нечто подобное, если бы не был хотя бы отчасти уверен в нашем успехе. — Стайлз крутил в руках найденную в лофте Дерека пулю. — Нельзя медлить. Сейчас время — наш враг. Кто знает, зачем им Дерек и что они могут с ним сделать.       Ограничение свободы стало для Стайлза настоящим кошмаром благодаря Ногицунэ. Он не сожалел об этом, потому что был даже рад показать своему смертному самые глубинные ужасы этого мира. Чтобы потом показать, как они могут бороться с ними вместе. Похищение Дерека, годы Питера в коме — всё теперь виделось в ином свете. Более мрачном, пугающем. Безволие, запертые двери, оковы — всё было хуже смерти.       Скотт смотрел на них неуверенно. Состояние Стайлза было загадкой даже для Ношико. Брать его с собой было неоправданным риском, все это знали, но никто не указывал прямо. А Стайлз упрямо игнорировал многозначительные взгляды и неловкие паузы.       Они выехали вечером. Скотт, Малия и Кира в джипе со Стайлзом, а Айзек и Лидия — в Toyota Camry с Эллисон. Поездка была долгой, с несколькими остановками и жаркими днями. Стайлз молчал — он был таким тихим снаружи, но яростно отбивался от любых словесных нападок Ногицунэ внутри. Прекрасный, затейливый разум.       — Стайлз?       — Я в порядке, — прошептал Ногицунэ вместо Стайлза и никто не заметил разницы. Их общее сердце закололо от боли, страх разливался в груди волнами, скрытый от всех оборотней поблизости.       Когда джип сломался, это стало облегчением не только для Скотта, но и для Стайлза. Вмешательство Ногицунэ могло стать фатальным. Из-под капота шёл белый дым. Стайлз прикрыл нос рукой, заглядывая внутрь. Небольшая утечка антифриза была бы легко устранена с помощью клейкой ленты на трещине шланга. Он со вздохом отошёл от машины и обнял себя за плечи в попытке прогнать озноб, охватывающий тело, несмотря на раскалённую жару.       — Это займёт несколько часов, — поделился Стайлз, зная, что Ногицунэ сохранит эту ложь при себе. — Поезжайте вперёд. Я догоню вас, как только смогу.       — Я могу остаться с тобой, — предложила Малия. Ногицунэ не был удивлён. Оборотень-койот была нелюдима, но выделяла Стайлза, как единственную приемлемую компанию. — В машине Эллисон всё равно нет места для шестерых.       — Вы сможете потесниться, — не согласился Стайлз. Его глаза жгло, словно он хотел заплакать, но сдерживал себя из последних сил. Ногицунэ мягко потеснил его, облизнул губы и продолжил. — Ты пригодишься там, Малия. Я справлюсь здесь. От меня всё равно было бы мало толку у Калаверас.       Скотт тут же оспорил предложение о его бесполезности, но не стал наставить на том, чтобы остановиться и подождать, пока Стайлз починит джип. Это не было в интересах ни одного из них.       Кира, Скотт, Айзек и Малия втиснулись на задние сидения. Лилия смотрела на него понимающе склонив голову. Ногицунэ помахал им вслед, криво улыбаясь. Чёрная машина скрылась в клубах дорожной пыли, а они всё стояли, глядя в ту сторону, куда уехали друзья Стайлза.       Починка машины заняла несколько минут. Клейкая лента была временным, но решением. Ногицунэ чувствовал жажду и постарался заглушить её тёплой водой из бутылки, которую нашёл в машине, но чувство не пропадало. Тогда он прикрыл глаза и позволил себе насытиться ощущением единения.       Как только Стайлз смог контролировать своё тело, его глаза наполнились слезами. Он всхлипнул, притянув колени к груди, отбросил бутылку с водой в сторону и вцепился в волосы дрожащей рукой.       — Не делай этого. Не становись мной.       Не заменяй меня. Не заставляй меня исчезнуть. Вдруг никто не заметит?       — Я всегда буду знать, где ты настоящий, — указал Ногицунэ. Их пальцы рассеянно постукивали по жёсткому шву джинсов. — Знание предполагает близость. Глубокое знание — интимность. Мысль обнажить перед кем-то столь сокровенные части себя, что ты едва ли о них помнишь, притягательна для тебя. И всё же ты противишься мне.       — Я не хочу, чтобы меня знал ты.       — Я единственный, кто сможет узнать тебя так основательно, Стайлз. Это редкий подарок.       Их дыхание не учащалось, несмотря на подступающую панику. Ногицунэ контролировал любые реакции тела, в особенности — нежелательные. Стайлз противился и этому. Он хотел кричать, плакать, до боли впиваться ногтями в ладони, но не мог. Ногицунэ ограничивал его в больших смыслах, чем можно было представить.       — Я этого не хочу. Убирайся.       Убирайся, убирайся, убирайся, убирайся. Слово, блуждающее от клетки к клетке, неизменное, отчаянное.       Ногицунэ осторожно погрузил Стайлза в сон. Дорожки от слёз блестели на его лице, напоминая о недалёких днях их знакомства. Неистовый разум не хотел успокаиваться даже когда тело больше не бодрствовало.       Борьба. Вот за что Стайлзом следовало дорожить. Хаос, ум, осторожность, хитрость лисы. Нестабильность. Страх.       Противоречие.

***

      — Ты жаждешь справедливости, Арая Калаверас. Ты хочешь… контроля. — Ногицунэ толкнул тяжёлую железную дверь и та легко отворилась. Кира с криком облегчения прекратила пропускать через Скотта тысячевольтные заряды. Они лениво подумали, почему в качестве альтернативной жертвы выбрали Лидию, а не Эллисон. Будь тут охотница, это стало бы куда любопытнее. Вероятно, Калаверас не хотела рисковать смертью дочери Криса Арджента. — Они нужны тебе, чтобы его вернуть.       — Боже, Стайлз. — Голос Скотта был едва слышен — он сорвал его из-за криков. — Не надо.       — И как Скотт МакКолл мог допустить присутствие такого существа, как ты, рядом с собой?       Удачный выбор оболочки, ответил бы Ногицунэ, если бы жизнь Стайлза не была ему дорога. Его смертный уловил эту мысль и съёжился от отвращения.       — Мне нравится ваш способ наладить приятельские отношения, — прохрипел Стайлз, борясь с головокружением и острым жжением в груди. Использовать тело вместе было тяжело и болезненно, но ни один из них не собирался отступать. — Вам не нужны наши деньги и не нужен Дерек. Вы хотите скрыть ошибку. Нелепая глупая оплошность.       Питер будет зол, когда узнает, что Кейт выжила. Как зол был Стайлз, раскрыв всю глубину знаний Ногицунэ, доселе надёжно упрятанную подальше. Иметь преимущество перед своим смертным было для него жизненно важным — он был умён, загнан в угол и почти в отчаянии. В таком состоянии Стайлз был готов на многое ради освобождения. Задачей Ногицунэ было это предотвратить.       — Ногицунэ веками были врагами моей семьи. Вторжение в мой дом можно счесть объявлением войны.       — Мы не боимся тебя, — рассмеялся Ногицунэ. — Что значит смертная на нашем пути? Крупица великого мироздания.       — Мы не хотим войны, — сжал зубы Стайлз, чувствуя вкус горькой лжи, стекающей по горлу (они жаждали борьбы в любом её проявлении). — Мы вернём вам Кейт Арджент. А вы укажете нам путь.       Калаверас глядела на них с любопытством. Морщины на лица выдавали суровость прожитых ею лет, и всё же глаза блестели живой страстью. Охота была не только её работой, но и смыслом существования, который был ей глубоко дорог.       — Два разума и один голос. — Она почти не шевелилась и всё же рука каким-то образом оказалась рядом с пистолетом на поясе. Её люди рассредотачивались, чтобы быть готовыми к нападению на новое лицо в комнате. — Вы думаете, мне нужна от вас Кейт Арджент?       — Вам нужна уверенность в наших намерениях. — Стайлз проигнорировал то, как сжалось у него сердце от обращения «вы», словно он и Ногицунэ были чем-то единым не только для лиса, но и для всех вокруг. — Кейт Арджент — простой способ их утвердить.       Ногицунэ молчал, восхищённый уверенностью и силой своего смертного, что проистекали из доверия — веры в то, что при необходимости Ногицунэ защитит их обоих.       — Я вряд ли стану терпеть в своём доме такое самовольство. Да ещё и от Ногицунэ.       Разумность Араи Калаверас была переоценена. Но чего ещё Стайлз ожидал от заядлого охотника, для которого убийство может быть незначительным препятствием во время завтрака? Все люди были склонны к кровожадности, но те, у кого развязаны руки? Они не останавливались.       — Эй, пожалуйста. Давайте поговорим. — Скотт бился в своих путах, ужасающе беспомощный. Лидия смотрела в угол комнаты с пустым лицом. Готовая кричать. — Стайлз?       Четверо человек направили на них оружие, но первым выстрелил электрошокер. Жалкая попытка проявить милосердие перед неизбежным убийством. Стайлз попытался увернуться, но не успел. Ногицунэ оттолкнул его немного грубее, чем рассчитывал, и схватился за бьющую током леску. Потемневшими глазами он посмотрел на Араю и осуждающе прицокнул, качая головой.       Она пожалеет о своём выборе.

***

             Ногицунэ начал с сердца. Оно билось быстро и усердно — как и подобает, чтобы поддерживать в его смертном жизнь. Мышцы здесь были сильными и короткими, ветвистыми и уникальными. Он проводил долгие часы, слушая размеренный ток крови, стук сердца и едва слышное шипение электрических импульсов.       Ногицунэ старательно повторял волокно за волокном. Сердце было особенным органом, и ему нравилось погружаться в создание копии с усердием и трепетным вниманием. Клапаны, сеть нервов, мешочек перикарда. Выводить каждый нюанс, помня, кому принадлежит это сердце, было волнительно. Ногицунэ уже очень давно не испытывал такого воодушевления.       Когда последние кардиомиоциты заняли свои места, готовые к многолетним нагрузкам, Ногицунэ с удовольствием приступил к сетям сосудов. Крупные от сердца, они разветвлялись, разносили кровь с кислородом по организму, собирали углекислый газ, отправлялись к лёгким, чтобы насытить живительным газом. Мелкие капилляры оплетали своими сетями органы и мышцы, вены отходили от почек, что очищали кровь лучше любых искусственных фильтров. Бесперебойная система, замкнутые круги кровообращения — всё сводилось к ритмичному стуку восхитительного сердца.       Стайлз редко думал о своей красоте. А если и думал, обращал внимание на лицо, конечности, туловище. Словно они были его главным достоинством. Но самым прекрасным в его теле были мозг и сердце. Ногицунэ представил, как Стайлз видит его глазами, как осознание озарит его лицо. Как он поймёт, чем руководствуется Ногицунэ, что видит и как воспринимает этот мир.       Смертный был наивен, как все молодые существа. Но у них было время и энтузиазм, пробудившийся в Ногицунэ с их встречей. Ничего больше и не было нужно, чтобы убедить Стайлза добровольно отдать это сердце во владение дикого лиса.       Ведь никакие хвосты не смогут подарить ему того же ощущения власти, что сердце ничего не подозревающего смертного.

***

      — Мы уйдём, если ты не остановишься, — предупредил Ногицунэ, отбросив электрошокер. — Оставим тебе Скотта МакКолла. Растворимся в городе с названием, которое сложно произнести, в стране, далёкой отсюда. Но затаим злобу и однажды обрушим её на тебя. Через год, десять лет или век. Семью Калаверас постигнет великое несчастье. И его создателями будем мы, а виновницей — ты.       — Вы не знакомы с Кодексом охотников?       — Набор высокопарных слов, без чести, без регулирования. Сколько людей следуют ему неукоснительно? Не только мы любим нарушать правила.       — Мы не убиваем всех оборотней. Только тех, кто убивает других. Мы не трогаем без причин кицунэ или банши. Мы редко лишаем жизни друидов. Но Ногицунэ? Убийство такого существа считается бесспорным, даже если оно не успело сделать и шага в сторону душегубства. Потому что ваша суть не в смерти, а в хаосе. Веселье, оборачивающееся тысячами несчастий. Как вы думаете, мне есть дело до ваших угроз при таком наставлении Кодекса?       — Если бы вам не было дела, вы уже приказали бы стрелять.       — Ты прав, Стайлз Стилински, — неожиданно опустила оружие Арая, и даже слегка отвернулась от них, посматривая на тяжёло дышащего Скотта и бледную, как смерть, Киру. Оба явно почувствовали облегчение от отступления охотницы. — И вы живы исключительно благодаря тебе. Не каждый способен усмирить дикого лиса.       — Вряд ли я его усмирил. Ему просто любопытно посмотреть, что произойдёт, если он поступит именно так, а не…       Стайлз не успел договорить. Сразу четыре пистолета выстрелили, попав в грудь, живот и плечо. Последняя — от Араи — оказалась прямо в его сердце. Он удивлённо приоткрыл рот, смотря, как кровавые пятна расползаются по светлой футболке. Звуки выстрелов до сих пор звенели у него в ушах. Морщинистое лицо Араи с живыми страстными глазами сияло удовлетворением от хорошо проделанной работы.       — Нет! Нет-нет-нет! Стайлз! Стайлз!       Стайлз упал. Крик Скотта утонул в шуме крови и яростного рычания Ногицунэ. А иначе рыдания лучшего друга заставили бы плакать и его самого.       Лидия истошно закричала.