Самый счастливый сезон

      Холод. Признак того, что, как только Тео откроет глаза, его будет ждать уже не единственный, но всё ещё самый частый кошмар.              Перед сном он всегда старается фиксировать в голове температуру комнаты, чтобы, когда его тело начнёт замерзать, несмотря на то, что оно завёрнуто в тёплое одеяло, мысленно быть готовым к тому, что открывши глаза, он окажется в холодильной камере морга, за которым его ожидает сестра. То, что он чувствует изменение температуры, осознаёт, что сейчас с ним будет, ничем ему не помогает. Это не один из тех осознанных снов, где с тобой происходит такая поебота, что твоё подсознание не выдерживает этих пыток и посылает тебе сигнал: «Не переживай, это всё сон, тебе нужно только проснуться и всё закончится. Проснись!» Нет, подсознание Тео не помогает ему проснуться, оно просто смеётся над ним, ехидненько так: «Да, ты знаешь, что сейчас будет, и нет, ты не проснёшься, пока всё не повторится раз двадцать. Давай, открой глазки, Тара уже заскучала».              Тео открывает глаза. И он не в холодильной камере, он у себя в комнате, точнее в гостевой комнате дома семейства Гейер/Данбар, лежит на боку и взглядом цепляется за электронные часы на тумбочке. 3:37, класс. Ложная тревога. Но что-то всё-таки было не так. Холод, который он ощутил во сне, был обжигающе настоящим, тело словно иглами кололо. Наверное, он забыл закрыть окно на ночь.              Тео перевернулся на спину, одновременно высвобождаясь из кокона одеяла, которое оказалось бесполезным, и посмотрел в сторону окна, но краем глаза зацепился за что-то, что заставило его вздрогнуть и перевести взгляд. В комнате было чертовски темно, окно, скорее всего, было зашторено, он не успел рассмотреть. Глаза не хотели привыкать к темноте, но он ощущал чьё-то присутствие рядом. Хотя не один из его органов чувств не подтверждал этого. Тео не слышал чужого сердцебиения, не мог учуять чужой запах. Правда, он вообще ничего не слышал, никаких посторонних звуков. С ним в доме находилось ещё три живых существа, но он никак не мог сосредоточиться, чтобы расслышать их дыхание, сердцебиения, бесячий храп Лиама, который храпит только тогда, когда совсем устаёт. Тео втягивает носом воздух и не может почувствовать ни единого запаха, ничего, что служило ему якорем после дезориентированных пробуждений. И это пугает его по-настоящему. Сердце тут же начинает паникующе стучать, и он не видит, но чувствует, что то, что сейчас находится в его комнате, смотрит на его грудь, туда, где под кожей, мышцами и рёбрами прячется испуганный орган.              Тео хочет пошевелиться, хочет сделать хоть что-нибудь, чтобы прогнать это наваждение, но всё, что у него получается, это поджечь золотым огнём глаза. Хотя его сердце, истерически заходясь, отчаянно просит его этого не делать, ведь оно уже знает, что увиденное ему совсем не понравится. И, что ж… оно было право. Увиденное Тео совсем не нравится. А точнее, ему хочется закричать, крикнуть: «Убирайся!» и малодушно зажмуриться. Но он не может ничего из этого сделать, буквально не может пошевелиться, поэтому остаётся только смотреть и сдерживать внезапно подступившую тошноту.              На краю кровати, прямо у его ног, сидела Трейси Стюарт. Он, скорее, осознавал, что это она, чем действительно узнал её. Потому что выглядела она совсем не так, как Тео её помнил. Сейчас перед ним сидел оживший труп. Тёмная иссохшая кожа, свисающая лоскутами в некоторых местах, открывала вид на остатки сухожилий и кости. Тео не мог заставить себя посмотреть ей в глаза, поэтому нехотя рассматривал её тело. Руки — сплошные кости до самого начала рукавов её кофты. Она была одета так же, как тогда, в день, когда Тео убил её. Он не знал, в чём её хоронили, но вряд ли в той же одежде. Но сейчас она была в ней: грязная рваная тряпка, из которой виднеются голые рёбра. Тео опустил взгляд ниже, на её колени, пока ещё обтянутые тканью брюк. Дальше смотреть было некуда, если только…              — Ну же, Тео, посмотри на меня.              Веселье в голосе, совершенно не вписывающееся в эту ужасающую атмосферу, заставило Тео вскинуть взгляд.              Впалые воспаленные глаза смотрели так, будто их хозяйка улыбалась, сложно было сказать. Потому что губ для улыбки у Трейси больше не было. Кожа обрывалась на скулах, дальше только череп без мяса, обнажённые зубы, челюстная кость, ниже по шее…              — Тео, ну же, посмотри мне в лицо.              Тео снова встретился с ней взглядом, глаза были прищурены, будто она точно улыбалась.              — Я так рада тебя видеть.              Голос. Это был её голос, тихий и осторожный, как и она сама. Была. Тео тяжело на неё смотреть, ведь он сделал это с ней. Он убил её.              — Почему такой грустный, ты не рад меня видеть?              Тео нечего на это ответить. Даже если бы он физически мог вымолвить хоть слово, всё равно бы не нашёл, что сказать.              — А вот я очень рада тебя видеть. Ты бы знал, какой долгий путь я проделала к тебе.              Её голос звучал неподдельно радостно. Тео никогда не слышал от неё таких интонаций, не то чтобы у неё находились поводы для радости в то время.              Трейси прокралась по кровати ближе.              — Тео, я хочу, чтобы ты знал. — Она сложила руки на коленях, и Тео был благодарен всем богам этого и других миров за то, что она не касалась его. — Я не злюсь на тебя.              Внутренне Тео визжал, но внешне оставался спокойным. И всё же Трейси смогла распознать какую-то эмоцию на его лице, что заставило её повторить:              — Да, я не зла на тебя, — пауза, — а благодарна. Ты даже не представляешь, какой подарок вручил мне. Какой шанс. Хотя… — Её эмоции можно было считывать только по глазам, и сейчас они были хитро прищурены, будто хотели поймать Тео на чëм-то (он не особо понимает, как ему удаётся отличить улыбающийся прищур от хитрого). — Мы с тобой в одной лодке, правда? Детки, которые после обращения получили новую жизнь. Лучшую. Кем я была до тебя? Простушкой, тихоней с отцом тираном, но ты… — Тут она берёт своей костлявой рукой руку Тео, сжимает её, гладит большим пальцем тыльную сторону ладони.              И в этот момент его глаза застилает пелена слёз, но он не может проморгаться, он может только смотреть, но он больше не хочет, не хочет видеть перед собой обезображенную девушку, которая выглядит так из-за него, не хочет слышать её бессмысленную речь, и он не хочет, не хочет, блять, чтобы она касалась его, пожалуйста.              — Ты показал мне, что я могу быть чем-то большим. — Она наклонилась ближе, и только сейчас Тео почувствовал отвратительный смрад гниения и разложения, который их окружал. — Без Докторов, конечно, не обошлось. — Она немного отстранилась. — Но именно ты дал мне второй шанс, именно ты раскрыл во мне потенциал, научил пользоваться свалившимся на меня даром. И я всегда буду благодарна тебе за это. А насчёт убийства… — Трейси перекидывает одну ногу, седлает его бёдра, приближается так близко, что если бы у неё всё ещё был нос, то он бы касался носа Тео, и шепчет:              — Я понимаю тебя, когда я получила силу, когда научилась правильно её использовать, я чувствовала себя всемогущей. И я понимаю, слышишь, я всё понимаю. — Она прижалась лбом к его лбу и захлёбывалась шёпотом. — Почему ты хотел большего, чувствовать силу под своей кожей, будто наркотик, хочется ещё и ещё, быть сильнее, быстрее.              Она заводит руку Тео, которую до сих пор держала, себе за спину.              — Что ты чувствовал, когда забирал мои силы?              Она руководит его пальцами, засовывает в отверстия, которые сам же Тео и проделал, убивая её. Его пальцы с сюрреалистичным чавканьем входят в её плоть. Он смотрит на руку Трейси, придерживающую его, но теперь это больше не кости, это живая рука, Тео чувствует пульс и больше не чувствует тошнотворного запаха смерти, только запах крови Трейси, которая льётся из открытых ран, пачкая их руки. Он поднимает глаза и встречается с живым взглядом Трейси на её живом лице. Она смотрит на него с неправильной нежностью, с больной привязанностью, как в тот — последний раз.              — Тео, — она всё ещё шепчет, другая её рука гладит его по щеке, так же как он гладил её тогда. — Что ты чувствовал? Это ведь несравнимое наслаждение, правда? Когда чужая жизнь сливается с твоей, ты пьёшь её без остатка и оставляешь только пустой сосуд. Власть над другим живым существом. В тот момент ты был Богом, Тео, и я была не против отдаться тебе, отдаться Божеству, которое сотворило меня на свет, принести себя в жертву ради всеобщего блага, ради тебя.              Трейси отпустила руку Тео, и без её помощи пальцы безвольно выскользнули из её тела. Она обхватила его лицо, ладонями пачкая своей кровью, и прошептала прямо в губы:              — Я тоже хочу почувствовать это, Тео. Почувствовать власть, контроль, как твоя сила уходит ко мне, смешивается с моей и делает меня неуязвимой. Я столько всего преодолела, чтобы добраться к тебе, я так хочу почувствовать то, что чувствовал ты, а потом, через время, ты снова заберёшь своё, после — снова я. Отдавать и забирать, только ты и я, бесконечный цикл.              И она целует его. Долго, грязно, совсем не так, как он целовал её. Тео хочет оттолкнуть её, ему плевать, что она хочет убить его, пусть убивает, он это заслужил, но только пусть перестанет его целовать, пожалуйста. Самое отвратительное чувство на свете, когда ты безвольно лежишь и не можешь повлиять на ситуацию. Она продолжает его целовать, но руки со щёк убирает, перемещает Тео на бока и, наконец-то, выпускает когти, вгоняя в плоть.              Тео хочет вздохнуть с облегчением. Скоро это закончится. Он чувствует, как силы покидают его, сверхъестественные, да и в целом жизненные, они переходят к новой владелице через поцелуй, через когти. Тео чувствует пустоту, и последнее, о чём он думает перед отключкой, когда же она перестанет его целовать.              Тео просыпается, он всё так же в своей комнате, но за окном позднее утро или уже день, и думает о том, как же он устал. Это подтверждается тем, что после такого страшного, изнуряющего и откровенно ебанутого сна, он не вскочил как обычно, не разбудил своим криком Лиама, на которого постоянно гырчит, чтобы он не врывался в его комнату и вообще это не его блядское дело; а потом, после их перепалки, не лежит весь потный, тяжело дышащий, боясь заснуть вновь. Нет, он не вскакивает, не кричит, даже не дёргается с мыслью: «Слава богу, это сон!» Он открывает глаза, смотрит в потолок, понимает, что лежит со сложенными руками, словно мертвец в гробу, и думает, когда же он наконец сдохнет и навсегда останется в этой позе. Какое-то время он всё ещё лежит, стараясь НЕ думать о кошмаре, потом резко садится и смотрит на то место, где сидела Трейси.              Сейчас оно тоже не пустует. Маленькая девочка, совсем кроха, сидит ровно там же, где сидела его ночная посетительница, дрыгает своими пухлыми ножками в нетерпении, словно она уже давно тут, ждёт, когда же Тео, наконец, проснётся и начнёт с ней играть, и смотрит на него своими большими серо-зелёными глазами. У Тары и Тео был один цвет глаз на двоих. Да, перед ним сейчас сидела малютка Тара. И нет, в этот раз это не сон.              Какое-то время назад у Тео начались, эм… галлюцинации сильно сказано… видения? Ему больше нравилось «признаки прошлого». Да, какое-то время назад Тео стали посещать призраки прошлого. Его это не пугало. Главная сложность определять спит он или нет, но вскоре он наловчился (9 успешных случаев из 10), и это совсем перестало его заботить. Он не видел в этом большой проблемы. Какая разница, во сне его доёбывают, наяву, если вся его жизнь это ёбаная американская история ужасов.              Но фокус с малышкой Тарой был интересен. Дело в том, что в этом не было никакого смысла. У него уже было две Тары, постоянно сменяющие друг друга и никогда не появляющиеся одновременно: маленькая Тара в момент своей смерти с раскуроченными рёбрами и взрослая Тара с раскуроченными рёбрами из его подземного заточения. Не боялись показаться вместе, но могли явиться и по отдельности, Трейси с Джошем, изрешечённые когтями Тео. Доказательства его преступлений. Переломный момент в их жизнях. Воспоминания об убийствах всех троих выжжено на сетчатке.              А вот с крохой Тарой… он не мог понять. Она не могла появиться случайно, что-то случилось с ней в таком возрасте, чему виной стал Тео, и теперь это ещё одно напоминание его мразотничества. По логике должно выходить так. Но она была такой маленькой, на вид года четыре. Тео тогда было около двух, что он мог такого сделать? На ребёнке не было никаких повреждений, она не плакала, не кричала, всегда молчала, ни в чём его не обвиняла, а, наоборот, всегда тянула к нему свои крошечные ручки, чтобы Тео взял её на руки. Но он не делал этого, боялся, что она рассыплется или превратится в монстра. Девочка и не настаивала, понятливо опускала руки и просто оставалась рядом. Он совершенно не помнил сестру в таком возрасте, вначале и вовсе её не узнал. Даже не понял, что это его очередной призрак.              Тёплый вечер около недели назад (двух?), Тео стоял возле своего пикапа и смотрел в небо. У него было хорошее настроение, ему наконец удалось вытащить Лиама погулять, и они провели целый день вместе. Он ждал, пока Лиам выйдет из кафе, в котором они ужинали. В голове крутились мысли ни о чём, так, обрывки прошедшего дня и их болтовни с Лиамом. И тут Тео почувствовал, как что-то дёрнуло его за штанину, опустил голову вниз и увидел сбоку от себя маленькую девочку. Малюсенькие красные кедики, джинсовый комбинезончик, оранжевая футболка, короткие светлые волосы, чёлка заколота заколкой со смурфиком… со Смурфеттой. Ребёнок был явно одет не по погоде. Вечер довольно тёплый для начала декабря, но не для коротких рукавов совершенно.              — Привет, — Тео попытался улыбнуться. Девочка молчала. — Эм… Ты здесь с кем-то?              Он оглянулся. Вокруг припаркованные машины, но людей нет. А, вот мужчина садится в одну из них, и Тео уже почти окликнул его, но мужчина успел закрыть за собой дверь и завести двигатель, явно не ища никакого ребёнка. Больше никого рядом не было.              — Твои родители в кафе?              Девочка не ответила, только потянула к нему свои ручки.              — Так, давай я отнесу тебя внутрь, и мы найдем твоих родителей, или с кем ты тут. — Тео нагнулся было взять девочку, как сзади раздался весёлый голос:              — С кем болтаешь? — Лиам подошёл ближе, но уже не выглядел таким весёлым.              — Сам с собой. — Тео понял, что никакую девочку, которая всё ещё стояла рядом, Лиам не видит. И до него стало доходить.              Лиам ничего не ответил, только скорчил свою эту обеспокоенную хмурую гримасу и полез в пикап.              По пути домой, бросая нервные взгляды через зеркало заднего вида на девочку, которая ехала вместе с ними, Тео понял, кто это. Её большие серо-зелёные глаза, которые она таращила на него всю дорогу, были его глазами. Глазами, передавшимися им обоим от одного из родителей.              Он пока так и не разгадал загадку её появления. Старался, напрягая мозг, копаясь в воспоминаниях, но ничего. Совсем ничего.              Сидя на кровати Тео лениво думал, может, это как в той истории? Духи прошлого, настоящего и будущего? Одиннадцатилетняя Тара — мрачное прошлое; взрослая Тара — такое же мрачное настоящее; а четырёхлетняя Тара, это не Тара, а его дочь — светлое будущее, знак, что Тео на правильном пути. Бляяяяяять, ну и бред. Нахуй, никому нельзя знать, что он вообще мог подумать о такой тупизне.              От совершенно идиотских мыслей Тео отвлекло шорканье возле его двери. Кто-то (Лиам) дёргал за ручку, будто дверь была заперта, но она не была, и Тео не понимал, какого чёрта этот чудик творит.              Дверь тяжело распахнулась, представляя миру (Тео и Таре) Лиама с подносом, нагромождённым едой.              — Доброе утро, соня. — Лиам зашёл в комнату, но дальше порога не прошёл.              Тео нахмурил брови и взглянул на часы: 13:30, бля.              — Я тоже недавно встал, в час где-то.              — Это завтрак в постель в благодарность за вчерашнее? — Тео ухмыльнулся.              — Ага, только не в твою постель, а в мою.              — А?              — Родителей нет, но они оставили нам блинчики. Я взял к ним джем, арахисовое масло и соизволил сварить кофе… а, и в кармане у меня ещё мандарины. Это демонстрация для тебя, чтобы ты поднял свой сонный зад, и мы позавтракали у меня в комнате, и поиграли в видео игры.              — В честь чего праздник?              — В честь первого дня каникул, Теодор, давай, вставай.              — Дай мне пять минут.              — У тебя ровно одна, — бросает Лиам, направляясь в свою комнату.              В это невозможно поверить. Ещё вчера он был блёклой амёбой, неспособной держать себя в горизонтальном положении, а сегодня от него пышет энергией, он улыбается во всё зубы и не может стоять спокойно, находясь в каком-то радостном нетерпении. И это только благодаря долгому сну?!              Когда стая упустила Монро, Скотт, этот непоколебимый лидер, был серьёзно настроен довести дело до конца. Тео уважал его решение. Такие люди, как Монро, не успокоятся никогда. Затаятся, зализывая раны, но как только восстановятся, пойдут в наступление и не остановятся, пока противник не будет повержен или пока сами не вздохнут в последний раз. Ну, или пока под ногами не разверзнется дыра и не утащит вниз их первая жертва. Как-то так. МакКолл взял на себя роль гонца с плохими вестями, оповещая всевозможные стаи об опасности, параллельно, вместе с Малией, Арджентом, Дереком, ФБР и другими небезразличными, ища суку и её крыс, сбежавших вместе с ней.              После уничтожения Анук-Ите многие «охотники» очухались, больше не подпитываемые первобытным страхом, и перестали представлять хоть какую-нибудь опасность. Да, было абсурдно видеть, как люди, которые в открытую желали тебе смерти, спокойно ходят по улице, но такова жизнь. У Стилински не было ничего против тех, кто добровольно сдал оружие и не участвовал в налёте на полицейский участок и нападение на больницу. Кстати, всех, кто был тогда в больнице, арестовали, никто сбежать не успел. Ну так. Работали профессионалы. А вот самым преданным Монро, выкормышам Джерарда, полностью разделявших их идеологию, по-настоящему жестоким и опасным выблядкам, удалось скрыться. Их и пытается найти вся честная компания, но пока голяк.              Лиама назначили на должность мини-лидера. Он отвечал за сохранность Бейкон Хиллс, пока взрослых дядей не было дома. Что оказало небольшое давление на него, но ненадолго. Всё-таки Бейкон Хиллс был сейчас намного безопаснее, чем любой другой город, куда могла заныкаться сучка. Так быстро она обратно точно не вернётся. Так что Лиам расслабился и переключил своё внимание на более приземлённые вещи. Вовремя. Потому что у него накопилось столько пропусков за время «войны», что будь директрисой не Натали Мартин, точно вылетел бы со школы. Как и Кори, как и Мейсон, у которого пропусков поменьше, но его мозги были заняты явно не тем, чем надо, поэтому его успеваемость снизилась. Ещё если учесть, что Лиама поставили капитаном по лакроссу, и у них должны были состояться две важные игры до начала каникул, то это была полнейшая мозгоёбка и нервотрёпка для него.              Тренер был не в восторге (в полнейшем бешенстве), что у его капитана проблемы с учёбой, и хотел отстранить, пока он всё не уладит. Но лучших альтернатив на замену у него не было. Этот белобрысый уебан, который был со-капитаном, тоже занимался совсем не тем, чем нужно. А, блять, учиться надо было, Холлоуэй, а не с арбалетом по заповеднику скакать. У Кори такая же хуйня, а остальные игроки… полнейшие бездари. Лиам пообещал Тренеру, что лакросс не помешает учёбе, а учёба лакроссу. И с тех пор началось… Сплошные тренировки, эссе, тесты, проекты, графики и доклады. Полная отдача.              И не напрасно. Спорт: одна игра в ничью и один выигрыш. Учёба: самая минимальная оценка за семестр 4–. Но какой ценой у него это всё получилось.              Вчера Тео, как обычно, заехал за Лиамом после уроков. Если на первых порах он и ездил сам: «У меня всё под контролем, Тео!», то в последнюю неделю Тео заделался его шофёром (и нянькой). Потому что тому, в кого превратился Данбар, он бы не то, что машину вести не доверил, он с лестницы спускаться ему доверял с трудом. Сложно было поддерживать энтузиазм, когда конца и края не видно. Лиам мало спал, мало ел, много учил. Если для лакросса ему ещё надо было поддерживать себя в тонусе, то после последней игры он забил на себя, полностью сосредотачивая всё своё существо на достижение поставленной цели.              Поэтому Тео ни на унцию не удивился, когда Лиам залез в пикап, поздоровался, сказал: «Подыхаю с голоду» и засопел до самого дома. Казалось бы, последний день, учителя должны были уже ослабить поводки на шеях учащихся. Но не на Лиаме, его поводок сидел на нём вплотную. Третья пересдача социологии была назначена в этот день, и Лиам очень переживал, так как этот предмет был единственным с которым он почему-то ебался дольше всех, но ему всё равно грозила единственная тройка, с которой он мириться не хотел.              Ко всему этому Тренер, падла, запряг Лиама помогать украшать зал для зимнего бала. Заебись просто. Думаете, тренера должны поощрять своих капитанов за хорошую игру или отъебаться от них, когда нужно? Нет, куда там. Давайте заставим своих звёздных капитанов таскать столы, вешать злоебучие шарики и скакать по лестнице, как теннисный мячик, потому что какой-то дуре не нравится, что два белых шарика идут подряд: «А нет, лучше так, Лиам повесь обратно, ой нет, Лиам…». И самое смешное, что эта дура Челси всё равно осталась недовольна, нужно было всё перевесить, в чёртов последний момент. Данбар держал Тео в курсе событий, выливая ушаты дерьма на всех и вся по смс. Что в итоге получилось, Тео не знает, так как с Лиамом толком поговорить и не удалось.              Приехав домой, он, что-то буркнув, поплёлся в свою комнату. Ни на какой зимний бал он, конечно же, идти не собирался, потому что: а) он заебался, б) он больше никогда не сможет смотреть на шарики и блёстки без рвотного позыва.              Тео снял куртку, повесил на вешалку, разулся, в отличие от придурка, и пошёл за ним в комнату.              — Ты же вроде умирал с голоду? — Тео прислонился плечом к дверному косяку и скрестил руки на груди.              Лиам лежал на кровати полностью одетый.              — Не могу пошевелиться, — проскулил он, — принесёшь сюда, пожалуйста?              Тео критически его осмотрел. Лиам был бледным и напоминал скорее тень того мальчика, которого он знал. Да и к тому же за то, сколько всего он сделал за такой короткий срок, он заслуживал гораздо большего, чем ужин в постель.              — Окей, сейчас принесу. — Тео оттолкнулся от косяка, собираясь идти.              Как тут, жалобно:              — Можешь раздеть меня?              — Что? — Брови полезли вверх.              — Тео, пожалуйста. Руки, — он поднял руки и тут же уронил на кровать, — не слушаются.              — Может, мне тебя ещё и покормить? — Несмотря на грубость в голосе, Тео подошёл к кровати.              — Нет, только раздеть.              — Может, побудешь в одежде, пока руки не начнут слушаться? — И тем не менее Тео уже помогал Лиаму приподняться, чтобы стащить с него куртку.              — Я не могу, одежда воняет школой, отчаянием и потом, не моим потом, Теодор, — вымученно, будто это самая длинная и тяжёлая речь, которую ему только приходилось произносить, сказал Лиам.              Тео принюхался. Как и ожидалось, королева драмы сгущала краски. От Лиама не плохо пахло, им самим, да, немного потом, но, опять же, Лиамовским, а не чужим. А ещё резиной, ну, из-за того, что он купался в шариках, очевидно. Ещё пахло усталостью, тягучей, въевшейся за время, пока он разгребал учебное дерьмо.              Тео стягивает с него толстовку, следом футболку, Лиам с мычанием падает обратно, когда с верхом покончено.              Тео смотрит на его джинсы. Какого хуя он ощущает тепло на щеках? И почему в животе происходит что-то странное? Сглатывает, это просто джинсы, чёрт их дери. Проклинает свои пальцы за то, что они начинают дрожать, когда он расстегивает ширинку и пуговицу. Блядство. Лиам помогает, чуть приподнимается, находит в себе силы придерживать руками трусы.              — Знаешь, — говорит он хрипло, пока Тео стягивает с него штанины, перед этим сняв кеды, когда он их расшнуровывал, с его предательскими пальцами опять начало происходить не пойми что. — Я не против раздеть тебя когда-нибудь.              — Ты ужасно флиртуешь, — буркнул Тео, снимая с него носки.              Лиам тихо рассмеялся.              Тео взял одежду, сложил её в корзину для грязного белья и спустился на кухню. Разогрел вчерашний ужин, лазанью, на двоих, приготовил чай, достал печенье с верхней полки навесного шкафчика, водрузил всё на поднос и понёс наверх. В голову пришла дурацкая мысль, что он окончательно превратился в домработницу Лиама. Хотя, если до этого он был домработницей Ужасных Докторов, то быть домработницей Данбара это определённо на два шага выше по карьерной лестнице.              Тео уселся на стул у письменного стола, Лиам на кровати. Сонный, взъерошенный, в трусах, Тео пытался его немного растормошить, чтобы не клюнул лицом в тарелку, рассказывая нелепые истории с бывшей работы, которые Лиам уже слышал. Доевши, выпивши чай только наполовину, он залез под одеяло и отключился от всего мира.              Тео думал, что ему понадобиться больше времени для восстановления, пока сегодня этот придурок не ввалился в его комнату с полностью заряженной батарейкой, готовый на новые подвиги.              Позже, уже вечером, Лиам снова вваливается в его комнату, вернувшись со сходки волков альтруистов. Тео на неё не пошёл. Он уже виделся со Скоттом и Малией, когда они только вернулись из турне, отчитываясь, что произошло в городе за время их отсутствия, и слушая сводки их проделанной работы. Всё. Он не горел желанием видеть их по любому другому поводу, кроме как по делу. Какой смысл строить из себя друзяшек, когда это явно не так. Тео было некомфортно в их присутствии, да и им всем тоже. Это обоюдная неприязнь. Он чувствовал неловкость Скотта и плохо сдерживаемое раздражение Малии. Со Стайлзом он не виделся после его быстрого отчаливания на вашингтонскую базу, и слава богу. Лидию, которая всё это время находилась в городе (ребёнку вундеркинду разрешили присоединиться к остальным гениям в Массачусетсе позже, во втором семестре, так как она выдумала какую-то супер серьёзную и слезливую причину для отсрочки), он сознательно избегал. Хотя Лиам часто гонял к ней домой за помощью с проектом по экономике.              Более-менее нормально он чувствовал себя в компании Мейсона и Кори. Они просто… притёрлись друг к другу, что ли. Он помогал им с домашкой, приходил вместе с Лиамом к Мейсону домой. Главный их плюс в том, что они не смотрели на него так, будто он вот-вот кинется на них. С ними было нормально. Не прям супер, на троечку где-то. Но это на три балла больше, чем с остальными, так что должно что-то значить.              В общем, Лиам садится на кровать к Тео и выглядит при этом как нашкодивший щенок, который пытается скрыть свою провинность. Тео откладывает книгу, которую читал до этого (так, идиотское фэнтези для отвлечения мозга), пытаясь разобрать по лицу Лиама, что он успел натворить у Скотта дома, и как, блять, это касается его.              — Стайлз приехал, — без лишних приветствий говорит Лиам, теребя край своей голубой толстовки, смотря на свои руки.              Блять, явление Христа народу.              — Разве он не должен был приехать позже? — Лиам вроде как говорил что-то подобное.              — Последний экзамен перенесли, и он освободился пораньше. — Теперь Лиам задумчиво смотрел куда-то на футболку Тео.              — И? Вы устроили вечеринку воссоединение? — Тео не может понять, почему Лиам так странно себя ведёт, и это начинает нервировать.              — Не, но мы хотим устроить её двадцать третьего, придёшь? — Наконец он соизволил посмотреть прямо в глаза.              — С какого перепугу?              — Ну, в честь праздника. Все будут, даже Дерек приедет.              Пока Тео с трудом представлял, как нелепо будет смотреться взрослый бородатый мужик на детском утреннике, Лиам вставляет ему нож в спину:              — Нолана я тоже пригласил. — И снова смотрит куда-то Тео в плечо.              — Что? Какого хуя, Лиам! Нолана? И какого хуя ты думаешь, что это, блять, положительно повлияет на моё решение? — У Тео нет слов. Крики и маты — да, слов — нет.              — Я так не думал, просто сказал, чтоб ты знал.              — Пиздец, нахуя ты его пригласил, он тебя избил и хотел убить всю стаю, а ты с радостью приглашаешь его на ваши посиделки? Да что с тобой не так?              — Ты сейчас серьёзно? — Лиам выглядел искренне недоумевающим. — Потому что…              — Да, и за себя я тоже говорю, — перебивает Тео, — Лиам, бывших врагов нужно держать на расстоянии, а не жить с ними в одном доме и приглашать на тусовки.              — Мне выгнать тебя? — И не дав Тео на это ответить: — Так, стоп. Эту тему мы закрываем. Это сложная дискуссия, и я не хочу второй раз за день обсуждать это. Ты пойдёшь на вечеринку?              Теперь Лиам выглядел решительно, а это значит заебёт, но своего добьётся.              — Нахуя ты Нолана пригласил? Вы теперь лучшие подружки? — совершенно НЕ обиженно спросил Тео. — Я думал это наша фишка. От врагов до… не врагов.              — Ну, если честно… — Лиам уселся, удобнее подогнув ногу под себя, и сделал какой-то нервный жест рукой. — Только между нами. Мне стало его жалко. Блин, у чувака лучший друг умер, каким бы он говнюком ни был. Они с Гейбом с детства, по-моему, дружили. Если бы Мейс, — маленькая запинка, будто Лиам споткнулся. — Короче, он кроме Гейба и не общался толком ни с кем. Так что, ну, не знаю, мы стали норм ладить, благодаря лакроссу, но всё равно, и я подумал, что ему нужна компания в праздники, он совсем поникший ходит.              Мать Тереза. Грустная история, но Тео не впечатлён.              — Меня тоже, значит, из жалости зовёшь? Тоже поникший хожу? — хмыкает.              — Да тебя жалеть себе дороже, — с раздражением прошипел Лиам, а потом спокойно, — нет, я просто хочу, чтобы ты со мной пошёл, без жалости. Если бы Нолан отказался, я бы не стал настаивать и не расстроился, а если ты откажешься, я очень расстроюсь, Теодор, очень. — Смотрит своими голубыми глазищами прямо в глаза. — Вдруг тебе станет от этого легче.              — Почему?              — Почему расстроюсь? Потому что хочу, чтобы ты пошёл со мной, без тебя скучно.              Скучно без Тео? Который только и делает, что гыркает на Лиама и зло бубнит обо всём, что ему не нравится? Среди своих друзей, которые намного веселее, остроумнее, да и банально более хорошие люди, чем он?              Тео не знает, как реагировать на эту реплику-признание, поэтому ухмыляется и ведёт себя как обычно в таких ситуациях. Как мудак.              — Ну, боюсь, что твои друзяшки не согласятся на моё присутствие. — Вальяжно откидывается на подушки, скрещивает руки на груди, собираясь упиваться победой и видом перекошенного лица Лиама, осознанием, что да, план говно, никто не захочет пускать злого волка в домик трёх поросят, что бы он испортил всем веселье своим присутствием.              — Они уже согласились, — бесстрастно отвечает Лиам. Лицо перекашивает у Тео.              — Серьёзно? — Как-то не верится.              — Ну да. А ты что думал? Мне даже уговаривать никого не пришлось. Ну, почти…              Лиам сидит на полу в гостиной Скотта, копаясь в коробке с рождественскими украшениями. Повисла мирная тишина, нарушаемая только хрустом читос, после того как Лиам закончил объяснять Стайлзу, кто такой Нолан. Потому что, когда Лиам спросил, можно ли позвать Нолана, Лидия, Малия и Скотт ответили разной вариацией «да, конечно, почему нет», а Стайлз спросил: «Кто такой Нолан?». Ответ был коротким: «Это тот чувак, который меня избил, но потом помог в больнице». Стайлз согласился со словами: «Ну, если это твой +1, Лиам, то почему бы и нет». Что, во-первых: фу, во-вторых: +1 Лиама был совсем другим. Что ж, пора переходить к самому сложному.              — А Тео может прийти?              Стайлз вскинул голову от своей пачки читос в таком рваном движении, поразительно напоминая суриката, и открыл рот, но ровный голос Скотта его опередил:              — Я думал он автоматически приглашён?              Стайлз, с расширенными от вопросительного возмущения глазами, дёрнул голову к нему, ещё больше напоминая суриката.              — Эм, нет, нихуя не автоматически, какого чёрта?              — Стайлз, — спокойно начал Скотт.              — Не Стайлзкай мне тут! — Его взгляд метался между Лиамом и Скоттом. — Это ты виноват, — он нагнулся к Скотту, сидящему рядом с Лиамом, и стукнул его по голове.              — Ауч, за что?              — Это он у тебя нахватался. — Пачка читос зашелестела в его руках. — Таскать в дом бездомных злодеев и интегрировать в стаю, несмотря на протесты остальных её членов.              Скотт едва заметно напрягся.              — Стайлз. Давай не будем об этом. Не надо сравнивать. Это разные вещи совершенно. И он не был злодеем, он просто тебе не нравился.              Стайлз раздражённо цокает.              — Окей. И, да, я признаю, что Айзек не был злодеем, по крайней мере, он не успел наделать кучу херни пока был в стае бешеного Дерека.              — Я не хочу о нём…              — Мы и не о нём говорим, Скотт, но я заметил, как ты настаиваешь на том, что тот, о ком ты не хочешь говорить не был злодеем.              — К чему ты…              — К тому, что ты бы пригласил к себе в дом реального злодея, убийцу, и не бывшего убийцу, как бы кто его не выгораживал, потому что бывших убийц не бывает, ты убийца и всё. И это не весь его послужной список, мне стоит тебе его напомнить?              — Я потерял нить разговора.              — Ты бы пригласил Тео жить к себе?              — Лиам рань…              — Я спрашиваю не это.              — Ну, — Скотт рассеяно посмотрел сквозь Лиама, — не знаю.              — Не знаешь?              — Чёрт, Стайлз, он убил меня и сделал кучу херни, поэтому, конечно, мне понадобится много времени, прежде чем я начну по-настоящему ему доверять. Но Лиам самостоятельный человек и принял решение, которое я поддерживаю. И я не против, если Тео будет больше с нами тусоваться, чтобы, ну типа, мы смогли лучше узнать его настоящего.              Стайлз только морщится на это.              Лиам наблюдал за ними, словно за матчем по настольному теннису, и не знал, когда лучше вставить слово.              Послышались шаги. Малия, точнее, две большие коробки с ногами Малии спускались со второго этажа.              — Я не против, блядство… — Малия споткнулась об искусственную ёлку, лежащую у подножия лестницы, и чуть не уронила верхнюю коробку, Лиам подскочил подхватить её. — Чтобы Рейкен пришёл.              Стайлз выглядел преданным. Весь его вид говорил: «Ты должна была бороться со злом, а не примкнуть к нему». Или как там в фильме было.              — Вы о чём? — Лидия шла следом за Малией с маленьким мешочком в руках.              — Я хочу позвать Тео на вечеринку.              — Ну конечно. Было бы невежливо не позвать его.              Лиам повернулся к Стайлзу, всем своим видом говоря: «Выкуси». Тот выглядел так, будто его пнули.              — Малия, а почему ты не против? — Видимо, с Лидией спорить было бесполезно, но можно хотя бы попытаться перетянуть Малию на свою сторону.              — Я не хочу ругаться из-за этого уёбка. Много чести. — Малия села на диван, поставила коробку перед собой и стала вытаскивать содержимое. — Если Лиам хочет его позвать, а остальные не против, мне насрать, пусть приходит.              Стайлз глотал ртом воздух. Вскочил со своего места к Лиаму, забрать коробку у него из рук, наверное, чтобы чем-нибудь себя занять, пытаясь переварить услышанное и придумать, что на это ответить.              — Только у меня один вопрос к тебе, Лиам, — сказала Малия, вешая на себя очередную мишуру, которой была забита её коробка. — Вы с Рейкеном трахаетесь?              — Что? — Лиам подавился слюной и закашлялся.              Стайлз бросил на него взгляд стервятника, готовый поживиться новым лакомством.              — Ну, ты с ним возишься постоянно, защищаешь, с Хейден расстался после его возвращения, — проговорила Малия так обыденно, что до Лиама дошло — она реально так думает. Ахуеть. — Рядом с ним ты становишься таким, знаешь, — она помахала кончиком мишуры, свисающей с её плеча, будто это что-то значило. — И между вами такая энергия, ну такая… гейская, — заключила она. — Не в плохом смысле, ну, ты понимаешь.              Стайлз стоял с открытым ртом и пытался общаться со Скоттом силой мысли: «Чувак, ты всё знал и мне не сказал?», Скотт недоумённо посылал сигнал: «Я и сам не знал, чувак». Лидия игнорировала этот разговор.              А Лиам зацепился за самый ёбнутый кусок повествования.              — Ты думаешь, я расстался с Хейден из-за Тео?              — Червивое яблоко раздора, — задумчиво сказала она.              — Ну, это не так. Мы расстались не из-за него. И я с ним не трахаюсь, окей?              — Тогда что ты с ним делаешь, Лиам? — похоже, Стайлз был готов ко второму раунду. — Ладно, возможно, я сильно придирчив к нему, хорошо. Но прежде чем принять его, мне надо знать. — Стайлз больше не выглядел возмущённым, он был серьёзен. И теперь Лиам занервничал. — Слушай, я понимаю, что он нам нужен в качестве подстраховки, он необходимое зло или кто он теперь там. Мы работали бок о бок с куда более хуёвыми существами. Если помогая нам, он спит лучше по ночам или для чего ещё он это делает, то окей. Мой радар больше не вопит об опасности, когда он рядом. Но не обязательно ведь поселять его у себя дома и приводить на стайные вечеринки. Достаточно того, что он просто находится где-то поблизости и врывается в драку, когда нужно. Нам не за что его благодарить. — Лиам инстинктивно хотел возразить, но Стайлз легонько сжал его плечо. — Послушай, он всё ещё тот, кто причинил нам много боли, каждому из нас, и тебе тоже. То, что он несколько раз тебя спас, этого мало. Поэтому должно быть что-то большее, чем благодарность и чувство ответственности, чтобы простить его или закрыть глаза на его прошлое. И я хочу знать, что движет тобой, чтобы дать ему второй шанс, ради тебя. Так что, Лиам, скажи мне правду, что ты чувствуешь к Тео?              — Ну и в итоге он согласился, — закончил Лиам.              — Чего? Стоп, стоп, стоп, промотай назад. Ты зажевал нихуёвый такой кусок истории.              — Какой?              — Там, где ты говоришь Стайлзу о чувствах ко мне.              — А, о, — Лиам ухмыляется. — Ты ничего не рассказываешь мне о своих чувствах, а я должен тебе рассказать о своих?              Маленькая манипулятивная сучка.              — Не очень-то и хотелось, — пробурчал Тео.              Придурок ухмыльнулся ещё шире.              —Так ты пойдёшь со мной?              — Не хочу.              — Ну же. — Лиам бухнулся на кровать рядом с Тео, который чуть отодвинулся, освобождая ему больше места. — Я не пойду без тебя.              — Перестань мной манипулировать. — Ну это уже ни в какие рамки.              — Я не манипулирую, я правда не хочу без тебя идти.              — Не неси ерунды, они твои друзья. Ты не можешь их кинуть.              — Я буду думать только о тебе. Как ты лежишь весь такой хмурый и злой в одиночестве, буду злиться, что не удалось тебя уговорить и испорчу всем настроение, — Лиам говорит так легко, будто это в порядке вещей.              Внутри Тео происходит что-то. А потом он делает это, и Тео хочет спрятаться.              Лиам смотрит на него. Тео готов поклясться, что у этого гадёныша есть специальный взгляд для Тео, когда он что-то хочет от него получить. И сейчас он им бесстыдно пользуется. Его глаза словно становятся больше, и он ничего не делает для этого, не таращит их, его брови остаются на месте, на лбу не появляются складки, но его глаза, блять, становятся больше. И в них появляется какой-то странный блеск, будто он сейчас будет плакать, но нихера подобного, он не плачет, а гипнотизирует своими большущими голубыми глазюками бедного безвольного Тео. При этом ещё улыбается. И эта улыбка тоже необычная, это и не полноценная улыбка, так, намёк, ёбаная Мона Лиза. Это полуулыбка паршивца, который знает, что делает.              — Перестань. — Тео смотрит перед собой, он не попадётся на эти чары, не в этот раз.              — Что перестать? — По голосу слышно, он знает что.              — Вот это. — Тео поворачивает голову, умоляющий взгляд всё ещё там.              — Что? Смотреть на тебя? — улыбается шире, да он это делает специально, сто процентов.              — Да.              — Мне нельзя на тебя смотреть вообще? — Лиам «я кручу тобой, как хочу» придвигается ближе. И не, не, не… Тео отодвигается, понимая, что проиграл, но, по крайней мере, желая принять поражение на более безопасном расстоянии.              — Вот так, нельзя.              — Вот так, это как?              — Как щенок.              — Милый щенок?              — Ссущий в тапки щенок, которого хочется вышвырнуть на улицу.              — Оу, поступишь так с маленьким щеночком? — тон Лиама… игривый? Тео не знает, как это комментировать.              — Нет.              — Хорошо. А на вечеринку пойдёшь?              — Со щенком?              Лиам смеётся. Тихо. Хрипловато.              — Со мной.              — Ладно. — Он с самого начала знал, что так будет.              — Правда?              — Да, Лиам. Я пойду с тобой на эту ебучую вечеринку, доволен?              — Ага.              И всё. Странный гипнотический взгляд испаряется. И Лиам ничего не сделал, ни один мускул на его лице не пошевелился. Просто раз, и всё. Чертовщина какая-то.              — Хочешь прикол?              — Ну давай.              — Скотт хотел пригласить Питера.              — Скажи честно, у вас со Скоттом какое-то психическое расстройство?              — Ради Малии.              — Позвать Питера ради Малии? Ты издеваешься?              — Вообще-то, они пытаются сблизиться. Когда Малия приезжает, Питер из кожи вон лезет, чтобы наладить отношения.              — И что, он придёт?              — Нет. Стайлз чуть не взорвался, когда услышал. Да и Малия не захотела. Потому что, внимание, — Лиам проверяет, внимательно ли Тео слушает, — она будет праздновать с ним Рождество.              — Что?!              — Да, с ним и отцом, втроём.              — Какого…              — Короче, Питер как-то подвёз её домой, а отец подумал, что Малия крутит роман со старпёром на крутой тачке. И тогда она ему рассказала, что это её биологический отец, и мистер Тейт захотел с ним познакомиться. Ну и дошло до того, что они будут отмечать все вместе Рождество.              — Ахуеть.              — Ага, мы все тоже прихуели. Малия сказала, что открутит Питеру яйца, если тот что-нибудь учудит. Чувствую, это будет эпический праздник.              — Ставлю на то, что Малия убьёт его прежде, чем на небе появится первая звезда.              Лиам рассмеялся. А потом, будто вспомнив что-то, хлопнул Тео по руке.              — Я расскажу тебе ещё кое-что покруче. Ты не поверишь, с кем Скотт будет праздновать.              — С кем?              — С Мелиссой, Арджентом… — В этом не было ничего удивительного. Арджент времени не терял, сдал свою холостяцкую хибару и теперь, когда приезжал в Бейкон Хиллс, оставался в доме МакКоллов. — И со своим отцом.              — Ты шутишь.              — Не-а.              — Я не верю.              — Ну, на самом деле, это не так странно, как с Питером и Тейтами. Скотта и Рафаэля сплотила охота за Монро. С Арджентом он тоже из-за этого сконнектился, и они вроде нормально общаются. Как-то так. — Лиам развёл руки в стороны и пожал плечами.              — И что теперь, за счастье и согласие в семье МакКолл/Арджент нужно благодарить Тамору Монро?              Шутка так себе, но Лиам внезапно громко рассмеялся, шлёпнув ладонью Тео по бедру. Ему постоянно нужно было как-то касаться собеседника. Дурацкая привычка. Тео всё ещё привыкает к этому.              — Ему надо было ещё Дитона пригласить, чтобы все его родительские фигуры были в сборе. — Как же Скотт обойдётся без своего любимого друида-наставника на семейном торжестве.              — Дитон будет отмечать со своей сестрой, — успокоившись, ответил Лиам.              — У него есть сестра?              Веселья в Лиаме заметно поубавилось, хотя Тео не понял, что такого плохого в этом вопросе. Он же не может знать всё про всех. Да, он многое знает про стаю, но на кой чёрт ему могла понадобиться информация о родственных узах ветеринара-друида.              — Да, мисс Моррелл, Марин Моррелл. — Видя искреннее недоумение на лице Тео, Лиам хмурится. — Я тебе рассказывал про неё.              Эта реплика не привнесла никакой ясности в голову Тео.              — Она работает психологом у нас в школе.              — А она по специальности психолог или Дитон пристроил свою сестричку на первое освободившееся место?              — Бля, иди на хуй. Мисс Моррелл уже работала у нас в школе, ещё до Монро, но я её не застал. Потом она работала в доме Айкена. Как раз когда Малия и Стайлз там лежали. А вообще она друид, как и Дитон, и была советником стаи Альф, не могу поверить, что ты её не знаешь.              Ну да, есть косяк.              — Она уехала из Бейкон Хиллс после истории с одержимым Стайлзом. А когда в школе освободилось место, Дитон её попросил вернуться. Потому что после всей поебени, которую натворила Монро, всему городу нужен психолог, который разбирается в сверхъестественном и нормально к нему относится.              — Она классная, — после паузы продолжил Лиам. И его толстовка снова показалась ему намного интереснее, чем лицо Тео. — Уже месяц работает. Я к ней хожу, здорово помогает. Так тупо вышло с этой сукой, — это он про Монро. — Я ведь так долго решался сходить к ней на сеанс. У меня был психолог, после того как… мне поставили диагноз. — Лиам не говорит, после того как я расхуярил тачку тренера, но подразумевает. — Но после того как Скотт меня обратил, я перестал ходить, потому что… ну, сам понимаешь.              — Потому что все твои проблемы были связаны со сверхъестественным, и ты не мог рассказать о своём состоянии не упомянув об этом?              — Ага. После Дикой Охоты на меня всё так навалилось, и это не напрямую было связано с оборотничьей частью моей жизни, так что я решил, что могу опустить некоторые детали и всё равно получить помощь. В итоге наткнулся на охотницу, — Лиам невесело рассмеялся. — В любом случае это в прошлом, а мисс Моррелл действительно помогает. К ней и Мейсон ходит, и Кори, Нолан тоже, Лидия пару раз приходила. И я видел ещё ребят, которые были в секте помешанной суки. Нарасхват она, в общем, — закончил он неуверенно.              — Ясно. — Ну здорово, что в школе появился человек, который действительно заинтересован в психическом благополучии учащихся, что ещё сказать.              — Я к тому, что к ней может обратиться любой, и она попробует помочь. А так как она ещё и друид, то, наверное, может посоветовать какой-нибудь сверхъестественный аналог таблеток, если те не действуют, а без них никак, — Лиам проговорил это как-то странно. Тео не понравилась его интонация.              — Ты на что-то намекаешь?              — Намекаю? Я? А на что тут можно намекать? — в его голосе присутствовали явные саркастические нотки. Но Тео не мог понять, в чём дело.              Лиам сменил тему. А Тео отчаянно, изо всех сил, старался делать вид, что слушает, и не хочет прямо сейчас вскочить и вырвать руки из тела ёбнутой суки, которыми она с садизмом скрежещет по стеклу. Да, иногда его призраки вызывали в нём не чувство вины, а кипящую злобу.              После ночного рандеву Трейси была самой последней, кого он хотел видеть. Но она, видимо, чувствуя это, наоборот, требовала всецелого внимания, которое Тео ни при каких обстоятельствах не мог ей дать. Не при Лиаме. Стервенея от того, что он даже не смотрит в её сторону, Трейси бушевала, раскидывая вещи, крича. Пока Лиам рассказывал про свои проблемы, она с маниакальной тщательностью разрывала одежду Тео, лоскут за лоскутом. Потом переключилась на царапанье окна.              И если бы Лиама не было рядом, Тео бы не выдержал, хотя он знал, знал, что нельзя поддаваться на провокации своего подсознания, но так хотелось закрыть уши и не слышать этот поганый скрежет, её злобный смех. А ещё больше хотелось взять её за волосы и приложить об это несчастное стекло, пока оно не разобьётся, а потом бить об стену, пока её череп не превратится в крошево.              — А твой дружок считает, что ты изменился, Тео. Но стоит тебя хоть немного разозлить, и вот он снова здесь, чудовище на свободе, — она громко загоготала, а потом, будто захлёбываясь чем-то, закашлялась.              Тео не удержался и быстро взглянул на неё. Со стороны казалось, что он просто глянул в окно, сразу же переводя взгляд на Лиама. Тот и не заметил, хорошо. Булькающие звуки не прекращались. Трейси стояла и захлёбывалась своей кровью не переставая смеяться. Её голова выглядела так, будто Тео всё-таки приложил её пару раз об стену. Визуализация желания. Его замутило, не от увиденного — от себя. Ни в коем случае нельзя показать Лиаму, что его что-то беспокоит. Нельзя. У них уже был неприятный эксцесс, когда Тео дал слабину, и тогда они поссорились. Он больше не хочет.              Они ехали домой. Рядом, на пассажирском сиденье, Лиам вещал какую-то чепуху, но Тео не различал его слов. Единственный звук, доносящийся до ушей — стекающая с рук кровь. Он осознавал, что это всего лишь игра воображения и делал вид перед Лиамом, что всё нормально. Но ничего не было нормальным. Кровь текла по рукам, пачкая одежду, её запах забивал ноздри, Тео открыл окно, но это не помогло, тяжелый вязкий запах железа поселился в его лёгких. Его тошнило, хотелось блевануть прямо себе на колени, но он только крепче сжимал руль как спасательный круг и пытался сосредоточиться на звуке голоса Лиама, его сердцебиении, запахе, да хоть на чём-нибудь, блять. Но ему не удалось ни за что зацепиться.              В голову лезли мысли о его жертвах, о крови невинных, которой было перепачкано всё, чего он касался. Это была кровь не только тех, кого он непосредственно убил своими руками. Это была кровь тех, кого он обманом привёл в логово Докторов. Тех, кому он приносил еду (чтобы не умерли от голода раньше времени или не начали жрать друг друга, как это бывало иногда, Докторов всегда забавляло) в клетки, где они по пять, иногда до десяти человек (дети, подростки, преимущественно), грязные, не видевшие света много дней, корёжились в собственной блевоте и испражнениях от того, чем напичкали их Доктора, на кого он равнодушно смотрел, когда они хрипели «помоги». Тех, от чьих тел (или того, что от них осталось) ему в итоге приходилось избавляться. То, как обходились Доктора с химерами в Бейкон Хиллс, можно было назвать гуманностью. У них не было времени разгуляться. В обычное время они редко избавлялись от неудач так быстро. Чаще они наблюдали метаморфозы испытуемого до полного распада без вмешательства со стороны. И не все их эксперименты были нацелены на поиск идеального сосуда для Жеводанского Зверя. Куда более изобретательные и жестокие опыты проводились в их «лабораториях», избавляться от последствий которых была работа Тео. И он хорошо справлялся со своей работой.              Тео не помнит, как он в итоге залетает в дом, уже не думая как выглядит со стороны, вбегает по ступенькам на второй этаж, бросается в общую ванную, хлопает дверью, щёлкает замком, щёлкает ведь? Открывает кран и, наконец, подставляет ладони под поток горячей воды. Температура быстро поднимается до кипятка, но Тео не замечает. Он самозабвенно трёт руки, вода окрашивается в красный, вот только руки от этого чище не становятся, Тео мылит их, полностью скрывая розовой пеной, которую тут же смывает водой, но руки по-прежнему красные. Тео злится, Тео паникует, продолжает тереть, но ничего не выходит, он слепо шарится по кафелю, оставляя после себя кровавые следы, находит мочалку, висящую на крючке, тянет к себе, кажется вместе с крючком, который создаёт звонкий шум, падая в ванную, но Тео не замечает, он продолжает тереть, теперь уже с помощью мочалки, он трёт и трёт, добавляет мыла и снова трёт, но делает только хуже, всё пространство вокруг него красное. Красные капли разбрызганы повсюду, на зеркале, на стенах, на полу, но Тео не останавливается и продолжает тереть, как вдруг, чья-то тяжёлая рука опускается на кран и выключает его. Он ожидает увидеть Джоша или, например, Донована, почему бы и нет, он тоже, по сути, умер из-за него, или любого другого, кто скажет: «Ты никогда не сможешь смыть её».              Но это всего лишь Лиам.              На его лице отражается много эмоций: испуг, обеспокоенность, ласка. Он осторожно берёт руки Тео в свои, осматривает, хмурится и говорит:              — Не думаю, что они были такими уж грязными, — старается звучать непринуждённо, но Тео ощущает его напряжение кожей.              Тео оборачивается на раковину, в ней валяется пенная мочалка и бутылочка жидкого мыла, следов крови нет.              Ему нечего сказать, кроме того, насколько он проебался.              Он всё ещё чувствует чужие касания. Смотрит на свои руки, Лиам продолжает держать его покрасневшие от горячей воды и ожесточённого трения ладони, нежно поглаживая большими пальцами изуродованную кожу. В некоторых местах он содрал её до сукровицы, кое-где пульсируют волдыри. Он буквально сварил собственные руки, не почувствовав ни капельки боли. Он до сих пор её не чувствует и только сейчас замечает, что держащие его руки испещрены чёрными венами.              — Со мной всё в порядке, — хрипит Тео, пытаясь отдёрнуть ладони. Лиам сжимает их, но недостаточно, чтобы не причинить дискомфорта.              — Это ты называешь… — Лиам раздражается за секунду.              — Это не твоё дело! — уже лучше управляя голосом, кричит Тео и вырывается. Лиам не пытается его остановить.              Боль мгновенно возвращается, но это ничего, это ненадолго, плевать, скоро заживёт, не самое страшное, что случалось с телом Тео.              Он злится. А Лиам, наоборот, будто Тео нажал на какой-то рычаг своим криком, выключается. Смотрит только, так же обеспокоенно, с тревогой, но теперь примешивается ещё и смирение. Такое гадкое, стылое смирение.              — Ладно, — говорит он и уходит.              Тео хочет разодрать ему горло. Хочет, чтобы он кричал, злился, выпускал когти, а Тео будет кричать, злиться и выпускать когти в ответ. Он хочет вогнать их в его плоть, содрать с него кожу и разорвать на куски.              Тео приносит ему печенье. Любимое печенье Лиама с шоколадной крошкой. Но Тео называет его печеньем с шоколадными кусками, потому что если это крошки, тогда он хороший человек. Тео специально съездил за ним в магазин, когда окончательно успокоился, и уже знакомая вина стала душить его.              Лиам лежит на кровати в своей комнате, на нём домашняя одежда, белая футболка и серые спортивные штаны, волосы мокрые после душа и забавно торчат. Что-то внутри Тео начинает жалобно скрестись. Внезапное желание свернуться калачиком у него на груди и заплакать, пугает.              Лиам сонно пялился в телефон, но как только скрипнула дверь, встрепенулся и настороженно наблюдал за Тео, пока тот подходил к нему. Тео сел у его ног и положил печенье перед собой. Лиам молча смотрел.              — Прости, я не должен был на тебя срываться, — тихо проговорил Тео, не смотря на него. Мысленно чертыхнувшись, заставил себя посмотреть ему в глаза. Во взгляде всё та же обеспокоенность. И ещё нежность.              — Ладно, — снова говорит Лиам, но Тео это слово больше не злит. — Эм… то есть… — хмурится, пытается подобрать слова. Тео терпеливо ждёт. — Я не хочу лезть тебе в душу. Давить на тебя своими добрыми намерениями, когда ты явно не хочешь этого. Но если ты вдруг захочешь, я здесь. Поддержу и выслушаю. И не думай, что ты скажешь мне что-то, что оттолкнёт меня и напугает. Гораздо страшнее видеть, что с тобой что-то происходит и не знать, что именно, — совсем стушевавшись, заканчивает он.              Тео понятия не имеет, чем заслужил его. Что он сделал такого хорошего, что перекрыло всё его дерьмо, и какая-то высшая сила наградила его Лиамом. Он не знает. А ещё он не знает, что ему ответить. Вот была у Лиама такая суперспособность оставлять Тео без слов.              — Хорошо, — прохрипел он. Нет, так дело не пойдёт, Лиам заслуживал большего.              Тео всё это время бездумно разглаживал фольгированную упаковку печенья, производя бесячий трескающий звук, он нахмурился, перестал и продолжил:              — Я пока не готов и всё ещё надеюсь, что у меня получится разрулить всё самому, но я ценю, — тяжело закончить, — всё, что ты делаешь, Лиам. Правда.              Лиам свёл брови к переносице и закусил губу, обдумывая ответ.              — Все думают, что справятся сами, а потом обнаруживают себя рядом с разбитой в хлам машиной, внутри толпы, которая снимает тебя на телефоны, — хмыкнул.              — Лиам, я…              — Ты не я, Тео, знаю. Просто иногда, когда ты так отчаянно пытаешься убедить всех и в первую очередь себя, что всё под контролем, это первый звоночек, что контроль уходит у тебя из-под ног.              В этот момент Лиам казался Тео старше, делясь своим опытом и пытаясь предостеречь от ошибок.              — Возможно, я на пути к тому, чтобы признать, что у меня не всё в порядке, — грустно улыбнулся Тео. — Но мне нужно больше времени для этого.              — Хорошо, — слабая улыбка коснулась и губ Лиама, — когда придёт время, ты знаешь к кому обратиться.              — Да.              Улыбка Лиама стала шире. Он огляделся вокруг, обдумывая что-то, а потом, видимо, приняв решение, повернулся обратно к Тео.              — Хочешь сериал посмотреть?              — Какой? — Тео поддержал инициативу сменить на хуй эту тему.              — Во все тяжкие. Я посмотрел пару сезонов как-то давно и забросил. А Мейсон недавно про него заикнулся и, узнав, что я его не досмотрел, взбесился. «Лиам, за финалом следил весь мир, а ты не продвинулся дальше двух сезонов», — пародирование голоса Мейсона окончательно разрядило обстановку, Тео расслабился. — И прочая чушь. Я честно не понял, из-за чего все так были взбудоражены, но решил пересмотреть, хочешь со мной, я ни черта не помню, так что будем смотреть сначала.              — Про что он?              — Про наркотики, химию и рак.              Тео скривился в непонимании.              — Ну, там учитель химии, у которого рак, со своим бывшим учеником варят мет, что-то в таком духе, говорю же, не помню ничего.              — Ладно, давай, ставь. А я пока принесу чего-нибудь, не одно же печенье нам есть.              Лиам издал одобрительный звук.       

***

             Тео ненавидит Рождество. Всеми фибрами своей протухшей души. Это будет его первое осознанное Рождество за много лет. Раньше Тео вообще не обращал на такую чепуху внимания. Оглянуться назад, так все прошедшие девять лет слились в один тёмный долгий день. Зато сейчас он осознаёт каждую секунду. И это его бесит.              То есть вы хотите сказать, что каждую зиму большая часть человечества буквально сходит с ума, и это считается нормой? Что они вообще празднуют, рождение Иисуса? А главный атрибут праздника языческий символ? А причём тут старый бессмертный дед, дарящий детям подарки, в честь чего, дня рождения Иисуса? А и ещё не забываем, что нужно сходить в церковь, чтобы сделать видимость, что всё это ради Иисуса Христа нашего спасителя. Но если в церковь вы не ногой, не беда, всё равно всем насрать, главное, собраться семьёй возле языческого символа и набить животы едой. А какой там один из смертных грехов, чревоугодие? Да бросьте, это не считается! И это один из главных праздников христиан? И тут ещё один сюрприз, необязательно быть верующим, чтобы праздновать Рождество. Хочешь праздника — на здоровье! Всё смешалось в какую-то зловонную кучу, но всем нравится, так как на эту кучу повесили гирлянду.              Воспевание лицемерия. Мы хотим заботиться об окружающей среде и снизить потреблядское отношение к планете Земля. Но каждый год мы будем втюхивать вам кучи красивого мусора, ведь вам недостаточно прошлогоднего красивого мусора, вам нужно ещё и ещё. У вас уже есть этот декоративный светильник с Рудольфом? Теперь вам необходим точно такой же светильник с Рудольфом, где вместо носа у него светится задница. У вас есть прекрасно работающая гирлянда с жёлтыми лампочками? Да это же прошлый век! Теперь вам нужна гирлянда с разноцветными лампочками! У вас в доме уже нет места для украшений? Чепуха! Для них всегда найдётся место!              Если Тео ещё раз увидит по телевизору заявления о том, что люди должны быть более осознанными, «не пользуйтесь пластиковыми трубочками, замените их на металлические или стеклянные, а ещё лучше на спагетти, ведь планета у нас одна», от очередной сердобольной активистки, он вычислит её адрес, перероет весь чердак и если увидит, что рождественской поебени у неё больше, чем одного набора стеклянных игрушек и венка остролиста, разнесёт всё к хуям. Потому что, серьёзно? Тео похеру на экологию, но его бесят лицемеры.              Реально, какое-то всеобщее помешательство. Тео уже месяц с трудом выходит на улицу. Слава богу, что он уволился с работы раньше, чем начались рождественские приготовления. Потому что стоит Тео зайти хоть в одно, в любое, общественное место, как везде его встречает одно и то же: дешманские украшения и зубодробительная музычка.              Если Тео ещё хоть раз услышит голос Мэрайи Кэри, он убьёт себя. Нет, он найдёт Мэрайю Кэри и убьёт себя на её глазах, чтобы она знала, до чего доводит её «творчество».              — И так каждый год? — спросил он как-то Лиама.              — Каждый, здорово, правда?              Тео кричал внутри.              Любил ли Тео Рождество в детстве? Наверняка. Он ведь тогда не знал ничего о человеческом лицемерии. Правда, никаких воспоминаний об этом у него не осталось. Только одно крохотное видение.              Тео был в гостиной, когда входная дверь распахнулась, и в дом забежали два человечка. Тео и Тара. Таре где-то девять, Тео — семь. Оба краснощёкие, широкие улыбки до ушей, звонкий смех. На Таре изумрудная шапка, волосы в две косы, уже отдающие рыжиной, лиловая вельветовая курточка с мехом на воротнике, синяя юбка до колен, белоснежные колготы с зайчиками и красные ботиночки. Наряд Тео не такой пёстрый. Голубая шапка, куртка, такая же, как у Тары, только тёмно-синяя, джинсы, чёрные ботинки. Они продолжают смеяться и наперебой раздают кому-то указания. В проходе появляется макушка ели, следом мужчина, держащий её. Отец. Его лицо смазанное. Тео плохо помнит, как он выглядел, но чувствует, что это он. Воспоминание-видение длится совсем немного. Раз, и вместо детей уже стоит мистер Гейер. А ель заносит не его отец, а Лиам.              Лиам оказался типичным любителем Рождества. Украшение дома стало для него отдушиной во время бесконечной зубрёшки. За это Тео ненавидит Рождество чуточку меньше. Спасибо Лиаму за то, что он хотя бы не втягивал его в это. Нет, он приглашал, но не настаивал, давал ему пространство и возможность выбора. И Тео выбирал не наряжать ёлку, не украшать дом и не ехать с семьёй Гейер/Данбар за подарками родственникам. К слову, приехали они тогда с новыми украшениями и, боже, куда ещё. Ну, ладно, Лиам был рад, и потому Тео не сильно бухтел по этому поводу.              Тео переключает очередной канал с очередным тупым праздничным фильмом, пытаясь найти хоть что-нибудь другое, ну пожалуйста. Он был согласен и на новости, лишь бы там были сюжеты, не относящиеся к открытию очередной ярмарки и зажжению очередной городской ёлки. Сюжет о массовом расстреле, может быть, о крупной краже? Может быть, какой-нибудь природный катаклизм сжалится над Тео, и сейчас он сможет поднять себе настроение чужими страданиями, а не страдать самому? На худой конец, ну пожалуйста, может быть, очередной диктатор-карлик объявит новую войну, и все новостные каналы заполнятся действительно стоящими вещами? Он готов на всё, лишь бы не смотреть на эти радостные рожи с рогами оленей на головах.              Тео прощёлкивает дальше, да ёб твою мать, «Рождественская история», в какой уже, сука, раз? Ладно, может быть, вначале это было интересно. Тео было любопытно, он не помнил ни одного рождественского фильма, который бы смотрел в детстве. И он провёл несколько вечеров с родителями Лиама, просматривая рождественскую классику. Но ему быстро надоело. Да и находиться в гостиной, с каждым днём всё больше напоминающей идеальную рождественскую открытку, чем реальную комнату, становилось просто невыносимо. Что он забыл тут сейчас, а хуй его знает. Может быть, из-за крохи Тары? Ей нравилось здесь быть. Сидеть под ёлкой как сейчас, играть с самой собой. Она идеально вписывалась, будто была живая и настоящая, а Тео, наоборот, бесплотный призрак полтергейст, который не даёт обитателям дома радоваться жизни.              Тео всё-таки наклацивает новостной канал с сюжетом, не относящимся к празднику, репортёр берёт интервью у старого как сама смерть фермера, вещающего что-то о своих коровах. Джош рядом скучающе вздыхает. Спасибо хотя бы не Трейси. Тару он и не ждёт, с тех пор как появилась малышка, Тары постарше навещают его только во снах. Джош за всё время, с момента первого появления, не вымолвил ни единого слова. Даже когда появлялся с Трейси, у которой всегда находилось, что сказать. Тот только молчит, иногда вздыхает и смотрит, преданно так. От слова предать, потому что Тео жалкий предатель.              Он ведь им обещал, если останутся с ним, он их не тронет. Говорил, что они всегда будут с ним, а те, кто ушёл, Хейден и Кори, вот их он убьёт, за то, что ослушались. А чем всё обернулось в итоге? Только те, кто оказались как можно дальше от Тео и смогли выжить. Тео становится дурно от мысли, что призраков могло быть больше. Смог бы Мейсон так быстро оттаять к нему, если бы он убил его парня? А если бы убил Хейден? Лиам бы никогда не вытащил его из тюрьмы перевёртышей, а, скорее всего, убил бы ещё до того, как появилась Кира со своей треклятой катаной.              Но к счастью, Кори и Хейден были умнее, чтобы слепо доверять Тео, хотя нет, не так. Они были глупы настолько, что смогли влюбиться при таких стрёмных обстоятельствах и довериться своим любимым больше, чем существу, которое их воскресило. Потому что, будем честны, ни Кори, ни Хейден вначале не были так скептично настроены против действий Тео. И если бы не их любовная привязанность, вряд ли бы они пошли против него. Хорошо, что в итоге всё вышло именно так. Потому что пропасть в убийство любимого человека настолько велика, что он никогда и ничем не смог бы заполнить её, чтобы стать ближе к Лиаму и Мейсону.              Тео неверяще смеётся. Боже, какой он кретин, это ж надо. Он так ничего и не понял. О каком искуплении может идти речь, если он думает о том, что убийство одних девушки и парня лучше убийства других девушки и парня. Чем жизнь Хейден и Кори дороже жизни Трейси и Джоша? Тем, что убив Хейден и Кори, стая никогда не дала бы Тео шанс? А на Трейси и Джоша в принципе всем было плюс минус насрать? Для всех они просто очередные, можно даже сказать безликие, жертвы, которые всегда бывают в схватках, а не любимые люди и друзья, потеряв которых, жизнь никогда не станет прежней. Кем Трейси и Джош были для стаи? Всего лишь девушкой и парнем, которые доверились мудаку и не успели вовремя слинять? Когда Лиам смотрит на Тео, он видит человека, который совершал дерьмовые поступки, но сейчас пытается стать лучше. Если бы Тео убил Хейден, Лиам бы видел в нём только убийцу своей девушки. И ему было бы похуй, что он пытается стать лучше, ему было бы похуй, при каких обстоятельствах он рос и почему стал таким, каким стал.              Честно? Немного лицемерно. Примерно то же самое, как одним кликом лайкнуть твит о рабском труде, а другим кликом оформить заказ на найки по скидке. То есть, если бы он убил просто девушку, то это можно принять, а если он убил ту самую девушку, то прощения он не заслуживает? А ведь по правде, жизнь Трейси и Джоша нихуя не менее ценна, чем жизнь Хейден и Кори. Они так же были достойны нормальной жизни, они так же могли бы влюбиться в кого-то, кто хотел им помочь, они были так же невинны, как и двое других. Трейси убила отца, не осознавая этого, а после действовала по приказам Тео. Скотт бы простил такое, если бы она вовремя обратилась за помощью. Единственный существенный её недостаток — слишком большая привязанность к Тео. Думала, что он её единственный выход.              Тео взглянул на Джоша, тот сидел, как и сидел, повёрнутый к телевизору, будто действительно смотрел его. Тео несколько раз встречал его родителей в городе, один раз его мать зашла пообедать в забегаловку, где Тео работал. Она не знала, что Тео убил её сына, не знала, что они вообще были знакомы. Измождённая женщина, выглядящая старше своих лет. Джош был единственным ребёнком в семье. Тео не смог обслужить её, попросил напарницу. А сам закрылся в туалете для персонала. Трус, какой же он трус. Джош был из абсолютно обычной, среднестатистической семьи. За свою жизнь он не сделал ничего плохого. И сейчас он гнил в земле, а его убийца спокойно работает, налаживает отношения и пытается жить дальше, как ни в чём не бывало. Несправедливость. Сплошная ебучая несправедливость. Тео потом ещё долго отмывал свою кровь с пола.              Жгучее желание располосовать себя снова прострелило его голову. Руки свербели в тех местах, где он хотел пройтись по ним когтями. Царапать так глубоко, не давая себе регенерировать, до сладостной отключки от потери крови. Тео знал, что эти деструктивные действия ни к чему хорошему не приведут. Но так хотелось отвлечься на боль, чтобы хоть на минутку перестать думать. Ногти уже стали формироваться в когти, умоляя пустить их в ход. Но вместо того, чтобы поддаться слабости, Тео сжал кулаки и представил как он, сначала человеческими ногтями расчёсывает предплечья до красных полос и только после этого, когда понимает, что недостаточно простых царапин, вгоняет в себя когти и рвёт ими свою кожу. Красные ручейки стекают ему на штаны, пачкают махровый плед, накинутый на диван, льются на белоснежный ковёр. Кровь на снегу. Тео успокаивается. Он ведь ничего плохого не делает. Не поддаётся своим порочным желаниям. Ведь представлять — не равно делать. Благо его воображение было превосходным, и сейчас его хватило, чтобы Тео не пал ещё ниже, чем он уже есть. Объяснять кровище в гостиной Гейерам и Данбару совсем не хотелось.              Входная дверь открывается, заходит Лиам. Тео старается вникнуть в смысл новостей, чтобы не выглядеть странно. Новость о помпезном открытии праздничной ярмарки в Диксоне, да блять. Лиам заходит в гостиную, здоровается, и то, как он жмётся, вновь вызывает в Тео ассоциацию с нашкодившим щенком. А учитывая, что Лиам вернулся от Скотта, где все должны были вроде как обговаривать план вечеринки-семейных посиделок, Тео уверен, что тот снова втянул его в какую-то хуйню.              — И куда ты снова меня втянул? — спрашивает вместо приветствия.              — С чего ты взял, что я тебя куда-то втянул? — Лиам протискивается мимо него и плюхается рядом, где раньше сидел Джош.              Забавно, что Джош не растворяется в воздухе, а пересаживается в кресло, освобождая место.              — Ты опять выглядишь как нассавший щенок.              По телевизору новости сменились фильмом «Эта замечательная жизнь», ладно, похуй, пусть будет, не самое плохое, что сейчас крутили.              — Да ладно тебе, чувак, — пауза, — мы всего лишь решили устроить Тайного Санту.              Тео вопросительно на него посмотрел. Он ведь ещё новичок во всей этой рождественской херне. Разве Санта не был априори тайным?              — Что это за извращение?              Лиам цокает языком.              — Когда в компании много людей, чтобы не разориться на подарках каждому, играют в Тайного Санту. Нужно написать имена всех участников на отдельных листочках, высыпать в какую-то ёмкость или шапку и перемешать. Каждый игрок тянет листочек, и кто ему попался, тому и дарит подарок. Только ты не говоришь всем, кто тебе попался, это секрет. В конце, когда подарки открыты, все угадывают, кто их Тайный Санта.              — А если вытащил своё имя?              — Перетягиваешь.              — А если участников нечётное количество?              — Эм… — Лиам замялся. — Не знаю, но к нам это не относится.              До Тео начало медленно доходить.              — Стоп. Ты хочешь, чтобы я в этом участвовал?              — Ты участвуешь, это уже решено.              — И… все согласились с этим?              — Чувааак, — Лиам тяжело вздыхает. — Слушай, ты пиздец как изменился.              Это ведь хорошо?              — И не в самую лучшую сторону. Если раньше твоя самооценка была ахуеть какой высокой… — Этот придурок вскочил на диван и поднял руку вверх. — Вот на таком уровне примерно. Но сейчас… — Он сел обратно, нагнулся и приложил ладонь к полу. — Она где-то здесь и это хуёво. Ты думаешь о себе хуже, чем другие. Может быть… — Он поднял руку где-то на уровень своей головы. — Может быть, остановимся где-то посередине? Не великий стратег супер-химера, но и не жалкое чмо, которому никто не захочет дарить подарки?              Тео зло прищурился.              — Я никогда не называл себя жалким чмом. — Мысленно? Возможно.              — Ты понял намёк? — между тем спросил Лиам.              Джош в кресле впервые выглядел хоть сколько-нибудь заинтересованным происходящим. Лиам, блять, кого угодно выведет на эмоцию.              — Никто ничего не сказал против того, чтобы ты участвовал, даже Стайлз. Скотт спросил, будем играть? Все сказали да, про тебя никто даже не вспомнил. Ну, то есть, вспомнили, когда Лидия вписывала твоё имя, но никто даже не скривился. Так что перестань отыгрывать роль отброса общества.              — Ладно, — Тео вздохнул. — И что, когда вытягивать имя?              — Я уже всё сделал за тебя.              Лиам чуть приподнимается и вытаскивает две сложенные в несколько раз бумажки из заднего кармана джинс. Шлёпает их на столик.              — Одна для меня, другая для тебя.              — Я понял. — Тео наклоняется к ним ближе. — Ты знаешь, кто в них вписан?              — Нет, я не смотрел, клянусь. Бери, какую хочешь, а я возьму оставшуюся.              — А если мне попадётся моё имя? — Тео взял бумажку, лежащую слева, но не спешил открывать.              — Тогда мы поменяемся. Хоть это не совсем по правилам, мне похуй, без подарка ты не останешься.              — Окей, — согласился Тео и аккуратно развернул листочек. Лиам одновременно с ним разворачивал свой.              — Блять, да ты издеваешься? — зашипел Тео.              — Что?              — Ты, блять, это точно подстроил!              — Да что такое? — Лиам выцепил бумажку из пальцев Тео и, взглянув на неё, рассмеялся. — Я, блять, никак не мог это подстроить, честно!              Лиама пробило на хохот из-за того, что Тео по-настоящему разозлился.              — Нет. Ты заранее посмотрел, кто в этих сраных огрызках написан и подсунул мне ёбаного Нолана, когда сам, — Тео схватил бумажку Лиама, — взял себе своего любимого Скотта! Это нечестно!              — Ладно. Тебе же хуй, что докажешь. Можешь брать Скотта. Но вот только, что ты ему подаришь? Абонемент на бесплатное избиение без сопротивления? Или оплатишь ему психолога, чтобы он смог решить свои проблемы с доверием? С Ноланом хотя бы будет не так неловко.              Тео бесит насколько этот сучонок прав.              — Ты всё равно это подстроил.              — Как скажешь, — спокойно ответил Лиам.              — Этот пиздёныш останется без подарка.              — Не, не, не, Тео, давай без этого. Ты знаешь, что значат эти два имени перед тобой?              Вместо ответа Тео слегка дёрнул головой.              — Это значит, что кто-то вытянул твоё имя и ни капельки не расстроился. Я видел, как остальные разворачивали бумажки и не почувствовал ни капли негатива. Значит, без подарка не останешься. И ты не можешь повести себя, как залупившийся мудак и оставить Нолана без ничего. Это будет супер хуёво и не поднимет тебя в глазах стаи.              — Кто-то, кто вытянул моё имя, может передумать в процессе или подарить мне какую-то гадкую хуйню, чтобы я знал своё место, — уже совсем без запала проговорил Тео. Он понимал, что Лиам прав, как всегда, блять.              — Тео, никто так не поступит. Никто не хочет портить друг другу праздник. Серьёзно. И ты не порть.              — Ладно. Но я вообще без понятия, что ему дарить.              — Придумаем.              Ночью Тео никак не мог нормально уснуть. Проворочавшись какое-то время в мутном чёрном подобии сна, будто разум тонул в мазуте, он проснулся. Время на часах: ровно два. На этот раз в комнате было пусто, чему он был искренне рад. Тео прислушался к звукам дома, с первого этажа доносилась тихая музыка и чьё-то шебуршение. Спустившись по лестнице, перила которой были обвиты пластиковой имитацией хвойных веток с шишками и ёлочными шариками, Тео увидел Лиама, ставящего что-то на каминную полку. На ней уже лежала такая же хвойная гирлянда, как и на перилах, вместе с гирляндой огоньков. А ещё с неё свисали чулки для маленьких кузенов Лиама. Лиам, услышав Тео, повернулся к нему, открывая вид на камин. Теперь помимо вышеперечисленного на нём стояло что-то… странное, бесформенное и определённо уродливое.              Лиам бухнулся на диван, беря в руки уже открытую банку газировки с журнального столика. Сделал долгий глоток, причмокнул и спросил:              — Как тебе?              — Ну… — Тео сел рядом. Он не знал, что сказать, потому что увиденное было самым странным рождественским декором, которое он видел.              — Это поделки моих братьев, Бена и Лукаса.              — Аааа… — тогда понятно.              — Мои родители в прошлом году подарили Лукасу набор для лепки, там было что-то вроде глины, которая сама твердеет на воздухе и краски, потому что масса была однотонная. Лукас любит лепить, их дом можно назвать «домом восковых фигур», только из пластилина.              — А ещё один брат?              — М?              — Ну, ты сказал, что это поделки Лукаса и Бена, но у них же ещё есть брат.              — Ага, Реджи. Куда там. Ему в том году было тринадцать, и он уже тогда считал себя слишком крутым, чтобы возиться с младшими братьями. А мне было за милую душу поиграть с ними. Ну, не прям за милую, их на меня повесили, но полепил я с ними точно от души.              — Может, это потому, что ты видишь их раз в год, а Реджи их терпит на постоянке?              — Ну, мы можем и несколько раз в год увидеться, тут как повезёт. Но, в принципе, ты прав, — Лиам хихикнул, — Я могу их выдержать максимум неделю подряд. Его можно понять.              — Подожди, — до Тео только дошло, — среди этих шедевров есть и твой?              — Ага, — улыбнулся, — вот тот, справа.              — Это камень?              — Это лошадь.              — Что? С какого боку это лошадь? — Тео сначала хотел встать и подойти ближе, но тепло Лиама рядом его разморило, и он решил, что может посмотреть и потом.              — Ничего ты не понимаешь.              — Может быть, — Тео сам лениво улыбнулся. — И я не понимаю, насколько можно любить своих родственников, чтобы ставить такое убожество на самое видное место.              — Какой ты грубиян. — Лиам легонько толкнул его плечом. — Чтоб ты знал, всё детское творчество выглядит примерно так же, и если ты будешь употреблять такие слова, как убожество, то просто уничтожишь детскую психику напрочь.              — Твоя поделка тоже убожество, и ты не ребёнок.              — Посмотришь днём при нормальном освещении и убедишься, что ошибаешься. — Лиам сделал ещё глоток своего напитка, предложил Тео, Тео мотнул головой: «Нет, спасибо». Лиам поставил банку себе на бедро. — Они взяли с меня обещание, что когда приедут в следующий раз, то фигурки будут стоять на почётном месте. И я забыл! Хорошо, что вспомнил вовремя. Но прикол в том, что среди рождественских украшений их не было. Тогда я стал искать в коробках с детскими поделками, их там тоже не было. И знаешь, где они в итоге оказались, куда мама их запихнула?              — М?              — В коробку с украшениями для Хэллоуина! Вместе со скелетом и плюшевыми пауками.              Тео рассмеялся в голос.              — Идеальное место.              — Да иди ты.              Тео удобнее устроился на диване, оглядываясь вокруг. С наступлением праздничного сезона ему не нравилось находиться в гостиной, эпицентре предстоящего праздника. Вся эта атмосфера предвкушения чего-то хорошего и радостного вызывала в нём удушающее чувство тоски и собственной неуместности.              Но прямо сейчас, находясь в комнате, где единственным источником освещения служили гирляндные огоньки, слушая тихую ненавязчивую рождественскую музыку, не ту, которая повизгивала из колонок в магазинах и кафе, она не раздражала слух, а мягко обволакивала всё существо, погружая в приятный транс, Тео почувствовал себя уместно. Словно именно здесь, среди причудливого убранства, которое казалось ему совсем немного чересчур, запах хвои, не только из-за красиво украшенной Лиамом ёлки, а ещё из-за ароматизированных свечей, которые любила зажигать миссис Гейер, приходя с работы, стоящие на журнальном столике, вместе с композицией из стеклянного блюда, наполненного ёлочными шарами и еловыми ветками, и забавной фарфоровой статуэтки снеговика, которого когда-то привезла бабушка Лиама, Тео почувствовал, что, может быть, зря он считает, что это не для него. Может быть, такой, как он вполне может сюда вписаться?              Главной причиной, по которой он осмелился подумать об этом, был, конечно же, Лиам. Который развалился рядом с Тео, касаясь его тела своим. Он ничего не сказал по поводу того, что Тео нарушил его покой, так бесцеремонно прервал время наедине с собой. Словно он согласен на присутствие Тео в любое время. Молчание, повисшее между ними, не было неловким, они мирно наслаждались компанией друг друга.              Тео взглянул на Лиама. Ленивая улыбка не сходила с его лица, глаза сонно щурились, а его кожа переливалась мягким светом огоньков. Красивый. Лиам был объективно красивым. Тео не примешивал сюда какую-то сопливо-романтическую чепуху, у него просто были глаза, которыми он мог видеть очевидные вещи. И Лиам был очевидно красивее всех парней их волчьей стайки. То есть. Ну серьёзно. В Лиаме было всё на твёрдую десятку.              Вот, его огромные глаза, например. Они были такого красивого оттенка голубого, Тео даже не мог подобрать ему соответствующее сравнение. Цвет утреннего неба? Не ярко-голубого, а с намёком на дождь? Не то чтобы Тео всерьёз думал об этом, он ведь здесь говорит об объективных вещах, а подбирать ассоциации к цвету глаз Лиама — уже отдавало сопливой романтикой. В общем, его глаза были объективно красивыми. Как и его пухлые гу… Всё его лицо было удивительно пропорциональным, выточенным, идеальным. А что насчёт причёски? Тоже слово — идеально. Несмотря на то, что все, включая его родителей, постоянно твердили о короткой стрижке, Тео считал, что Лиаму объективно идёт такая причёска. Может быть, чуть-чуть, совсем чуточку короче, не так, как при первой их встрече, а так, как у него было, когда Лиам только вытащил его из хтонического пиздеца. Да, вот тогда было идеально. Но сейчас тоже хорошо. Объективно хорошо.              А ещё он был спортивным. И в отличие от Скотта, который был просто увальнем до того, как стал оборотнем, Лиам всегда поддерживал себя в форме. Он был выносливым и ещё до укуса хорошо играл в лакросс. Тео знает, что Лиам дико стесняется своих сил. Не тогда, когда надо надрать зад какому-нибудь плохишу, разумеется. А тогда, когда дело касается обыденности. Того же лакросса или любого другого дела, где требуется сила и ловкость. Ему стыдно перед теми, кто знает, что он оборотень, потому что ему кажется, что они считают его читером. Хотя он даже в пятнадцать был сильнее семнадцатилетнего Стайлза и мог с закрытыми глазами обыграть того в лакросс. Но теперь, стоит им играть вместе, Стайлз требует от Скотта и Лиама, чтобы те не выпендривались своими способностями. И это всегда ставит Лиама перед выбором: поддаться или играть, как умеет, и выслушивать причитания. Хотя придурок воочию видел, как Лиам играл до укуса. Лиам рассказал Тео эту наинелепейшую историю его первой встречи со Скоттом и Стайлзом. Боже, иногда они поражали своим умом и проницательностью, а иногда были самыми тупыми придурками на свете.              Тео считает, что Лиам зря стесняется. С силами или нет, ему не о чем было беспокоиться, он представал в более выгодном свете, чем остальные из его стайки. Его тело было куда более рельефным, чем у того же истинного альфы, который мало того, что старше, так и оборотнем является дольше. Про остальных он вообще молчит.              Почему Лиам до сих пор одинок? С его-то данными девчонки не должны отлипать от него, да и парни тоже должны вестись на такую объективную красоту. К тому же, когда все его менее красивые друзья в отношениях. Это какой-то нонсенс. Настоящий ребус для Тео. Лиам всё ещё страдает по бывшей? Сколько месяцев они уже не вместе? Так, она уехала сразу после окончания учебного года… Лиам вроде как поначалу поддерживал с ней связь, но это не считается. Так… ну, получается, что полгода уже. Это ведь достаточное количество времени, чтобы пережить расставание, ведь так? Полгода, блять. Тем более Лиам сейчас и не вспоминает о ней, ну, Тео не может читать мысли, конечно, но тот не выглядит как страдалец. Так что Тео уверен, что он уже переболел Хейден.              Скотт МакКолл, между прочим, никогда долго в холостяках не ходил, тоже, блять, секс символ нашёлся. О… Может, дело в том, что их ряды давно не пополнялись девчонками? Ну, то есть. Прослеживается некая тенденция в том, что мальчики из стаи встречаются с девочками из стаи. Ну и Кори, да. А как девочки и Кори вошли в стаю? Случался пиздец, девочки и Кори узнавали о сверхъестественном, влюблялись в мальчиков из стаи и становились её частью. Это если сильно упростить, конечно. Но это определённо история первой любви Лиама Данбара. Забавно получается, конечно. Забавно и тупо. Они с Хейден знали друг друга много лет, но только угрожающая жизни опасность помогла им сойтись. Может, этого Лиаму как раз и не хватает? Нового апокалипсиса и девчонки, которую можно будет спасти?              Лиам спасал Тео. Несколько раз. После больницы они постоянно вместе. Если бы Тео был девушкой, влюбился бы в него Лиам? Наверняка. Тут и думать много не надо. Представить все моменты между ними и поменять Тео пол, так всё сразу же обретает сексуальный подтекст. Тео даже видит, в какой именно момент они могли бы впервые поцеловаться. Да, если бы Тео был девушкой… или если бы Лиаму нравились парни, тогда… Так, тут фантазия улетела куда-то не туда. Блять.              А Лиам, скорее всего, до сих пор одинок только потому, что у него банально не было времени на новые отношения. Лето, чтобы посопливить. Осенью охотники и Анук-Ите, потом учёба. Теперь же у Лиама полно свободного времени, и Тео уверен, что он замутит с кем-нибудь ещё до конца зимних каникул. Тео знает, что его уже пригласили как минимум на три вечеринки после Рождества, вот там он и оттянется, скорее всего. Может быть, он уже не верит в щенячью любовь и уйдёт в секс турне с разными девицами, кто знает. Почему-то при этих мыслях внутри у Тео что-то злобно зашипело, предлагая перевернуть столик со всеми милыми вещицами на нём.              Единственное, что сдержало его, так это знакомый голос, разливающийся по комнате. Тео узнаёт этот голос, голос из прошлого. Голос, который иногда шелестел в его детской комнате приятными словами. Но чаще те же слова пел уже совсем другой голос, куда приятней для Тео, ведь это был голос его…              Внезапное воспоминание ослепляет, становится трудно дышать. Джон Леннон поёт:              «And so this is Xmas       I hope you have fun…»       Но Тео слышится совсем другое:              «Have no fear       The monster's gone…»              Монстры никуда не ушли. Они победили, и он сам стал одним из них…              Тео казалось, что он умрёт от захлестнувших его эмоций, если не поделится этим воспоминанием с кем-нибудь прямо сейчас.              — Лиам?              Лиам задумчиво постукивал пальцем по банке, повернул голову, обращая внимание к Тео.              — Хочешь, расскажу тебе секрет? — Тео заметно нервничал.              Лиам, явно удивлённый, прошептал:              — Давай.              — Когда… когда я был маленьким, — говорить выходило с трудом, но Тео отчаянно хотел выговориться, — каждую ночь перед сном мама пела мне одну и ту же песню. «Beautiful Boy» Джона Леннона, слышал её когда-нибудь?              Лиам только кивнул. Но Тео этого не видел, он смотрел в пространство перед собой, горько усмехаясь.              — Это была наша песня.              Интересно, была ли у мамы с Тарой своя песня? Пела ли она ей что-нибудь перед сном своим бархатным шёпотом? Что-нибудь, что предназначалось только для неё?              — Beautiful, beautiful, beautiful, beautiful boy, — прохрипел Тео. — Она всегда вместо: «your daddy's here» пела: «your mommy's here», — хмыкнул. — Она называла меня «мой прекрасный мальчик». Говорила, что жалеет, что не она придумала эту песню, тогда она была бы только для меня. С другой стороны, говорила она, что никогда бы не смогла так точно и красиво описать свои чувство ко мне. — Тео чуть повернул голову к Лиаму, но всё ещё не смотрел на него. — Прости, просто только что вспомнил, когда Леннона услышал.              Они немного посидели молча, слушая «Happy Xmas (War is over)». Тео стало немного легче, видимо, разговоры действительно помогали. Правда, за облегчением сразу же последовала неловкость. Нахуя он это сделал? И какой реакции ожидает от Лиама? Грустных глазок и сочувственного «мне жаль»? О, если он это сделает, то Тео не уверен, что сможет сдержаться и не врезать ему. Он рассказал это не для того, чтобы его жалели. А нахуя тогда?              Но Лиам не говорит «мне жаль», он, как обычно, удивляет Тео.              — Эти воспоминания… они, — подбирает правильные слова. — Ты ведь плохо помнишь своё детство?              — Практически ничего. Иногда воспоминания приходят внезапно, рвано, трудно сложить всё в более-менее понятную картинку.              — Тебе приятно всё это вспоминать? То есть, типа, это же твоё прошлое до… всего, когда всё было нормально. Тебе тепло хранить их в своём сердце как напоминание о прошлой жизни? Или, наоборот, они причиняют тебе боль, и ты хотел бы и вовсе ничего не помнить? — Лиам закусил губу, будто обдумывал, стоило ли всё это говорить.              Ох, волчонок, ты попал в сердцевину яблочка.              — Всё сразу. Мне тепло от напоминания, что у меня была нормальная семья, и сам я был вполне нормальным обычным ребёнком. Но потом… Блять, не знаю, что лучше, не помнить ничего или при каждом воспоминании чувствовать, будто в кишках голыми руками ковыряются.              «War is over, if you want it       War is over now»              Закончится ли когда-нибудь его личная война?       

***

             Тео в секунде от того, чтобы устроить бойню. Или обратиться в волока и устроить чёртов переполох, как та змеюка в Гарри Поттере, которого они смотрели до утра. Или, что более вероятно, заплакать посреди ебучего торгового центра. Все эти люди, все эти запахи, звуки… Тео воротит от всего. Кажется, у него сенсорная перегрузка. Он устал. Он хочет есть, он хочет в тихий домик Гейер/Данбар под одеялко в свою кроватку.              Единственное, что не даёт ему поджать свой метафорический (в этом обличии) хвост и сдрыснуть в свою любимую машинку — это вид Лиама. Здоровый, бодрый, радостный. При взгляде на него хочется блевать ещё больше. Тео не может понять, какого хуя Лиам энергичнее пятилетнего сорванца, а Тео чувствует себя одной ногой в такой желанной могиле. Он ведь был выносливей Лиама, и не такое ему доводилось переживать. Он мог притворяться, в конце концов, до тех пор, пока сам не поверит, что чувствует себя лучше. Но, видимо, сейчас у него не хватает сил даже на это. Пиздец. Тео нигде не работает, не учится, старается соблюдать режим и регулярно тренироваться (ладно, может уже и не так регулярно) и всё равно чувствует себя как позабытый в холодильнике сморщенный плесневелый цукини, когда Лиам несколько месяцев жил на пределе свих возможностей, и ему хватило ровно одной ночи, чтобы снова скакать как попрыгун и действовать Тео на нервы (неправда).              Может быть, скорое наступление Рождества так влияло на них. Лиам, как рыба в воде, подпитывался праздничной энергией и становился всё краше, когда Тео отравляла вся эта ерунда, и с каждым днём он всё больше скукоживался и дурнел. А в канун Рождества вообще превратится в уже упомянутое цукини из холодильника, а Лиам в красивое такое красное яблочко, глядя на которое, рот наполняется слюной.              То, насколько драматичными стали его мысли, свидетельствовало о том, что Тео как можно скорее нужно выйти на свежий воздух. Он даже не пытался подавить полный отчаяния тяжёлый вздох.              — Ну что опять? — Лиам, который вырвался вперёд на добрый десяток шагов, остановился и развернулся на предсмертный возглас Тео.              — А что опять? — не понял Тео.              — Ты вздыхаешь уже раз пятидесятый, что не так? — Лиам вернулся к нему, таща в руках смехотворно огромные пакеты с их покупками.              Все пакеты, которые у них были. Но ведь они их разделили и должны были нести вместе. Когда Лиам успел забрать у Тео его ношу? А, точно, когда Тео в очередной раз страдальчески вздохнул, Лиам молча выхватил пакеты у него из рук. А Тео был слишком занят, жалея себя и ненавидя всё вокруг, чтобы обратить на это внимание. Что ж… возможно, он немного увлёкся…              — Когда мы уже поедем домой? — Тео не выдерживает. И если в его голосе и проскакивают плаксивые нотки, то идите нахуй, ему всё равно. — Ты сказал, что это ненадолго. Что у нас всё по списку. Но! Ты не пропустил ни единого магазина в этом ебучем центре пыток, не пропустил ни единого отдела! Зачем? Ты же был здесь недавно с родителями, что за это время могло так сильно измениться, а? Если бы не твои хождения, мы бы справились за полчаса. Я больше не могу, я пиздец как устал ходить за тобой мёртвым грузом. — Всё. Он хотел казаться Лиаму безразличным, а в итоге повёл себя как плаксивый ребёнок, который не может выдержать долгой ходьбы.              Лиам открыл рот для ответа.              — Дорогой, потерпи ещё немного, — голос женщины проходившей мимо отвлёк их обоих.              Та бодренькой походкой направлялась в очередной магазин. На плече маленькая сумочка, в руке розовый телефон раскладушка с брелочком в форме звёздочки. Позади неё волочился ссутулившийся мужчина нагруженный пакетами не меньше Лиама.              — Кларисса, ты говорила это два часа назад. Я устал.              Женщина даже не взглянула на своего мужа или парня, всматриваясь в экран телефона.              — Нам осталось выбрать подарок только для тёти Люси и всё.              Мужчина издал неутешительный стон.              — Твоей тёте Люси, — «тёте Люси» вышло как-то очень издевательски, — ничем не угодишь. Подари ей ёршик для унитаза или яйцо Фаберже, она с одинаковой брезгливостью сморщит свой переделанный нос.              — Милый, зачем тёте Люси яйцо Фаберже? — рассеяно ответила Кларисса, всё ещё смотря в телефон.              — Точно, ведь у неё уже есть целых два яйца твоего дяди Федерико.              Женщина смешливо фыркнула.              — Почему мы вообще покупаем подарки в последний момент?!              Кларисса цокнула.              — Потому что раньше я не могла уделить на это время, ты же знаешь, я была… — немного раздражённый голос наконец затерялся среди общего гула покупателей.              Лиам тянет лыбу.              — Дорогой, потерпи ещё немного, — издевательски проговаривает он. — Нам осталось выбрать пода…              — Заткни свой рот на хуй, — отвечает Тео, скрещивая руки на груди. Не хватало только ногой топнуть, но всё ещё впереди.              — Нуу, не куксись, тебе не идёт. — Лиам подошёл ещё ближе, передавая Тео часть пакетов. Тео со всей пассивной агрессией, на которую был сейчас способен, принял их. — Нам действительно осталось выбрать подарок для Нолана и всё. Это не займёт много времени.              — Обещаешь? — Тео немного оттаял.              — Клянусь, быстро хватаем и едем домой. А, ну ещё можем поесть здесь, если хочешь. Но можем и дома, я не настаиваю.              — Хочу поесть здесь, — только и сказал Тео.              — Отлично, — Лиам широко улыбнулся, — тогда пошли, магазин комиксов как раз на этом этаже.              Подарить Нолану комикс была идеей Лиама, конечно же. Они устроили брейнсторм сразу же, как только Тео достаточно смирился со своей участью. Лиам разлёгся на диване, положив ноги Тео на колени, забыв о концепции личного пространства напрочь, и, устроив голову на кислотно-зелёной подушке с мордой Гринча, кидался в него идеями как говном.              — Может быть, трусы с Сантой?              — Да ты, блять, издеваешься? — Тео начинал терять терпение, потому что до этого Лиамом уже было предложено: носки с Сантой, игрушка Санты, костюм Санты. — Кто захочет себе подобное дерьмо?              — У меня есть трусы с Сантой, — и, взглянув на скривившееся лицо Тео, продолжил: — Бабушкина сестра подарила несколько лет назад.              — Санта спереди или сзади? — и глядя на лукавую улыбку Лиама: — Я должен увидеть их на тебе.              — Ты должен сделать нечто большее, чем просто меня раздеть, чтобы я надел их.              — Например?              — Ох, Тео. — Лиам, всё с той же игривой улыбкой на губах, сместил одну ногу ближе к его паху, практически сразу вернув на место. — Думаю, ты к этому ещё не готов.              — Ой, иди нахуй.              — А я к этому.              — Мы отклонились от темы.              — Ах, ну да, точно, подарок. — Лиам вперился глазами в потолок. — Так, так, так… — он издавал бесячие звуки своим языком, но Тео уже привык. — Может быть… рождественский свитер с каким-нибудь…              — Лиам, я не хочу дарить что-то связанное напрямую с Рождеством. Дарить такую хуйню самое очевидное, и означает, что тебе похуй на того, кому ты даришь, прости, что задел твои чувства.              — Кэсси сказала, что трусы со всякими приколами нравятся девчонкам.              — Она обманула тебя. И, Кэсси?              — Кэсседи. Но она убьёт тебя, если ты назовёшь её полным именем. И упаси Господь, если ты назовёшь её мэм. И ты прав, она всегда дарит мне полную чушь, прикрываясь тем, что это якобы привлечёт девчонок. Погоди, — после небольшой паузы продолжил Лиам. — Ты хочешь сказать, что тебе не похуй на Нолана?              — М? — Что-что, но то, что ему не похуй на Нолана Тео не говорил.              — У тебя есть шанс ухватиться за любую мою дурацкую идею и купить что-нибудь на отъебись, но вместо этого… мы сидим тут и ломаем голову… поверить не могу. Тео Рейкен хочет быть милым?              — Я просто… Ты сейчас, блять, договоришься, Лиам.              — Ладно, я… Стой, я знаю! Какой же я идиот, — Лиам ударился головой о подушку. — Нолану нравится Железный человек, — он проговорил это так, будто это должно что-то значить.              — И это? — Тео выгнул бровь.              — Персонаж комиксов. — Лиам сел, придвинулся ближе, перенося вес больно вдавивши пятки в бёдра Тео. Он оказался слишком близко, но Тео ничего не сказал.              — Вы уже и о комиксах с ним разговариваете? — Конечно, а с кем ему ещё разговаривать, с Тео, который нос воротит всякий раз, когда Лиам пытается посвятить его в эту странную вселенную, где, если у тебя есть суперсилы, ты обязательно должен выряжаться как клоун? Может быть, ему стоит выглядеть более заинтересованным в следующий раз? — Что дальше, будешь его на ночёвки приглашать?              — Слушай, я должен знать, ты ко всем будешь меня ревновать или только к Нолану?              — Только к тем, кто пытался тебя убить.              — Значит к Нолану, Питеру, Монро, — Лиам по-придурошному загибает пальцы, перечисляя, — к множеству охотников, которые пытались убить меня за бабки, к вендиго, а не, его грохнули, по-моему, к Скотту, когда тот был берсерком, к Мейсону, когда тот был Жеводанским Зверем, к тебе…              — Я не хотел тебя убивать, а только использовать.              — Фу, ужасно пошло звучит. И если бы я убил Скотта, то ты бы убил меня в конце концов, когда нашёл бы способ забрать силы.              — У меня был способ.              — Да, но тебе напиздели, что он не сработает, — с весельем в голосе парировал Лиам.              — Да, Девкалион, который вместо этого предложил мне убить своих бет, чтобы стать сильнее, только для того, чтобы я не использовал когти, которые вообще-то могли забрать силы Скотта. — Тео уже было не так весело.              Да и Лиаму резко тоже. Он насупился, замолчал. Повисла отвратительная пауза. От Лиама стало вонять нервозностью и раздражительностью. Да чего он раздражается? Это Тео должен, из-за того, как он мастерски умеет всё портить. Зачем он это сказал? Чего добиться хотел? Это пройденный этап. В том, что Тео убил половину своей стаи, виноват только он. Не Скотт, который развязал Девкалиону руки, разрешив действовать своими методами. Да и сам Девкалион, собственно. Тео знал, кем он был, из-за чего становился сильнее. Тео мог бы на каком-то этапе и сам до такого додуматься. Или кто-то из химер выбесил бы его настолько, что он грохнул бы их просто так, без выгоды, просто, чтобы заткнулись. А уж кто точно, на все сто процентов, не виноват, так это Лиам, от которого, помимо всего прочего, повеяло виной. Он почти отодвинулся от Тео, но Тео положил ладонь ему на колено, останавливая.              — Так что там с Железным человеком? — Ужасно топорная попытка смены темы, но по-другому Тео не смог. Он не хотел продолжать наматывать сопли на кулак и убеждать Лиама, что мразь здесь только одна, и имя её начинается вовсе не на «Л». Не сегодня.              — Я не обсуждаю с ним комиксы, просто увидел Тони Старка на заставке его телефона. Тони Старк это имя Железного человека. — Лиам не смотрел ему в глаза и звучал немного грустно.              — И с каких пор у тебя есть доступ к его телефону? — Тео понимал нелепость доёба, просто хотел добиться хоть какой-то реакции.              Лиам проглотил наживку. Поднял взгляд со слабой, но тем не менее улыбкой на лице.              — Ух, как же не повезёт твоей будущей пассии, ты же ко всей хуйне придираться будешь. Тео, ревность это не сексуально, не верь всему, что написано в глянцевых журналах.              — Я не читаю глянцевые журналы.              — По тебе не скажешь.              Лиам постепенно стал расслабляться. Тео был рад, что ему удалось поправить ситуацию, а не, как обычно, усугубить её.              — Я просто как-то случайно заметил, не помню даже при каких обстоятельствах.              — Каким чмом надо быть, чтобы ставить на заставку персонажа комиксов?              Лиам шлёпнул Тео по руке, которая всё ещё лежала на его колене, Тео убрал её.              — Ауч.              — А что, по-твоему, должно стоять у мальчиков подростков на заставке телефона?              — Стандартные обои?              — А если они не психопаты? — Лиам дёрнулся, видимо, подумав о том, что он вновь ступает на опасную дорожку общения с Тео.              Но Тео это не обижало. Да, он был психопатом, с этим не поспоришь. И у него стояли стандартные обои, но это из-за того, что он банально не задумывался, что можно поставить что-то другое. А если бы задумался, у него всё равно не было ничего, что так сильно ему нравилось, чтобы смотреть на это каждый раз, когда включаешь телефон.              — Сиськи? — Тео не дал и шанса Лиаму расстроиться снова.              Лиам рассмеялся.              — Перестань мыслить стереотипами. Так, ладно, как тебе идея?              — Какая идея?              — Подарить Нолану какой-нибудь комикс о Железном человеке?              — Ты этого не предлагал, только сказал, что у него на заставке телефона стоит Тони Стар.              — Старк.              — Да хоть Кларк.              — Так что?              — Думаешь, понравится? — Тео всё никак не мог понять, а какого, собственно, хуя его это ебёт.              — Думаю, да.              — Ну окей.              Они заходят в гиковский рай. Ну, так, райочек. Магазинчик был небольшой, развернуться особо негде. Кроме них там были ещё стайка мелюзги и, отдельно от них, девочка с мужчиной, который, скорее всего, был её дедушкой, может быть, поздно остепенившийся папаша.              Лиам сразу направился к продавцу, спрашивая, что можно подарить фанату Железного человека. Тео решил осмотреться. Несмотря на то, что Рождество совсем близко, комиксов на полках было предостаточно. Тео не может вспомнить нравились ли они ему раньше. Ни одно лицо в маске, красовавшихся на обложках, не казалось ему знакомым. Он прошёл дальше, мимо ребят, возбуждённо обсуждавших что-то. Один из мальчишек держал в руках запакованный комикс с каким-то зелёным гигантом и перебрасывался такими терминами со своими друзьями, о существовании которых Тео и не догадывался. Он заметил, как девочка в другом конце магазина ткнула на полку, куда не могла дотянуться, дедушка/папа достал то, что её интересовало, и показал ей, та одобрительно кивнула. Мужчина взял её за руку и понёс понравившийся ей комикс к кассе. Лиам отошёл чуть в сторону, слушая рекомендации продавца, который, не прерывая разговора, пробивал покупку.              Тео перевёл взгляд на полку перед собой, как-то все эти картинки не особо вдохновляли его. Он просто хотел, чтобы Лиам уже выбрал что-нибудь, и они пошли есть. Тео почти решается подойти к нему и поторопить, когда…              — Лиам, я выбрал. — Тео взял его за локоть, отводя от прилавка. — Я хочу подарить ему это. — Он показал Лиаму свою находку.              — Ты серьёзно? — Лиам не выглядел так восторженно, как Тео на то рассчитывал.              — Да.              — Это не смешно.              — Я думаю, что смешно.              — У тебя нет чувства юмора.              — Есть. Просто ты его не понимаешь. Это забавно.              — Ни хрена. Он этого не поймёт.              — Тогда он ахуенно тупой.              Лиам взял сборник комиксов «Hawkeye Vol.1: My Life As A Weapon» ближе, рассматривая.              — Нолан бегал с арбалетом, а тут лук.              — Небольшая разница.              Лиам посмотрел на него с выражением лица «ты ахуеть как ошибаешься», но вслух сказал другое:              — Как ты его высмотреть-то умудрился?              Тео взглянул на обложку ещё раз: крыши зданий и маленькая фигурка, стреляющая из лука на одном из них.              — Просто у меня соколиный глаз, — подмигнул.              — Придурок, — мягко сказал Лиам. — Но, а как же Тони…              — Откуда ты знаешь, что Нолан не скупил всё, что только можно про Тони Стара, как одержимый?              — Старка.              — А так у него будет что-то новенькое, свежая кровь. И вообще Лиам, я Тайный Санта Нолана и мне решать, что ему дарить. — Лиам обещал, что покупка не займёт много времени, так какого чёрта они всё ещё здесь?              — Как мы заговорили. Тогда прошу к кассе, мистер Тайный Санта Нолана. — Лиам уступил ему дорогу, посмеиваясь.              Тео пошёл, не сказав этому придурку ни слова, пусть насмехается. Сначала «о, Тео не порть всем праздник, не оставляй Нолана без подарка», а теперь ржёт над Тео, который соизволил проявить инициативу, прекрасно.              На кассе Тео выхватил с маленького стенда, стоящего на прилавке, открытку с какой-то чикой в красно-сине-золотом купальнике, желающей счастливых праздников, чтобы выполнить норму по сиськам. Лиам только насмешливо фыркнул на это.               С места, где сидел Тео, жующий двойной чизбургер, открывался «прекрасный вид» на уголок Санты, очередь из детишек мечтающих посидеть на коленях у престарелого извращенца была удручающе огромной. Ладно, маленькие мозги ещё не могут понять всей странности ситуации. Но куда смотрят их родители? Добровольно сопровождая их, ласково подбадривая особо стеснительных малявок, посидеть на коленях у мужика, который настолько не реализовался в жизни, что готов на всё за копейки. И ладно такой тип. Или какой-то старичок на пенсии, искренне желающий подарить детишкам сказку. А как же педофилы, у которых встаёт от того, что какой-нибудь маленький мальчик или девочка потрётся об его колено? Мерзость.              Тео бы своих детей и на пушечный выстрел к такой вакханалии не подпустил. Что за радость вообще, простоять в очереди, чтобы прошептать Санте своё желание и сфотографироваться с ним? А в силу обычных писем дети уже не верят? Их уже не достаточно? Наверное, тут как встреча с кумиром. Но малявки ещё не знают, что встретить кумира вживую — самое разочаровывающее мероприятие, которое только можно придумать.              Из ниоткуда, как обычно, появились три его Немезиды в масках. Хирург протыкает шею Санты тростью. Кровь брызгает фонтаном, пачкая всё вокруг. Дед, кряхтя, пытается закрыть рану ладонью. В его глазах плещется страх. Патолог и Генетик в это время ловят разбежавшихся во все стороны эльфов-переростков и сворачивают им шеи. Вокруг крики и хаос. Тео нравится. Лучше, чем наблюдать всеобщее веселье из ничего. Мамаши в слезах хватают своих детей в соплях и утаскивают подальше. Доктора не обращают внимания, они заняты, удовлетворяя желание Тео самому проломить пару черепов и вспороть несколько горлянок. Всё быстро превращается в кровавую кашу из тел и внутренностей, а Тео становится уже не так весело, когда очередной кусок бургера встаёт комом в горле. Весело тебе? Весело, когда они кромсают других, когда не обращают внимания на тебя? Но стоит им только взглянуть в твою сторону, и ты готов обосраться от страха.              Как только в Бейкон Хиллс всё немного устаканилось, и Тео для себя решил, что будет со стаей, пока они не поймают Монро или пока не прогонят его, Тео устроился официантом в закусочной. Ему нужны были деньги. И если раньше он в основном воровал, а когда стал более-менее похож на взрослого играл в барах с чуваками, которые с лёгкостью могли бы его раздавить, будь Тео обычным, на деньги в бильярд или покер. Главным правилом было не слишком упиваться самодовольством, когда пёрло, и уходить вовремя, чтобы не ввязываться в драки и не гневить их. Лёгкие деньги. Тео нравилось.              Однако сейчас он хотел чего-то… более правильного, заурядного, что ли. А что может быть зауряднее, чем работа в сфере обслуживания? Поэтому он решил попытать удачу, откликнувшись на объявление о поиске официанта в закусочную «У Фрэнка». Не имея должного опыта работы, он особо ни на что не рассчитывал, хотя и был уверен, что для профессии «подай, принеси, иди нахуй, не мешай» подходит идеально.              Его взяли. С порога. И это не фигура речи. Стоило Тео только сделать шаг внутрь, как темнокожая женщина средних лет, в дешёвом деловом костюме, сидящая на высоком стуле за стойкой с кипой бумажек, тут же спросила: «Насчёт работы?» и после довольно тормознутого кивка: «Ты принят». Тео хотелось верить, что дело в его харизме, но на самом деле, им просто позарез нужен был новый работник.              Не сказать, что он любил свою работу, но… было сносно. Как и ожидалось, Тео быстро приспособился. Его напарница Мэдди, узнав, что это его первая работа, со вздохом несправедливости Вселенной рассказала, что когда начинала она, в кафешке на Милтон стрит, то была такой неуклюжей, и если бы не интрижка с шеф-поваром, который являлся братом управляющего, её турнули бы в зашей, когда она перевернула тарелку гаспачо на брюки какого-то офисного планктона. Тео не понимал, что сложного в том, чтобы смотреть под ноги, но к её чести, Мэдди стала справляться гораздо лучше. Видимо, то, что у тебя нет подушки безопасности в виде члена одного из сотрудников, даёт нихуёвую такую мотивацию совершенствоваться.              Заведение, в котором работал Тео, было типичным американским дайнером. Он был рад, что это хотя бы не одно из тех мест, где тебе нужно носить нелепую вырвиглазную униформу и приветствовать посетителей какой-нибудь тупорылой фразочкой. Нет, «здравствуйте, что будете заказывать» и чёрно-бордовая гамма рабочей одежды, вот, что ждало Тео.              Правда, ношение фартука можно было бы сделать и необязательным. Потому что он всё никак не давал покоя Лиаму, я та ещё заноза в заднице, Данбару.              Да, к сожалению или счастью, смотря кого вы об этом спросите, располагалась работа Тео недалеко от старшей школы Бейкон Хиллс, чем Лиам со своими друзьями с радостью пользовался.              — Слушай, а ты можешь такой фартушек и дома носить? — как-то сказал он со своей фирменной туповатой улыбочкой, поднося ко рту чашку, в которую Тео только что долил кофе.              Кроме троих идиотов из посетителей был только потрёпанный дядька за стойкой, сонно поцеживая свой кофе. Поэтому строить из себя пай-мальчика было не перед кем.              — Слушай, а ты можешь на хуй пойти? — с той же интонацией спросил Тео, подливая кофе Кори.              — Ну, если на тебе будет только фартук… — Тео отвесил Лиаму подзатыльник свободной рукой. Рука с льющимся кофе из кофейника в чашку Мейсона даже не дрогнула. Вот что значит профессионал своего дела.              — Эй, принесите жалобную книгу, тут у вас официант рукоприкладством занимается.              — Да, и не хочет раздеваться, — вторил Мейсон.              Троица заржала как гиены, Тео закатил глаза.              — Будете ещё что-нибудь заказывать, тупицы?              — Да, мне… — начал Кори, но тут подошла Мэдди и положила на столик услужливо раскрытый журнал.              — Вы просили книгу жалоб, — акулья улыбка была направлена на Тео.              — Мэдди, убери на хуй эту штуку.              — Нет, нет, — запротестовал Лиам, выхватывая у Мэдди предложенную ручку, вцепившись в журнал мёртвой хваткой. — Так, официант Тео Рейкен, — он действительно начинает писать, — хамит клиентам и не хочет раздева…              Тео вырывает журнал, пока Лиам не успел дописать эту чушь, ручка оставляет большой фиолетовый росчерк на странице.              Что Тео нравилось меньше всего в его работе? Люди. Да, смешно, без людей вряд ли любое заведение общепита может существовать в принципе. И дело не в обслуживании. Ему ничего не стоило услужливо поддакивать даже самым выёбистым клиентам, талант притворяться всё-таки не пропьёшь. Ему в целом было довольно утомительно находиться среди людей.              Раньше до… всего, Тео считал людей мусором, чужая жизнь для него не стоила и гроша. Понимаете, его так воспитали. Сложно думать иначе, когда всё, что ты знаешь это: не существует ничего перед тобой и «высшей целью», ни морали, ни чести. Когда ты знаешь, что твоя жизнь ничтожна для них, чужая жизнь становится ничтожной для тебя. Высшей целью Докторов было воскресить Зверя, и они использовали человеческий ресурс для её достижения. Высшей целью Тео было выживание, и он обеспечивал их человеческим ресурсом, не задумываясь кем он становится, чтобы они обеспечивали ему это самое выживание. Люди были просто разменной монетой, ими он покупал себе время.              Работая над собой, он стал больше ценить чужую жизнь. В нём стали зарождаться такие отвратительные чувства, как сострадание, жалость. Он перестал верить в свою исключительность перед всем сущим. После его великого провала (буквально) он пришёл в себя с горьким осознанием: теперь он не Первая химера, служащая высшей цели, теперь он просто одинокий Тео без цели в жизни и без единого понимания, как вообще эту жизнь жить. Ничем не лучше остальных семи миллиардов людей. Поэтому теперь он считал бессмысленным ходить по головам таких же бедолаг, как он.              Но он всё ещё считал человечество, как концепцию, отвратительным. Батрача «У Фрэнка», Тео всё больше убеждался в этом. Слушая чужие разговоры, смотря в их лица, видя, как те себя ведут, Тео убедился, что люди в большинстве своём скучные, инфантильные и зачастую не ценят того, что имеют. Всё, что их интересовало это с кем потрахаться, что пожрать и в какой самый ахуенно навороченный отель на побережье поехать отдыхать в праздники, чтобы соседи обзавидовались. Ничего стоящего в их разговорах Тео не наблюдал. Сплетни, бытовые неурядицы, которые для обсуждавших были трагедией, что Тео всегда заставляло мысленно закатить глаза, ему бы их проблемы.              Ему, конечно, хотелось думать, что замшелый дайнер просто не настраивает на более стоящие, настоящие, разговоры, да вот только вряд ли. Просто вот такие они люди. Мира за приделами их маленьких мыльных пузыриков не существовало. И от того, что он теперь вроде как один из них, становилось только гаже.              Но иногда некоторые люди давали надежду…              Например, старик Брэдли, каждый четверг приходивший к ним завтракать. Неизменные блинчики с клиновым сиропом и кофе без кофеина. В его семье четверг был днём блинчиков, и после смерти супруги он не нарушал эту традицию.              Или рыжеволосая мисс Кинни, за сорок шесть лет ни разу не надевшая подвенечное платье. У неё была самая маленькая на свете чихуахуа Полли, которую та одевала в разнообразные кофточки, но эта букашка с глазами навыкате, всё равно тряслась как лист на ветру. Мисс Кинни (Анджела) ужинала у них каждый божий день ещё задолго до того, как наняли Тео. Иногда, когда она выгуливала Полли по утрам и не опаздывала на свою работу в секонд-хенде, в который после её рекламы (она любила поболтать) Тео стал наведываться, она заходила за стаканчиком латте с лавандовым сиропом и черничным кексом.              Было ещё пару человек с одной чертой на всех: перманентное одиночество, которое прослеживается в их поведении, чертах лица. Та разновидность одиночества, которое не оставляет тебя даже в переполненной комнате. Одиночество, которое с тобой навсегда, которое будет преследовать тебя, несмотря на то, как далеко ты будешь от него убегать, несмотря на то, сколькими бы людьми ты не окружил себя. Такое одиночество зачастую приходит после своей подружки — травмы. Что-то случается в твоей жизни, после чего даже самый хороший человек не сможет заполнить пустоту внутри. И это знание всегда с тобой, и оно выматывает, знание, что ты такой поломанный навсегда. Но эти люди, те которых он встретил на своей дурацкой работе, продолжали пытаться жить, несмотря на это ужасное знание. Шаг за шагом. Почему? Тео ещё предстояло найти ответ на этот вопрос.              Он полтора месяца проработал «У Фрэнка», пока, как обычно, всё не испортил.              Тео принял заказ у пары приятных молодых парней, может чуть старше Тео, которые явно пришли на свидание. Каждому по кусочку лимонного пирога, одному диетическую колу, второму апельсиновый сок. Тео они понравились, увлёкшись друг другом, едва взглянули на него, делая заказ. Иногда, что Тео бесило до зубного скрежета, на него бросали сальные взгляды люди, которые пришли сюда со своей лучшей половиной. Женщины, обедающие со своими недалёкими мужьями. Мужчины, ужинающие со своими ничего не подозревающими, щебечущими о какой-то ерунде, девушками. Парни, которые, не стесняясь, оценивали Тео с ног до головы, а после, сладко улыбаясь, называли милыми прозвищами своих парней-дурачков, которые явно не там искали своё счастье. Тео тошнило от этого, и он собирал остатки самообладания, чтобы не зашипеть «хули пялишься», а потом не переломать пару рук и ног. Возможно, он был слишком… слишком. Фантазия не равно действие. Но насколько это была безобидная фантазия, если Тео чувствовал чужое возбуждение, стоило ему только подойти? На его взгляд это было мерзко. Его не ебёт в каком состоянии был брак или отношения двух людей пришедших сюда быстро перекусить. Но его выворачивало от того, что он против своей воли становился третьим лишним и героем гипотетической измены. Поэтому передавая заказ на кухню, он мысленно порадовался тому, что любовь, видимо, всё ещё существовала на этой грешной земле.              Тео не думал, что когда-нибудь его это коснётся… любовь. Не то чтобы он и хотел, но если бы хотел, вряд ли бы из этого вышло что-то стоящее. Не то что стоящее, из этого вообще ничего бы не вышло. Тео просто не способен на такое высокое чувство. Он на это не запрограммирован. Поэтому даже задумываться и не стоило. Что касается чего-то низменного, обычных человеческих потребностей, тут тоже было всё весьма запутанно и непонятно.              Во-первых, Тео в принципе секс и все аспекты, касающиеся его, не интересовали. Ну, не совсем так. Секс был интересен только как инструмент. Точнее, сексуальность и вся эта хуйня. Он знал, как показать себя, играя на отвратительной человеческой натуре, чтобы было проще добиваться своего. Но вот что насчёт собственного удовольствия? Ну, тут только плакать и оставалось. Хотя раньше ему не было совершенно никакого дела на то, что у него никогда не было желания трахнуть кого-то или просто исследовать своё тело. Наоборот, учитывая условия взросления, он был благодарен своему организму за то, что у него ни разу не возникало желания подрочить в месте, где за одной стенкой кто-то подыхает, а за другой кого-то режут. Иначе это вообще могло перерасти во что-то крайне ёбнутое. Проще говоря, всю его сознательную жизнь у Тео были более важные дела и потребности, чтобы даже подумать о том, что он что-то упускает.              Пока он не переехал к Лиаму. Живя под одной крышей с мальчиком подростком, он понял, насколько дефектным мальчиком подростком был сам (как будто это не очевидно). Опять же, он прекрасно понимал, что всё человечество помешано на сексе, но живя именно рядом с Лиамом, Тео стал задумываться, а почему он нет? Почему ему не снились влажные сны, сменяющие кошмары для разнообразия? Хотя тут он, наверное, должен сказать спасибо, иначе рано или поздно это бы смешалось в одну кошмарно-эротическую грязь. Или почему его не возбуждали горячие сцены в фильмах, как Лиама, например? Восхитительное последствие воздержания. Тот всегда слегка краснел в таких случаях и начинал ёрзать, стараясь (безуспешно) делать это как можно незаметнее. А после, глубокой ночью, дрочил в своей комнате. Тео случайно услышал. Он не специально. Лиам просто был чрезвычайно громким в этом деле, поэтому хочешь не хочешь, а иногда услышишь быстрые шлепки и приглушённые вздохи-полустоны. И ведь это была простая физиология. Тут не надо было чувствовать великие чувства. Ты просто думаешь о чём-то горячем, и вуаля… тем более в их возрасте.              Но только у Тео этого не было. Смотря те же сцены, что и Лиам, он видел два сношающихся тела, и это не трогало ни единой струны его души (и члена). Не могло ведь быть так, что живя с Докторами, он полностью подавил в себе желание, подсознательно боясь, что у него начнёт вставать на совсем уж бредовые вещи, и этим убил своё либидо напрочь? Да нет, ерунда, ему просто надо расслабиться, это не должно быть так сложно, он просто приласкает себя, и желание появиться в процессе, ведь так? Он просто ведь даже не пробовал.              И вот он выбрал день, когда никого не было дома (не хватало ему ещё чужого сверхусиленного любопытного слуха) и… лучше бы он не пробовал. Ощущения были странными, он постоянно напоминал себе, что нужно расслабиться (потому что боялся, что у него ничего не выйдет, и что тогда?), а когда он всё-таки расслабился, в его голову бесконтрольно вторглись голубые глаза, широкие плечи, сильные руки, блуждающие по обнажённому телу Тео, розовые припухлые губы, целующие каждый дюйм кожи… Тео перепугано убрал руку с члена, так и не кончив. Будто его поймали с поличным. Нет, это точно не то, что должно приходить в голову Тео, когда он касается себя. Лучше вообще не надо было начинать. Как он и ожидал, ему это совсем не понравилось.              Но, может быть, если он попробует с кем-то, то будет в процессе думать о партнёре, а не о том, о ком думать совершенно не стоило. И тут уже следует во-вторых: что, блять, ему с этим партнёром делать? Не в смысле механики, хотя тут тоже были свои вопросы, в плане до. Вот выберет он какую-нибудь смазливую мордашку (тут тоже было запутанно, потому что ну не было для него настолько симпатичных мордашек, чтобы захотелсь), ну ладно, в теории, находит он эту симпатичную мордашку, которой он тоже симпатичен и… дальше? С-свидание? Оборжаться. Тео был свидетелем, в качестве официанта, достаточного количества свиданий, чтобы понять, он облажается по полной. Ведь на свиданиях люди разговаривают друг с другом. Открываются. Делятся историями из жизни. Вот тут наступает полное дно. Никто не захочет его после того, как он расскажет хоть одну историю из своей жизни.              Конечно же, люди, как отвратительные существа, которыми они являются, врут напропалую. Скажут всё что угодно, лишь бы залезть в желанные трусы. Это Тео повезло оказаться среди группки праведников, которые даже за самую маленькую ложь во благо зло напыжатся. Не, остальные люди строили на вранье карьеры, отношения, всё что угодно. И чем Тео хуже, он ведь тоже может создать для себя новую интересную личность, которая заинтересует других вкупе со внешностью. Он в этом грёбаный эксперт. Но, большое жирное НО. Он… не хочет? Он ведь пытается стать лучше, а быть лучше, значит не врать по поводу и без. Если он поддастся искушению и напридумывает себе лучшую жизнь ради сексуального опыта, чем он лучше старого доброго Тео. Нет, Тео на подсознательном уровне считал, что для исцеления ему необходимо отбросить все старые привычки, даже если те вписываются в общечеловеческую норму.              Тогда что же Тео остаётся? Да ничего. Ему остаётся только не влезать в это дело и всё. Потому что у него нет историй о поездке с родителями в Диснейленд или первом похмелье после выпускного. У него нет нормального подросткового опыта, которым он может с неловкостью и весельем поделиться с человеком, который ему нравится, чтобы тот мог лучше его узнать. Всё, что у него есть уродливое, больное. Истории о неудавшихся опытах и удачно выполненных заданиях (удачно выполненных значит, что кто-то впоследствии умер в муках).              Если бы на свидании его спросили о самом большом впечатлении, которое он испытал за свою жизнь, Тео рассказал бы историю о своём первом ассистировании Докторам на вскрытии. Он был жутко взволнован, но всеми силами пытался это скрыть. Случай был из ряда вон, тело испытуемого довольно необычно отреагировало на стандартную процедуру обращения в химеру. Все провалы реагировали по-разному, но данный исход был первым на практике Докторов и заинтересовал их на выяснение причины такой реакции. Тео тогда польстило, что они впервые взяли его ассистировать на такой редкий случай. Все внутренности подопытного, включая скелет, превратились в однородную вязкую серую массу. Труп напоминал собой резиновую антистресс игрушку, которую было приятно жамкать в руках. С научной точки зрения это было действительно впечатляюще. Да Тео до сих пор впечатлён. Только вот если он поделится этим с кем-нибудь, то на следующее свидание может даже не рассчитывать.              Он, кстати, рассказал эту историю Лиаму. Иногда он такой прилипала. «Тео, расскажи мне что-нибудь». И ведь не отъебётся. Ну а что Тео ещё рассказывать, кроме своей практики под наставничеством его «научных руководителей». Лиам тогда ел какой-то ягодный йогурт и, дослушав до конца, скривился с ложкой во рту. «Фу, мерзость», но это была не такая «фу, мерзость», как отвали от меня псих ненормальный, а такая «фу, мерзость», будто Тео ему сказал, что видел, как Скотт ест свои козявки. Но это Лиам, он единственный в своём роде.              Есть ещё вариант трахаться без свиданий. В Синеме и местах ему подобных Тео видел, как поразительно мало коммуникации между двумя (или больше) телами перед случкой. Но Тео это… не вдохновляет. Если из-за своего прошлого он теперь обречён на отсос в кабинке заблёванного туалета отвратительного клуба, то лучше жить без секса вообще.              Совсем отвлёкшись, Тео рассеяно нёс заказ (куриные крылышки с острым соусом, луковыми колечками и картошкой фри) мужчине за столиком у окна. Он выглядел совсем уставшим, в клетчатой фланелевой рубашке и кепке с дурацким сексистским каламбуром. Вдруг свет в зале начал мигать, но никто вроде бы не обращал на это внимания, Тео остановился, так и не дойдя до столика, смотря по сторонам. Если это его очередной глюк — ему срочно надо собраться. Промежуток, когда помещение охватывала темнота, увеличивался, и Тео нихуя не видел. Но он не осмеливался зажечь глаза среди посетителей. С очередным всполохом света Тео взглянул на нужный ему столик и не смог сдержать испуганного вздоха.              Рядом с мужчиной, которому Тео должен отнести его грёбаную еду, стояли они. Как всегда втроём: Хирург немного впереди, возглавляя, Патолог и Генетик следом, верные приспешники своего лидера. Для Тео никогда не было разницы, кто из трёх стоит перед ним. Если Хирург и мог отдавать приказы Патологу и Генетику, то все трое отдавали приказы Тео, и он не мог ослушаться. Никогда, никогда не мог, он не мог пойти против них, ведь за непослушание даётся наказание, и Тео по глупости получал их в своё время, но после чуть ли не фатального раза он больше никогда не смел их ослушаться. Кроме… Тео попятился, и это было ошибкой. Они словно гончие, почувствовавшие кровь, повернули к нему свои головы в масках. Глаза Тео расширились в страхе. Нет, нет, этого не может быть, они мертвы, их больше нет, Тео свободен, его больше не накажут. Это его воображение, новые призраки, они не реальны.              Но стрекочущее шипение, которое Тео слышал так много раз в своей жизни, говорило об обратном. Когда он был младше (боже, он был таким маленьким, когда всё случилось), заставлял себя не дёргаться на эти ебучие помехи, которые они оставляли, но тело его всё равно дёргалось против воли, от неожиданности (от ёбаного страха). Тео уже не помнит, как переборол это (привык, наверное). Но сейчас его тело ходит ходуном, слыша такой реальный стрекот.              Они делают шаг на встречу, идут медленно, явно дразня. Проверяя, останется ли Тео на месте, стоически ожидая наказания, как делал раньше. Но Тео не может, он делает шаг назад, ещё и ещё, пока не спотыкается обо что-то, падает и не в силах подняться, загипнотизировано следя, как они становятся всё ближе. И это так неправильно. Тео никогда не убегал, не падал перед ними, он не мог позволить себе такую роскошь. Показать слабость.              Хирург совсем рядом, смотрит на Тео сверху вниз, Тео чувствует на себе презрительный взгляд через стёкла. В эту секунду он маленький мальчик, только сейчас осознавший, во что он ввязался. Ему страшно, под этим взглядом он слаб. Он не должен, не должен, не должен был идти против них, вступать с ними в драку. Он должен был выполнять все приказы и помогать защищать Зверя от стаи МакКолла. Но он ослушался, ослушался их, и сейчас будет наказание…              Три голоса в унисон сквозь помехи: «Тео Рейкен — провал». И Тео уже знает, что за этим последует. Он так много раз видел, что происходит после этого…              Свет перестаёт мигать. Тео промаргивается сквозь пелену слёз (блять, нельзя, нельзя плакать перед ними), замечает на себе испуганные взгляды посетителей. Парни на свиданке смотрят с сочувствием и куда-то мимо. Тео осматривает себя, он весь в крылышках, картошке и луке, они вообще-то горячие, но Тео чувствует, что замёрз. Их поблизости нет. Мэдди подбегает и помогает подняться. Тео чуть не пихает её, но вовремя спохватывается.              Обдолбался. Все решили, что он обдолбался чем-то. Пиздец. Спорить бессмысленно, потому что правда намного хуже. Управляющая Дебби отнеслась спокойно. Видимо, кто-то из её близких сталкивался с наркозависимостью. Была в её глазах какая-то понимающая жалость. Всё, что она сказала было: «Милый, тебе надо отдохнуть». Хотела отправить в отпуск. Но Тео решил уволиться. Он устал. Да и не хотел прослыть тем самым ёбнутым официантом среди посетителей. Дебби хотела отговорить, но, в конце концов, согласилась. Пожелала удачи и посоветовала место, где, как она думала, ему помогут. Собрания анонимных наркоманов в подвале церкви Святой Марии, спасибо, блять, большое.              Лиаму он про свой конфуз ничего не сказал, естественно. Напиздел, что не может долго работать на одном месте, надоело. Лиам смотрел с подозрением, но докапываться не стал. Слава, блять, богу, его в тот момент не было. Тео не очень хорошо себя чувствовал из-за того, что пришлось соврать, но и по-другому не мог. Потому что так испугаться собственного воображения — это уже клиника.              Такая же, как всерьёз задуматься — а действительно это его воображение?              Да ну, чушь какая, конечно. Просто разъёбанный мозг Тео сходит с ума и оттягивается по полной. Проблема ли это? Конечно, блять. Но это проблема Тео. Он сам себе враг. Никто извне не действует на его сознание, ведь так? ОНИ МЕРТВЫ. Точка. Он видел! Видел? А что он видел? Он видел, как его новое сердце вытаскивали из трупа его старшей сестры. Он видел, как бездыханное тело Джоша падает на грязный лабораторный пол. Он видел, как жизнь покидает тело сидящей на нём Трейси. Он, блять, ещё несколько часов пролежал с её трупом в обнимку. Он знал, что они мертвы, чувствовал, как жизнь покидает их тела. Конец. Он видел, как Зверь вспарывает Докторов когтями. Но также он видел, как они пичкали себя сывороткой долгие годы. Сывороткой, одной дозы которой хватило для воскрешения трёх химер. Их исцеляющий фактор должен был быть потрясающим. Они десятилетиями жили на этой сыворотке. И Тео даже не потрудился проверить сдохли ли они. Не было времени. Как и не было времени проверить действительно ли мёртв Скотт МакКолл. Блять. Дважды на одни и те же грабли. Да нет, он знал, чувствовал, что Скотт мёртв, он был мёртв, но его исцеляющий фактор… Блять. А вдруг они тоже живы? И пытаются довести его до безумия галлюцинациями, кошмарами, как умеют, как делали раньше. Месть за то, что пошёл против них. Медленная мучительная смерть главного провала их жизни. Нет. Нет. Они бы не стали так долго изгаляться над ним. Они показали Тео, кем на самом деле его считали, и если бы они действительно были живы, то убили бы Тео как жалкую шавку, коей он являлся в из глазах. Нет, изящную пытку нужно ещё заслужить…              Хирург был ещё жив, когда Тео в последний раз его видел…              — Лиам?              — А? — Лиам насупился и оторвался от учебника биологии, видимо думая, что Тео нашёл ошибку в решении задачи, которую проверял.              Но Тео было совершенно не до этого.              — А что… — он пытался принять наиболее незаинтересованный вид, так, между прочим. — Что случилось с телами Докторов?              Лиам всем своим видом задавал ему вопрос: «Какого хуя?». Он лежал на животе на кровати в своей комнате. Тео сидел рядом.              — А как эта информация поможет решить задачу?              Тео прищурился. Действительно. Нужно было выбрать время получше. Какое? Когда отец Лиама придёт с работы, и Тео такой: «Кстати о докторах»?              — Просто задумался, куда их тела подевались. Вы с ними что-то сделали? — Тео звучал крайне незаинтересованно.              Лиам со странным выражением лица уселся на задницу.              — Не я конкретно, но да, Арджент позаботился об этом.              — А как именно позаботился? Ну, — Тео не знает, как спросить, чтобы не выдать: «Я в ужасе от того, что они могут быть живы и пришли меня убить».              Лиам молчит, не помогает, ждёт, когда Тео разродится.              — В смысле, они могущественные существа и… ты ведь знаешь, что в Бейкон Хиллс практически невозможно умереть навсегда… — Судя по сморщенному лицу напротив, у Тео нихуя не вышло выглядеть незаинтересованным.              — Тео, они мертвы.              — Я знаю… конечно, конечно мертвы, я и не спорю.              — Да они в хламину разодранные были, кровища повсюду. Один вообще без головы остался. Ты же видел.              Видел… Только как-то он подзабыл этот моментик.              — Технически, выжившие могли её обратно пришить, — тихо проговорил Тео.              — Ты прикалываешься?              — А Хирург?              — А что он?              — Его только ранили.              — А, Хирург, это главный типа? — Кивок. — Ну, мы со Скоттом отнесли его в ветеринарку. Хотели помочь…              И на вздёрнутые вверх брови:              — Чтобы он рассказал, как вернуть Мейсона. Но не успели. Жевод… этот, как его звали по имени, я забыл… Пидарас этот, короче, призвал его, а этот придурок из последних сил вышел, забаррикадировал нам проход. Они поболтали с… Се… Стефа… Ва… ну, короче, Зверь в итоге ушёл. Хирург умер, но Зверь его в этот раз не тронул, просто от полученных ранее ран.              Просто от полученных ран?              — А тело?              — Мы закинули в холодильник. А двое других валялись на месте убийства.              — И?              — Что «и»?              — Дальше что? Как они у Арджента оказались?              — Ну, когда мы победили, позже, в тот день или нет, не помню, мы все были в клинике. Пришел Арджент, говорит, забрать тело. Скотт такой: «А те двое?», Арджент: «Я уже позаботился об этом». Забрал последнего и отчалил.              — И вы не поинтересовались, что он с ними сделал?              — Тео, мы победили всех плохих парней и спасли хороших, думаешь, хоть кому-нибудь было дело, что будет с телами ублюдков?              Тео зло хмыкнул.              — Можем съездить к МакКоллам, спросим у Арджента. Мне теперь тоже интересно.              Тео в этом сомневается, но Лиам, видимо, чувствует, что для него это важно, и не хочет говорить напрямую «чтобы ты успокоился», он действует аккуратней. И хоть Тео раскусил его намерение, всё равно приятно.              — Он в городе?              — Да, ночью приехал. Мне Скотт отписался.              — Он по делу или просто?              — Без понятия, как раз и узнаем.              — Я задам ещё вопрос? — Тео не мог не.              — Всё что угодно.              — Если бы я тогда умер, — Лиам тут же хмурится, — чтобы вы сделали с моим телом?              Лиам ответил не сразу, поиграл желваками, но всё же выдал спокойно:              — Похоронили бы. Точно. Ты же не монстр какой-то. И выглядишь как агнец божий. Думаю, даже у шерифа сжалось бы сердце при виде тебя мёртвого, и он такой: «Ну, он же был всего лишь ребёнком, нужно похоронить его по-человечески».              Тео только невпечатлённо поднял бровь.              — А чего ты удивляешься? — продолжает. — Не кидать же тебя в канализацию. Похоронили бы на кладбище как полагается. Есть же какое-то бесплатное погребение за счёт государства? Не думаю, что мы бы слаживались на погребальные расходы ради тебя. Хоронят же как-то бездомных и неопознанных.              — Ну спасибо.              — Пожалуйста. Сам же вопрос задал.              — Пришёл бы на мои похороны? — ухмыляется Тео, его почему-то весь этот разговор начал забавлять.              — Только если плюнуть тебе в гроб.              — Не нассать и спасибо.              — Нассал бы Стайлз, сто процентов. И нет, если по-честному, то не пришёл бы. А Скотт да, это точно.              — Уверен?              — Ага. Он ходил и к Джошу, и к Трейси, и, блять, к Доновану даже, и на твои бы пришёл. Он был в шаге от того, чтобы подать тебе руку, когда ты звал на помощь, ну… тогда, так что не сомневайся.              Тео, блять, ненавидит себя за то, что не сдержался тогда, слабак.              — Думаю, это просто был рефлекс. — И сразу: — А Трейси кто-то из родственников хоронил?              — Тётка из Мичигана вроде приезжала. — И после не долгой паузы: — Сейчас бы я пришёл.              — Мне на помощь?              — На похороны твои, дурень. Если бы ты сейчас внезапно умер. И даже бы в гроб плевать не стал.              — Вау, а наши отношения всё-таки нихуёво так продвинулись.              — А ты думал, — улыбается Лиам.              Не успевает Лиам постучать во входную дверь дома МакКоллов, как та открывается. Выходит Арджент. Тео кажется, что он удивлён, но по нему никогда не скажешь точно.              — Лиам, — гадкая высокомерная пауза, — Тео. Что-то случилось?              — Здравствуйте, — как самый воспитанный ребёнок говорит Лиам. — Вы куда-то собираетесь?              Арджент при полном параде, хотя Тео думает, что он и спит всегда готовый ко всему, поэтому не скажешь точно, собирается он по делам или выбросить мусор. Но так как мусорного пакета в его руках нет, скорее всего первое.              — В участок, — видимо, Арджент платит налоги с каждого сказанного слова.              — Вы что-то нашли? — сразу встрепенулся Лиам.              — Нужно узнать некоторую информацию у Стилински, ничего, о чём тебе стоит беспокоиться, — Арджент обращается к Лиаму, но при этом смотрит своим стальным взглядом на Тео. Пытается прочесть.              Тео неуютно, но глаз не отводит. Смотрит в ответ, расправив плечи. У Арджента голубые глаза. Такие же, как у Лиама, но если под взглядом Лиама Тео чувствует себя так, будто он нашёл своё место в жизни, и ему хочется открыться этим голубым глазам, рассказать, что его волнует, чего боится. То под взглядом Арджента ему хочется стать меньше, максимально незаметным, и возвести железобетонные стены вокруг себя, чтобы ничьи ледяные глаза не смогли их пробить.              Арждент прирождённый охотник. Он опасен. Его интуицию Тео бы никогда не смог обмануть. Он знает, насколько ему повезло, что Арджента не было в Бейкон Хиллс на момент внедрения в стаю. Сам Арджент ему об этом сказал, когда их познакомили. До Тео чётко донесли мысль, что будь Арджент рядом, ему бы не удалось так далеко продвинуться в своих планах без пули в черепе. И что возможность получить эту самую пулю у Тео ещё есть. И если в Бейкон Хиллс опять начнутся проблемы, Тео первый подозреваемый. Всегда им будет. В общем, Тео был чётко проинформирован, что он пустое место и расходный материал.              — Войдёте? — Радар Арджента не уловил исходящей от Тео опасности, теперь они могут пройти.              — А вы не спешите?              — Нет, Лиам. — Арджент прошёл внутрь.              Впрочем, предложение войти не означало зайти дальше прихожей, поэтому все трое столпились там. Тео заходит последний, захлопывает за собой дверь. Арджент стоит, скрестив руки на груди. Он такой хмурый только из-за Тео. Не доверяет. Опасается. Потому что это не обычно, что он приходит вместе с Лиамом, когда нет Скотта. Тео сделал что-то не по сценарию, и это заставляет охотничьи инстинкты Арджента прийти в боевую готовность. Если бы Лиам был один, плечи Арджента не были бы напряжены, а выражение лица напоминало бы «голубую сталь» чуточку меньше. Он бы предложил Лиаму пройти в гостиную и даже поинтересовался бы как у того дела. Но не при Тео, нет. При Тео Арджент не человек, он охотник, а Тео хищник. Всё просто.              Стоит отдать должное Мелиссе, как бы она его не ненавидела, всегда предлагала чай и светскую беседу, банальная вежливость. Но сейчас её дома не было. Только охотник, хищник и щенок золотистого ретривера.              — У нас к вам есть пара вопросов, — щенок подал голос.              Арджент поднял бровь.              — Что вы сделали с телами Ужасных Докторов? — Лиам решил обойтись без прелюдий. Видимо, тоже чувствует угнетающую атмосферу.              Арджент не показал, что этот вопрос его хоть сколько-нибудь удивил. Его лицо непроницаемая маска. Глаза обращены к Тео.              — Я сделал всё необходимое, — сквозь зубы, — чтобы они покинули этот мир навсегда.              Тео должно было это успокоить, от Арджента зря ждать конкретики. Да вот только этот акцент на слове «навсегда» и прищуренный взгляд прямо в глаза, будто ожидающий реакции, только раздраконил Тео.              — Вы думаете, я хочу их воскресить? — Тео слишком импульсивен в последнее время.              Лиам захлопнул рот, не сказав того, чего хотел. Арджент только смотрит. Наслаждается представлением, сука.              — Не знаю, Тео, ты мне скажи, — его голос до одури спокоен.              Тео хочет вцепиться когтями в его горло. Нельзя, нельзя, нельзя, не представляй, забудь.              — Я самый последний человек, кто хочет видеть их живыми, Арджент. Просто хочу убедиться, что они, — действительно мертвы, — не смогут внезапно воскреснуть. Тебе ли не знать, как это бывает, — Тео успокаивается. Арджент ждёт открытой конфронтации? Не дождётся. Ухмылки и вздёрнутая бровь — броня Тео.              — Я сжёг их.              — Фу, вонища, наверное, жуткая стояла, — Лиам пытается разрядить обстановку.              — Да, жуткая. — Сука всё ещё смотрит на Тео.              — Надеюсь, не где-то вблизи Неметона? Я не уверен, что эта хрень неспособна слепить из кучки пепла трёхглавое мстительное нечто, — озвучивает Лиам мысли Тео.              — Нет, не рядом. Что-то ещё? — Похоже, разговор окончен.              — Не, всё, мы узнали всё, что нужно. — Лиам хватает Тео под локоть, разворачивая к выходу. — Спасибо, Крис, мистер Арджент, за предоставленную информацию, она удовлетворила наше праздное любопытство. — Лиам вышел на улицу, таща за собой Тео. Арджент пошёл за ними. — Если что-то будет нужно…              — Обязательно.              Уже возле машины Арджент окликает Тео.              — Тео. — Он стоит возле двери со стороны водителя, держится за ручку. Тео точно так же, только возле своей машины. Лиам успел открыть дверь со своей стороны, но замер, так и не забравшись внутрь. — Хочу, чтобы ты знал. Я не верю в то, что люди могут меняться. Особенно так быстро и в совершенно противоположную сторону. Я никогда не поверю, что человек, — это слово он говорит с определённой интонацией, конечно, ведь Тео он за человека не считает, — который шёл по головам ради того, чтобы стать альфой, внезапно становится самаритянином и начинает бескорыстно помогать своим противникам. Я никогда не поверю, что ты действительно предал свои убеждения и не хочешь довести начатое до конца. В моём мире это так не работает.              Единственное, что режет Тео слух во всём этом спиче — так фривольно брошенное слово «внезапно». Его становление самаритянином, как выразился Арджент, произошло после месяцев пыток под землёй, и он сейчас не о том, что ему бессчетное количество раз вырывала сердце его собственная сестра. Тео имеет ввиду психологические пытки — его как котёнка окунули во весь этот пиздецовый ужас, из которого состояла его жизнь, он впервые действительно осознал, что натворил и в какого ублюдка превратился. Его настолько захлестнула вина, что через некоторое время он перестал убегать от Тары и сопротивляться, когда та хотела забрать то, что принадлежало ей по праву.              Так что это было нихуя не внезапно. И хотя никто точно не знает, что именно с Тео творилось под землёй, но не сложно было, блять, догадаться — что-то такое, что дало толчок к последующим изменениям. Арджент может пойти на хуй со своим «я никогда не поверю». Потому что Тео его вера и на хуй не нужна. Сука.              Тео понимает, что должен что-то ответить, но вряд ли Ардженту понравиться то, что вертелось у него на языке, а другой ответ в голову никак не приходил.              — Эм, я думаю, вы не правы, Крис… мистер Арджент. — Лиам всегда забавно путается в обращении к Ардженту. Потому что за глаза называл его по имени или фамилии, но без всякого «мистер». Но вот в личном общении было непонятно, вроде как они общались на равных и, что более важно для Лиама, Скотт не стесняясь называл его Крисом, поэтому Лиам тоже пытался, но после неизменно добавлял «мистер Арджент», так как ему становилось неловко. И Арджент, что только доказывало его сучесть, никогда не помогал Лиаму выйти достойно из ситуации, он никогда не поправлял его, ловя, Тео не сомневается, откровенный кайф от чужих мучений.              Что касается Тео, Крис — слишком дружелюбно, мистер Арджент — слишком уважительно. Поэтому только Арджент. А, и не забыть ещё добавить нотки презрения, которые тот добавляет, когда произносит имя Тео.              — Потому что лично я, — тем временем Лиам продолжает, — знаком с человеком, которого воспитали со знанием того, что всё сверхъестественное априори враг. И который мог с лёгкостью убить подростка, если тот нарушил какой-то мнимый кодекс. И этот самый человек смог измениться, когда понял, что все его убеждения ложны и что не все сверхсильные существа заслуживают смерти, он смог измениться и встать бок о бок с бывшим врагом, чтобы противостоять своей семье, ведь те были неоправданно жестоки. Так же я лично знаком с человеком, который точно так же ненавидел охотников, и в особенности семью, которая была повинна в смерти его семьи. Но он тоже смог стать выше своих убеждений и прийти на помощь тому, кто, несмотря на то, что был членом семьи разрушившей его жизнь, не был в этом виноват. Я что хочу этим сказать, — Лиам сама уверенность, — лично я верю, что человек может измениться, если действительно захочет. Просто для этого нужен импульс, будь-то падение прежних идеалов или человек, ради которого захочется больше не быть мудаком. Даже Питеру, прости господи, это удалось, и пусть не очень глубоко в душе он всё ещё подлый говнюк, но ради дочери он готов засунуть свои альфовские амбиции глубоко в… далеко, в общем.              Реакция Арджента на эту наглую речь — белозубая улыбка. Тео думает, что из него вышел бы хороший смертоносный волк — настоящий альфа. Так много от животного было в этой улыбке.              — А Скотт хорошо тебя натаскал, — сказал он. — Ладно, ещё увидимся. — Последний взгляд на молчаливого Тео, и Арджент, открыв дверь, садиться за руль.              На первой остановке у светофора Тео нарушает молчание:              — Ты правда думаешь, что я смогу стать лучше?              Лиам перестал кивать в такт песне, которая, видимо, играла в его голове (никто из них не удосужился включить музыку), и повернул голову в сторону Тео.              — Иначе я бы не делал для тебя всего того, что делаю.              — И ты уверен, что я не замышляю снова разрушить ваши маленькие жизни?              — А ты замышляешь?              Хороший вопрос, и Тео уже давно, с самого начала, как только увидел перепуганные голубые глаза вместо бездонной тьмы глаз Тары, знал на него ответ.              — Нет.              — Ну и всё, — беспечно говорит Лиам, смотря на светофор, который загорается зелёным. Тео трогается с места.              — Что, так просто? — спрашивает он. — Тебе достаточно моего ответа, а если я вру тебе? Что, если это всё долгоиграющий план, и я жду, когда ты привяжешься ко мне настолько, что даже не заметишь, пока не станет слишком поздно? — говоря это, Тео внимательно следит за дорогой.              Кажется, Лиам гипнотизирует его щёку, а в воздухе начинает витать Лиамовское раздражение.              — Что ты хочешь от меня услышать?              — Не знаю, — он правда не знал, — просто не могу в это поверить.              — Что? Что я доверяю тебе?              Тео всё-таки поворачивает к нему голову.              — Да, можешь считать меня кретином за это, и я знаю, ты правда так считаешь, но я реально тебе доверяю.              — Но почему? Чем я это заслужил?              — Смотри на дорогу. — Тео подчиняется, Лиам продолжает: — Я сам не знаю, как так вышло. Ведь ты, наверное, самый последний человек, после Питера, конечно, — Тео ухмыляется, но Лиам серьёзен, — которому бы следовало доверять. Ты врал нам всем в лицо, ты можешь контролировать свои эмоции, сердцебиение, чёрт, да ты даже плакать по требованию можешь. Но оглядываясь назад на твои поступки, у меня есть с чем сравнивать. И сейчас я не вижу перед собой человека, которым ты был раньше. И походу мне достаточно этого, чтобы верить тебе.              Какое-то время они едут в тишине. Но есть ещё кое-что, что не даёт Тео покоя.              — Они говорили, что истинное зло возникает из чего-то поистине доброго, незапятнанного. И что я никогда таким не был. Значит, во мне есть что-то изначально плохое?              Тогда Тео не придал этому такого значения, которое придавал сейчас. Тогда его больше злил тот факт, что после стольких лет послушания и пресмыкания, после стольких лет грёз об идеальном успехе, Тео узнаёт, что он был всего лишь посредственным провалом. Но самое смешное то, и именно это теперь кромсает его мозги в фарш, что эта червоточина, которая была с Тео, видимо, с самого рождения, не даёт ему ни стать самым страшным злом во вселенной, ни перейти на сторону хороших парней.              Лиам раздумывает мгновенье.              — Помнишь, Скотт говорил тогда, что они просто пытались манипулировать тобой? — осторожно начинает он. Тео удивляет, что Лиам это запомнил.              — Не думаю. Что тогда мне помешало стать настоящим успехом? — Тео не хотел звучать расстроено.              — Ты же понимаешь, что если бы ты был «настоящим успехом», — делает кавычки в воздухе, — ты бы не стал суперубийцей? Ты бы стал буквально другим человеком. Тео Рейкен бы исчез навсегда.              — Знаю.              — Так что, может быть, это к лучшему, то, что в тебе есть что-то, что не дало Докторам осуществить задуманное намного раньше?              — Да, но это не отменяет того, что и хорошим я стать не смогу.              Боже, зачем Тео затеял этот разговор, Лиам не его психотерапевт, ему незачем слушать его страхи. Да и троица на заднем сиденье, появившаяся будто в доказательство того, что попытаться стать хорошим уже довольно поздно. Тара, Джош и Трейси — разложившиеся трупы, вылавливали взгляд Тео в зеркале заднего вида.              — Почему? — мягко спросил Лиам. И не дав Тео возмутиться, продолжил: — Ведь если идеальное зло получается из чего-то изначально хорошего, то будет логично, если и хорошее может получиться из чего-то изначально плохого.              Тео неверяще смеётся.              — Тупая у тебя логика, Лиам. Но мне нравится. — И глядя в зеркало заднего вида на этот раз, он не встречается ни с чьими мёртвыми мутными глазами.              Почти подъезжая к дому, Лиам выдаёт:              — До чего же ебануто, потратить века для воскрешения своего бойфренда и сразу же, СРАЗУ ЖЕ, быть им убитым, просто трагикомедия какая-то, — Лиам ржёт.              — Чего? — от удивления и возмущения у Тео немного повышается голос.              — Ну, твои докторишки великие тупицы, воскресить турбо машину для убийств и думать, что он не пойдёт против…              — Да я не про это! — Ну, это действительно супермегаебануто и действительно трагикомично, но какого хера… — Бойфренда?              — А, ну да. Тео, смотри вперёд.              Тео перевёл свой возмущённый прищур от лица Лиама на дорогу.              — Лиам, объясни, пожалуйста, — с притворным спокойствием начинает Тео, — какого хуя ты имел в виду? — впрочем, заканчивает он злым шипением.              — Что? — Тео больше не смотрит в его сторону, но в голосе слышит искреннее удивление. — Только не говори мне, что ты не понял.              — Что я должен был понять? — Тео некстати подумал, почему он не стал канимой или… а бывали оборотни змеи? Он не знал, но он мог бы стать первым оборотнем змеёй, настолько хорошо выходит у него шипеть.              — Твой Хирург просто хотел воскресить своего парня. Это, блять, просто идеальная история любви, чел любит настолько, что ему плевать, что его любимый стал безжалостным убийцей и…              — Стой, что ты несёшь? — голос Тео приобретает истерические нотки. Он не может вычленить ничего внятного из потока Лиамовского сознания.              — Ну, Хирург, главный Хирург, да?              Тео кивает.              — Ну, им оказался дружок этого… Себ… Себастьяна, точно. А дружка звали… бля, да как же… О, и его вспомнил! Марсель, точняк. Так вот, твоим Хирургом был лучший друг Себастьяна Жеводанского Зверя Марсель, ты знал?              Тео снова кивает.              — И причём тут бойфренды и любовь?              — Ну как причём? Как бы я не любил Мейсона и не верил в великую силу дружбы в принципе, сомневаюсь, что кто-нибудь проделал бы что-то подобное, что сделал Марсель, ради просто друга, а вот ради возлюбленного…              — Лиам, перестань нести херню.              — Эй! А как ты объяснишь помешательство Марселя на воскрешении Себастьяна?              — Да что тут объяснять. Себастьян был жестоким смертоносным оборотнем, который…              — А зачем конкретно им был нужен жестокий смертоносный оборотень? Для чего они хотели его использовать, чтобы он превратил Землю в скотобойню?              — Ну уж точно не для того, чтобы его выебать!              — А они могли? Как ты думаешь, трёхсотлетний член Марселя был в пригодном состоянии?              — Лиам, блять!              — Это для науки!              — Откуда, по-твоему, я, блять, мог это узнать?! И что ты хочешь этим сказать, что Хирург собрал банду и ставил эксперименты над детьми, чтобы трахнуться со своим парнем?!              — Ну, если честно, я не думаю, что они прям были парой, тут скорее нежная дружба, которая переросла во влюблённость с одной стороны, или с обеих, но они боялись в этом признаться. А в восемнадцатом веке уже считали геев чем-то неестественным или ещё самим собой разумеющимся?              — Ты себя слышишь вообще? — Тео не может поверить, что они на полном серьёзе обсуждают жестокого маньяка и неэтичного гения учёного в таком ключе.              — Сам посуди! Себастьян был норм челом, солдатом, как и его друг. И после того как Себастьян стал Зверем, ты думаешь в башке Марселя что-то щёлкнуло и он такой: «О, буду защищать этого маньяка любой ценой, а после его смерти положу всю свою жизнь на его воскрешение, ведь он так виртуозно убивал, мог бы смотреть на это вечно». Нет, тут дело не в том, что Себастьян был Зверем, а в том, что Зверь был Себастьяном. Марсель настолько любил его, что его даже не страшило то, в какого монстра он превратился. Он просто хотел быть рядом с ним любой ценой, и неважно, сколько трупов они оставили после себя.              — Лиам, в этом нет никакого смысла, — Тео пытается успокоиться.              Да и чего это он, собственно, вспылил? Это же просто фантазийный бред Лиама, выдумка. Ведь не могло же такого быть… Тео понимает научный интерес… Сверхъестественно-научное открытие. Он понимает логику учёного, который настолько вдохновился смертоносной яростью Зверя (это было действительно впечатляюще), что захотел создать нечто подобное и, если получится, воскресить первоисточник. Холодный расчёт. Формулы, вычисления, тут нет места для чувств. Даже если Тео не может себе объяснить, как бы они использовали Зверя, это и не было важно, важно, что у них получилось. Полунаучное, полусверхъестественное, но открытие. Настоящий прорыв, который оправдывает множество лет практики и неудачные эксперименты.              Но не может ведь быть так, что…              — Почему?              — Он был учёным… — заторможено отвечает Тео.              Они подъезжают к дому, Тео заезжает на подъездную дорожку, глушит двигатель, но выходить они оба не спешат.              — Но он ведь не был учёным до смерти Себастьяна, да и после не скоро стал, наверное. И я не верю, что в этом был хоть какой-то научный интерес. Марсель сначала просто хотел вернуть близкого человека, а потом уже пошли опыты, сыворотки для продления жизни, ведь ему всё не удавалось достичь результата. Кстати, два века для первого успеха, это охереть как долго. Я думаю, сначала была любовь и скорбь, а потом, по прошествии лет, это переросло в одержимость, всё-таки трудно держать кукушечку в гнезде, когда тебе за триста, наверное.              — Разве любовь может быть такой?              Было так странно применять это слово в отношении Хирурга, его творца. Это было настолько ненормально, что Тео хотелось смеяться. Почувствовав, что они с Лиамом вновь не одни, Тео взглянул в зеркало заднего вида и тут же дёрнулся в страхе — Хирург без маски, Марсель, смотрел на него. Вздувшееся бело-зелёное лицо выглядело жалким, из глаз, носа, ушей и рта стекала ртутно-чёрная жижа. Секунда — и он исчез.              — Всё нормально? — На таком расстоянии сложно было скрыть внезапно участившийся пульс, да и вряд ли Лиам поверит, что у Тео начались нервные тики. — Я, эм, слушай, я просто предположил, ты, конечно, знаешь лучше… если тебе неприятно это обсуждать… — Лиам начал давать заднюю, запоздало осознав, что есть на свете вещи, которые Тео неприятно обсуждать.              Он потянулся к ручке, но Тео не хотел это так оставлять, почему-то, минуту назад всё чего он хотел, это чтобы Лиам заткнулся.              — Ты не ответил на вопрос.              — М?              — Разве настолько тёмное и кровавое может называться любовью?              — Ну, эм, — Лиам опешил. — Иногда любовь это не светлое и возвышенное, а… сродни фанатичного помешательства, так скажем. Существует тонкая грань между любовью с большой буквы «Л» и безумием, настолько это сильное чувство, особенно, если с самого начала твои понятия о любви были несколько искажены. А иногда грани вообще не существует, это просто изначально что-то дефектное, но, тем не менее, ты считаешь это любовью.              — Но ведь это не может быть любовью, плевать, что ты там считаешь.              — А что ты считаешь любовью, Тео? — Тео казалось, что над ним издеваются, откуда ему знать, что такое любовь, что ею считать?              Морщинки в уголках глаз, когда искренне смеются над твоей шуткой? Хмурый встревоженный взгляд, когда ты ловишь очередной глюк, но упрямо повторяешь, что с тобой всё в порядке? Когда ты приходишь заёбанный с работы и не можешь сделать и шагу, потому что весь день на ногах, и плевать на волчью выносливость, твои ноги гудят и максимум, что ты можешь сделать в ближайший час, это сидеть на диване и пялиться в выключенный телевизор. А в придачу ты страшно голодный, но уж лучше голодная смерть, чем попытаться встать. И тебе, такому заёбанному и голодному, ставит тарелку с разогретым в микроволновке ужином такой же заёбанный школой и поздней тренировкой. Садится рядом с такой же тарелкой, включает телевизор и начинает есть. И ты тоже начинаешь. Вы едите молча, поздним вечером в гостиной под какой-то ситком. Или когда к тебе приходят каждую ночь, когда ты не можешь проснуться от кошмаров, но тебе больно почти физически, и тебя нужно разбудить. И тебя будят, с тобой сидят, даже после посылания на хуй, даже после того, как ты кусаешь до крови, обращённый в волка.              Но Лиам не издевается, он стал поразительно серьёзным, после того как они перестали обсуждать трёхсотлетние члены. И в то же время его глаза излучают искреннее любопытство, будто Лиам и не думал, что Тео действительно есть что сказать на тему любви.              — Я, — Тео почти договаривает «не знаю», но всё-таки кое в чём он уверен, — любовь не должна оставлять после себя столько трупов, любовь не должна поощрять безумие. Ненависть, тщеславие может, но любовь — нет. Искренним проявлением любви будет отпустить, если дорогого тебе человека нельзя спасти. Избавить от мучений, но не сойти с сума вместе с ним. Сестра Себастьяна любила его по-настоящему, она знала, что Зверь больше не был её братом, а сам Себастьян не стал бы вытворять такие вещи. Она поступила правильно, взяла на себя ответственность избавить мир от того, кого любила всем сердцем и избавить всё то хорошее, что в нём осталось, от мучений.              — Хм.              — Что? — немного резковато ответил Тео, смущённый из-за того, что сказал слишком много, откровенно.              — Не знаю, — пожимает плечами Лиам. — Если честно, я думал, что ты наоборот найдёшь что-то привлекательное в концепции «ты и я против всего мира».              — Если под этой концепцией ты подразумеваешь, что мы пытаемся уничтожить мир и трахнуться на его пепелище, то я не вижу в этом ничего привлекательного.              Лиам рассмеялся.              — Если ты снова захочешь забрать силы альфы, разве ты не хочешь, чтобы рядом с тобой был тот, с кем бы ты занялся победным кровавым животным сексом, а потом покорил бы с ним весь мир? — Ему всё шуточки. Быстро же он отошёл от: «О боже, я чуть не убил своего альфу, как мне теперь с этим жить», до шуточек о сексе в кровище этого самого альфы.              — Лиам, ты меня вообще слышишь? Если я когда-нибудь снова этого захочу, значит, мне с концами сорвало крышу, и я бы хотел, чтобы в этом случае меня грохнули, и не закрыли в тюрьме для перевёртышей до следующего пиздеца, а убили, желательно выстрелили в голову с дробовика.              Лиам молча смотрит. Смотрит, смотрит и смотрит. Тео не понимает, что написано на его лице.              — Я не хотел, чтобы ты воспринял это на свой счёт. Я просто пошутил про альфу и животный секс.              — Я понял, просто говорю на будущее, раз уж об этом речь зашла.              — Не будет такого будущего. Мы вернулись к тому, с чего начали. Ты сказал, что ничего не замышляешь, а я сказал, что верю тебе.              — Хватит, я помню.              — Помни и не забывай.              И на этом можно было бы закончить, выйти из машины и подняться каждый в свою комнату, но Лиам неумолим.              — Слушай, ну, если не брать во внимание реальность. Ведь есть что-то волнующее в том, чтобы быть настолько одержимым кем-то, что ты пойдёшь буквально на всё, чтобы ещё раз увидеть его.              Тео хмыкнул.              — Поверить не могу, что ты фанат таких историй. Я думал, тебе нравятся истории в стиле «жертвую любовью ради спасения мира».              — Ну, если говорить о выдуманных историях…              — В этом-то и проблема, Лиам, — перебивает Тео, — ты говоришь о выдуманных историях, а я о реальности, о том, что было на самом деле. Если считать то, о чём ты говоришь про Марселя и Себастьяна за правду, то в этом нет нихуя волнующего. Как можно быть фанатом таких историй, даже выдуманных, если знать, что эти ублюдки оставили после себя здесь и сейчас. Сколько горя они принесли. — У Тео начинается какой-то непонятный тремор, он пытается себя успокоить и говорит уже не так возбуждённо: — И какой конец у этой истории? Нихуя не вдохновляющий. Что выиграл Марсель от того, чтобы ещё раз в жизни увидеть Себастьяна? Смерть от рук своей любви при первой же встрече? Ему было этого достаточно?              Лиам издаёт странный писклявый звук.              — Бля, Тео, прости, пожалуйста, я тебя понял про реальность и всё такое, но, боже, это так романтично звучит.              Романтично звучит.              Следующий вдох даётся Тео с трудом. Кровь. Повсюду кровь, очень много крови, уже мёртвые или ещё умирающие дети, гниющие раны. Искалеченные жизни. Сколько семей коснулась утрата из-за вмешательства Докторов? Сотни родителей так и не узнают, куда пропали их дети.              Единственный звук, доносившийся до Тео — его бешено стучащее сердце. Смерть Тары, смерть родителей, полностью разрушенная жизнь Тео. Боль и лишения, выкорчёвывание собственной человечности. Ради чего? Ради чего это было на самом деле?              У Тео начинается паническая атака.              — Тео… Теодор.              — Мы договорились, что ты не будешь называть меня так на людях, — Тео вернул своё внимание Лиаму.              — Ты завис… как обычно. Что тебя там так заинтересовало? — Лиам обернулся.              Тео снова взглянул на то место, из-за которого его так сильно флешбэкнуло. Докторов больше не было, как и кровавого месива. Только отвратительно радостная атмосфера. Потенциальные педофилы, визгливые детишки и задолбавшиеся мамашки.              Лиам развернулся обратно с туповато-елейной лыбой.              — Что, Тедди, хочешь посидеть на коленках у Санта-Клауса, шепнуть дедушке, что хочешь получить на Рождество? Можем сходить.              — Ты придурок, шутки у тебя не смешные, а называть меня Тедди тебе вообще запрещено, даже наедине.              — Тедди, Тедди, Тедди, — качает головой Лиам, макая один конец картошки фри в свой кетчуп, а второй в кисло-сладкий соус Тео. — Кто сказал, что я шучу? Может это твой незакрытый детский гештальт, а я просто хочу тебе помочь? Ммм, попробуй, это прикольно, — Лиам подвинул свой кетчуп ближе к Тео.              — Если бы это был мой детский незакрытый гештальт, — Тео взял картошку с тарелки Лиама и проделал всё то же самое, — я бы предпочёл посидеть на коленях у знакомого мне чувака, а не у рандомного мерзкого мужика.              — Знаешь, готов поспорить, у нас на чердаке завалялся костюм…              — Но, — продолжил Тео, — к счастью, это не мой незакрытый гештальт, так что не беспокойся обо мне, Лимбо.              Лиам возмущённо отпил своей колы.              — Серьёзно?              — Что-то не так, Лилу? Лулу, Лило, Лили, Лил, Большой Эл, Ли-Ди…              — Прекрати! Хватит.              Тео рассмеялся и повернулся к своему стакану. Лиам продолжил есть картошку.              — А ты верил в Санту, когда был маленьким? — спросил он через какое-то время.              — Ну, да, как и все дети, Лиам.              — Хм, а когда перестал? Есть ли связанная с этим какая-нибудь нелепая история из разряда: ты спустился посмотреть, как Санта кладёт подарки под ёлку, и действительно увидел его. Целующим твою маму, а потом, кода они перестали целоваться, ты заметил, что он без бороды и вообще это твой отец?              — Не, у меня другая история, из разряда: мне пересадили сердце мёртвой сестры и превратили в чудовище. Знаешь, после этого было как-то не до веры в Санту.              Лиам скривился.              — Ты был таким маленьким.              О, нет, только не это.              — Я имею в виду, действительно маленьким. Типа, они пудрили мозги людям намного старше тебя. То, что твой маленький мозг поддался их манипуляциям, не делает из тебя…              — Лиам, не надо меня оправдывать.              — Я и не оправдываю! Просто… Я даже не знаю, как бы и сам поступил на твоём месте в возрасте веры в супергероев и зубных фей.              — При виде их ты бы обосрался и попытался спрятаться. Слушай, это ведь, — Тео потёр ладонью лоб, — в этом то и дело. Дети верят в волшебство, супергероев и прочую поеботу. Читают сказки, смотрят мультики и… — Тео теряется и не знает, как донести до Лиама свою мысль. — Ты видишь на экране яркого паучка-соседа, который переводит бабушек через дорогу, и вот он это хорошо, на него надо равняться, он обязательно придёт на помощь. И когда ты видишь злого учёного, одетого во всё тёмное, с роботизированными примочками, который строит козни и постоянно получает пизды от доброго и хорошего человека-паука, то сразу понимаешь — вот это плохой парень, таким доверять нельзя. — Видимо, в детстве он всё-таки задротил по супергероям, потому что это сравнение вынырнуло из глубокого подсознания.              — И этим ты хочешь сказать?              — Назови мне хоть одно произведение, где кто-либо выглядящий примерно как Доктора, несли что-нибудь хорошее, чтобы у ребенка, выросшего на такой ерунде и беря пример с выдуманных чуваков, не закралось подозрений, и он без зазрений совести доверился шипящим чувакам в масках, которых зовут Патолог, Генетик и Хирург. Я имею в виду, что даже Оно Стивена Кинга наряжалось в клоуна, чтобы расположить к себе детей, а тут ребёнок доверяет трём Оно без грима. Что может вырасти из такого ребёнка? Только то, что выросло.              — Хагрид из Гарри Поттера, — всё, что отвечает Лиам на его монолог.              — Что Хагрид из Гарри Поттера?              — Хагрид из Гарри Поттера выглядит так, словно ему не стоит доверять, и ведёт себя точно так же. Типа, чувак, огромный такой чувак, врывается к тебе в убежище, грубит твоим, пусть и ужасным, родственникам, несёт просто первосортную чушь и предлагает тебе отправиться с ним в «волшебное место». А Гарри? Просто соглашается? А ему, между прочим, одиннадцать было.              — Блять, Лиам, это вообще не то. Он передал Гарри доказательство в виде письма, подкрепил это, показав свои магические силы, да и тётка Гарри подтвердила все его слова. Хагрид говорил правду и не боялся показаться Дурслям. А когда тебе маленькому какие-то непонятные взрослые вешают лапшу на уши и при этом говорят «только маме с папой не рассказывай», тут пахнет жаренным.              — Да, но ты представь. Магия действительно существует, Гарри Поттер действительно тот, кто он есть, но за ним отправляется не добрый лесничий по приказу Дамблдора, а злодей, прикидывающийся им. Говорит то, что нужно, чтобы Дурсли подтвердили его слова, а потом забирает Гарри с собой и учит тёмной магии. При этом рассказывая ему, что так и должно быть, это настоящая магия, все так делают, и родители твои так же делали, скрывая правду и не подпуская Гарри к нормальным волшебникам, которые могли бы разрушить построенный Лжехагридом мир. — Лиам прервался, сёрбнув из своего стакана. — У меня кола закончилась, можно твою?              Тео придвинул к нему свой стакан.              — И как это, блять, относится к тому, о чём мы говорили?              — Это к тому, что детьми очень просто манипулировать, — ответил Лиам, допивая и его колу. — И может ребёнок знает, что нельзя доверять странно выглядящим дядям и тётям, обещающим превратить тебя в супергероя. Да вот только коварные взрослые на то и коварные взрослые, что знают, на какие кнопки нужно нажимать, чтобы детёныш пошёл с ними добровольно. К тому же, — продолжил Лиам, напоследок сёрбнув трубочкой воздух. — Они ведь не могли просто прийти к тебе, предложить убить сестру, и ты согласился? Без всяких манипуляций с твоим разумом? — И прочитав что-то на лице Тео, добавил: — Ты ведь не помнишь, да?              Тео прищурил глаза.              — Ладно, хватит, Лиам. Чего мы хотим добиться этим разговором? Незачем ворошить прошлое. Лучше скажи… — Нечего было докапываться до сути. Неважно, как именно он стал тем, кем стал. Меньшим ублюдком его это не делает. А ещё мозг Тео может натурально взорваться, если он попытается вспомнить детали. Или, что ещё хуже, у него снова может случиться паническая атака при Лиаме. — А ты верил в Санту?              — Пф, конечно, — Лиам принимает правила игры.              — И когда перестал? Неужели история целующегося Санты с мамой про твоих родителей?              Лиам смешливо фыркает.              — Не, это история Мейсона про его родителей.              — И история Мейсона пошатнула твою веру?              — Неа, я тогда уже и не верил особо. Знаешь, как у большинства детей, наверное, просто наступает определённый возраст и всё, ты больше в него не веришь, без всяких разоблачающих историй.              — Знаешь, — начал Тео. С едой было покончено, и им уже пора было собираться домой. — А ведь если так подумать, то я никогда не переставал верить в Санту.              — А?              — Сам посуди. Когда меня вытащили из социума, я в него ещё верил. И я не взрослел рядом с детьми, которые узнают в Санте своих отцов и рассказывают об этом своим друзьям, переставая верить в сказку. Я ведь, наоборот, рос и узнавал о существовании такого, что Санта покажется простой обыденностью.              — И тебя не смутило, что ты перестал получать подарки на Рождество?              — Я стал плохим мальчиком, а плохим мальчикам подарки не полагаются.              — Ты же не серьёзно?              Тео улыбается, пожимает плечами.              — А почему нет? Оборотни, банши, легенды, ставшие реальностью. Санта вполне может быть в списке реальных нереальных существ.              Лиам заливисто смеётся.              — Ты чудной! В нашем уродском мире скорее Крампус реальный, чем Санта Клаус.              Тео смеётся в ответ.              — Мы ведь не домой сейчас? — спросил Тео по дороге к пикапу.              — Неа, — ответил Лиам, поудобнее перехватывая пакеты с покупками. — К Дитону. Потом домой.              — И дома? — Тео уже и не ждёт, что ему удастся так просто расслабиться по приезде домой.              — Мы быстренько упаковываем подарки и отвозим МакКоллам. — Тео только поднял бровь в немом вопросе. — Мы договорились, что сразу будем везти подарки МакКоллам, чтобы они успели пропахнуться их домом. Мы, Мейсон со Стайлзом точнее, придумали целый план. Мы везём упакованные подарки к дому, нам открывает Мелисса, отводит в кладовку, где они будут храниться, даёт нам коробочку с именными карточками, Лидия их заранее оформила, Мелисса уходит, мы берём нужные нам карточки, клеим, ставим подарки к остальным, выходим, закрываем дверь и вуаля!              — Ну вы и заморочились.              — Чтобы ни по запаху, ни по почерку никто не угадал своего дарителя. Я хочу, чтобы мы сразу быстренько всё сделали, а потом будем откисать, окей?              — Окей, — согласился Тео. — Мелисса сегодня выходная?              — Бля, не знаю. Я напишу ей, когда дома будем. Если на работе, то Арджент нам откроет или Скотт, только тогда надо будет чем-то закрыть подарочную упаковку, чтобы он не заметил.              Тео закатил глаза, такая конспирация, будто на кону стоит жизнь всего человечества.       

***

      — Ну, окей, Лиам, комикс так комикс, насрать. А что ты будешь дарить Скотту? — спрашивает Тео после того, как они наконец-то решили, что Тео подарит Нолану.              — О, точно, сейчас, спасибо, что напомнил.              Лиам достаёт из кармана телефон, садясь по-человечески. И Тео теперь может принять более удобную позу, но вроде как и с Лиамовскими ногами на его бёдрах было заебись. Лиам тем временем набирает кого-то и ждёт ответ, слушая гудки.              — Здравствуйте, мистер Дитон. Это Лиам, ага, ну, да, — это он отвечает на Дитоновское: «У меня есть твой номер, Лиам». — Не слишком поздно? Хорошо. Слушайте…              Он хочет подарить Скотту книгу по ветеринарии, и просит совета у Дитона, какую именно. И то, как он быстро это решил и то, что он вообще сказал «спасибо, что напомнил», только усилило подозрение Тео в том, что Лиам подсмотрел имена в бумажках и подстроил всё так, чтобы бумажка с именем Скотта досталась ему.              — Да, да, подождите. — Лиам машет рукой в воздухе, словно дирижёр, а потом шёпотом обращается к Тео: — Дай что-нибудь, чтобы записать. Секундочку, — это он уже Дитону. Тео берёт с журнального столика свой телефон, открывает заметки и протягивает Лиаму. Тот начинает печатать. — А давайте вы мне скинете названия и авторов эсэмэской, хорошо? Хорошо, спасибо большое, извините, если отвлёк, ага, да, до свидания, до встречи.              — Чё это за херня?              — В смысле? — Лиам уже завершил вызов и пялился в телефон, ожидая.              — Подарить Скотту книгу по ветеринарии? Типа: ахахах, из-за своего чувства долга тебе пришлось зарыть все свои мечты, читай и рыдай?              — Нет, это типа: несмотря на все трудности, ты обязательно вернёшься к своей мечте стать ветеринаром, а пока займись самообразованием, чтобы мозги не заржавели. Как-то так.              Дитон прислал целый список на выбор. И обшарив амазон и ибэй, Лиам не смог найти ни одного предложения с доставкой за два дня, даже с экспресс доставкой посылка могла прийти только после двадцать пятого.              — Ну, ничего, завтра прошвырнёмся по книжным, — с немного вялым, но всё же энтузиазмом сказал Лиам.              С самого утра они объехали все книжные Бейкон Хиллс, но ни одной из предложенной Дитоном книг там не было. В нескольких магазинах им предлагали другие учебники, связанные с ветеринаркой, но Лиам рогами упёрся, если нет в списке, значит, не пойдёт. Лиам в принципе был чрезвычайно упёртым. Если он что-то себе надумал, то всё должно быть так и никак иначе. Его даже не остановило, что ценник на эти книжки был намного выше, чем он мог себе позволить. «Ничего», сказал он, «у папы попрошу, он как врач поймёт». Мистер Гейер действительно понял, отслюнявил ему необходимую сумму со словами: «Ты хороший друг, Лиам, а Скотт молодец, у него обязательно всё получится».              Поэтому, глядя на насупленного мрачного Лиама, когда они с пустыми руками выходят из последнего магазина, Тео даже и не подумал предложить ему подарить МакКоллу что-нибудь другое, нет, тут надо идти до конца. Иначе, он чувствует, Лиам сожрёт сам себя за то, что не осуществил задуманное.              — Так, давай, звони Дитону. Может он знает место, где будет хоть что-нибудь из списка, может, из вторых рук. Если надо, смотаемся в Хилл-Вэлли.              — Ты поедешь ради книжки в другой город?              Ради тебя.              — Ради того, чтобы ты перестал ныть.              — Эй! Я не ною!              — Звони Дитону.              Лиам позвонил. Дитон действительно знал человека, у которого была парочка книг из списка в идеальном состоянии, и который, внимание, готов расстаться с ними забесплатно. Этим человеком был сам Дитон. Лиам немного повозмущался, говоря, что забесплатно не нужно, хотя бы за половину, но в итоге согласился.              И вот поэтому сейчас они сидели в гостиной дома Алана Дитона. В нихуёвой такой гостиной, думает Тео. Он имел дело с некоторым количеством друидов, по работе так сказать, и далеко не все из них были порядочными гражданами с высокооплачиваемой работой и большим домом с белым заборчиком. Хотя, вот было что-то такое в Дитоне, по мнению Тео, что заставляло задуматься: вдруг это всего лишь фасад? Что, если Дитон совсем не тот, за кого себя выдаёт? Тео не понимал до конца, из-за чего у него появляется это чувство. Возможно, дело было в его загадочной манере речи, он всегда говорил недоговаривая, будто знал больше, чем показывал. И это бесило до невозможности, Тео терпеть не мог все эти загадки и недосказанности, потому что знает, к чему могут привести недомолвки и намеренное сокрытие информации, если действовать со злым умыслом. И он не понимает, почему остальные этого не видят.              Близился вечер, они с Лиамом с самого утра на ногах, но Тео всё равно не почувствовал хоть малейшего удовлетворения, садясь на белый кожаный диван. Что-то тревожно скребло в мозгу, не давая расслабиться, подпитывая желание поскорее уйти. Это было не так, как остаться наедине с Арджентом. В Ардженте читалась прямая угроза, а вот Дитон… Спокойная сдержанность заставляет чувствовать подвох. Светло-бежевая отделка гостиной, обставленная дорогой с виду мебелью и всякими декоративными финтифлюшками. Тео будто смотрит на фотографию в архитектурном дайджесте. И вот, что не даёт ему спокойно вздохнуть. Не то, что дом совершенно не готов к предстоящему празднику, вот конкретно к этому у Тео нет вопросов, а только солидарность. Его тревожит вылизанный, стерильный порядок. Будто закройся за ними дверь, и Дитон спустится в подвал, зароется в гнездо из тел и внутренностей животный, а может, кого и поинтереснее, и впадёт в спячку до следующего прихода гостей. В доме, где кипит жизнь, не может быть идеального порядка. Это было новым знанием, приобретённым за последние несколько месяцев наблюдений за семьёй Гейер/Данбар. До чего же раньше Тео был самонадеянным говнюком. Отчего он был уверен, что сможет справиться с задачей играть в семью со своими подставными родителями? Да только одна его комната чего стоила. Комната психопата с ОКР и ни разу не комната мальчика подростка. Сейчас Тео понимает — если бы Лиам со Стайлзом напросились в гости, то нашли бы подтверждение своим подозрениям, потому что внутри дом «семьи Рейкен» представлял собой скрупулёзно обставленную декорацию к посредственному сериалу. В его голове наконец щёлкает, и он распознаёт то чувство, что поселилось в нём с того момента, как он переступил порог чужой гостиной — чувство, что он вернулся домой.              Погружённый в пучину паранойи, Тео перестал слушать, о чём там болтают Лиам с Дитоном. Лиама, конечно же, не смущает вообще ничего. Ни Тео, сидящий рядом как натянутая струна, ни то, что у них, вообще-то, ещё дохуя дел впереди. Ему лишь бы языком потрепать с кем-нибудь. Тео с какой-то извращённой дотошностью продолжает высматривать доказательства Дитоновской маньячности. Капельку крови на молочном ковре, клык убитого им существа, из которого он приготовил жаркое или… взгляд цепляется за фотографии на каминной полке. Тошнотворно идеальные фотографии. Дитон с какой-то женщиной, Дитон с другой женщиной и… детьми? У Дитона ведь нет детей, верно? Да и те были совершенно на него не похожи. Человеческая фасолина закутанная так, что только глазки да кнопочный носик виднеется, на руках у высокой статной женщины, рядом девочка Тариных лет и шкет помладше, в шкете помладше Тео узнаёт знакомые черты, вот только чьи? С его места плохо видно.              — А ты, Тео?              — Что? — Тео пытается сделать вовлечённый в разговор вид.              — Ты ведь сейчас нигде не работаешь, верно?              Тео пытается представить хоть одну причину, по которой Дитону нужна была эта информация. Запуская в работу все свои мозговые шестеренки, вспоминая хоть что-то из их с Лиамом разговора.              «Давай, это ведь не может быть так сложно. Я ведь был рядом!»              Сознание подкидывает последнюю реплику Лиама перед тем, как Дитон решил задать свой дурацкий вопрос: «Я спрошу у Кори ещё раз, но если честно, он то ещё безалаберное лентяеще». И что это должно значить? Видимо, пауза слишком затянулась, потому что Тео слышит, как Лиам отвечает за него:              — Да, он сейчас безработный.              И Дитон тут же, не давая Тео и слова вставить, хотя изначально обращались вроде как именно к нему:              — Ладно, обсудим это после праздников.              — Слушайте, может, давайте я вам хоть сколько-нибудь заплачу, а то мне как-то неловко, — Лиам переводит внимание с истукана Тео, который так и не смог выдавить ни звука, на себя.              Тео слышит щёлканье замка входной двери. Кто-то заходит в дом, Тео напрягается ещё больше, он был уверен, что Дитон живёт один. По запаху сладких духов Тео распознаёт женщину. Он слышит характерный звякающий звук, будто она положила ключи в стеклянную посудину, потом приглушённое шебуршение, будто та снимает с себя верхнюю одежду.              Тео обращает внимание на то, что для Лиама приход незнакомки тоже не остался незамеченным. Но вместо настороженности чувствует… радостное нетерпение (?). Значит, для Лиама она вовсе не незнакомка?              — Лиам, мы уже говорили об этом. Я только рад помочь. Пусть это будет подарок от нас с тобой вместе, — тем временем отвечает Дитон.              — Ладно, я тогда подпишу открытку и от вас тоже. Спасибо вам большое. — Ради своего протеже ветеринар расщедрился на целых две книжки, что-то там про псин и крупнорогатый скот.              Тео слышит приближающийся стук каблуков. Незнакомка заходит в гостиную. Тео узнаёт в ней женщину с фото, где они с Дитоном только вдвоём. Оливковая кожа, длинные чёрные блестящие волосы, чёрная водолазка с высоким горлом, чёрные прямые брюки, чёрные лакированные ботинки на высоком каблуке. В карем взгляде — животная хищность. Тео она представляется красивой грациозной пантерой. Кто она такая?              — Вижу, у нас гости, — говорит незнакомка с загадочной, опять эта проклятая загадочность, полуулыбкой.              — Здрасьте, — Лиам вскакивает с дивана, как гиперактивный щенок.              — Здравствуй, Лиам, — полуулыбка тут же трансформируется в полноценную улыбку. — И, — продолжает она, смотря на Тео.              — Это Тео Рейкен, я вам про него рассказывал, помните? — представляет Лиам Тео вместо его самого. Да что с ним такое?              — Здравствуй, Тео. Да, Лиам… много про тебя рассказывал, — подтверждает та, подходит ближе и протягивает Тео руку. — Меня зовут Марин.              — Приятно познакомиться, — наконец давит из себя Тео, пожимая чужую ладонь.              — Взаимно, — теперь её улыбка обращена и к Тео.              — Вы ещё задержитесь? — спрашивает Марин. — Можем вместе выпить чая.              — С радостью, но у нас ещё столько дел, — вежливо отказывается Лиам. Слава богам, он вспомнил.              Тео неловко встаёт с дивана.              — Тогда в следующий раз?              — Ага, обязательно.              Дитон тоже встаёт, чтобы провести их к выходу.              — Лиам, не забудь, что наша встреча переносится на десятое, седьмого я не смогу, — напоследок говорит Марин, направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж.              — Да, я помню, обязательно, до свидания. Счастливого Рождества.              — Счастливого Рождества. И, Тео, было бы хорошо и нам с тобой познакомиться поближе.              Тео может только тупо кивнуть в ответ… какого…?              — И что она в Дитоне нашла, да? — спрашивает Тео, оказавшись на улице.              Лиам останавливается как вкопанный и тупо пялится. Что, будет защищать своего драгоценного друида? Ну, Марин эта действительно высшая лига, в отличие от Дитона, к чему скрывать?              — Она его сестра!              Упс.              — Да ты, блять, издеваешься? — с ходу раздражается Лиам. — Я тебе рассказывал про неё! Она работает у нас в школе…              — Психологом. Вот к чему была эта реплика о встрече, да? И она была эмисаром стаи альф, я вспомнил, не бесись. — Чёрт, Тео стал слишком невнимательным.              — У тебя что, какой-то блок на эту информацию стоит, я не понимаю, — Лиам продолжает возмущаться. — Если ещё раз, — Лиам дёргает за ручку закрытой двери пикапа, благо он не вырывает её с соплями, Тео клацает на кнопку разблокировки, — ты спросишь, кто это, когда я в очередной раз буду рассказывать тебе про мисс Моррелл, я тебе врежу, обещаю!              Тео подумал, как бы ему не врезать Лиаму за то, с какой силой он захлопнул дверь.              — Чё ты нервный такой? — спрашивает Тео уже в машине.              — Да ничё, просто ты тупишь до невозможности. — Сидит насупленный как сыч.              Тео оставил его комментарий без ответа. Спорить не хотелось. Да и не о чем. Тео действительно в последнее время стал сильно тупить.              — А ты бы не хотел мне врезать? — спустя некоторое время тихой поездки домой, спросил Лиам.              — Чё?              — Ну, вот… у тебя тоже… есть такое чувство… ну вот, когда в городе стало спокойно и больше не надо никому бить морды, у тебя тоже такое чувство, будто чего-то не хватает?              Тео отвлёкся от дороги, смотря на Лиама широко раскрытыми глазами в чистом недоумении.              — Нет Лиам, у меня нет такого чувства. Единственное чувство, которое меня преследует после всего — это чувство эйфории, что все наконец закончилось.              — Понятно, — отвернувшись к окну, сухо сказал Лиам. Включил пассивную агрессию.              — А что? — спросил Тео, возвращая внимание дороге перед ним.              — Ничего, — бурчит.              — Лиам. — Молчание.              — То, что моё мнение отличается от твоего, не значит, что ты несёшь херню. Просто скажи по-нормальному, чего ты хочешь.              Возмущённое цоканье и Лиам снова поворачивается к нему.              — Просто… После того как мы перестали бить ебальники плохим парням, я понял, что драки это на самом деле неплохой способ сбросить напряжение.              — Я думал дрочка это неплохой способ сбросить напряжение.              — Ой, иди на хуй, с кем я вообще говорю.              — Ладно, не злись, продолжай.              — Просто это, типа, как зуд под кожей, иногда тело будто вибрирует от переполняющей меня энергии, и дрочка в таком случае вообще не помогает, наоборот, более нервным делает. Не знаю, может это из-за РПВ. Хотя я не чувствую такой злости как при приступе, просто какое-то… напряжение? Когда можно было ёбнуть кому-нибудь без зазрения совести, становилось легче. Точнее, я понял, что становилось легче, когда всё прекратилось, — Лиам бубнел, глядя в пространство перед собой.              Тео вздохнул. Он не ожидал таких откровений. Немного помолчав, тут нужно было быть аккуратным, чтобы Лиам не отгородился от него, закрывшись в себе, Тео всё же ответил:              — Драки это не панацея, но… Думаю, никому не повредит если мы иногда будем устраивать спарринги в заповеднике. — Лиам вскинул голову. — Как тренировки, а не бездумные мордобои. Будет даже полезно. Тебе надо поставить удар.              — В смысле мне надо поставить удар? Всё с моим ударом в порядке. Тебе ли не знать, — усмехается и расслабляется.              — Вот именно, Лиам. Кому, как не мне знать, что ты бьёшь во всю силу, не боясь, что с твоим оппонентом может что-то случиться. Ты совершенно не контролируешь силу удара.              — Эм… а разве смысл драки не в том, чтобы с твоим оппонентом как раз что-то случилось? — Лиам скорчил свою фирменную непонимающую морду.              Тео вздохнул, за что ему всё это?              — Да, но… и я сейчас не говорю о твоём агрессивном режиме при приступе, а об обычном. Ты очень сильный оборотень и без приступов агрессии, и бьёшь ты всегда одинаково, чтобы нанести максимальный урон.              — А разве…              — Это не плохо, это превосходно, когда ты дерёшься с противником, который хочет тебя убить или превосходит по силе. Но у тебя впереди целая жизнь, и не всегда у тебя будут драки не на жизнь, а насмерть, а например… Вот, допустим, до тебя на улице доебётся пьяный чувак, завяжется потасовка, и без ответного удара не обойтись, так, чтобы успокоить, тебе нужно будет ударить его так, чтобы он не сдох, ты должен думать, анализировать, контролировать силу, а не просто ебашить.              — Ты думаешь, я совсем тупой и не понимаю этого?              — Ну, очевидно понимаешь, но у тебя совершенно нет никакого опыта драк, где бы ты себя контролировал. Возьмем, например, наш спектакль в заповеднике. Нахуя ты меня так колошматил?              — Ты сейчас на приколе?! — возмущается Лиам. — Ты специально меня выбесил, чтобы я тебе въебал, и теперь я ещё и виноват?              — Да, выбесил, а что мне ещё оставалось делать?              — Ну, например, предупредить меня, чтобы я подыграл, поорали бы без мордобоя.              — Пф, ты и подыграть?              — Не веришь в мой актёрский талант? Спроси у Стайлза и Скотта, как я…              — Лиам, группа вооружённых охотников это не твои безмозглые дружки. И это вообще сейчас не важно. Да, я выбесил тебя, чтобы добиться реакции, но это не значило, что нужно было так мне лицо квасить. А что, если бы ты вырубил меня случайно, чтоб ты делал тогда?              — Да тебя хер вырубишь, если захочешь, что говорить о случайности. И чё ты, блять, вообще жалуешься, ты тоже бил во всю силу, нос мне разбил.              — Но не сломал, в отличие от тебя!              — А ты мне футболку любимую разодрал!              — Любимую, — бурчит Тео, — да я тебя один раз только в ней видел. И да, разодрал, но разодрал ли я вместе с ней твою кожу, а? Нет, потому что я сдерживался, а ты…              — Ну сломал я тебе нос разок, подумаешь…              — Четыре раза!              Лиам цокает.              — Вообще-то, если надо, я себя хорошо контролирую, чтобы вообще не бить.              — Да, потому что знаешь, что если ударишь, то насмерть.              Лиам затих. Он явно обиделся на последнюю реплику Тео, только вот если обычно он обижается довольно эмоционально, то сейчас его будто выключили, и это было плохим знаком.              — Не обижайся, — осторожно сказал Тео, нахмурив печально брови. Он совсем не умел быть ласковым, а говорить без издёвок вызывало трудности. — Я…              Видимо, необычный тон его голоса что-то затронул в Лиаме, и он решил спустить всё на тормозах.              — Когда поедем в заповедник? Хочу уже наконец-то ёбнуть тебе как следует.              — Ну, точно не в ближайшее время. После праздников, когда хаос утихнет.              Ни для кого не секрет, что за свою короткую жизнь Теодор Рейкен успел побывать в достаточном количестве странных, необъяснимых ситуаций, но то, в чём ему пришлось участвовать за день до их с Лиамом похода к МакКоллу, несомненно, входило в топ-3.              Всё началось с того, что утром Лиам сказал: «Сегодня мы готовим имбирное печенье». Оказывается, эти гении договорились, что каждый, помимо купленных закусок, должен ещё принести по одному приготовленному блюду.              — Почему печенье? Разве это не что-то такое, что можно купить уже готовое? Мы вроде купили как раз такое же, — говорит Тео, раскатывая тесто по столешнице. Весь фартук, который напялил на него Лиам, приговаривая, как он соскучился по униформе Тео, перепачкан мукой, но у него хотя бы только фартук. Лиам же сейчас мог с гордостью звать себя Йети.              — Любое блюдо можно купить уже готовым, дело не в этом, — начал Лиам, прыгая от шкафчика к шкафчику в поисках формочек для печенья. — Мы не имбирное, а шоколадное купили. И печенье готовить веселее, чем овощи, а мясо я вообще готовить не умею.              — Типа печенье ты умеешь, — прошептал Тео.              — Имбирное печенье тем более гораздо атмосфернее, чем вишнёвый пирог Стайлза или мороженое Малии.              — Мороженое Малии? Она что, сама будет готовить мороженое?              — Эм, нет. У неё сейчас гиперфиксация на мятном мороженом, и она не хочет приносить ничего другого.              — И как это относится к одному приготовленному блюду с человека?              — Поверь, всем будет только лучше, если на столе не будет ни одного блюда приготовленного Малией.              — У нас что, только одно сладкое будет?              — Ну… — Лиам задумался и потёр щёку, стирая немного муки. — Лидия должна принести картофельный салат.              Тео совсем не успокоило то, что Лиам назвал только одного человека.              Главной ошибкой, которую они совершили, было решение готовить печенье из книги рецептов миссис Гейер, так как, по словам Лиама, рецепт был проверен годами. Дряхлая, старая тетрадка, из которой выпадали листы с кривыми трудночитаемыми заклинаниями. Пытаясь разобрать хоть слово, без тренировки, сперва ты даже не понимаешь, читаешь ли ты ингредиенты для праздничного блюда или вызываешь Дьявола. Тео безмерно уважал эту женщину, поэтому считал это безобразие творческим подходом. Творческим подходом, которым часто пользовался и Лиам при ведении школьных конспектов. Вот что значит гены — пронзительные голубые глаза и аллергия на прилежное письмо.              Как сначала подумали парни, разгадка иероглифов матери Лиама далась им легко. И вот они уже ставят первую партию в духовку на восемнадцать минут. И вот понимаете, по идее, так как это первое печенье, приготовленное с нуля для обоих, то они должны были не отходить от той чёртовой духовки ни на шаг, но… Тео иначе как магией это назвать не может, стоило им только отвернуться от духовки, как они тут же забыли о её существовании. Они хотели привести себя в порядок и убрать лишнюю муку, перед тем как начать делать глазурь для украшения, но, по сути, просто страдали хернёй, пока не стало слишком поздно.              — А что это так воняет? — спрашивает Лиам, выкручивая руки Тео, пытаясь сбить его с ног, и принюхивается.              — О нет… — Тео тоже принюхивается. Ну не могли же они…              Да, может они уже и успели напрочь забыть, ради чего они тут собрались, но не учуять запах горелого… В их защиту — отвратительный запах гари просто напросто затерялся в резкой смеси ароматов специй.              — Бляяять, — сетует Лиам, прихватками розового цвета в жёлтый цветочек, доставая поднос с угольками.              — Только пятнадцать минут прошло, — говорит Тео, — Так ведь не должно быть?              — Я звоню маме. — Лиам снимает прихватки, направляясь в гостиную за телефоном.              — Возьми мой, — останавливает его Тео и достаёт из кармана домашних штанов телефон.              — Алло, мам?              — Сынок, я сейчас не могу го…              — Мы поставили печенье на восемнадцать минут, и оно у нас сгорело.              На том конце трубки послышался тяжёлый вздох.              — А как ты хотел? Его нужно было ставить на восемь.              — Не-а, у тебя написано на восемнадцать.              — Там не может быть написано на восемнадцать.              — Может, я сейчас смотрю твои записи.              — Лиам, я готовила это печенье миллиарды раз и знаю, что самое оптимальное время готовки восемь минут. Максимум десять.              — Тут стоит палочка, а за ней восьмёрка, — пытается Лиам.              — Палочка, а не единица.              — Но… зачем она там? — бессильно спрашивает он.              — Не знаю, может, ручку расписывала. Всё дорогой, мне надо работать. Ставьте печенье на 8 минут на триста пятьдесят градусов, и будет вам счастье.              — Триста пятьдесят? А я на четыреста поставил. Ты вообще градусы не указала.              — А зачем, я ведь знаю, сколько градусов нужно. Всё котёнок, удачи, целую, пока. Тео привет, — напоследок кинула миссис Гейер, перед тем как повесить трубку.              — Это какой-то кошмар, — простонал Лиам.              Хорошо, что у них в холодильнике было тесто. Побухтев, они засунули вторую партию печенья в духовку, правильно выставив время и температуру, и теперь сверлили печенье взглядами через стекло, пока не закончилось время.              — Ну что попробуем? — говорит Лиам, когда печенье немного остыло. Он переломал одну печенюшку пополам и половинку протянул Тео.              Тео стукнулся с печенькой Лиама на манер чоканья и сунул её в рот.              — Чё за херня? — Лиам скривился и попытался отплеваться.              Тео выплюнул печенье в раковину и налил воды в стакан.              — Оно и должно такое быть? — Выдудлив весь стакан, он наполнил его снова и подал Лиаму.              Тот крупными глотками осушил его и ответил:              — Нет, конечно. Это отвратительно.              — Но мы же всё по рецепту делали.              — Я звоню маме, — с этими словами Лиам вытащил телефон Тео из кармана своих штанов.              — Что? — устало ответила миссис Гейер.              — Мам, а ты можешь продиктовать рецепт, кажется, мы сделали что-то не так.              — Три и три четверти стакана муки.              — Ага.              — Двенадцать столовых ложек сливочного масла. Комнатной температуры.              — Ага.              — Три четверти стакана патоки.              — Ага.              — Одна четвёртая чайной ложки гвоздики.              — Четыре ложки.              — Одна четвёртая.              — У тебя просто написана четвёрка, — Лиам держал в руке тетрадку, сверяясь. Он не заметил, как пара листов из неё вывалились на пол.              — Лиам.              — Почему ты пишешь единицу там, где не надо и не пишешь там, где надо?              — Мне продолжать?              — Продолжай, — сквозь зубы процедил Лиам.              Дженна стала перечислять дальше, но больше ошибок не было.              — Я больше никогда не буду пользоваться этой тетрадкой, — сказал Лиам, нажимая на кнопку завершения вызова.              Слава всем причастным, следующая их попытка оказалась успешной. И спустя время им оставалось только украсить свежевыпеченное печенье глазурью. К счастью, с её приготовлением проблем вообще не возникло, и у них получилось всё как надо с первого раза. Из формочек Лиам смог найти всего лишь одну в виде человечка, хотя он мог поклясться, что их было больше. С украшательством они сильно заморачиваться не хотели. Залив глазурь в пакет — обычный, никакого кондитерского мешка они, конечно же, не нашли, и проделав в нём отверстие, приступили к «очеловечиванию печенек», как выразился Лиам. Их печенюшки очеловечивались по разному. Кому-то они нарисовали только кривые рожицы, кому-то (это полностью была идея Лиама) пририсовывали сиськи, кому-то члены, кому-то всё вместе. Лиам ржал, а Тео стонал. Нет, ну вы только посмотрите на это ребячество. И этот детсадовец давал отпор древним сверхсильным существам? Тео еле отговорил его от добавления белой глазури на члены, которые Лиам слепил, потому что ему показалось скучным приносить одних человечков. И когда Тео засмеялся в голос, представив выражение лица Дерека или Арджента, когда невинный лупоглазый ангелочек предложит им испечённые члены, он понял — для адекватного мира он был потерян навсегда.              Пока они продолжали заниматься «творчеством», Тео заметил, что в кухне прибавилось народу. Джош и Трейси, вооружившись пакетами с глазурью, тоже выводили что-то своё на печенье, а малявка Тара сидит на столешнице и облизывает миску с остатками сладкой массы.              — Что, помочь решили? — спрашивает Тео вслух.              — Ты что-то сказал? — тут же спрашивает Лиам. Он очень тщательно пытается вывести мордочку… волка (?) на очередном печенье.              — Не-а, — отмахивается Тео.              Лиам ничего не ответил. Джош монотонно вазюкал глазурью по печенью, у Тары было куда более важное дело, чем обращать внимание на Тео, а Трейси… она улыбнулась, не смотря в его сторону, продолжая работу, но улыбка её была доброй, лицо расслабленно, и в целом выглядела она умиротворённо. Тео стало так тепло внутри. Его охватило непонятное спокойствие, будто так всё и должно быть. Семейная идиллия, он со своими друзьями и сестрой готовит печенье на вечеринку к другим друзьям. Будто все, кто находился сейчас в комнате, живы, здоровы и никогда не были преданы Тео.              Когда Дженна пришла с работы, мальчики только закончили с очеловечиванием.              — Это очень вкусно, — сказала она, благоразумно выбрав из всех мутантов человечка без нарисованных половых органов. — Признаться, после твоих звонков, Лиам, я уже подумала, что это гиблое дело.              Лиам цокнул и скрестил руки на груди.              — Так тебе нравится?              — Очень, — Дженна подтвердила это, доев печенье до конца. — Вы большие молодцы. А то, как вы их украсили… прямо произведение современного искусства.              И Тео и Лиам смешливо фыркнули на её слова.       

***

             Тео сидит на ступеньках крыльца дома МакКоллов и жадно вдыхает свежий ночной воздух. Он мечтал об этом добрую половину вечера. Как же утомительно находиться в больших компаниях. А утомительней вдвойне — находиться в постоянном режиме боевой готовности. Всё было, конечно, не так плохо, как он думал. Плохо не было вовсе. Но Тео всё равно пребывал в напряжении, с течением вечера уходящим на убыль, но не покидающим до конца.              Как и говорил Лиам, стая отнеслась к Тео, вошедшим в их семейный круг, спокойно. Малия держалась отстранённо, чего он не ожидал, Стайлз изредка кидал прищуренный взгляд, пытаясь уличить в чём-то (а вот этого он как раз таки ждал). А остальные… Общались с ним натянуто вежливо, как со старым знакомым, с которым не так много общих тем, но всё же так, будто у них нет никакого жуткого бэкграунда за спиной. Даже Арджент по-доброму улыбнулся им (обоим!) с Лиамом, когда открывал дверь и приглашал в дом. И почему-то именно эта всеобщая доброжелательность не давала Тео по-настоящему расслабиться, будто скажи или сделай что-то не так, и вся атмосфера разрушится.              Возможно, существовал какой-то договор, о котором он не знал, но щенячья стайка постоянно ошивалась рядом с ним. Тео не будет лгать: от этого ему становилось гораздо спокойней. Правда, был ещё Нолан. Тот тоже старался держаться ближе к ним, но он выглядел также скованно, как Тео себя чувствовал, поэтому не выбешивал как обычно. Тео признавал (очень нехотя), что сегодня они с ним были в одной лодке.              Что его очень удивило, так это то, что с ним довольно охотно разговаривал Дерек Хейл. Не просто «ну как ты, Тео?», а прям расспрашивал его про работу, про то, почему он не восстановился в школе. Они как раз обсуждали стратегии по поиску пешек Монро, когда в их разговор встрял Стайлз со словами, что о «работе» они сегодня не говорят. Дерек огрызнулся в своей Дерековской манере, а Тео его поддержал. И сразу пожалел об этом. Лицо Стайлза скривилось, будто он пытался прожевать лимон, и тут Тео подумал, что перегнул палку и всё испортил, ведь он не в том положении, чтобы шутить. Внешне же его мысли никак не отобразились — отступать назад и показывать слабость смысла не было. Но Стайлз только несколько раз перевёл взгляд с Тео на Дерека и обратно, и произнёс: «Спелись, значит?». А потом его отвлекла Малия, которая хотела заграбастать себе последний кусок пиццы с его любимой начинкой.              Когда пришло время Тайного Санты, Тео снова напрягся. Он никогда раньше не участвовал в подобном, буквально не может вспомнить, когда ему в последний раз дарили подарок. Ему было одновременно волнительно открывать клетчатый пакет, перевязанный зелёной лентой, и нервно, из-за ожидания подставы. Но, конечно же, подставы никакой не было. Ему подарили свитер, красивого шоколадного оттенка, с круглым воротом. На вид он был простым, но стильным, и по ощущениям, явно купленным не на распродаже. У Тео не было совершенно никаких сомнений в том, что его Тайным Сантой была Лидия.              — Такому симпатичному личику необходима соответствующая одежда, — сказала она после того, как Тео озвучил свою догадку. Стайлз же, конечно, показушно скорчил рожу на её слова. — Я оставила чек, если не подойдёт по размеру, сможешь поменять.              Но Тео уверен, что Лидия подобрала всё идеально.              Забавно было смотреть на Скотта, который пытался разгадать, кто ему подарил учебники по ветеринарии. Подарок ему очень понравился. Он счастливо улыбнулся, ласково поглаживая обложки книг, а потом нахмурился в своей глуповатой задумчивой манере, с которой больше всего походил на щенка, и почему-то сначала подумал на Мейсона. А когда узнал, что это Лиам, в его взгляде читалась какая-то хитринка, объяснение которой нашлось, когда Лиам распаковал свой подарок в виде клюшки для лакросса (не то чтобы она не угадывалась изначально). Лиам без раздумий тыкнул в Дерека, видимо, у этих двоих была какая-то связанная с клюшками история, когда тот отрицательно покачал головой, указал на Скотта.              — Это моя клюшка с того времени, как меня назначили со-капитаном, — ностальгическая улыбка украсила лицо МакКолла. — От одного капитана — другому, поздравляю, в отличие от меня, ты хотя бы по собственной воле решился на это. — Скотт как-то по-отечески хлопнул Лиама по плечу, а тот лучезарно улыбнулся, подмигивая Нолану.              — А, кстати, там ещё открытка от меня и от Дитона внутри, — сказал Лиам после рассказа о том, как он заполучил учебники. Скотт как раз перелистывал подарки.              — А если бы он принялся листать до того, как угадал, дурень, — воскликнул Стайлз.              — Я ему так и сказал, — ехидная улыбка Тео была направлена на Лиама.              Лиам цокнул.              — Ты сказал мне об этом, когда я уже всё упаковал.              — Два сапога пара. Сапога с очень тупыми носками, — ответил Стилински.              Когда Нолан открыл свой подарок, он с секунду попялился на него молча, рассматривая, а потом повернулся в сторону, где сидели Тео и Лиам.              — Это кто-то из вас двоих. Лиам разгадан, так что это точно ты, Тео.              Тео широко улыбнулся.              — Я же говорил, что он поймёт отсылку, Лиам.              — Ага, гордись собой.              — Да, я понял, и, спасибо, я люблю комиксы.              — Это была командная работа, — ответил Тео, взглядом показывая на Лиама. — Всегда пожалуйста.              Ещё раз для протокола: Тео абсолютно похуй на Нолана. Но внутри него что-то потеплело от того, что он угодил с подарком.              Самое смешное было, когда пришла очередь Стайлза открывать свой подарок. Он очень обрадовался тому, что самая большая коробка из всех предназначалась именно ему. Пока он её открывал, всем пришлось слушать его тарахтящие предположения о том, что же в ней находится. Но все его предположения оказались ложны.              — Ну и кто из вас, умников, додумался до такого? — Стайлз обвёл взглядом всех присутствующих и остановился на лыбящимся Дереке.              Вот сколько раз Тео встречался с ним (не очень много, но этого хватило, чтобы понять, что тот из себя представляет), подобную реакцию у него вызывал только Стайлз.              — Поверить не могу, что это ты! — тем временем возмущённо восклицает Стилински.              — Инструменты для твоей ненаглядной, — Дерек белозубо скалится.              — Думаешь ты такой смешной? — Стайлз возвращает взгляд к коробке под завязку набитой серебристым скотчем. — Знаешь, учитывая твои финансовые возможности, ты мог бы подарить мне что-нибудь и поинтереснее.              — Дарёному коню в зубы не смотрят, — по-старпёрски замечает Дерек, подходя к Стайлзу и кладя ладонь тому на плечо. — Тем более, я хотел подарить тебе как можно более полезный подарок.              — Иди в жопу, Дерек.              После обмена подарками они принялись играть в UNO. Тут-то Тео и понял, что его социальная батарейка стремглав близится к нулю. Слишком много ора. Слишком много Стайлза, серьёзно. Тео думал, что Лиам самый азартный человек из всех, кого он когда-либо встречал. Лиам устраивал пару вечеров настолок, когда у него немного разгружалось время, с Мейсоном и Кори, как он объяснял, чтобы Тео больше вливался в компашку. Ага, хотел он влить в компашку, а потом обижался, что Мейсон, Кори и Тео создали против него коалицию. А как иначе, когда тот так отвратительно себя вёл. Но это Тео просто никогда раньше не играл со Стайлзом. На его фоне Лиам просто меркнет. И вот представьте визжащего, будто свинья недорезанная, Стайлза, который пытается всех поймать на жульничестве, подглядывая в карты сидящих рядом игроков, и когда те делали свой ход, громко комментировал, что они сделали не так «а вот надо было походить такой картой, я знаю, она у тебя есть»; в купе с Дереком, который буквально рычал всю игру (потому что сидел рядом со Стайлзом, и был как раз им обкомментирован вдоль и поперёк) и обратился в оборотничью форму к концу игры; Малией, которая постоянно орала, что не понимает правил; Кори, пытающийся ей их вталдычить; Лиамом, который одновременно перекрикивался со Стайлзом и орал Малии в лицо, что она снова походила неправильной картой; Скоттом, который был вторым счастливчиком соседства со Стилински, и его блеянием «не мешай, я знаю, как ходить», правда, количество карт в его руках говорило обратное; и Мейсоном, который взял на себя роль мессии и пытался всех примерить, но только добавлял ора. А чего стоили всеобщие завывания «UNO» наперебой. Тео думал, что его барабанные перепонки лопнут, а голова взорвётся.              В один из раундов к ним присоединился Арджент, он спустился со второго этажа, чтобы взять им с Мелиссой что-нибудь перекусить, но завис, наблюдая за игрой до конца. А на следующий раунд позвал Мелиссу, и они заменили Дерека, которого Стайлз довёл окончательно, и Лидию, которой просто наскучило. К концу раунда Арджент выглядел так, будто вспоминал, где лежит его дробовик и хватит ли ему патронов, чтобы перестрелять здесь всех.              И вот после всей этой какофонии Тео хотелось немного побыть в тишине. Погода на улице стояла просто отвратительная. Целый день лил дождь, остановившийся только к вечеру, но казалось, начинал моросить вновь. И до чего же в этой затхлой промозглой мрачности нелепо смотрелся мерцающий всевозможными финтифлюшками дом напротив. Всё обвешано мигающими гирляндами: крыша и окна дома, крыльцо, кусты и деревья. Огромная мерцающая семейка снеговиков, сани и олени в натуральную величину, тоже светящиеся. У хозяев, видимо, есть какое-то подобие чувства юмора, потому что среди волхвов, склонившихся над яслями Иисуса, затесался пластиковый Санта с облупившейся краской на пузе. Возможно, всё это пестрящее безобразие и воодушевило Тео, если бы на дворе была зима, сошедшая с картин Томаса Кинкейда, но среди здешнего пейзажа эти декорации выглядели до глупого инородно.              Или у Тео просто напрочь отсутствовал дух Рождества.              Вот Таре, к примеру, всё нравится. Хотя эту Тару и валяющийся камушек необычной формы приведёт в восторг. Малышка бегает от фигуры к фигуре, что-то радостно вереща, останавливается возле оленей и очень усердно, но безрезультатно, пытается на одного из них залезть. Тео стало её жалко, хотелось подойти и усадить её.              — Скучаешь тут одна, красотка?              Наблюдая за потугами сестры, он совсем не услышал приближение Лиама.              — Помнишь, что я говорил про твой флирт?              — Что он ужасен, — хмыкнул тот и взъерошил Тео волосы. — Прости, другого у меня нет.              Тео с шипением отстраняется от его руки.              — Устал от толпы?              Тео согласно промычал.              — Ну, я просто проверял тебя, если хочешь побыть од…              — Да садись уже, — сказал Тео, отодвигаясь.              Лиам тут же шлёпнулся рядом.              — Благодатная прохлада, — блаженно сказал он, подставляя лицо холодному воздуху. — В доме совсем жарко.              — Ага, — бесцветно согласился Тео. Лиам повернул к нему голову и долго рассматривал, пока:              — Надеюсь, Кэсси приедет с очередным ухажёром, иначе окажешься под прицелом.              Тео фыркнул.              — Я знаю, что ты самого худшего мнения обо мне, но я когда-нибудь давал повод подумать, что мне нравятся женщины постарше?              — Ты вообще не давал повода подумать, что тебе хоть кто-то нравится. Но дело тут вообще не в тебе, поверь, одинокой Кэсси нельзя находиться рядом с одиноким мужчиной старше восемнадцати, ни при каких условиях.              — Ну у тебя и семейка.              — Не могу дождаться, когда ты познакомишься с ними. Считай сегодняшний вечер тренировкой перед недельным марафоном визжания, истерик и ругани, — Лиам мечтательно прикрывает глаза. — Два года назад мы встречали Рождество туша пожар, потому что папина сестра… — он продолжает рассказывать, а у Тео будто что-то тяжёлое опускается на дно желудка.              Вообще-то, он надеялся на то, что Лиаму не захочется, чтобы он валандался в кругу его близких, тогда бы его не мучила совесть из-за того, что он собирается сделать. Ночью, когда Лиам и его родители будут уже спать, Тео собирался взять всю свою заначку, немного одежды и укатить на своём пикапе в соседний город или чуть дальше, он пока не решил. Денег должно хватить, правда, когда он вернётся, ему кровь из носу нужно будет найти новую работу. Да, Тео собирался уехать, не навсегда, он уже и не надеялся, что Бейкон Хиллс когда-нибудь сможет отпустить его. Он просто хотел пару недель тишины, вот и всё. Ещё никогда после обращения его не окружало такое количество живых людей. За девять лет ему и поговорить то не с кем было, а тут раз — и он уже не может вспомнить, когда последний раз бывал в одиночестве. И это Рождество ещё, чужая семья, с которой ему придётся делить пространство. Он к Гейерам не одну неделю привыкал, а тут сразу семь новых людей.              С каждым днём какая-то необъяснимая тоска всё больше сжирает его. Тео устал, ему надо разобраться, понять, почему он живёт лучше, чем когда-либо, а чувствует себя даже хуже, чем после операции. И Лиам с его родителями, как бы они того не хотели и какими бы хорошими не были, совсем не помогают ему в этом. Тео просто немножко отдохнёт, побудет сам с собой, насколько это возможно с его призраками, и вернётся в Бейкон Хиллс в новом году, когда Лиамовские родственники уедут. Ему очень и очень не хочется расстраивать Лиама, но и по другому он не может, чувствует, что если останется, то ему станет гораздо хуже. Он всё изложил в письме, собирался оставить его на видном месте, когда будет покидать дом. Надеется, что Лиам всё поймёт. Тео хотел сперва ему всё рассказать, дать время позлиться, остыть, но тянул до последнего и сегодня уже не хотел портить настроение. Мерзкий голос Хирурга в голове шепчет, что Лиам только вздохнёт с облегчением, когда он наконец съебётся. Но Тео ему не верит и надеется, что по возвращению отделается только разбитым носом.              Тео отвлекает зарывшаяся в его волосы и пытающаяся причесать чужая пятерня. Он и не заметил мешающиеся выбившиеся пряди.              — Ты так зарос.              — На себя посмотри, — больше для вида пробурчал Тео, не пытаясь убрать от себя руку Лиама.              — Ага, заебался уже с длинными, хочешь подстричь меня?              — Чего?              — Хочу под троечку херануть, у нас дома машинка есть. Так что?              Тео прихуел чуть-чуть, маньячно улыбнулся и протянул:              — Как только приедем домой. Это будет настоящее рождественское чудо!              — Да иди ты. — Несмотря на слова, Лиам, казалось, заразился энтузиазмом Тео.              Неожиданно Тео бросается к Лиаму и начинает лохматить его причёску.              — Ой, да перестань.              Когда его волосы стали удовлетворительным беспорядком, Тео успокоился. Он будет по ним скучать.              — Ну у тебя и эксперименты, от Рапунцель до Бритни Спирс.              — Ты что, серьёзно?              — Что не так?              — В каком году ты находишься, Тео?              — М?              — Ты не знаешь, кто такой Джастин Бибер, но знаешь, что Бритни Спирс херову тучу лет назад побрилась налысо?              — Да с какого ёбанного перепугу я должен знать кто такой Джастин Бибер?! — Опять, блять, начинается.              — What do you meeean?       Oooooh       When you nod your head yes       But you wanna say nooooo       What do you mean?       Heeey, yeaah, — Лиам принялся горланить и отбивать ритм об колено Тео. — Помнишь, без перебоя у Френка играла?              — Фу, блять, ненавижу её.              — Так это Бибер.              — Блять, какой ужас. И почему я должен знать его?              — Потому что его все знают. А твои знания о поп-культуре заканчиваются где-то на две тысячи седьмом году, дальше тёмный лес.              — Эминем получил Оскар за песню в каком-то фильме. — И ничего не на две тысячи седьмом, Эминем ведь не так давно получил этот чёртов Оскар, верно?              Лиам страдальчески стонет.              — А это вообще в две тысячи третьем было, ты чего? За песню «Lose Youreself» для фильма «Восьмая Миля».              Упс.              — Меня пугает, сколько ненужной херни помещается в твоей черепной коробке, Лиам. Аккуратней с этим, а то там не хватит места для чего-то действительно важного. — Тео хотел постучать по голове Данбара, но тот успел увернуться.              Входная дверь отворяется, и к ним присоединяется Нолан.              — А, вот вы где. — Выглядит он так, будто найти их было его конечной целью, и теперь он не знает, что делать дальше.              — Дышим свежим воздухом, садись с нами, — Лиам улыбается, хлопает по месту рядом с собой и отодвигается, вплотную прилепляясь к Тео.              Нолан садится, и он весь из себя такая грустная побитая псина-бедолажка, что Тео даже не выбесило его вторжение, вот какие отвратительные вещи с ним делает всепрощающий характер Лиама.              — Ты как? — Данбар обращается к новоприбывшему. — Нравится вечеринка?              — Всё хорошо, — Нолан пытается выдавить из себя улыбку. — У тебя отличные друзья, Лиам, — и замолкает. Вперяется своими мутноватыми глазками в дом напротив, подбородком упираясь в колени, нелепая чёлочка тут же падает, мешая обзору.              Тео тоже обращает внимание на кошмар эпилептика.              Его Тара всё там, только теперь она не пытается залезть на оленей, а сидит на коленках в грязи и гладит новорожденного Иисуса в яслях. Интересно, какой бы она стала? Тео не помнит о ней ровным счётом ничего, чтобы строить предположения. Нравилось ли ей всё девчачье: барби, платьишки и слащавые бойз-бэнды? Или она была пацанкой? Никакого розового, дружить только с мальчиками и слушать Slipknot? Поменяла бы она свои интересы, повзрослев, или была бы верна прошлой себе? Тео бы в любом случае не узнал. Ему не только по приколу пересадили сердце. Вряд ли бы он дожил до своего совершеннолетия. А Тара должна была прожить долгую и по возможности счастливую жизнь. Окончить школу, поступить в колледж, влюбиться, разочароваться, экспериментировать, на последнем курсе понять, что на хер ей не сдался диплом, и укатить в кругосветку со своей лучшей подружкой. Влюбиться снова, осесть где-нибудь, необязательно в США, звонить родителям хотя бы два раза в неделю, остепениться, родить ребёнка, приезжать раз в год домой, на годовщину смерти Тео, приводить туда сына, рассказывать ему про самого лучшего брата на свете, который так мало прожил.              — А меня также зовут, мамочка.              — Да, дорогой, да, — отвечает Тара сквозь слёзы и целует в щёку белобрысую малявку на руках.              Может, она захотела бы стать юристкой? Или актрисой? Возможно, стала бы профессиональной спортсменкой? Увлекалась бы скейтбордингом, ради Тео, потому что он очень хотел научиться кататься, но из-за астмы и болезни ему было противопоказано. Возможно, Тара бы никогда не захотела детей, возможно, она была лесбиянкой, возможно, она не захотела бы себе заурядной работы, может быть, она стала бы мошенницей, дурила бы пенсионеров или танцевала бы стриптиз в одном из клубов Лас-Вегаса? Без разницы, она должна была жить и прожить свою жизнь так, как захочет.              Входная дверь скрипнула снова. На этот раз к ним присоединяется Лидия. В её руках куртка, которую она накидывает на ничего не замечающего Нолана, тот вздрагивает от неожиданности.              — Не бери с них пример, милый. Они могут себе позволить выходить зимой на улицу в одних футболках, а мы, простые смертные, должны заботиться о своём здоровье.              Тео, тулящийся к Лиаму, и не заметил, как похолодало на улице. Нолан еле слышно поблагодарил Лидию и поудобней закутался в куртку.              — Вы чего такие притихшие сидите? — спросила она.              — Да так, думаем о тех, кто уже никогда не встретит Рождество, — ответил Тео.              Нолан посмотрел на него так, будто он читает мысли. Тео не удержался и фыркнул, от них троих так воняло скорбью, что задохнуться можно, это, блять, не высшая математика или экстрасенсорика.              — Все мы кого-то потеряли, — задумчиво произнесла Лидия.              — А кто-то из вас был причиной этого? — осклабился Тео.              — Могу дать тебе номерок, спросишь, как он с этим справляется, — то ли в шутку, то ли всерьёз ответила она.              Из дома вываливается Стайлз. Конечно, куда же без него.              — Вечеринка переносится на улицу? — весело спрашивает он и заключает Лидию в ловушку из кольца своих рук.              — У нас тут заседание клуба «нас заебал Стайлз», — ухмыляется Тео. К концу вечера он уже не боится зубасто шутить над Стилински.              — Неправда, — парирует он, — тогда тут были бы ещё Дерек и Арджент.              — Мы как раз их ждём.              — Хватит паясничать. Поднимайте задницы, я начал объяснять правила модернизированной мафии, не хочу повторять по сто раз.              — Модернизированной? — спрашивает Лиам, поднимаясь.              — Ага, я усложнил правила для оборотней, — отвечает Стайлз, заходя в дом.              Тео шёл последний и перед тем как войти, он ещё раз обернулся к дому напротив. Тары там больше не было.              Что-то дёрнуло его за штанину, Тео посмотрел вниз. Малышка стояла и смотрела на него их большими глазами. Впервые он поддался искушению и взял её за руку. Ничего страшного не произошло, Тара только лучезарно улыбнулась, Тео улыбнулся в ответ и повёл её в дом.              Он ещё не знает, но она будет с ним всё его заточение в самом дешёвом номере придорожного мотеля, постояльцы которого одни дальнобойщики с проститутками. Она будет лежать рядом на вонючей кровати, смотреть с Тео разные теле-шоу на старом телеке, работающим с помехами, и есть еду, которую он может себе позволить. С ним будет она и больше никого, ни Трейси, ни Джоша, ни Докторов, только он и его маленькая сестра, секрет появления которой он так и не разгадал.              What child is this?       Who meant to rest on Mary’s lap is sleeping       Who angels greet with anthem sweet       While shepherds watch our keeping…