Скорость чувств

Сынчоль сидел за рулём своей феррари, отчаянно сжимая руль так, что костяшки пальцев побелели. Джонхан сидел рядом, прижимая руку к плечу, кровь пропитывала его белоснежную футболку и медленно капала на кожаное сиденье. — Держись, еще немного — выдохнул Сынчоль, нажимая на газ. Машина мчалась сквозь ночной город, обгоняя редкие автомобили. — Ты слишком... торопишься, — прохрипел Джонхан, улыбаясь сквозь боль. — Ты хочешь меня угробить ещё быстрее? Сынчоль бросил на него короткий взгляд. Его челюсти были напряжены, а глаза горели смесью страха и злости. — Ты помолчи. Твоя работа — оставаться в сознании, понял? Джонхан усмехнулся, закрывая глаза, но тут же почувствовал, как Сынчоль дёрнул его за колено. — Нет, не засыпай. Джонхан! — Я не засыпаю, — слабым голосом ответил тот. — Просто... дай мне пару минут. — У тебя нет пары минут, — прошептал Сынчоль, разрывая воздух громким ревом двигателя. Он мчался к ближайшей больнице, выжимая из машины максимум. Светофоры? Их больше не существовало. Сынчоль пересекал перекрёстки на красный, сигналя и ловко уворачиваясь от других машин. Джонхан снова открыл глаза, его голос прозвучал слабо: — Ты никогда не слушаешь, да? Даже когда тебе говорят... сбавить темп. Сынчоль фыркнул, но в его голосе сквозила тревога. — Замолчи, Джонхан. Ты должен сохранить силы. Не надо тратить их на глупости. На очередном перекрёстке перед ними появилась машина. Сынчоль резко вывернул руль, Ferrari чуть не ушла в занос, но он выровнял её с филигранной точностью. — Ты сумасшедший... — тихо проговорил Джонхан. — А ты упрямый, — отрезал Сынчоль. — Мы ещё не закончили этот разговор. Наконец, впереди замаячило здание больницы. Сынчоль резко затормозил перед приёмным отделением, покрышки завизжали, оставляя следы на асфальте. Он выскочил из машины и обошёл её, открывая дверь пассажира. — Давай, Джонхан, я тебя вытащу, — проговорил он, аккуратно поддерживая его. — Слишком драматично, — пробормотал Джонхан, когда Сынчоль помог ему встать. — Ты в порядке, чтобы шутить, — отозвался Сынчоль, его голос был твёрдым, но в глазах стоял страх. Медсестры и врачи выбежали к ним, бережно принимая Джонхана из рук Сынчоля. — Он потерял много крови, — быстро объяснил Сынчоль, следуя за ними внутрь. — Вы не можете дальше, оставайтесь здесь, — остановила его медсестра перед дверьми операционной. Сынчоль остался стоять в коридоре, его руки сжимались в кулаки, а мысли кружились в хаотичном водовороте. Он провёл рукой по лицу, чувствуя, как внутри него всё разрывается от беспомощности. "Если с ним что-то случится, я не прощу себя," — пронеслось в его голове. Время тянулось казалось бесконечно. Через час из операционной вышел врач. Высокий и подтянутый молодой мужчина с короткими тёмными волосами, слегка растрёпанными после долгой смены. Его черты лица строгие, но голос мягкий, успокаивающий. С белым халатом поверх чёрного свитера с закатанными рукавами, подчёркивая профессионализм и неформальный подход. Даже в такой критической ситуации он сохранял ясность ума и уверенность, что помогает успокоиться. — Он будет в порядке, у него слабое сотрясение мозга и перелом плечевого сустава. В общем вы вовремя его доставили. Сынчоль выдохнул, впервые за ночь позволяя себе расслабиться. — Спасибо, — тихо произнёс он.

***

Когда Джонхан очнулся, он увидел знакомое лицо. Сынчоль сидел на стуле рядом с кроватью, голова была опущена, глаза закрыты. Он явно не спал всю ночь. — Ты выглядишь, как будто сам нуждаешься в больнице, — прохрипел Джонхан. Сынчоль резко поднял голову, его глаза встретились с глазами Джонхана. На мгновение лицо гонщика смягчилось. — Ты меня напугал, придурок. — Ты... справился, — слабо улыбнулся Джонхан. — Хоть раз. Сынчоль тихо засмеялся, опуская голову. — Ты просто не можешь нормально поблагодарить, да? — Не в моем стиле, это мой способ, — усмехнулся Джонхан, прежде чем его глаза снова закрылись. Сынчоль остался рядом, твёрдо решив, что больше никогда не допустит, чтобы что-то подобное повторилось.

***

Джонхан пришёл в сознание ещё раз через несколько часов. Комната, где он находился, была освещена мягким светом. В голове шумело, а плечо ныло тупой, тянущей болью. Он попытался сесть, но стоило ему пошевелиться, как резкая боль пронзила всё тело. — Не двигайся, — раздался спокойный, но твёрдый голос. Джонхан повернул голову — с усилием и осторожностью. В углу комнаты, привалившись к стене, сидел Сынчоль. На его лице читалась усталость, глаза были покрасневшими, будто он не спал всю ночь. — Ты всё ещё здесь? — с трудом прошептал Джонхан. Сынчоль поднялся, подходя ближе. — Куда же я денусь? Ты ведь сам сказал, что я всегда всё усложняю. — Его губы дрогнули в слабой улыбке, но в глазах была неподдельная тревога. Джонхан попытался улыбнуться, но отдался слабым смешком. — Видимо, это правда. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Сынчоль, присаживаясь на край кровати. — Как будто меня переехал поезд, — сухо ответил Джонхан. — Хотя, наверное, это был не поезд, а твоя машина. Сынчоль закатил глаза, но улыбка всё-таки прорезала его лицо. — Ты ведь знаешь, что я не позволю тебе умереть. Даже если придётся самому попасть в аварийное отделение. — Ты слишком драматичен, — пробормотал Джонхан, прежде чем снова прикрыть глаза. Сынчоль на мгновение замолчал, наблюдая за ним. Затем он заговорил тише, его голос был неожиданно мягким: — Врачи сказали, у тебя сотрясение мозга и перелом плеча. Нужна будет операция, но ничего критического. Джонхан чуть приоткрыл глаза, посмотрел на него и усмехнулся. — И ты всё это время сидел здесь, чтобы сказать мне это? — Нет, — ответил Сынчоль, его тон стал серьёзнее. — Я сидел здесь, чтобы убедиться, что ты не сбежишь раньше времени. Джонхан хотел что-то сказать, но его силы кончились, и он просто тихо выдохнул. — Ты не должен был вмешиваться, — прошептал он. — Если бы ты просто закончил гонку... — Хватит, — перебил его Сынчоль, внезапно наклоняясь ближе. Его взгляд был суровым. — Ты правда думаешь, что я мог оставить тебя там одного? — Ты рисковал своей жизнью, — ответил Джонхан, глядя на него слабо, но упрямо. — Потому что ты важен, — твёрдо сказал Сынчоль. Он посмотрел прямо в глаза Джонхану, и в его голосе прозвучало что-то, что заставило Джонхана замолчать. Молчание затянулось. Наконец, Джонхан отвёл взгляд. — Ты всегда знаешь, как выиграть спор, да? — Конечно, — с лёгкой улыбкой ответил Сынчоль, откидываясь назад. — Но это не спор. Это факт.

***

Несколько дней спустя Джонхан уже мог передвигаться по комнате с помощью медсестёр. Сынчоль был рядом на каждой перевязке, проверке и консультации, игнорируя все попытки Джонхана выставить его за дверь. — Почему ты здесь? — наконец спросил Джонхан однажды вечером, когда они остались одни. — У тебя ведь есть гонки, дела, своя жизнь. Сынчоль, сидя в кресле у окна, лишь пожал плечами. — Сейчас моя жизнь — это убедиться, что ты будешь в порядке. Джонхан нахмурился. — Это не твоя обязанность. — Нет, не обязанность, — согласился Сынчоль, его взгляд был спокойным. — Это моё решение. Джонхан не нашёл, что на это ответить. Он просто отвернулся к окну, но угол его губ едва заметно дрогнул, будто улыбка пыталась пробиться наружу.

***

На четвёртый день Джонхан начал упрямо требовать, чтобы его выписали. Он уже вполне мог ходить с поддержкой, хотя плечо всё ещё было в подвязке, а голова кружилась при резких движениях. — Это бессмысленно, — ворчал он, раздражённо размахивая здоровой рукой. — Я уже в порядке. Я могу сам о себе позаботиться. Сынчоль, стоя у двери палаты, наблюдал за этим представлением с выражением, полным скепсиса. — Можешь, да? А ну, пройди по комнате без того, чтобы не споткнуться. Джонхан нахмурился, но сделал несколько шагов, стараясь казаться уверенным. На третьем он зацепился за собственную ногу, и Сынчоль мгновенно оказался рядом, удерживая его за тонкую талию. — Вот именно, — сказал Сынчоль с усмешкой, помогая ему вернуться на кровать. — Ты пока не в состоянии. — Да пошёл ты, — пробормотал Джонхан, садясь. Сынчоль не обиделся. Он сел на край кровати и, сложив руки на коленях, посмотрел на него серьёзно. — Ты же понимаешь, что я никуда не денусь, пока ты не будешь в безопасности? — Почему ты это делаешь? — спросил Джонхан, глядя на него исподлобья. — Ты всегда был эгоистом, гонщиком, который думает только о себе. Почему я вдруг стал важен? Сынчоль замолчал. Его взгляд на мгновение потемнел, как будто он пытался найти подходящие слова. Наконец, он заговорил: — Потому что ты единственный, кто видит во мне не только гонщика. Ты никогда не льстил мне, не пытался понравиться. Ты всегда говорил мне то, что думал, даже если это было неприятно слышать. Джонхан нахмурился, не ожидая такого признания. — Я привык к людям, которые окружают меня из-за моих денег, славы или машины, — продолжил Сынчоль. — Но ты другой. Ты ценишь работу, машины, а не то, кто ими владеет. Ты делаешь меня лучше. На мгновение в комнате воцарилась тишина. Джонхан отвёл взгляд, но на его лице появилось лёгкое смущение. — Это звучит слишком красиво, чтобы быть правдой, — тихо сказал он, но в его голосе не было прежней колкости. Сынчоль слегка улыбнулся. — Тогда считай это компенсацией за всё, что я натворил. Джонхан посмотрел на него, его глаза смягчились, но он всё ещё старался держаться. — Ты не обязан быть здесь, — прошептал он. — Я хочу быть здесь, — просто ответил Сынчоль. И в этот момент между ними что-то изменилось. Слова больше не были нужны, потому что в воздухе повисло молчаливое понимание.

***

Сынчоль был известен в мире уличных гонок не только благодаря своей скорости и безупречному вождению, но и благодаря своей дерзости. Он никогда не отступал перед вызовами, даже если они были опасны. Именно это привлекло к нему внимание На Джэмина — сына главы одной из крупнейших криминальных группировок в городе. Джэмин был типичным представителем золотой молодёжи, привыкшим к роскоши и безнаказанности. Он любил выставлять напоказ своё богатство, а его машины всегда были самыми дорогими и модифицированными. Но больше всего Джэмин обожал гонки. Его страсть к скорости граничила с безумием, и он не упускал шанса унизить кого-то на трассе, особенно если этот кто-то вызывал интерес или казался достойным соперником. Однажды, на ночной гонке в заброшенной части города, пути Сынчоля и Джэмина пересеклись. Джэмин предложил гонку с огромным денежным призом. Сынчоль, никогда не боявшийся риска, согласился. И теперь поплатился Джонханом.

***

Отец Джэмина, На Гёнсок, был фигурой, о которой лучше всего было не упоминать. Его имя произносили шёпотом, а его присутствие ощущалось в каждом уголке города, где деньги и власть были сильнее закона. На Гёнсок управлял своим миром, как шахматной доской, где каждая фигура была подчинена только ему. Его люди, всегда одетые в строгие чёрные костюмы, передвигались на одинаковых чёрных мерседесах, что стало негласным символом приближающейся беды. Для них заказ на убийство был обыденностью. Члены группировки действовали чётко и профессионально, как машины. Никто не видел их эмоций, никто не слышал угроз — их действия обычно говорили громче слов. Говорили, что На Гёнсок однажды одним жестом уничтожил всю конкуренцию на рынке оружия в городе, только чтобы показать, кто здесь главный. Его врагов находили либо в реке, либо в пустующих зданиях на окраинах. Если кто-то осмеливался нарушить его правила, наказание следовало незамедлительно. Но что делало Гёнсока особенно опасным, так это его абсолютная хладнокровность. Он не кричал, не угрожал — он просто смотрел на людей так, что они сами просили пощады. Этот взгляд знал и его сын. На Джэмин, который с детства привык к тому, что может получить всё, что хочет, благодаря имени отца.

***

Когда Джэмин рассказал Гёнсоку о своём унижении во время гонки с Сынчолем, отец сначала никак не отреагировал. — И ты хочешь, чтобы я вмешался? — спокойно спросил он, сидя за своим огромным дубовым столом в кабинете. — Он посмел как бы бросить вызов мне! — выпалил Джэмин, сжимая кулаки. — Это удар по нашей семье. Гёнсок медленно поднял взгляд на сына. — Удар по семье? Или по твоей гордости? Джэмин замолчал, но его лицо было пылающим от обиды. Гёнсок откинулся на спинку кресла, сложив пальцы в замок. — Ты ещё слишком молод, чтобы понимать разницу между личным оскорблением и угрозой бизнесу. Этот парень — всего лишь гонщик. Какой от него вред? — Он думает, что лучше меня, — гневно ответил Джэмин. — Если я оставлю это без ответа, люди перестанут меня уважать. Гёнсок улыбнулся, но это была ледяная улыбка. — Уважение не добиваются гонками, сын. Уважение добиваются силой. Он сделал паузу, рассматривая сына, а затем добавил: — Но если ты так хочешь вернуть свою репутацию, я позволю тебе действовать. Но учти: любой твой шаг теперь будет отражать имя нашей семьи. И если ты сделаешь ошибку... — его голос стал тише, но от этого ещё более угрожающим, — ты за неё ответишь. Джэмин, сглотнув, кивнул. Он понимал, что отец дал ему шанс, но также дал понять, что этот шанс может стать последним.

***

Больница была тихой, поздней ночью. Медсестры вели свои дежурства, а ночные тени тянулись по коридорам. Джонхан, после тяжелого перелома плечевого сустава и сотрясения мозга, был ещё не в состоянии двигаться, но его состояние стабилизировалось. В палате было спокойно, и он старался не думать о том, что его жизнь теперь зависела от присутствия Сынчоля. Сегодня у него появились какие-то важные дела с менеджером, и Джонхан наконец то оказался один. Слачивая голову на подушке, Джонхан смотрел в потолок, когда вдруг раздался едва слышный звук, который нарушил тишину. Кто-то прошёл по коридору. Он напрягся, чувствуя в воздухе нечто зловещее, но не успел подняться, как двери палаты тихо открылись. В темном углу комнаты, почти невидимо в полумраке, стоял человек в чёрном костюме. Его лицо было скрыто под капюшоном, и он подошёл к кровати Джонхана с неумолимой уверенностью. — Ты даже не можешь пошевелиться, – сказал незнакомец, его голос был низким и угрожающим. — Но ты будешь страдать за то, что твой друг именно Чхве. Сердце Джонхана ёкнуло. Он знал, что могло быть, если бы Сынчоль был здесь, но он был далеко не здесь, и это было вдвойне страшно. Этот человек, скорее всего, был одним из людей Джэмина, нанятым для того, чтобы устранить любую угрозу. Не успел он собраться с силами, как незнакомец вытащил острый нож. Он был настолько близко, что Джонхан почувствовал холод стали, и его дыхание перехватило. У него не было сил двигаться или защищаться. Все, что он мог сделать это смотреть в глаза своему убийце, зная, что на этот раз Сынчоль не успеет вовремя...