Истории Чёрного Леса. Война.

«Как совестно мне писать эти строки, как гложет меня стыд и горечь, но приходит понимание того, что душа моя мечется и сердце рвётся к тому, с кем никогда не быть. Каким тяжким грузом на сердце лежит осознание предательства той, что ближе мне всех на свете. Но не в силах я поведать о том никому, не в силах открыться, а удерживать эти слова в себе уже нет мочи. Посему доверяю их этому сочинению, что никогда не будет раскрыто или представлено. Эти листы в итоге ожидает огонь, пепел и забвение. Но чувства мои это не умаляет. Уже давно пребываю я в доме сестры, уже давно вижу её супруга и каждый раз ощущаю томление и жажду прикоснуться к его руке, заглянуть в глаза иначе, чем для праздного разговора. Как же прискорбно моё состояние, как отвратительна я себе за то, что возжелала того, кто не сможет ответить мне взаимностью. Сестра никогда не простит мне этой слабости. Она никогда и никому не желает прощать слабостей, кроме себя самой. Её ревность так омерзительна и жестока, что она готова выслать из королевства любую, посмотревшую с восхищением на её супруга. Она уже вынудила однажды короля удалить из Морнтаура группу его почитательниц. Капризы сестры становятся всё неприятнее. Теперь она считает, что все эльфийки дворца имеют желания в сторону короля Ораферна. Да, я могу их понять. Он красив, статен, силён. Его мужественность и жажда справедливости покоряет моё нежное сердце. Умелый воин, величественный король, коему простота ближе надменности и пафоса. А как он любит свою дочь! Даже наказав принцессу однажды лишением всех развлечением и заточением в комнате на несколько дней, он посещал её, чтобы развеять её тревоги и скуку. Ах, если бы он так же полюбил и моё дитя. О, если бы я могла подарить ему… Горечь съедает меня, побуждая думать о страшном предательстве. О, мой король! Ах, если бы у меня только был шанс, если бы я встретила тебя раньше… Есть в моей душе подозрения, что Фенелис, моя верная прислужница, догадывается о моём влечении, она так трепетно заботится обо мне, поит диковинным чаем, дабы успокоить мои чувства, но с каждым днём я всё больше убеждаюсь в том, что жажду мою никто, кроме короля, не сможет утолить. О, горе мне несчастной! Уже не осталось и возможности провести с ним хоть минутку наедине. Сестра желает, чтобы король постоянно находился перед ликом её, установила ежевечерние уроки вышивки для нас и принцессы, а супругу наказала в этой же комнате заниматься чтением для детей. Как мне страстно желается откинуть прочь вышивание, схватить за руку Ораферна и убежать прочь от всего. Но воли на это нет моей. Как нет и его желания. Замечаю время от времени взгляд его зелёных глаз, устремлённых на меня, и вижу беспокойство на его прекрасном лице. Быть может, он считает, что поразил меня недуг? Мне представляется, как он ухаживал бы за мной… Решилась я на отчаянный шаг и вызвалась присматривать за принцессой во время её занятий по стрельбе из лука. И всё лишь для того, чтобы видеть почаще милого моему сердцу короля. О, если бы он обучал меня, как трепетало бы сердце! Если бы ко мне он подходил со спины, помогая направлять лук, если бы моего локтя касался, если бы мне улыбался. Если бы судьба обернулась иначе, если бы он пожелал узнать меня лучше, быть может, обратил бы внимание своё на мою персону. Горько. Иногда становится тяжело дышать и в груди прорезается боль. Как невыносимо мне видеть и не сметь коснуться! О, боги, дайте мне сил пережить это. Дайте мне шанс изменить всё…» Фенелис закрыла записи и убрала обратно в ларец на письменном столике госпожи Эльвилин, закрыв маленьким ключом.

***

Ораферн снял с полки библиотеки одну из книг и опёрся на кованые перила, изображавшие маленькие пушистые ёлочки с навершием в виде шишек. Пролистав несколько страниц, он кивнул самому себе и, прихватив книгу, направился вниз по винтовой лестнице. — Мой король, — поклонился Талион, возникнув при выходе из библиотеки. — Все собрались в малой гостиной. — Уже иду. Скажи, Талион… — задумчиво произнёс Ораферн, но после мотнул головой. — Нет, ничего. Забудь. Поговорить о происходящем было не с кем. Геллионна не хотелось тревожить, а Лимлаг уже очень давно не появлялся. Да, он временами присылал сообщения о том, что бороздит океан и воюет с пиратами, извинялся, что так и не смог до сих пор добраться, но на этом всё заканчивалось. Талион был хорошим малым, но слишком юн для того, чтобы давать советы в сердечных делах. Общение с Эльдаэн могло стать причиной новой волны ревности королевы, а остальным не следовало знать секреты жизни королевской семьи. Но общение с Норуиэль становилось всё тягостнее. Собственнические эмоции поглощали её всё больше с каждым днём. Ораферн догадывался, что причиной тому может быть «чарм», но если сейчас происходило подобное, что же будет дальше? Он старался ничем не вызывать недовольства королевы, но негодование короля накапливалось. Против вечера с детьми и прочтения им книг он ничего не имел, но не мог этим заниматься каждый день, как требовала того Норуиэль. Она начинала заговаривать о прочих придворных девах и о том, не найдётся ли им какого задания в соседних эльфийских королевствах. Терпение в такой момент давало сбой и гневный взгляд, брошенный на супругу, приводил ту в трепет, а после начинались жалостливые речи, а иногда и слёзы. Что тут было поделать? Король остановился возле двери в малую гостиную, словно собираясь с духом, а после открыл её и оглядел присутствующих. В нос врезался целый букет запахов. Обожание и сладострастие, восхищение и нетерпение, любопытство и недовольство, радость и удовлетворение, а также страсть и высокомерие. Королева с сестрой и дочерью сидели за длинным столом и вышивали, а мальчики устроились возле камина, где установили большие светящиеся кристаллы. Младший из принцев. Возился с игрушкой на колёсиках, изображавшей лося. — Отец! — радостно вскочила Лелиас, но тут же была одёрнута матерью. — Мы рады приветствовать нашего короля этим вечером в столь уютной гостиной, — улыбнулась королева. — Надеемся, что сегодня услышим ещё одну удивительную историю из тех книг, что хранит наша богатая библиотека. — Да, я как раз тут нашёл одну легенду… — сообщил Ораферн, усаживаясь в кресло у камина. — А про что легенда? — поинтересовался Мирласс, усаживаясь ближе. — Мой брат хотел поинтересоваться, кто является героем этой легенды и о чём она повествует, — Линдлаэр чинно склонил голову, словно извиняясь за младшего. После того случая со скачками, он стал вести себя подчёркнуто вежливо и чинно. — Мы благодарны королю Морнтаура за заботу и внимание, коим щедро одарены в этом дворце. — Полюбуйся, дочь моя, как достойно ведёт себя принц Линдлаэр, — улыбаясь, тихо произнесла королева, чуть наклонившись в сторону принцессы. — Как он учтив, какие превосходные у него манеры. Тебе не помешало бы взять с него пример. — Глупости, — хмыкнула та. — Он чванлив и высокомерен… — Ты что-то сказала, моя дорогая? — с лёгким нажимом произнесла Норуиэль. — Ничего, матушка, — вздохнула Лелиас и ткнула иголкой в вышивание. — Эта легенда повествует о Лунном озере, — Ораферн поспешил переключить тему разговоров и открыл книгу. — Когда-то, давным-давно, когда Марнуэлен ещё не ведал зла, его населяли удивительные создания — единороги. Одни имели высокий рост и благородные вид, другие же отличались некрупным сложением и исключительной резвостью. Каждый из них обладал своей способностью. Одни умели сливаться с окружением так, что никто не ведал, где их искать, а другие с помощью силы рога могли передвигать предметы и рождать родники. Вода из таких источником имела удивительные целительные свойства, и многие приходили к ним за исцелением. — Я видел единорога! — обрадовавшись, заявил Мирласс. — Когда нас вёл властитель Лимлаг из города, я обернулся и увидел огромного чёрного единорога! — Ты видел?.. — с придыханием произнёс Линдлаэр, потеряв самоконтроль. — Да, властитель Тилиаэл имеет особенность обращаться в единорога, — улыбнулся краешком губ Ораферн. Ему нравились естественные эмоции. — Но сейчас этих зверей не встретишь так просто. И вот почему… — он снова опустил глаза на страницы книги. — Но, когда бог войны Окхтар явился на Марнуэлен и начал вершить злодеяния, создавая своих демонов, этим великолепным существам, дарующим целительные воды, пришлось испытать горя. Единороги стали объектом гонений и желанным источником магии для злых сил. Собрались они в Белегтауре и единым усилием создали в восточных землях Великого Леса целебный источник — целое озеро лазурного цвета, именуемое в последствии Лунным из-за острова в форме полумесяца. Сюда приходили все раненые звери и эльфы, дабы исцелиться. Однако, источник этот заинтересовал демонов. И они возжелали обладать им, потому направили свои стопы на его поиски. Но озеро защищала прекрасная дева в белых одеяниях, умевшая искажать пути, дабы враги не добрались до целительных вод. Прознав это, демоны решили сжечь лес, ведь на открытом пространстве исказить тропы будет куда сложнее. Эльфы защищались, сколько могли, но против исчадий зла не смогли противостоять долго. — Они… погибли? — Лелиас незаметно выскользнула из-за стола и пробралась к креслу, где сидел отец. Никакое рукоделие не могло сравниться с героической легендой. — В войнах многие погибают, — вздохнул Ораферн. — Увы, даже эльфийская жизнь может быть прервана битвой или несчастным стечением обстоятельств. Присядь и послушай, — он снова вернулся к страницам. — И тогда дева-хранительница решилась на отчаянный шаг. Знала она, что можно защитить источник лишь с помощью добровольной жертвы и, обернувшись белым лебедем, она взмыла в небо и камнем рухнула на Лунный остров. Воды озера всколыхнулись, забурлили, а после потеряли свой лазурный оттенок, став прозрачными. Добравшись до него, демоны долго искали возможности исцелиться, но так и не нашли, потому покинули те места. Но по сей день ходит слух, что дева всё ещё защищает целительный источник в Лунном озере, искажая пути и не открывает свой хрустальный дворец тем, кто недостоин. — Жалко её… птичку, — вздохнул Мирласс. — Если бы демоны исцелялись в источнике, их никто бы не смог победить. А лебедь всех спасла. — Мне слышалась подобная легенда, — произнёс Линдлаэр, — но там присутствовал лебедь-рыцарь, великолепный воин с Небесного острова Силматол, сражавшийся с полчищами демонов за целительный источник и погибший на его берегах. Кровь воина соприкоснулась с водами, и они перестали быть целебными. Так мне рассказывал дядя. — Дядя… — слегка поджал губы Ораферн, само упоминание этого типа вызывало горечь во рту. Лоссеаналле незримо присутствовал в Морнтауре в словах юного принца и продолжал нести свои взгляды из уст ребёнка. — Твой дядя имел обширную библиотеку, в которой присутствовало множество редких изданий. Быть может, разные взгляды на эту легенду имеют общий корень. Никого из нас там не было. Возможен любой из вариантов описания. — В любом случае, легенда грустная, но героическая, — подвела итог Лелиас, бросив на Линдлаэра короткий недовольный взгляд. — Спасибо, отец. — Нам с Лосяшкой понравилось! — радостно возвестил Мирласс, обнимая игрушку. — Я рад, — улыбнулся лесной король и закрыл книгу. — Что ж, пожалуй, на сегодня всё. У меня ещё есть дела в кабинете. А вам скоро ложиться спать. — Благодарю от своего лица и лица брата за уделённое нам время, — Линдлаэр чинно поклонился. Аромат высокомерия и заносчивости коснулся носа Ораферна. — Если ты хочешь искренности, будь искренним сам, — произнёс король. — Достойное поведение — это не заученные фразы. Это твоё уважительное отношение к собеседнику. — Должна сказать, что воспитание Линдлаэра не вызывает нареканий, — королева отложила вышивание и, поднявшись из-за стола, подошла ближе к супругу. — Быть может мой король найдёт ещё немного времени для нас на прочтение новой легенды или поведает о своих приключениях в прошлом? — мягкий тон, лёгкое прикосновение к руке, попытка поймать взгляд зелёных глаз мужа. Ораферн понимал, что Норуиэль пытается всеми силами удержать его подле себя, но кисло-сладкий аромат с лёгкой примесью горечи, сопутствующий властности и чувству превосходства, останавливал. Поэтому король коснулся губами тыльной стороны ладони супруги и покачал головой. — Не сегодня. Мне нужно пересмотреть ещё массу прошений. Не уверен, что справлюсь до часа волка. Прошу простить, — он кивнул всем присутствующим. — Приятных снов. — Развернулся и вышел из комнаты, чувствуя за спиной лёгкий запах досады и ревности.

***

Тихий полумрак комнаты Эльвилин был нарушен нетерпеливым стуком в дверь. — Фенелис, спроси, кто там так поздно, — хозяйка покоев отложила книгу, которую читала возле светильника в виде цветка гиацинта. Служанка поклонилась и, оставив дымиться курильницу, проследовала к двери, приоткрыла её, после чего распахнула полностью и низко поклонилась, впуская королеву. — Сестра моя, чувствую острую необходимость побеседовать с тобой, — Норуиэль подошла ближе к креслу сестры и опустилась на такое же напротив. — Что так растревожило тебя, дорогая сестра? — в голосе почувствовалось лёгкое беспокойство. — Ты же слышала, как он отказал мне… при всех… — взгляд королевы бегал по сторонам, не останавливаясь даже на лике сестры. — А что, если он нашёл себе ещё кого-то из придворных дам? Что если теперь встречается, с ней под предлогом работы с бумагами? — она говорила тихо, но крайне взволнованно. — Фенелис! Ты же знаешь, что говорят придворные. Поведай мне! — Да простит меня великодушная королева, — низко присела в поклоне прислужница. — Не каждому слуху стоит верить. Многие из них продиктованы жадностью и ревностью. — Что ты имеешь в виду? — Норуиэль бросила возмущённый взгляд на неё. — А ну отвечай! — Прошу простить, если мои слова вызвали недовольство, — встав на колени, прошептала Фенелис. Я всего лишь пытаюсь уберечь повелительницу от неразумных толков. — Приказываю говорить! — та сжала подлокотники кресла. — Как прикажет моя повелительница, — опустив глаза ещё ниже, произнесла Фенелис. — Придворные толкуют, что почитательницы короля состоят не только среди тех, кого моя королева вычислила и отправила прочь из Морнтаура. Любая из дев готова разделить… тяготы его жизни и украсить собой его будни и вечера. Король Ораферн на удивление желанный образ в кругу дев. — Сестра моя, мне кажется, ты не мыслишь здраво. Не смотря ни на какие слухи, твой супруг не давал тебе повода усомниться в своей верности. Он даже согласился отослать дев в Лантасиринан по твоим наставлениям, — вступилась Эльвилин. — На сколько я успела увидеть за время пребывания в Морнтауре, он исключительно честен. — Я уже ни в чём не могу быть уверена, — королева поспешно поднялась с кресла и прошлась по комнате, резко развернулась к сестре. — Он отказал мне. Он не пожелал более находиться рядом со мной, хотя я просила его остаться. Прежде он так не поступал. Видно, я наскучила ему. Он всё меньше времени проводит в моём обществе. — Сестра моя… — в глазах Эльвилин появилось беспокойство. — Что с тобой происходит? Да если бы случилась измена, я бы узнала об этом… — Ты? — Норуиэль быстро направилась к сестре и взяла её за руки. — Да, ты можешь мне помочь. Будь рядом с ним, выясни, о чём он думает в моё отсутствие? С кем ищет встреч? И кто ищет встреч с ним. — Ты хочешь… чтобы я была рядом… с ним? — затаив дыхание, произнесла Эльвилин. — Без… тебя? — Да, ты единственная, кому я могу довериться! — тревога в глазах Норуиэль разбила образ спокойной и властной эльфийки, какой та хотела казаться. — Хорошо, сестра… — Спасибо. Я знаю, ты не подведёшь меня, — королева выпрямилась, отпустив руки сестры. — Кстати, будь так добра, одолжи мне Фенелис. Пусть приготовит мне тот чай. Я буду ждать в своих покоях. Приятных снов, сестра моя, — глубоко вздохнув, она снова натянула на себя маску спокойствия и вышла. — Госпожа, — прислужница поднялась с колен. — Позвольте мне приготовить чай. — Да, конечно… Отнеси его, раз она так хочет. Я подожду здесь. Эльвилин дождалась, когда Фенелис покинет комнату с подносом и, сев за письменный стол, торопливо нащупала в расшитом поясном мешочке маленький ключ и открыла ларец с книжицей. «Моё сердце в смятении. О, как же, думается мне, тяжело королю терпеть подобное отношение. Капризы сестры с каждым днём всё более невыносимы. Но она просила меня быть рядом с ним. Как бы я хотела исполнить сию просьбу! Боги, если бы она только ведала о том, то никогда не обмолвилась о подобном со мной. Этот груз на моём истерзанном сердце невыносим. Как долго я ещё смогу скрывать свои чувства? Понимаю, что лучшим исходом будет покинуть Морнтаур и оставить сестру. Но не могу совершить сие деяние, не объяснив причины. И объясниться не в силах…» Стук в дверь заставил быстро захлопнуть книжицу и убрать её обратно в ларец. — Госпожа, — Фенелис вошла в комнату, прикрыла за собой дверь и оставила поднос на маленьком столике. — Прошу позволить высказать мне свои мысли, пусть даже они могу показаться неподобающими. — Говори, Фенелис, — Эльвилин поднялась, закрыв тем самым вид на ларец. — Я чувствую необходимость обратиться к лекарям в виду состояния королевы. Навязчивые идеи могут привести к печальным последствиям. Король будет страдать и не сможет своевременно заниматься важными делами королевства. Моя госпожа куда более рассудительна и достойна. Прошу простить меня за подобные слова, но я радею за благополучие и моей госпожи. И вижу все тяготы и тоску. Не лучше ли было бы дать решать королю, оставаться ли с безумством или же выбрать рассудительность в качестве спутницы. — Что ты такое говоришь?! — Фенелись в ужасе отшатнулась, задев стол и едва не опрокинув чернильницу. — Побойся богов! — Признаю, мои слова могу показаться неподобающими. Но королевство Морнтаур не должно страдать, как не должна страдать моя госпожа и король Ораферн. Я вижу, как вам обоим непросто приходится из-за поведения его супруги. Понимаю, что прецедентов расставаний венценосной четы не бывало прежде, однако, если королеву поразил столь тяжкий недуг, почему же должна страдать и мучиться моя госпожа? И в чём же повинен король? Уверена, он жаждет глотка свежего воздуха после столь длительного заточения. Уверена, в нём любви к супруге, быть может долг и уважение. Но сердце его всё ещё свободно. Так почему же его не может занять моя госпожа? Тем более, что вижу я, с каким трепетом он наблюдает, но не в силах отказаться от долга. — Невозможно… — едва не задыхаясь, произнесла Эльвилин, метнулась к большому сундуку, затем обратно к столику, почти пробежала мимо постели и остановилась у стены, прижавшись к ней спиной. — За подобные мысли могу не просто изгнать… Я не могу… Нет, это предательство… Фенелись подошла к курильнице, ловкими движениями приподняла резную крышечку, бросив туда какой-то порошок, после чего зажала между пальцев какую-то траву и упала на колени, поднеся ладони к лицу в молитвенном жесте. — Прошу простить мне мою дерзость! Я всего лишь желаю блага для своей госпожи! О, если бы король мог услышать, что он необходим, если бы почувствовал опору, если бы получил помощь тогда, когда больше всего ему необходима… сейчас… В момент, когда собственная супруга изводит его своими капризами, отказываясь выполнять свои обязанности, свалив на него все труды. Как же он устаёт и вынужден ещё потакать прихотям королевы. Она погубит короля, лишив его покоя. И только моя госпожа может остановить эти разрушения. — Что ты… имеешь в виду? — ужас читался в глазах Эльвилин. — Что значит, «погубит»? Не выполняет обязанности? — Да, моя госпожа. Она перестала заниматься дипломатической перепиской и делами дворца. Её интересует лишь поиск соперниц и требование от короля доказательств его верности и силы. Постоянно. Однажды я видела, как Талион, его помощник, укрывал короля пледом в его кабинете, когда тот заснул за бумагами. Он истощён и устал. Но супруг его лишь продолжает высказывать новые требования. То ли слова прислужницы, то ли аромат курильницы так вскружил голову, что Эльвилин медленно опустилась на пол, схватившись за голову. — Она… не прощает слабости… Боги… какой ужас… Она погубит его… Я… не могу этого допустить. Не могу…

***

Сквозь маленькое витражное окно в покоях короля проникал солнечный свет, оставляя на полу и стенах разноцветные блики. Тихий стук в дверь напоминал, что уже наступило утро. Радостные сияющие оттенки качнулись, когда ветерок приоткрыл незапертое окошко. Новый стук заставил поморщиться и приоткрыть глаза. Чуть потревоженные цветные блики на какой-то момент привлекли внимание, заставив забыться вновь, но стук повторился. — Мой король просил разбудить его перед завтраком, — Талион вошёл и прикрыл за собой дверь. — Прошу простить мою настойчивость. — Да… я помню… — Ораферн зевнул и потянулся в постели. — Сколько времени осталось? — Нисколько, мой король. Завтрак уже начался, — с досадой произнёс помощник. — Я давно стучу. — Что?! — король вскочил с постели, но вдруг замер в задумчивости, а после уселся на край, глубоко вздохнув. — А, не важно. Надоело. — Он забрался обратно под одеяло. — Скажи, что я сплю. Хоть один день выспаться мне необходимо. Потом принеси завтрак сюда. — Слушаюсь… — Мой король? — Норуиэль вошла в комнату без стука. — Что-то случилось? Отчего пропустил завтрак? Мы с детьми ждали тебя. — она прошла мимо кланяющегося Талиона, словно мимо пустоты. — Я сплю. Поздно лёг, уже к часу пчелы, — не оборачиваясь, произнёс Ораферн. — Талион, оставь нас. — Да, мой король, — тихо произнёс помощник и удалился. — Тебе стоит ложиться раньше, дабы соблюдать распорядок дня, — ласково улыбнулась королева, присев на край постели. — Я так и не дождалась тебя прошлым вечером в наших покоях. — Интересно, как мне это сделать? — Ораферн повернулся с явным недовольством взирая на супругу. — Установленные тобой правила не позволяют мне нормально работать! Я должен быть за завтраком, обедом и ужином, читать каждый вечер книжки почти целый час и ложиться спать до того, как наступит час рыси. А к часу белки уже быть на ногах. Помимо этого, ты просишь составлять тебе компанию на прогулках по саду и слушать музицирование Лелиас. — Что не устраивает моего супруга? — в глазах королевы появилось недоумение. — Распорядок самый обычный для поддержания здоровья. Прогулки по саду необходимы для этого, а Лелиас не пропускает уроки флейты только когда ты рядом. — Мне необходимо бывать на дальних гарнизонах и отлучаться на несколько дней время от времени. — Он сел на кровати. — Но каждый раз выслушивать недовольство о том, что я пропускаю обед или ужин или отказался с тобой прогуляться, меня утомило. У меня скапливаются огромные стопки прошений и договоров, требующих моего заверения, которые приходится заполнять глубокой ночью, пока ты спишь. Я вынужден срываться с важных дел, чтобы не пропустить совместный приём пищи, иначе опять буду выслушивать нотации. Дай мне работать в моём режиме! — Ты… обвиняешь меня? — королева опустила горестный взгляд в пол, не опуская головы. — Все мои старания поддержать твоё здоровье называешь неуместными. Мнится мне, что ты более не нуждаешься в моей заботе… Так ли это? Но кто тогда позаботиться о тебе? Кто она? — бросила на мужа ревностный взгляд. — Опять? — устало вздохнул король. — Кстати, об этом. Пожалуй, что твоя сестра слегка задержалась в Морнтауре. Думаю, дома у неё есть и другие важные дела. Пока не случилось никакого недоразумения, лучше ей отбыть поскорее. — Что ты имеешь в виду?! — возмутилась Норуиэль, вскочив с края постели. — Моя сестра- единственная, на кого я могу положиться! Моя опора и поддержка! — Твоя сестра… Уверен, что она питает ко мне определённые чувства и это может стать проблемой в будущем. Поэтому я прошу тебя отправить её домой полюбовно, пока не случилось никаких неприятностей. — Надеюсь, у тебя есть веские доводы, которыми ты можешь поделиться, дабы доказать свои слова, — высокомерно вздёрнула нос Норуиэль. — Я чувствую… — рассказать о своей способности он не мог, всё больше убеждаясь в том, что королева не примет его таким, какой он есть, и не сможет сохранить его тайну. — Боюсь, что этого недостаточно для доказательств. Ни словом, ни делом, она не вызвала подобных подозрений и ничем не нарушила законов Морнтаура, посему не вижу смысла в выдворении её из королевства. — Я не о выдворении говорю. Пусть просто едет домой… — То есть своих почитательниц ты защищаешь, а мою сестру стремишься выгнать? Чем же она так помешала тебе? Может узнать что-то, что ты не хочешь мне рассказывать? — раздражение и неприятие выражалось в каждом жесте королевы. — Мне жаль, что ты считаешь верных мне эльфов помехой для себя. Позволю себе удалиться, — она развернулась и вышла из комнаты, едва не хлопнув дверью. Талиона и спрятавшуюся за его спиной Лелиас Норуиэль не увидела. Принцесса тут же юркнула в комнату отца, пока его помощник не успел её остановить. — Пап… — она подбежала к его кровати. — Лелиас? Что ты тут делаешь? — удивился тот. — Мы… немного не сошлись во мнениях с твоей матушкой… Прости… — Матушка последнее время ведёт себя странно, — нахмурилась принцесса. — Она почти не обращает на меня внимания, всё больше беседует с Линдлаэром, ведёт с ним свои излюбленные светские беседы, — несколько обиженно произнесла она. — А ещё… — заговорила тише, приблизившись к отцу, — Я видела, как она разит этикетом придворных дев. — Прости… что делает? — Разит. Ну… наносит оскорбления этикетом… Я, как и обещала, стала его изучать прилежнее и теперь замечаю, многие вещи, которые пропускала раньше. Помнишь, как ты мне рассказывал? Что с тобой поступали так те, кто хорошо разбирается в тонкостях светских манер. — Она… — король нахмурился. Он знал причину- ревность. Это тот аромат, что последнее время сопровождал королеву постоянно. Ораферн выбрал Норуиэль потому, что она показалась ему разумной эльфийкой, знающей и рассудительной. Такой она и была в самом начале, но за последние десять лет многое изменилось. Сейчас же она больше напоминала капризных дев из Лантасиринана или даже Тараэлентириоса. — Может, её заколдовали? — вздохнула Лелиас, вырвав отца из его размышлений. — Я… не чувствую на ней следов магического вмешательства… — покачал головой Ораферн. Но он не мог утверждать, что смог бы почувствовать влияние собственного чарма на жене. Геллионн или Лимлаг были куда более чувствительны к подобным вещам. Хотя… не только они. — Не волнуйся. Я попробую выяснить. Прости, милая, у меня сейчас будет много дел. Увидимся вечером. — Хорошо, пап, — кивнула принцесса. — Я пойду.

***

Неслышная поступь по скрытой лестнице вниз к коридору, где никто, кроме Геллионна и не бывал, не считая самого короля. Ораферн вытащил из поясной сумки осколок небольшого кристалла и зажёг в нём свет. Лестница уводила так глубоко, что даже эльфийским глазам было тяжело рассмотреть что-то без дополнительной помощи. Во второй руке оказался ключ, который подошёл к замку единственной двери. Взору открылась маленькая комнатка с прожжённым в камне рисунком на полу и врезанным в стену шкафом. Створки распахнулись, явив полку с настольным овальным зеркалом на ножке, украшенном лозами. Мутная поверхность отразила бледное изображение короля и заговорила тонким голоском. — О, какие гости! Чем обязано таким визитом? — Мне нужен совет, — нахмурился Ораферн. — Должно предупредить, что каждый наш разговор может быть опасен для тебя в последствии. Надеюсь, ты помнишь об этом? — Я помню, — кивнул он. — Тем ни менее, я хочу знать, влияет ли на королеву мой чарм? Повинен ли он в её нынешнем состоянии? — Ну, чарм, конечно, влияет на неё. Это глупо отрицать. — Я так и знал… — раздосадовано стукнул кулаком о свою ладонь. — Как мне это предотвратить? — Предотвратить влияние чарма? — переспросило зеркало. — Никак. В твоём случае от тебя уже ничего не зависит. Ты и так научился его контролировать достаточно. Он уже куда меньше просачивается. Но больше ты ничего сделать с ним не сможешь. Тут ведь как… либо представительница противоположного пола адаптируется, либо нет. — Что будет, если… не сможет? — Сойдёт с ума. — Как…? — сердце ёкнуло. — Она сойдёт с ума из-за меня? Есть ли шанс это предотвратить? — Ты про королеву-то? Не волнуйся, в её случае, это не продлится долго, — улыбнулся голос зеркала. — То есть, она адаптируется? — обрадовался король. — И вернёт себе прежнее состояние? Её ревность, признаться, меня сильно беспокоит, хотя я стараюсь выполнять её просьбы, но всему же есть предел! — Ну… Изводить тебя ревностью она однозначно перестанет, — подтвердило зеркало. — И… скоро ли это произойдёт? — О, довольно скоро, да! — Спасибо! — Ораферн почувствовал, как камень свалился с плеч. — Извини, что потревожил. — Ничего. Главное, чтобы ты помнил о моих силах и к чему ведут наши долгие беседы. — Я помню. Благодарю, — он закрыл створки шкафа и вышел из комнаты. — Ну да… совсем скоро… — хмыкнуло зеркало в темноту. — Ни ревностью…