Addiction

* * *

В больнице пахло медикаментами и хлоркой. Юми уже давно привыкла к запаху больницы, что не могла представить его иначе. Она сидела на кожаном диване в коридоре детского отделения, ожидая, когда нужный ей врач выйдет из палаты. Она вздрагивает, когда слышит знакомый хриплый голос уставшего врача. —… В восемь часов отбой, проследи за тем, чтобы дети спали, — строго наказывает длинноволосый брюнет и закрывает дверь палаты, проходя в коридор. Замечает Юми и хмурится. — Я велел одеваться теплее. — Днём было теплее, — ответила девушка ловя на себе пристальный взгляд любимого мужчины. Сегодня она надела короткий топ и джинсовые шорты, обнажив длинные ноги. — Иди за мной. Молча последовала за ним в темный коридор, обхватив его руку, ближе прижимается. На себе ловит взгляды мужчин, медсестер и врачей, что осуждающе провожали ее взглядом. — Проходи. В кабинете у Орочимару пахло медикаментами, что хранились в стеклянных стеллажах. Стоял черный кожаный диван, на котором Орочимару наверняка засыпал, когда оставался на ночные смены. Сквозь жалюзи в темное помещение проникал лунный свет. — В следующий раз оденься приличнее. Это больница, а не проходной двор, Юми. — Хорошо, я уже поняла. Она наблюдает за тем, как он садится в свое рабочее кресло, а сама уже присмотрела для себя местечко на краю стола. Однако Орочимару опережает её и похлопав по своему колену, разрешает присесть. — Люблю тебя, Орочимару, — искренне шепчет ему в губы, когда садится ему на колени и обхватывает руками его красивое лицо. Орочимару ничего в ответ не говорит, смотрит на неё уставшими глазами и тихо смеётся. — Ты ведь меня тоже любишь, правда? Орочимару наматывает светлый локон на палец, вглядываясь в изумрудные глаза полные искренней любви и наивного доверия. — Ты ведь сама прекрасно это знаешь. Ты мне очень дорога, не утруждай меня отвечать на такие абсурдные и очевидные вещи, Юми. И Юми без слов понимает правоту его слов. Конечно же он её любит — она знает это и должна понимать, что его любовь особенна. Орочимару сам по себе жуткий отстранённый тип, от которого следует держаться подальше. У Орочимару своя мораль, своя философия, потому что опирается на свой опыт жизни. Кладет голову ему на плечо и обвивает руками его шею, обнимая. Орочимару был единственной причиной, по которой она ещё не наложила на себя руки. Он стал смыслом её ничтожной жизни. — Ты даже не представляешь сколько для меня значишь, — мягко улыбается, хочет уснуть вот так, повиснув на его плече. Она закрыла глаза и неосознанно погрузилась в сон, ощущая прикосновения возлюбленного. Её покой прерывает мужской голос по неожиданно включенному радио: »…Сегодня утром, в N двое подростков сообщили полиции о том, что в канале плавает нечто похожее на человеческую голову. Полиция и служба спасения обнаружили в канале обрубленные части тела человека. Экспертиза выяснила, что им являлся мужчина средних лет по имени Масаси Икемото, приехавший из соседнего города, чтобы погостить у брата. Напомним, это уже третий такой случай, когда полиция обнаруживает останки людей. В городе орудует серийный маньяк. Граждане недовольны работой правоохранительных органов. Мы просим вас не выходить из дома в позднее время суток и желательно выходить в сопровождении кого-либо из родственников, друзей или коллег». Юми вздрагивает, расширив глаза от услышанного. Орочимару со спокойным выражением лица наблюдает за её реакцией и хмурит брови. — Тебе пора идти домой. — Не проводишь? — У меня смена, извини, не в этот раз. Молча наблюдает за тем, как хмурятся светлые брови и как зелёные глаза начинают блестеть от слез. Уже на выходе, останавливает её, берет тонкую куртку из шкафа и накидывает на хрупкие женские плечи. Целует в щеку обиженной девчонки и гладит по волосам, портя прическу. — У тебя всё время нет времени на меня. Пропадаешь в своей гребанной больнице, а обо мне даже не вспомнишь, если не позвоню, — зло кидает девушка, чувствуя как горит огнем лоб и щеки. — Я тебе безразлична, ты меня не любишь! Вот пропаду и умру, будешь знать, что это твоя вина! Пусти! — пищала девушка, пытаясь вырваться из его объятий. Орочимару молча отпустил её и ухмыляясь смотрел как расстроенная девушка вылетает из его кабинета, хлопнув дверью. Знает же — сама вернётся.

***

Ни одного звонка или сообщения за последние три дня. Юми сидела в сети все свое время в ожидании, что он напишет. Но Орочимару не из тех кто писал первым, гордости у него не занимать. А может ему просто наплевать? Ведь если бы не она тогда проявила инициативу, этих отношений сейчас бы не было. И она бы не страдала, пока от нервов дрожало всё тело. Но она любима им. Если бы не появление Орочимару в её жизни, если бы она тогда не врезалась в него посреди улицы, обронив мороженое на его туфли, у нее не было бы желания жить в этом мире. Юми любила Орочимару, ее любовь потихоньку перетекала в зависимость, хоть она того и не замечала. И как бы не старалась выбросить его из головы, хотя бы на время, не могла. Обиды все прощала, не хотела его терять. Он её опора, её все, заменивший всех и понимала, что обижаться на него из-за мелочей бессмысленно. — Привет, приятного аппетита — здоровается она, когда на следующий день застаёт его обедающим во время его единственного перерыва в маленьком суши баре через дорогу от больницы. Орочимару уже собиравшийся уходить, встретил её холодным взглядом, а потом смиренно улыбнулся. — Привет, солнце. Я уже ухожу, но могу посидеть с тобой, чтобы ты не ела в одиночестве. — Нет, я не голодна. У тебя есть немного свободного времени для меня? — Для тебя — всегда найдется, пойдем. — Я очень много думала над своим поведением. Мне не стоило себя так вести и говорить тебе такие вещи, — начала девушка сразу же, стоило им выйти из кафе. Орочимару обвил рукой ее талию и шел в бок о бок с ней, направившись в сторону парка, недалеко оттуда. — Я понимаю, что ты был уставшим и я тебя утомила, вела себя некрасиво и испортила тебе настроение. Но я хочу сказать, что я тебя очень… — Довольно, — мягко прервал её Орочимару, когда светофор загорелся зелёным и перейдя дорогу, обратился к девушке. — Просто, не делай так больше и всё. — Хорошо. Всю оставшуюся дорогу до парка Юми рассказывала ему что-то что посчитала интересным, он думал о своем. Орочимару часто пропадал в своем мире, думая о своей цели. И связано это было отнюдь не с раздражающей работой или личной жизнью. — Ты меня не слушаешь, — ее громкий недовольный голос вывел его из своих мыслей и он посмотрел на нее. — Я отвлекся, повтори ещё раз. — Я говорю, мне сказали, что я глупая блондинка с большой грудью. Это раздражает меня, мне неприятно. Неужели это действительно так? — она нахмурила светлые брови, глядя на любимого, в надежде, что он скажет ей правду. — Глупая блондинка с большой грудью, — повторил он, словно пробуя выражение на вкус. — Действительно, обидное описание. Орочимару приподнял ее за подбородок и притянул к себе ближе, отчего девушка склонилась перед ним, глядя в его золотые, по настоящему змеиные глаза. — Не стоит придавать этому большое значение, — продолжил он. В его взгляде не было ни капли насмешки, наоборот же заинтересованность. — Люди видят лишь то, что хотят видеть, не вникая в суть. Не позволяй подобным пустым фразам влиять на тебя. В конце концов мнение большинства — это всего лишь шум, который не стоит твоего внимания. Будь собой, Юми. И не бойся тех, кто пытается тебя ограничить. Он наклонился и прильнул к ее губам. Нежный поцелуй, от которого бабочки в животе порхали. Когда он отстранился, Юми почувствовала разочарование. — Сегодня я освобожусь в пять вечера. Будь готова, я за тобой заеду, до встречи, — и напоследок поцеловав её в висок, развернулся и ушел, оставив Юми в приподнятом настроении, что в ожидании вечера, горела желанием поскорее увидеться снова.

* * *

Поцелуи приходились по всему телу. Юми таяла в его руках; Орочимару обхватил руками нежно тело, целовал белоснежную аккуратную грудь, одной рукой придерживал за талию, другой же мял грудь. Оставлял поцелуи на ключицах, груди и на животе, пока девушка сходила с ума от приятных ощущений. — Оро-чи-ма-ру… — сладко постанывала Юми, обхватив руками его плечи, чтобы не потерять равновесие. Орочимару подхватив её под бедра уложил на постель, избавляя от последнего элемента одежды на бедрах. В брюках стало тесно ещё в вестибюле отеля, когда бронировал номер на двоих. Встречи проходили либо в отелях, либо у неё дома, но Орочимару предпочитал больше первое. — Повернись. Видеть ее обнаженную с расставленными ногами и со вспухшей от возбуждения промежности было куда приятнее, чем одетую и заплаканную. Ввёл сразу два пальца внутрь, отчего Юми довольно ахнула. Возлюбленная рефлекторно сжалась вокруг его пальцев, отчего ему уже не терпелось всадить ей и двигаться до тех пор, пока не спустит прямо в неё. Но так нельзя. Расправившись с надоедливыми брюками, при этом захватив презерватив из кармана, раскрыл и натянул его на затвердевший орган. Обхватив ладонью бедро девушки, начал тереться членом об промежность, что испускала из себя влагу. Орочимару грубо засадил ей и сходу начал двигаться в ней, задавая свой темп. — А ой! Из её уст безостановочно вырывались стоны удовольствия, ощущение заполненности было жгучим и приятным одновременно, отчего Юми не сдерживалась. В то время сам Орочимару чувствовал себя великолепно, когда девушка сжималась вокруг его крепкого члена. Мужчина ускорял темп, склонившись над нею вплотную и грубо толкался внутрь, пока возлюбленная чуть ли не задыхалась из-за своих же стонов, сам же он тяжело дышал, не позволяя себе перебить мелодию её звуков. — Ещё! Поворачивал на спину, лицезрел раскрасневшее личико, закидывал длинные ноги на плечи, всаживал крепким членом и тяжело дышал, пока она кричала его имя и извивалась под ним змеёй. — Ах, мой Орочимару! Затем опускал ноги на свои бедра, прогибал в спине, удобно усаживая на себе и позволил самой задать темп. Уже на пике, она обхватила руками его лицо, сжимая его изнутри и закатывая глаза, прошептала дрожащим и охрипшим голосом: — Я люблю тебя… Больше всего на свете… Мечтаю просыпаться рядом с тобой, готовить тебе завтраки и ужины, провожать тебя на работу и встречать с горячим ужином. Я хочу тебя двадцать четыре на семь, хочу от тебя детей… Орочимару на мгновение задумался её словам, понимая, что девушке снесло крышу то ли от оргазма то ли от любви. Её тело обмякло в его руках, он чувствовал последствия её оргазма на себе, Юми постанывала, а затем откинулась на подушки, жадно хватая ртом воздух. Орочимару кончив и сам, снял презерватив и отбросив его в сторону, прилёг рядом с ней, пытаясь перевести дыхание. — Я чувствую себя паршиво, — еле выдавила из себя Юми через несколько минут, глядя в белый потолок номера. Орочимару не разделял её чувств, его тело сводило приятной негой после оргазма. В такие моменты женщины становятся такими уязвимыми. — Прими душ. Или мне зайти вместе с тобой? — игриво ухмыляется, намекая на продолжение, однако Юми смеётся и через силу встаёт с постели. — Ты прав, мне нужно принять душ… Завтра будет больно сидеть, а у меня шесть пар… — Всё же я схожу с тобой.

* * *

Разобувшись, Орочимару прошел на кухню, где хотел выпить бокал любимого вина в холодильнике. День выдался трудным, но красочный вечер точно разукрасил его серый день. Орочимару отвез уставшую Юми домой, довел до квартиры, уложил на кровать, накрыл одеялом и только потом с чистой совестью уехал домой. Иногда его настораживала его же чрезмерная близость с молодой студенткой, он пытался сохранять дистанцию, но стоило увидеть её снова, как в голове рисовался план совместного времяпровождения с этой глупой блондинкой. Усмехнувшись своим мыслям, Орочимару отпил из бокала и заметил на кухонном проёме силуэт недовольного подростка. Бледноликая черноволосая девочка с (как он описывал) золотыми глазами и в черной пижаме недовольно уставилась на него. — Доброй ночи, милая, — мягко улыбнулся Орочимару, когда она подошла к кухонной стойке и сморщила нос, глядя на него. — От тебя прет женскими духами. Теперь понятна причина твоего опоздания, — скрестив руки на груди, продолжила недовольно смотреть на него. Орочимару устало вздохнул, пройдя мимо девочки. — Аделаида, детка, я очень устал. Не начинай, малышка, иди спать, — как можно мягче ответил он единственной дочери и погладил по голове, портя прическу. Аделаида фыркнула и покинув кухню, отправилась в свою комнату. Орочимару зашёл в свою спальню и бросив пиджак на край кровати, взглянул в зеркало напротив двуспальной кровати. — Завтра ещё один день.