Охотники Верея

Декабрь 1189 г. Рассвет, незаметно подкравшийся к путникам и щекочущий ресницы, заставил Неит открыть глаза. Она медленно поднялась с земли, мешок под головой отдавал утренней сыростью. Лагерь еще спал, один Тома сидел под деревом, уставившись немигающим взглядом вперед. На его плече покоилась голова Лукреции. Напряженное лицо и подрагивающие брови выдавали беспокойный сон. Девушка в зеленом плаще словно и не спала вовсе, готовая в любое мгновение ринуться в бой. Тома, меж тем, боялся лишний раз пошевелиться. Неит улыбнулась магу и тот, к её удивлению, ухмыльнулся в ответ. Позади хрустнула ветка. Лукреция встрепенулась, распахнула глаза и отпрянула от мага. На лице у неё отпечатались очертания чужого плаща. Неит тоже обернулась. По тропе к ним шел козёл. — Чаво вы уставились? Нужду справлял. Или мне насерить прямо тут надобно? Поправив юбки, Неит осмотрела себя с ног до головы. Рваная одежда не внушала доверия, а голая грудина смущала. Девушка прикрылась плащом, жалея, что не захватила с собой ниток. Хотя куда уж там, из пожара пожитки выносить. Клеймо выше левой груди вдруг зажгло пламенем, но Неит не подала виду. Скривилась в стороне, рукой надавив на кожу. Не требовалось снова смотреть, она и без того знала: выжженный круг там навсегда, никуда ему не деться. Клеймо раба, невольничья метка. Разбудив всю округу, козёл остался крайне горд собой. Ходил взад-вперед, настаивал, дабы карту в руки взял человек знающий. Лукреция выхватила у Верея бумагу и капитан недовольно проворчал: — Думаешь ты умнее всех? Магичка перевернула карту, указав в нужном направлении. Верей на то лишь хмыкнул да отвернулся. По пути к небольшой деревушке Неит пришлось терпеливо выслушивать Верея, который не преминул напомнить ей, где они встретились. Все расспрашивал о пожаре, банши и Лукреции. Сопоставлял, строил догадки, выказывал Неит предположения так, словно позади не ехала девушка в зеленом плаще. — Уверен, она банши. Умело скрывается, прикинулась магичкой. Быть беде, чую! Покуда наездники выехали к заброшенному колодцу, Неит наслушалась чепухи на всю жизнь вперед. День клонился к обеду. Прохудившиеся постройки вокруг напоминали заброшенные дома, часть деревни оказалась необитаемой. Однако навстречу путникам уже стремительно двигался народ. Неит рассудительно не намеревалась спешиваться. — Кильца, — отчеканила Лукреция, рассматривая карту. — Эй, Фей, сородичей чувствуешь? Есть чего похуже тебя? — Кева, напротив, с лошади спрыгнула сразу же, едва завидев местных жителей. — Похуже только люди... — козёл удосужился выплюнуть остроумный ответ. Кева прошествовала вперед, сбросив с головы капюшон. Вскинула руки примирительно. Следом за ней топтался Верей, загораживая девушкой себя от люда. Несколько человек остановились перед ними, вместо приветствия затихнув. В руках они держали вилы, палки и домашнюю утварь. "Уж больно хилые они для разбойников, — проносились шепотки среди толпы. — Не похожи..." — Вы что, из леса прямиком? — мужчина с сединой в волосах осмотрел Кеву, глаза его округлились до размера огромных пуговиц. — Торе, из леса. И мы не разбойники, всего лишь охотники. Заплутали. Вы не подскажите... Кева не успела договорить, её мгновенно перебили. Ребенок у сарая, увидев толпу, с криком бросился к жилым домам. Вмиг вокруг путников собралось еще больше людей. Каждый считал своим долгом задавать вопросы и все неизменно касались лесных головорезов. Услышав, что бандитов охотники давеча порешили, народ отбросил оружие и, без мала, на руки подхватил Верея. Неит вскинула брови: какова уж там его заслуга? — Чувствую себя, как на базаре, — Лукреция посмотрела на рыжую, досада плескалась в её глазах, — вот так подвиг. — Мы на ночь двери заколачиваем! У нас тут разбойники, дармоеды. Обворовали уже все. А чаво не унесли, то ломали, гады. Уж и людей крадут. Вона варанжевого сына невесту украли намедни! — женщина в первых рядах толпы кричала, срывая голос. — Нет больше разбойников, — Лукреция спрыгнула с лошади и обратилась к кучке людей, — не бойтесь. Как на тракт выехать расскажите, нам бы в столицу попасть. — Скажете тоже! Останьтесь, мы вас потчевать будем! — мужчина с проседью улыбнулся, показывая на деревню рукой. — Варанж наш добрый человек, и кров устроим, и баньку затопим. Вы нас от горя освободили, мы отплатим, чем сможем. Под недобрые взгляды Неит, Верей откланялся и с каждым встречным пожал руки. На том и порешили. Охотники остались переждать ночь в деревушке на окраине леса. Девушек заселили в опустевшую лагучу, недавно обворованную, а Верея и Тома определили в сарай. С сомнением восприняв ночлежку, Неит присела на покосившийся топчан. Вечер неожиданно быстро опустился на деревню, дождь забарабанил по крыше. Холод тянулся по полу и бывшая кухарка почувствовала, как руки покрываются гусиной кожицей. На другой постели Лукреция раскинулась, словно морская звезда. Неподалеку валялись сапоги да обмотки, их девушка весьма облегченно сбросила. Кева сидела на шатком табурете, перебирала в руках невиданную Неит доселе крохотную косточку. Молчание сжало в тисках, однако каждая в этой комнате оставалась к нему безразлична. Неит еще при первой встрече разгадала: Кева трусиха, когда остается одна, потому и отмалчивается, а Лукреция, напротив, слишком непредсказуемая. Подтверждая догадки Неит, девушка на соседнем топчане поднялась и прислушалась. Снова хмурилась, как во сне, нечто её беспокоило. Дверь вдруг отворилась, впуская капли дождя внутрь. На пороге оказалась маленькая девочка. Ребенок в два счета оказался на кровати рядом с Лукрецией. — Торе! А это вы бородатых нелюдей поубивали? — Будешь много сплетничать — к тебе придет ночью хульдра из леса и высосет у тебя всю кровь, – Лукреция нагнулась к девочке и понизив голос, к ужасу Неит, попробовала напугать. — Была у нас уже хульдра, ничего она не сосала, — ребенок поморщился, — а как Ульфрика невестой стала, так у неё хвост и отпал. — Почем тебе знать, что у неё хвост отпал? — Лукреция заулыбалась. — Ты-то хульдру видела когда-нибудь? А я видела, прячут они хвосты, не увидишь. — А я докажу! — малышка сунула руку вперед, будто предлагая сделку. Со всех сил Неит помахала головой, призывая Лукрецию образумиться. Но девушка, закусив нижнюю губу, протянула девочке руку и пожала ту. Кева заинтересованно прислушалась, прекратив покачивания на стуле. Незванная гостья заставила и Неит обратиться во внимание. — Она песенки пела, красивые такие, колыбельные. Матушка говорила, все хульдры поют, завораживают. Вот и Ульфрика приворожила. Не украли её вовсе, я частенько слышу, как поет она. Прячется. Ульфрик бросил, так еще пуще запела. От радости наверное. Такой он противный, луковица гнилая, Ульфрик — козюльфрик! — Как не украли? - Кева развела руками. — Ты путаешь. — Нет же, у колодца старого каждую ночь поет. Не верят мне взрослые. А друзья боятся ходить. Я сбегаю от матушки и гуляю одна. Мне ничего не страшно! Ой, какие волосики у тебя красивенькие, — девочка отвернулась от Лукреции, потянувшись к голове Кевы. И вновь дверь отворилась, пуще прежнего ударив по стене. На пороге стоял некто, смутно напоминающий мужчину. Плешивая щетина болезненной россыпью покрывала его подбородок, ладонями он сдерживал сдуваемый ветром плащ. — Алька, возвращайся к матери, немедля! — человек попробовал пригрозить девочке пальцем, но она уже скрылась на улице. — А вам торе, путники. Я Ульфрик, сын варанжа. Пришел вас звать, поешьте с нами за одним столом и вина хорошего выпейте. Дорога до Монтэга не близкая, устали поди. Вдалеке ударил гром. Неит потрогала юбки, в складках она прятала маленький нож. Иного оружия у неё не имелось. Скользнула глазами на Лукрецию, та её жест заприметила. Кивнула, одобряя. Под взглядом незнакомца девушки вышли из ночлежки, кутаясь плащами.

***

Во главе длинного стола восседал варанж. Пухлое лицо в поту довершали усы, мокрые от вина. Маленькие поросячьи глазки бегали из стороны в сторону, рассматривали яства. Худенькая девушка в сюрко передвигалась по залу. Она ставила на стол тарелки и улыбалась гостям. Её ухмылка казалась натянутой и совершенно негостеприимной. За всем происходящим следила, словно надзиратель, жена варанжа. Женщина с морщинистым лицом сидела по левую от мужа руку. Чопорность её отбивала аппетит: глянешь раз и никакой кусок в горло не лезет. Опустив взгляд в тарелку, Лукреция, последовав примеру служки, натянула кислую улыбку на лицо. Кусочки мяса вперемешку с овощами складывались в блевотный пейзаж. Девушка медленно подняла голову, силясь сдержать рвотные позывы, и встретилась глазами с Тома. Легру, как назло, посадили напротив. Они не разговаривали после привала в лесу и хрупкое взаимопонимание стало походить на натянутую струну, нет-нет, да и рванет. Из стеснительных размышлений Лукрецию вырвала разгорающаяся беседа. Девушка навострила уши. По правую руку от тучного варанжа сидел сын, тот самый Ульфрик. Не менее дородный, однако более приятный лицом. Нежная улыбка, направленная в сторону матери, красноречиво говорила: он взрослый человек, душою находящийся в том чувствительном возрасте, когда матушка еще читает на ночь сказки. Меж тем, к удивлению Лукреции, на руке Ульфрика лежала аккуратная девичья ладошка. Воздушное создание с голубыми, что два колодца, глазами, чутко кивало в такт говорящим. Невеста господского сына, дочь варанжа другой деревеньки, в сторону Лукреции даже не дышала. Боялась, поди, заразиться распутством. Остальное место у стола занимали охотники. Верей опрокидывал чарку за чаркой, Неит изредка пила, морщась, Кева болтала питье, уткнувшись в сосуд, а Тома просто поддакивал Верею. Легру капли в рот не взял, показательно. Лукреция, в глубине души не лишенная чувства такта, поднимала чарку и притворялась пьющей. Запах спиртного стал ненавистен еще в далеком прошлом: Ирдэ и Кинжи кислым вином вымывали вшей из её головы. Варанж вдруг загоготал в ответ на шутку Верея. Лукреция уличила идеальный момент: протянула под столом ногу и пнула Тома. Тот не обратил внимания и девушка ударила снова. Наконец маг, вскинув брови, посмотрел в сторону Лукреции. Она качнула головой на дверь и легру торопливо встал из-за стола. Едва они оказались на улице, Лукреция тут же вспылила, ткнула Тома пальцем в солнечное сплетение: — Когда я бью тебя, знай, делаю это не просто так! — Последнее время ты с этим увлеклась, Пылинка. Удовольствие получаешь? — Тома опустил голову, посмотрел на чужую руку. Отблеск свечей в доме создавал невероятно красивое сияние на стекле. Лицо Тома, обычно бледное, рядом с окнами казалось теплым и мягким. Он пожал плечами, развеяв мимолетное чувство. — К нам до ужина заходил ребенок, сказал, в заброшенном колодце поет прежняя невеста Ульфрика. Это доведь, других поющих чудовищ-страдальцев нет, — Лукреция понизила голос. — У них в деревне такое, а они нас зовут на посиделки. — У каждого встречного в подвале призрак, а в хлеву тромте, — Тома отвернулся к дому. — Послушай же меня, — в порыве Лукреция дернулась вперед, схватила легру за кисть, — девушки так просто в колодцы не падают. Здесь что-то не так, я чувствую. Посмотри на семью. Они притворцы! — Какие предложения, Пылинка? — маг посмотрел на их руки, лицо его вспыхнуло и девушка, опомнившись, отпустила Тома. — Ну, спуститься, останки собрать да упокоить. — Ага, потом прийти в дом, где нас накормили, и обвинить Ульфрика в убийстве? — Это не он. Глянь на него, мухи не обидит! — девушка повертела в воздухе рукой, описывая тем самым хилость господского сына. — О тебе я также думал. Проморгавшись, Лукреция тупо уставилась на собеседника. Легру её не обидел, лишь шокировал выпадом. Задевали девушку всю жизнь: называли страшными словами, били, издевались. Однако именно слова мага сбили с толку. Он покачал головой, саркастичная улыбка тронула его губы. — С тобой дело иметь, как предвкушать казнь. Я будто сам себе канат под киль завел и жду, пока ты меня килевать будешь, — Тома сделал шаг вперед, его разноцветные глаза сверкнули в потемках, — а ты и рада дурака по ракушкам протащить. — Удовольствие получаешь или еще не разобрался? Собеседница не дала магу ответить, тут же перебила. — Как поймешь, приходи, казню, без предвкушений, — Лукреция вскинула голову, силясь поравняться ростом с парнем, — если успеешь, конечно, до того, как я распрощаюсь с вами. Спасибо за помощь, охотник. Смерив его неприязненным взглядом, Лукреция обошла мага, намеренно задев плечом. Оба молча вернулись к столу, угрюмые. Лукреция схватила вилку и прицелилась к кусочку сыра в тарелке, представляя, что колет прибором наглого легру. Все разом повернулись к девушке, когда она со звоном вонзила вилку в миску. На мага она решительно отказывалась смотреть, хотя вскользь заметила, как тот не сводит с неё глаз. — Так вот! — вскричал Верей, переводя интерес на себя. — Взять хотя бы Тома, прелестный парень, мы знакомы очень давно! Я подобрал его на Лусо, у него там случилась неприятная заварушка, но я вызволил. Ничего, бывает со всеми, вы же меня понимаете. Заискивающий взгляд Верея не укрылся от Лукреции. Варанж отвечал капитану поддакиванием, хлопал глазами и, вместе с тем, тянул в рот сочную куриную ножку. — Кева прекрасная, замечательная девушка, моя гордость. Сообразительная какая, а! Недавно взяли в команду, выкупили у... — Верей обернулся к Кеве и замолчал на полуслове, потом, тяжело сглотнув, добавил, — у нелегкой судьбы. Но об этом в другой раз. Заинтересованные домочадцы глазели теперь на Лукрецию, ожидая очередной истории. Верей, пытаясь подобрать верные слова, выдал белиберду о случайной встрече и временной помощи. — Кстати о случайных встречах, — Лукреция, покачнувшись, улыбнулась хозяевам дома, — где вы нашли такую чудесную невесту сыну? — Мы... — подал голос злополучный Ульфрик, но оказался перебит. — На ярмарке. Гуннора действительно чудесная, верно подмечено. «Гуннора, ну и имя, ондатрова жопа», — подумала Лукреция и радостно продолжила беседу: — Как прекрасно! Это была любовь с первого взгляда? Тома забарабанил пальцами по столу, поняв, кажется, куда Лукреция движет беседу. Теперь она не обращала на легру внимания. От неё, меж тем, не укрылось, как исподлобья взглянул варанж на сына. Ульфрик смутился, занялся разглядыванием вилки. — Да, любовь, — встряла невеста. — Что же это еще может быть? — Трудный вопрос, — поджав губы, Лукреция вновь хотела обратиться к Ульфрику, но Гуннора нашлась быстрее. — Совершенно нет, если вы когда-либо ощущали прекрасное чувство любви. Стоит лишь раз увидеть человека и понимаешь, он — твой. Силясь не закатить глаза, Лукреция ощутила скуку. Пустыми разговорами делу не поможешь. — Вы из Монтега? — неожиданно спросила жена варанжа и тоска мигом отхлынула. — Не угадали, — Лукреция пожала плечами, — я родом из Кадо, но давно там не бывала. — Ваша семья так просто отпустила молодую девушку в путешествие через море? — Гуннора в удивлении распахнула глаза. — Мои родители мертвы, а... братья придерживаются гибких взглядов. Да и я не спрашивала разрешения. Семья не забирает свободу, Гуннора. Выбор — право любого. Отвернувшись на мгновение, Лукреция поймала взгляд Тома. Она надеялась, легру не заметил боли, играющей в уголках её губ, и не увидел правды сквозь пелену вранья. — Не пристало женщине такого знать, — хозяйка поджала губы. — Наш выбор — наша семья. — Верно, — схватив побыстрее чарку, Лукреция подняла руку вверх. — Так выпьем за чудесных людей, избавляющих нас от излишних забот. За охотников! Она запрокинула голову и до дна выхлебала отвратительное пойло. Все последовали примеру девушки. Лукреция зажмурилась на мгновение, рукавом дублета прикрыла рот, борясь с дурнотой. — Поздно, я пойду. Благодарю за ужин. Верей пьяно лепетал Лукреции вдогонку похвалы. Девушка вышла на свежий воздух и посмотрела вверх. Звезды украшали небо. Место, которое приметила еще днем, оказалось пусто. Лукреция улеглась спиной на дерн, покрывающий крышу насыпного погреба. С недавних пор она заметила за собой привычку разглядывать небосвод. Что кроется за этой пеленой рассыпчатых самоцветов? Фридэ всегда пытался наставить Лукрецию на путь благодарности и взаимопонимания. Он учил понимать людей и выражать признательность. Кинжи за то бил по щекам. Девушка прошептала в никуда: — Как ты там, братец?

***

Последняя карта легла на стол меж разбросанных яств и бутылок. Верей неверяще уставился на козырь и тихонько взвыл от досады. Сидящий поодаль Тома перебирал пальцами свой плащ. Он знал, чем закончится игра в карты с варанжем еще до того, как глава деревни согласился на предложение капитана. Огрубевшие подушечки пальцев приятно скользили по ткани. Легру думал о Лукреции и её словах. Девушка внятно дала понять: оставаться с охотниками она не желает. Тома ругал себя за резкий выпад, вылетевшие слова. Еще на рассвете Лукреция спала, уткнувшись в его плечо, а теперь меж ними пропасть. Он еще и плюнул туда, для верности затеи. — Тома, — пьяно начал Верей, — дружище, тебе же добрая девочка денег дала. Поделись с капитаном, отыграться надобно. Маг медленно поднял на него глаза. Надеялся, в реакции читается ответ. Однако Верей развел руки в стороны и улыбнулся. Варанж схватил чарку, хлебнул вина, ожидая. — Нет. — Я не услышал, мямлишь под нос. Деньги, говорю, давай, — Верей подался вперед, рукой упершись в стол. — Я сказал нет, не дам, — Тома поджал губы, имитируя досаду. — Как нет?! — капитан резко поднялся, лавка за ним опрокинулась. В зал вбежала невеста господского сына, застыла у двери, молча, одними лишь глазами вопрошая. Варанж поднял руку, отпустил девушку. — Не ругайтесь, друзья, — тучный мужчина засмеялся. — Решим вопрос по-свойски, дельце у меня для вас есть. "Грязное твое дельце, как пить дать", — легру призадумался. Шатаясь, Верей поднял лавку и снова сел близ господина. Капитан потянулся за чаркой, но варанж схватил ту и отодвинул. Тома издал смешок. — Вам, вероятно, народ уже сказал про разбойников. Захаживали, договориться не выходило. Озверели они в край, напали на деревню, устроили тут невесть что. Даже девчонку, сироту, убили. Видали это я да Ульфрик, близ колодца старого. Главарь бандитов её бросил в яму, отказала ему, поди. Или не поделили, ума не приложу, зачем невиновную убивать. Ничего не поделаешь, одначе мы своим сказали, мол, украли её, увезли. Не пугать же людей попросту, итак той части деревни сторонятся, колодец этот... Прошу вас, по-дружески, в уплату долга, спуститесь, да погребите останки. Жаль сиротку. Долгую речь варанжа иногда перебивали капли дождя, бьющиеся о стекло. Густая ночная тьма проступала через окна. С каждым словом Тома все более и более доверял мнению Лукреции. — Почему вы не остановили, если видели? — легру обратился к варанжу. — Молчи, паршивец! Тебе кто слово давал, — Верей хлопнул ладонью по столу, тарелки подлетели и чинно встали на свои места. — Хорошему человеку помочь не хочет, а лезет с вопросами! Легру вмиг подорвался с табурета, в ярости подлетел к столу и, перегнувшись, ухватил Верея за грудки. Капитан крякнул, испугавшись и скуксился. Тома злостно выплюнул: — Раз я паршивец, так сам вокруг колодца пляши, пьянь. Оттолкнув Верея так, что тот снова свалился вместе с лавкой назад, Тома воззрился на хохочущего варанжа. Поблагодарил господина за вкусный ужин и выскочил из дома, хлопнув дверью.

***

Дом перед глазами плыл, дождь докучливо барабанил по голове. Или то бил в бубен некто иной во тьме ночи? Верей поморщился, оступился и почувствовал на себе чьи-то руки. "Только бы не мне в бубен..", - рассудил про себя мужчина. — Ульфрик, родной, услужил, — капитан засмеялся, бросил на плечо господского сына ладонь. Пузатый парень недовольно вскинул верхнюю губу. Верей, пуще рассмеявшись, перекривлял новоявленного друга. Тот тащил его в потемки, лепеча о бедной сиротке, убитой разбойниками. Капитан поддакивал, кивал, смутно припоминая, что слышал подобную историю давеча. — Наклюкался, козел, — выплюнул вдруг Ульфрик. — Козел, да, козлище он еще тот. Зовем Феем, как фея, только крыльев нет, — мямлил Верей. Ульфрик остановился у заброшенного колодца, тряхнул напившегося и бросил на землю. Мужчина упал на колени, недоуменно уставившись на теперь бывшего друга. — Изгоняй нечестивую, иначе голову тебе с плеч снесу! — сын варанжа пригрозил пухлым кулаком. — Кому? Мне снесешь? Сносилка вот такусенькая, — капитан выставил вперед ладонь и принялся пальцами показывать маленькие размеры Ульфрика. Впав в ярость, парень таки замахнулся, однако Верей еще выше вскинул ладони и закричал: — Понял, не дурак, все будет, дружочек! Смутно помня зачем здесь оказался, мужчина едва поднялся на ноги. Он подошел ближе к колодцу, мельком взглянул на чернеющую дыру. Грязь под ногами скользила, дождь полил с новой силой. Верей улыбнулся, прокашлялся и заревел на всю округу:

Найди свой дом! О, дурень, ты, несчастный!

По морям, лесам, каньонам размотайся

Пусть все мои старания не пропадут напрасно

И по воле моей страшной желаю обосраться!

Так сдохни же ты прямо на глазах

Зловонной плотью превратись гад в прах

Костями собственными во мраке подавись

И пылью нечестивой сейчас же обратись.

Верей вдруг чихнул и покачнувшись, чуть не упал в колодец. Схвативший его за дублет, Ульфрик обругал капитана на чем свет стоит. Слово за слово и господский сын, довольный, потащил мужчину к ночлежке. Они медленно, спотыкаясь из-за Верея, проходили мимо хлева, когда капитан заприметил любопытную козлиную морду. Та торчала меж двух перекладин покосившейся стены. Фей, как Верею показалось, расплылся в улыбке. Мужчина скривился, отвернулся и ускорил шаги. Работа была выполнена, а о качестве его и не просили.

***

— Ах ты скотище, паскуда, людей не пугай! — Кева схватила козла за рога, притянув к себе. Демон, меж тем, упирался изо всех сил. Он крепко стоял на четырех ногах и перетягивал хозяйку. Борьба продлилась бы и дольше, однако белобрысая схитрила, резко отпустив козла. Фей споткнулся, попятился назад. — Не виноват! Они голову сюда суют и смотрят на меня! Я не писаная торба! Демон, владыка, господин! — Ладно, — девушка примирительно подняла руки, — твоя взяла, владыка сарая. Я тебе тут всякого принесла, на ужин. Обнаглевший козел мотнул головой и обиженно повернулся задом. Кева сделала уверенный шаг вперед, ущипнула демона за гузно. Фей вскрикнул, принялся вертеться волчком. — Пирог с капустой, твоей любимой, — белобрысая достала из холщового мешка вкусность. — Как пахнет! Наверное, сама съем. Она едва не отшатнулась, когда козел зубами впился в пирог. Фей пожевал, смачно плямкая. Опосля нагло опустил голову прямиком в мешок. — Еще есть? Скормив домовому все объедки, девушка отворила дверь в сарай и схватила ведро с питьевой водой. Дождь назойливо капал за шиворот. Козел подошел ближе, ожидая. Кева тяжело опустила питье перед демоном, сгорбившись. Из-за воротника выпала нитка, кость свесилась вниз. Козел даже не помедлил — кинулся вперед, ухватился зубами за фалангу и дернул. — Нет! Пусти! — Кева выставила вперед руки, силясь отобрать амулет, но ведро под ногами опрокинулось, преграждая путь. Эпистрофей отбежал к дальней стенке сарая, покуда Кева поднимала отяжелевшие от воды юбки. Меж ними происходила немая перепалка: девушка скалилась, козел мотал головой. Маленькая фаланга обхваченная нитью качалась в пасти демона. Он вдруг задрал голову и проглотил украденное. Кева опешила. Тело козла содрогнулось, глаза выпучились. Девушка отшатнулась, шаря руками в поисках опоры. Белая шерстка начала рваться, через прорехи наружу лезла тьма. Кожа трескалась на черепе, который приобретал черты демонической маски. Несмотря на тошнотворное зрелище, Кева не кричала. Она все еще надеялась обойтись малой кровью. Медленно пред ней вырастало чудовище из страшных сказок во всей красе. Девушка отступила почти ко входу и, собираясь распахнуть вновь дверь сарая, перецепилась через опрокинутое ведро. Падение вышло болезненным. Ударившись головой о кормушку, Кева всхрапнула, будто раненное животное. В глазах заплясали звезды. Нависнувший над ней Эпистрофей стал последним воспоминанием, прежде чем она провалилась во тьму.

***

В доме горела одна свеча, Неит свернулась калачиком на своей постели. Она прижимала руку к груди, страшась рабской метки. Хлопнула дверь и в ночлежку вошла Лукреция. Неит зябко поежилась, взглянула на вошедшую. По зеленому плащу стекала дождевая вода. — Кева разве не с тобой была? — Лукреция повертелась, словно в доме были еще комнаты. — Ушла козла проверить. Неит бесстыдно рассматривала магичку. Зеленый плащ та повесила на гвоздик. Сняла сапоги, дублет и прочие одежки. Когда сбросила с себя камизу, Неит ахнула, но быстро нашлась и учтиво отвернулась к стене. — Ну спроси, не притворяйся, — тихо донеслось с другой стороны комнаты. — Откуда? — Неит поводила пальцем по покрывалу, опосля снова повернулась. Все тело собеседницы покрывали шрамы: исполосованные вдоль и поперек руки, рубцы на плечах, ниже ключиц россыпь затянувшихся ран, меж грудей — длинный рубец. Лукреция подобрела, прикоснувшись к шее: — Сама себя. А вот плечи — это заслуга брата. Он любил необычные игры. Остальное долгая история. Ай, ладно, про этот расскажу. На руке, видишь, три шрама? Бежала по крышам и провалилась. Открываю глаза и понимаю, лежу на столе. Плошки, похлебка, семья ужинает. Хозяйка схватила вилку и давай в меня тыкать, я разозлилась. Чего это гостей бить? Тоже мне радушный прием. Схватились мы обе за эту вилку, каждый тянет в свою сторону. Она раз и всадила мне в руку. Я ей сказала «приятного аппетита, старая кошелка!» и убежала. Неит приложила руку ко рту, смеясь во всю прыть. Потом, погрустнев разом, в который раз опустила ладонь к сердцу. Она пожевала пересохшие губы, наблюдая за Лукрецией, подошедшей к ведру. Девушка зачерпнула воды, смочила подмышки. — Можешь ведь нагреть, зачем холодной обтираешься? — нахмурилась рыжая. — Магия — это привилегия. Сегодня преимущество есть, а завтра нет. Я живу, подобно обычному человеку и знаю, если однажды магия откажет мне, то я не умру в первой же подворотне неумехой, — Лукреция отряхнула руки, поднялась. Приступ кашля настиг рыжую девушку и она отвлеклась. Шмыгнув носом, Неит принялась разглядывать убранство ветхой лачуги. Поодаль суетилась Лукреция: вытаскивала из дорожного мешка вещи, перебирала травы и шептала себе под нос. Бывшая кухарка опять спросила: — Как ты научилась жить с этим? Со шрамами. — Не научилась, — ответила Лукреция, — они служат напоминанием. Он тебе мешает? Рыжая вытянула губы в трубочку, поводила ими. В конце концов кивнула, парируя. — Думай о шраме, как о друге. Нерадивый, но какой уж есть. Перекрои ошибку в опыт, — произнеся это, девушка посуровела. Беседа изжила себя и некоторое время они молча перекидывались взглядами. Лукреция бросила вещи в мешок, оделась, заключив, что Кева надолго пропала. Неит встала с топчана, согласившись. Решили сходить на поиски, заодно выведать, как поживает пресловутая колодезная певичка из детских рассказов. — Надеюсь я ошиблась и это не доведь, — заключила вдруг Лукреция, едва они оказались на улице, под дождем. — Почему? Есть разница? — Неит в очередной раз поежилась, мурашки побежали по коже. — Говорящие или поющие призраки — это, зачастую, доведи. Они могут даже показать тебе свои воспоминания. Но это не преимущество: доведи осознанные, без имени не упокоишь. Я таких еще не встречала, они, — собеседница вскинула брови, — другие. — Значит они... — рыжая не хотела озвучивать свои предположения и Лукреция ответила за неё. — Страдают. Очень. Это несправедливо и больно. Её держит здесь нечто крепче заурядной мести, — магичка набросила капюшон плаща на голову и скомандовала. — Ты к мужикам, спроси Кеву там, а я обойду округу.

***

Земля под ногами напоминала кашу, Лукреция скользила по тропинкам, ругаясь. На холод, забравшийся под плащ и в сапоги, она пыталась не обращать внимания. Первым делом зашла в хлев, куда ранее заботливые жители деревни определили козла. Внутри никого не оказалось. Девушка споткнулась о ведро, снова выругалась и осмотрелась тщательнее. Над головой Лукреции возник небольшой световой шар. Она опустила руки, так как надобности держать магию не было. Осмотрелась, примечая детали. Вода, разлитая, хлюпала под ногами. К грязным подошвам липла солома. Перевернутое ведро валялось поодаль. Девушка нахмурилась, шар увеличился, засияв еще пуще. Лукреция опустилась на корточки, присмотрелась. На краю деревянной кормушки виднелась кровь. Притронувшись рукой к находке, она потерла ту меж пальцев. Теплая. Потихоньку поднявшись, Лукреция обернулась. Теперь тишина начала казаться давящей, неестественной. Девушка вздрогнула, сконцентрировалась и в руке появился нож. Спрятав ладонь в складки плаща, она глянула на шарик света, тот затрепетал и вскоре погас. Лукреция скользнула на улицу, растворившись в темноте. Шла медленно, прислушиваясь к однообразной тиши. Казалось, спешить уже некуда — предначертанное случилось. В маленьких окошках то тут, то там еще мерцали свечи. Лукреция ступила на поляну перед заброшенным колодцем. Луна неспешно выплыла из-за облака, освещая округу. Девушку тянуло подойти ближе и она, не сомневаясь, поступила так, как велело нутро. Колодец вблизи казался обычным: разрушенные стенки, лежащая на боку крыша. Лукреция опять обернулась, но теперь заприметив нечто. Меж ближайших деревьев промелькнула фигура. Девушка прищурилась, словно это могло помочь рассмотреть противника. Шагнула к деревьям, однако припозднилась. Сбоку налетели и Лукреция с неприятелем покатились по грязи. Легкость тела и длинные волосы подсказали: недруг — девушка. Драка на поверку оказалась слабенькой. Лукреция пнула драчуна в пах коленом и быстро отползла. Затем поднялась, присматриваясь. — Кева, — удивления, однако, не произошло, Лукреция догадывалась о чем-то подобном. Белобрысая, сгорбившись, вздымалась, как марионетка в руках кукловода. Воспрянув наконец, она странно задергала руками и движения её напомнили другого человека: старуху-вестницу из трактира. Лукреция недовольно заворчала, повела пальцами. Крохотный шар света вспыхнул пред лицом Кевы, та отпрыгнула в сторону, подобно раненому животному. Её лицо покрывала корка крови, а правый глаз сперва показался белым. Лукреция сощурилась: бельмо напоминало кость. Кева завизжала, бросилась в бой. Девушка парировала атаки с легкостью, потому как противница оказалась самой настоящей куклой. Бросалась из стороны в сторону, размахивая руками. Скосив взгляд мимо Кевы, Лукреция оцепенела. На разрушенном бортике колодца сидело большое животное. Она поспешила к незваному гостю, пренебрегая белобрысой. Та, судя по чавкающим звукам, ринулась следом. Эпистрофей в своем естественном демоническом обличье восседал на колодце, опустив голову. Девушка остановилась перед ним, проехавшись по грязи. Демон судорожно дернулся, повернул костлявую голову к ней. Бег Кевы прекратился, она, видимо, остановилась неподалеку. — Согласись ты на сделку в трактире и ничего бы не случилось, — пророкотал голос из пасти чудовища. — Мы оба знаем, почему я отказалась, — Лукреция ощерилась, — красивые легенды и детские сказки не моё. — Это твой выбор. Я более не принадлежу своей создательнице, а потому... избавься от неё, — демон обратился к Кеве и вернулся к прежнему занятию. Вскинув руку, Лукреция встретила охотницу ножом. Белобрысая кинулась сбоку и девушка, увернувшись, полоснула её лезвием по щеке. После наспех создала световой шар и бросила тот в демона. Удар прошел по касательной — Эпистрофей отпрыгнул. Его слегка задело и дымка, обрамляющая темную фигуру, колыхнулась. — Я мог служить тебе! Исполнять волю, убивать врагов. А ты вытерла о нас ноги! — запричитал в гневе демон и его слова, как ножи, полоснули Лукрецию по живому. — Издохла бы, так всем легче, а нет, возись с ней. Уговаривай! Ты не наследие, ты — плевок! Неверующая грязнокровка. Внезапно возникший световой шар позади Лукреции ослепил всех. Удар пришелся аккурат Фею в голову. Девушка обернулась, удивленная. На краю поляны Тома держал руки пред собой, пока новый шар набирал силу. Маг оскалил зубы, пот блеснул на лбу. По правую от легру руку стояла Неит, взвешивая в ладони нож. Лукреция улыбнулась: впервые она рада была видеть этих двоих. Болезненный тычок пришелся под ребро. Кева, ухмыляясь, держала рукоятку ножа, лезвие которого погрузилось в бок Лукреции. — Кева... — прошептала раненная девушка. Белобрысая выдернула нож, подобно безумному мяснику, и тот отлетел в сторону. Лукреция схватилась за рану: кровь не останавливаясь текла по пальцам. "Без ножа она более никому не навредит", — пронеслось в мыслях. Тома и Неит уже бежали вперед, скользя по грязи. Кева же медленно подняла ногу и, пользуясь случаем, что есть сил пнула Лукрецию. Та повалилась назад. Рассветные лучи окрасили падение: бездна колодца затянула в себя очередную жертву.

***

Обилие корней смягчило падение. Лукреция хваталась руками за растения, изо всех сил пытаясь удержаться. Идея оказалась провальной и, в конце концов, она рухнула на камни. Незначительная глубина колодца не спасла от сильного удара, девушка перестала дышать. Она замахала руками, открыла рот, подобно рыбе, и захрипела. Наконец, воздух проник в легкие, Лукреция обессиленно откинулась назад. Затхлый запах щекотал теперь ноздри. Едва пробивающиеся лучи рассветного солнца не могли осветить дно колодца. Темнота слегка страшила: девушка тотчас вспомнила вылазку в логово ондатр. От полета мысли её отвлекло движение. Голубой огонек выглянул из-за ближайшего камня и спрятался обратно. В боку болело, но кровь уже перестала течь. Кряхтя, как несмазанное колесо, Лукреция поднялась и сделала несколько шагов вперед. Свечение поколебалось, будто обдумывая, а после выскочило и без прикрас предстало перед гостьей. Призрак молодой девушки в камизе поднял кулаки. Лукреция улыбнулась через боль и воздела примирительно руки. — Я тебя не обижу. Страдалица излучала свет. Её ноги, босые, парили в воздухе. Лик отчасти затуманился, черты лица разобрать не удавалось. Виднелись лишь глаза да насупленные брови. Волосы отливали перламутром. — Как тебя зовут? Скажи мне и я тебя упокою. Ты ведь этого хочешь? — Лукреция сделала еще шаг вперед и приметила легкий кивок собеседницы. Та расслабила кулаки, а потом, подумав с мгновение, пальцем указала за камни. Лукреция обошла призрака стороной, заглядывая в означенное место. На земле лежал светящийся сверток и девушке пришлось пригнуться, дабы рассмотреть личико ребенка. Он спал, мерно дыша. "Дери меня Заблудшие, её вместе с дитем убили. Вот кому пела, колыбельные небось", — Лукреция медленно разогнулась и тяжело выдохнув отошла. Невесомая ладонь легла на плечо и, ахнув, девушка не нашлась, что сказать. Зачастую призраки с ней не общались. Впервые в жизни мертвец хотел напоследок оставить весточку. Лукреция кивнула и убитая протянула вторую руку к лицу гостьи. Светящаяся ладонь легла на глаза и вскоре синева заполонила обзор. На шее вдруг почувствовалась сильная хватка. Большая рука ухватилась за лодыжку. Лукреция выгнула спину, закричала, но получила пощечину. Вопль затих, звеня только в голове. В тиши послышалась возня с ремнем. Девушка приподняла голову, её веки затрепетали: варанж стягивал штаны. — Туве, ты хорошая девочка. Не кричи, иначе я тебе язык отрежу, — кинул господин, наползая сверху. Видения сменялись, быстро проносясь перед глазами. Ульфрик вгрызается в мясо, вино течет по его лицу. Он смеется, пока отец громоздится на девушку. В приоткрытую дверь заглядывает хозяйка, её серый пытливый глаз сверкает в проеме, но быстро исчезает. Лица, глаза, грязные пальцы, стекающий по коже жир, узоры разлитого вина на полу. Лукреция схватилась руками за голову, потянула пальцами волосы, выдирая, вопя от боли. Слюни потекли по подбородку и девушка упала на землю. Она отказывалась смотреть, но призрак не спрашивал более дозволения. Туве родила младенца. Пот стекал по лбу хозяйки, та принимала роды. Девушку прятали от деревенских, скрывали, поговаривали о страшной болезни. Недугом оказалась ненависть. Дитя на руки ей не давали, а уйти из страшного дома Туве не могла. Появившиеся в деревне разбойники стали подспорьем: Туве украла ребенка, бросилась бежать. Однако варанж, настигнувший её, не позволил планам свершиться. Потому ничего более не оставалось отчаянной страдалице, кроме как освободиться с помощью смерти. Она прыгнула в колодец, прижимая дитя к сердцу. "Доли", — слетело с губ призрака. Жадно вдыхая, Лукреция подорвалась с земли. Призрак исчез, вновь темнота вернула себе господство. Туве показала достаточно и девушка, пальцами разглаживая кожу на шее, кинулась за камни на четвереньках. Жгучая боль в теле не давала распрямиться. За камнем покоились обглоданные кости. Большие да малые, вперемешку. Лукреция уперлась лбом в валун, зажмурилась. Затем, смахнув непрошенные слезы, осмотрелась по сторонам. Никакой ветоши поблизости не было. Утащили те, кто кости обглодал, а значит из колодца можно выйти наружу еще одним путем. Наверняка Туве, умирая, думала о том, как близко спасение из её кошмара. Лукреция любила свой плащ. Его ей подарили от чистого сердца, не кривя душой. Даритель много раз порывался купить новый: дорогой, роскошный, подбитый мехом. Девушка настаивала на своем, ходила в тряпье, считая: ценность именно в первом подарке. — Ты бы оценил, — прошептала она, стягивая с плеч плащ. Расстелив на земле вещь, принялась перекладывать туда кости. Светящийся шар помогал делу. Толстокожесть позволяла не брезговать: Лукреция многое повидала. Завернув остатки в плащ, она поднялась и прислушась. Вдалеке ветер гнал листья по земле. Ноги все еще провалилась в грязь, однако Лукреция, несмотря ни на что, шла вперед. Земляные коридоры вывели её в лес. Кроны деревьев сомкнулись над головой. Присев, она положила рядом сверток с останками. Земля поддавалась тяжело, но, ломая ногти, Лукреция упорно рыла ямку. Углубление получилось небольшим. Девушка про себя извинилась перед мертвыми за неважное погребение. Наконец, покрепче ухватившись за плащ, положила сверток в землю. Прикопала его, сверху обозначив насыпь. Затем шатаясь поднялась и, сомкнув руки, начала тихую ритуальную песнь:

Лежишь ничком передо мною,

Желая стать лишь тишиною,

Сбежать туда, где на рассвете,

Не нужно быть тебе в ответе.

Свой дом найдите,

Туве и Доли

Лучи солнца грели кожу и соленые дорожки слез. Лукреция плакала, лбом упираясь в сомкнутые руки. Детей хоронить ей казалось тяжелее прочего. Она, будто стегая себя плетью, снова и снова представляла Туве: изломанную, истекающую кровью. Кости, вероятно, сломались и порвали кожу, кровь запятнала камизу, а предсмертные хрипы эхом отскакивали от стен. Может, дитя, которое она до последнего не выпускала из рук, погибло сразу же. Накормленное материнской грудью напоследок, в теплом коконе, оно беспокойно уснуло навсегда. Возможно, младенец остался лежать тяжким грузом на груди умирающей матери, не подозревая о грядущей судьбе, все еще сжимаемый руками. Дитя, как на пьедестале, ворочалось, ведомое желанием прикоснуться губами к груди, напиться молока. И, когда волчья морда ткнулась впервые в него, обнюхала, заливая слюнями, Доли заплакала, страшно скривилась. Как еще такая кроха, лежа на подушке из костей, могла поступить? Она рыдала и рыдала, покуда животные не обглодали её до последней крошечной косточки. Начиная от приполюсного носика и заканчивая нежными пяточками, волки пировали в те дни. После приступили к матери, не такой лакомой, однако все еще желанной. И Туве, в очередной раз, стала жертвой чудовища. Лукреция задрожала всем телом, подняла голову и крик, полный боли, вырвался из неё. Позади послышался бег. Девушку окликнули, опустились рядом и потянули к себе за плечи. Она, захлебываясь слезами, уткнулась в плечо мага. Тома гладил по голове одной рукой, второй держал за спину. Лукреция залепетала: — Они её с ума свели, убили. Я тебе говорила, а ты мне не верил! Не помог! Только теперь Лукреция увидела представшего перед ней легру. Его лицо в ссадинах и ранах осунулось, он в испуге таращился на девушку. С затылка на шею стекали струйки крови, словно его сильно ударили по голове. Огромный синяк расцветал на скуле. — Я знаю, мне жаль, прости, — выпалил маг, притрагиваясь аккуратно к её плечам. — Клянусь, буду внимательнее. Я... я думал ты там в колодце. Думал спущусь и найду тебя. — За корни зацепилась, спасло, — шепнула девушка, вытирая слезы тыльной стороной ладони, — не бери в голову. — А нож? — Зажило уже, — она сбросила чужие руки с плеч, отвернулась. Легру молчал, будто переваривая ответы. Лукреция знала, он догадывается о её сути, но вслух не говорит. Потому, дабы развеять непрошенные предположения, она пересказала ему историю Туве. Показала на могилу, снова всплакнув. Налетевший ветер разметал его волосы и маг, опомнившись, как ото сна, сорвал с себя плащ. Лукреция ощутила приятное тепло, разлившееся по спине. Легру не убирая рук с лопаток девушки, предложил вернуться в деревню. Щурясь от утреннего солнца они вышли на поляну, к дому варанжа. Лукреция застыла на месте. У дверей постройки стояла хозяйка в льняном чепце, высматривала проходящих мимо. Тома схватил Лукрецию за предплечье, девушка дернулась, однако то мало помогло. Держал крепко. — Я бы и сам её придушил, но нельзя нам так поступать, Пылинка. Дурная слава пойдет, вздернут за подвернувшееся малое зло и все, конец, — Тома пригнулся к уху девушки, говоря быстро и тихо. До самой бани маг не отнимал руки. Она ощущала через плащ и одежки, как он большим пальцем водит взад-вперед. "Успокаивает? Помогает..." — казалось на задворках сознания. У бани они остановились и Тома отстранился. Лукреции стыдно было просить, дабы он еще хоть мгновение подержал её вот так, просто. Она отвернула голову, собираясь войти. — Плащ не возвращай, он твой, — догнал её голос Тома.

***

Кева закричала и отбросила отполированное блюдо в сторону. Собственное отражение повергло в шок: костяной глаз выглядел ужасно. Еще более пугающий вид ему придавал шрам, пересекающий глаз накось. Девушка закрыла лицо руками, хныча. Она помнила лишь случившееся в сарае, остальное — смутно. Потому рассказ Неит пробирал до дрожи. Оказывается Кева пнула Лукрецию в колодец. Опосля Эпистрофей бросился в бой, но и одной атаки не успел сделать, растворился в воздухе. — Пшик и все, нет его. Дымок один, — Неит пожала плечами, поднимая блюдо, служившее зеркалом, с пола, — затем Тома кинулся на тебя с кулаками, думала убьет. Вы подрались немного и я его огрела дрыном, для верности. Он успокоился, оклемался, полез в колодец за Лукрецией. — Я её убила? — пробормотала Кева. — Упаси Заблудшие, нет. Она в бане, скоро придет. Кева всхлипнула, но подавила дрожь в пальцах, прижав ладони к ногами. Неит оказалась рядом, когда девушка пришла в себя: помогла обмыться, переодеться, осмотрела раны. Кроме пореза на лице, любезно оставленного Лукрецией, ничего не нашлось. Кеве стало стыдно за перепалки с рыжей. На деле бывшая кухарка оказалась добрым человеком. Она и задирала то её лишь затем, чтобы Верея прогневать. Однако рабское клеймо, да еще какое, взывало к предубеждениям. Дверь отворилась и на пороге показалась магичка. С её мокрых волос на пол сыпались капли. Позади нарисовалась фигура Тома, он подтолкнул Лукрецию в спину. Её лицо показалось Кеве поплоше собственного — расцарапанное и заплаканное. Под растрепавшимся воротником виднелась синюшняя шея, словно магичку душили. Одежду она сменила и в остальном выглядела относительно порядочно. Лукреция сразу же, с порога, выдала девушкам историю о доведи. Неит и Кеве оставалось лишь вздрагивать после каждой чудовищной детали. — Неит, есть курево? — Лукреция покосилась на кухарку. — Зачем? — рыжая спросила скорее заученно, на деле уже достав из мешка курево. — Я ребенка похоронила. Лучше так, иначе разворочу морду первому попавшемуся. Сочувственное молчание повисло в доме. Пропали вдруг склоки, ругань, издевки. Кева, Неит, Лукреция и Тома сгрудились у мешка кухарки. Словно один организм: Неит затягивалась самокруткой, передавала Кеве. Тома и Лукреция тоже курили одну на двоих, расходовали с умом. Все смотрели куда угодно, только бы не в глаза друг другу. — Прости за это, — Лукреция, взглянув мельком на Кеву, притронулась пальцем к собственной щеке. — Нормально, — девушка горько усмехнулась, — Тома вон вообще из меня мурло сделал. Надо было припрятать амулет, а я так глупо, почти в лапы ему отдала. Думала не сможет кость взять, а вот, как вышло. Поплатилась. Вспомнить бы хоть чего-нибудь, еще глаз... — Это костяная метка. Демон ведь костяной. Он сделал тебя своим вестником, как и тех из трактира. Разве что те были тупоголовые, а тебе он подселил кое-что. Только вот куда делся и почему тебе вернулась воля? — Лукреция вдалась в рассуждения, но её отвлек голос за окном. Дверь громыхнула с новой силой. В накуренный домик ввалился Верей, мямля про себя: Пусть все мои старания не пропадут напрасно И по воле моей страшной желаю обосраться... Увидав неподалеку ведро, он засучил рукава. Никто не остановил капитана, когда тот, припав на колени, опустил лицо в воду. — Там чего только не мыли, — Неит покачала головой. — Ему полезно, пусть освежится, — впервые подал голос Тома. Вынырнув, Верей пошатнулся, затем осмотрел присутствующих с ног до головы. — Пил я, а хреновый вид у вас. Ну ладно, ближе к делу. Я освободил деревню от нечистой силы в колодце! А вы чем занимались, лодыри? Ой, Кева, что у тебя с глазом? Кева заметила, как дернулась губа Лукреции. Девушка отвернулась, явно не желая смотреть на капитана, и припала губами к самокрутке. — Подарок освободившегося демона, — ответила Неит. — А, хрен с ним, — махнул рукой капитан, — найдем в городе целителя, вмиг исправит эту чепуху. Представляете, какова история: я ночью провел ритуал и все — нет нечисти. А ты мне, Тома, говорил, знать надо. Куда там! Я мастер своего дела! А когда ты курить-то начал? — Сегодня, Верей, — Тома, отобравший у Лукреции курево, выпустил изо рта дым, — сегодня.

***

Семья варанжа провожала путников в дорогу. Доброжелательные улыбки сыпались отовсюду. Неит наспех смастерила Кеве повязку для глаза, так белобрысая избегала всеобщего внимания. Она сразу же запрыгнула на лошадь, укрывшись плащом. Ульфрик, тем временем, показательно жал руку Верею, расхваливая капитана за помощь. Подойдя едва ли не вплотную к варанжу, Лукреция смерила мужчину взглядом. Такой же отвратительный, каким предстал в воспоминаниях Туве. Девушка натянуто улыбнулась, склонила голову и завела руку назад, к поясу. Варанж быстро нашелся, протянул ей страшную лапу для рукопожатия. Лукреция скользнула ладонью по тыльнику ножа, оставляя ранку на коже, и наспех пожала господину руку. Боль кольнула в тот же миг. Она сжала руку в кулак, дабы кровь не выдала её. Варанж ничего не заметил. — Благодарим! Выручили, охотники, — бросила господская жена, когда Лукреция проходила мимо. Сдержав враждебный порыв, девушка оставила признательность без внимания. Она распрощалась с местными жителями и, подойдя к седельным сумкам, проверила каждый узелок. Ей не хотелось смотреть на семью варанжа, однако Лукреция все равно мельком скользнула взглядом на мучителей Туве. Обзор тут же заслонил Тома с испытующим взглядом. — Я не сделала ничего, что могло бы ударить по вашей славе сильнее нажравшегося Верея. Словно не слушая, легру аккуратно взял её за запястье и увидел ранку на ладони. Кровь размазалась по коже. — Это то, о чем я думаю? — Не знаю, о чем ты там думаешь, но... — Лукреция хотела отмахнуться, однако замерла вдруг и продолжила шепотом, — я зову это магией кровавого намерения. — Только легенды и сказки об этом слышал, — маг отстранил руку, вновь глядя в лицо собеседницы. — И что ты пожелала? — Чтоб у него сморчок усох, — она схватилась за седло и, поставив ногу в стремя, потянулась. Сев на лошадь, Лукреция подобрала поводья, потом повела плечами. Плащ легру сидел, как влитой. Парень теперь смотрел на неё снизу: он вынул ногу девушки из стремени, поправил скрутившиеся путлища и вернул стопу на место. — Хорошо, — закивал Тома, — в самый раз. Народ, выкрикивая напоследок пожелания, расходился. Варанж с семьей скрылись за домами. Вот они, настоящие чудовища — люди. Замучают, оболгут, снасильничают, убьют, и глазом не моргнут. На каждого живого — мешок пороков. И сколько таких колодцев с несчастными мертвыми девицами на дне? Не счесть. Всех не упокоишь. — Почему Пылинка? — спросила девушка у стоящего рядом Тома, тот гладил её лошадь по шее. — На языке кочевников Лукриц — это золотой песок пустыни. — Хочешь сказать, я — золото? — она вскинула брови. — Нет, просто весишь, как горсть песка, — Тома улыбнулся и, отвернувшись, ушел к своему коню. — Лукриц, — смаковала Лукреция собственное имя на языке, шепотом, уткнувшись носом в воротник плаща. Ткань пахла магом и дымом. В затылке укололо и девушка поспешно обернулась. Кто-то прожигал её взглядом. Она заметила на тропе, меж деревьев, жительницу деревни. Та отстала от толпы и пристально изучала Лукрецию. Длинные черные волосы растрепались, местами сбившись в колтуны. Белое замаранное платье, босые ступни. Глаза и улыбка безумца... Отвернувшись, Лукреция сильно зажмурилась. Огоньки заплясали перед глазами. Спустя мгновение она вновь посмотрела туда, где видела странную женщину, но тропа пустовала. "Местная сумасшедшая", — подумала Лукреция, ударив коня по бокам. Лошадь размеренно двинулась вперед, на тракт.