Любовь.

Над моей головой не кружились птицы с облаками и солнцем, лишь весела серая ткань. Вскоре из нее полились слезы святые на всю округу. Прямо с моих волос они стекали вниз, делая мое тело и одежду неприятно мокрой. Земля рядом со мной превратилась в кучу грязи, которая напомнила мне глину, из которой создавали прекрасную посуду, что сохранялась на многие века и поколения. Величайшие цехи или одиночные мастера создавали такие произведения от которого захватывал дух и чувство циничности по отношению к этому творению. А чем я хуже? Что мне мешает также научиться лепить из глины? Но ответ на вопрос для меня легок как выпушенная пуля из моего оружия – Я солдат. Солдаты должны находиться на войне и воевать за свою родину, а не бездельничать. Так хочется убежать от этого места, и пусть запишут как дезертир, пусть после этого будет мне наказание, но душа моего внутреннего творца, так и кричала мне, что здесь мне – не место. Я не создан для войны и для убийств невинных, которые так и наравяться вступить в бой с нами лишь бы отстоять честь и достоинство страны. Я посмотрел по сторонам. Рядом со мной стоят точно такие же люди, как и я сам. Казалось, в прошлом мы принадлежали к разному сословию и положению, но война нас уровняла во всем. Никто не мог уйти, у всех одна цель… Мы все ждали приказа командира, все выжидали его слов «Вперед» или же «Готовьтесь». Но время шло, а слов команды все еще не было дано. Тогда в моей голове промелькнула мысль о том, что мы не так уж и сильно проигрываем. Я потерял почти полностью понятие, где я находился, словно мне стерли память на пару месяцев назад. - Что там происходит у немцев? – прозвучал внезапно один солдат наблюдатель, он немного выглядывал из окопы. – А ну, дай трубу сюда. Выхватив трубу у одного разведчика тот стал смотреть в нее, на его лице играли нотки недоумения и сосредоточенности. После тот повернулся к разведчикам и вопросительно посмотрел на них. - Что там? – спросил я. - Немцы свечки ставят с палочками ели. Что у них вбрело в голову? Риторический вопрос опустился полностью в наши окопы заполняя их как будто газ. Внезапно ко мне подошел мои близкий друг Британец, он встал возле меня и начал шептать мне о то, что делают немцы. - Я знаю, но почему они это делают? Война же идет в конце концов… Я говорил на ломанном английском, но моему другу не резало уши, он привык скорее всего. - В любом случае, чтобы они не задумали, мы не умрем не от одной пули фрица. Не ты, не я. Ты вернешься обратно домой и продолжишь творить, а я пойду работать в Скотланд Ярд. - Куда ты и мечтал? Слабая улыбка заиграла на его лице, но быстро спала, он положил руку на мое плечо. - Я скоро вернусь. Похлопав легко по моему плечу, он направился дальше по окопе. Я смотрел ему в след и думал: «Сбудуться ли желания Джоната?» Я долго еще был в своих раздумьях, и не заметил, как мои соратники стали вылезать из окоп, а немцы без оружия стали приближаться. Я смог ухватит одного из солдат за коричневую штанину и тот сразу спустился обратно и странно посмотрел на меня. - Что происходит? - Иди сам посмотри, и убери это оружие забудь о нем на день. Он вновь полез наверх, игнорируя моего все еще недопонятого взгляда. Как это? Забыть? Про оружие? Может быть, мой английский не настолько хорош, и я не так понял его слова? Наконец, мои уши уловили новогодние и рождественские песни, на немецком, английском и немного на французском. Я их всех смог более-менее отличить, что было, сложно находясь столь далеко от источника. Вспомнив о Джонатане, я захотел уже было пойти вперед по окопе, как меня одернул другой товарищ. - Куда ты идешь? Идем попоем и поразговариваем с этими фрицами! Внезапно прозвучали слова на корявом английском с немецкого акцентом. - Счастливого Рождества вам, англичане! - И вам того же, Фрицы, только не объешьтесь колбасой! Я не мог не улыбнуться от таких слов, глубокое чувство веселья и чего-то приятного, и родного. Воспоминания о доме и о новом годе вместе с рождеством наполнили меня с ног до головы, казалось, что ты приветствуешь новый год чтобы увидеть счастья, но все кто здесь находились, уже понимали – счастья не будет. Но в столь приятный момент, стоит может, расслабиться на пару минут? Хотя бы, чтобы отпраздновать и посветить себя моменту рождества, хоть и в грязной и непривычной атмосфере. Я поставил свое огнестрельное оружие в окопе, оно упиралось об земляные стены будто в выжидающей позе. С началом войны я продал душу оружиям, которые не должен был выпускать из рук не разу, но оно решило простить мне этот уступок и разрешило вылезть из лабиринта наверх без защиты. Выходя, я увидел будто город Париж… Все стояли и разговаривали с друг-другом, как на улицах моего любимого города. Были слышны известные песни, шутки, поздравления… Я стоял как заколдованный, не уж то, я вспомню о своем родном уютном Париже, без молитв вернуться обратно? Да я и не мог просить вернуться назад в Париж сейчас, зачем, когда передо мной он уже образовался? Я двинулся вперед и встав рядом со своими товарищами французами общался с фрицем. Мы делились с ним стереотипами об наших народах и иногда смеялись с них и просто рассказывали друг другу разные истории. Внезапно по моему плечу похлопали, прося будто обернуться, я обернулся и встретил Джонатана. Его серьезное и слегла грустное лицо, заставило стереть мою улыбку. Я сказал благодарность за представленную компанию и отправился прямиком за Джонатаном. Мы шли далеко вдоль своих окоп пока не подошли к месту, где лежал труп, здесь также шло празднование, но уведя солдата своей стороны, мертвого, стерли с меня все веселья. Немцы рядом сочувственно кивали, сожалея о нашей потери, которая появилась благодаря их рукам. -Возьми его за ноги, похороним за нашими окопами. Я сделал как меня попросил мой друг британец, мне было эмоционально тяжело брать его за ноги, а ведь… Он был, наверное, как и я? Также мечтал вернуться, возможно задумывался о дезертирстве или возможно смирился с судьбой и принял пулю в грудь с честью? Мне было интересно узнать побольше о нем, чтобы навеки оставить его в своей памяти. Когда мы перенесли его на нашу сторону и стали искать место подальше от окопов, я невольно стал думать о смерти. Ведь, что после смерти существует? Темнота? Или бесконечное чувство погружённости, и шевеленье личинок и других насекомых по своему телу? Отправиться ли душа в ад или рай? Существует ли он в конце концов? Я не мог ответить на эти вопросы, но точно мог сказать, что солдат, который скоро ощутит объятия матушки земли и ее вес, уже ответил на эти вопросы. Могила рядом с деревом было спокойным и дальним от тех страшных военных действий. Когда мы капали яму, то не были уверенны на нужную ли высоту под землю его погребли, но закапать надо. Покрестившись и прочитав, как нам казалось, подходящие молитвы, долго смотрели вниз. Прошло больше минуты, и когда я это осознал то повернул голову к Джонатану. Он все еще смотрел вниз, его грудь поднималась в неспокойном дыхании, а ладони часто терлись об друг друга. Он нервничал и был в глубокой печали, я подошел к нему и похлопал по плечу. - Все мы теряем кого-то на этой войне… Политикам только и надо, чтобы векам воевать за землю и власть, что для меня уже потеряло какой-то смысл. Сейчас нам не остаётся ничего другого, как смериться со смертью наших товарищей. Джонатан посмотрел на меня глазами, что сдерживали огромную плотину. Громко глотнув свою слюну, он обнял меня крепкими объятиями, но я не сопротивлялся дав ему действовать, как желает британская душа. - Это мой… Знакомый, не сказать, чтобы мы были близки, наоборот, у нас была взаимная неприязнь… Уверен, будь я французом, как ты, то уже рыдал и плакал в несправедливости. И сейчас, я так хочу показать эту эмоциональность тебе… - Плачь сколько влезет, я знаю, что для вас британцев французы весьма эмоциональные. А мы французы знаем, насколько вы хотите показаться стойкими и «каменными». Но я знаю, что в каждом человека есть случай, когда тот потрескается на куски и выплеснет все. И тут я услышал плачь, который хотел приглушаться, но выходило плохо. Моя военная форма, которая не высохла еще с дождя, что закончился пару часов или минут назад, вновь ощутила новую влагу. Слезы впитывались в мои плечи, объятия сжимались сильней как тепло матери, родившей недавно ребенка. - Это был Коналл Келли… Пусть я его и презирал, но я его знал и оставлять гнить на поле боя я не хотел… - Он из Ирландии? - Да, я с ним познакомился в Лондоне, а второй раз был в Дублине, я туда отправлялся, чтобы познакомиться с красотами империи…(Ирландия находилась в составе Британской империи в 1801 – 1919.) Хах! Помню, как он со мной спорил с ирландским акцентом, я тогда не знал, мне смеяться с этого или продолжать держаться сдержанное лицо… Ирландцы они всегда такие двух личные. Так как сразу после нашего спора он предлагал мне уже выпить в баре и улыбался. Жаль погиб… Джонатан рассказывал мне грустные, раздражающие и смешные истории с Келли. Я смеялся, сочувствовал и пытался держаться рядом с ним в этот самый грустный момент. Со временем Джонатан вовсе забыл о слезах. - Помню, когда было рождество он мне подарил бутылку вина итальянского, она была мне подозрительна, но я принял этот знак благодарности. Какое произошло удивление для меня, когда оказалось, что там обычная вода с сиропом! Тогда я хотел ему отомстить, только вот, смог вовремя отступить и принять эту легкую шалость… - А он был явным любителем пошутить… Помню на новый год, бельгиец Луи Бланшер, мой друг, повел меня в свои маленький бар, где мы до самого утра делились всем и вся. Помню, как он сказал: «Любовь бывает разной и осуждать ее грех, поэтому я не обижусь если внезапно вместо девушки ты полюбишь мужчину!» - У тебя нет любимой женщины? – удивленно задал вопрос британец. - Нет, я пока не встретил человека, что буду любить до конца жизни. Все так странно с этой любовью… При этом каждый раз я загадываю желание будто маленький ребенок, о том, чтобы наконец встретить достойного человека. Уже не важно какого… Мужчину, женщину, с заболеваниями или нет. Хочу хоть раз почувствовать любовь… Я сам не заметил, как своими воспоминаниями перевел тему с погибшего товарища на любовь, и потерял счет времени, когда стал выражать свои мысли и давние чувства надежды. Во время этого, мне Британец предложил сигарету, которой поделился с ним один из немцев. Я решил попробовать покурить немецкие сигареты, нужно же хоть раз узнать, что курят эти фрицы. - Всех нас постигло страдание в этом году и не факт, что и в следующем оно не доберётся до нас. У нас с тобой погибли товарищи, у нас с тобой до сих пор нет любимого человека… - говорил англичанин периодически куря. – Но пусть нам не вернуть погибших и дни молодости, в которых мы искали безуспешно любовь, я понял, что мои страдания окупились. Джонатан посмотрел мне в глаза и вскоре взгляд проник в душу. Только мгновение прошло, как мою сигарету забрали с моих рук пододвигаясь ближе, вскоре мои губы поприветствовали губы моего собеседника. Короткий поцелуй сделал меня моментально смущенным, впервые я почувствовал это… - Я люблю тебя, Андре. И мне все равно, что ты мужчина. - Джонатан… Я… Не успел я до сказать, как был прерван новым поцелуем. Я хотел было как-то проявлять инициативу, но в итоге позволил сделать дело Джонатану. Мы отстранились, и он взял мое лицо в свои ладони, все равно что руки были грязными и в некоторых местах в мозолях, я впервые ощутил чувство за которым гнался все время… Я ощутил любовь к этому британцу… - Я тебя люблю, Джонатан. С рождеством… - Надеюсь ты не поспешил с ответом. И тебя с Рождеством, и заранее с новым годом. Неизвестно ли мы выживем, но ты постарайся ради меня и своей семьи. - Не умру, буду жить ради тебя и моей семьи. Мы вновь слились в поцелуи. Только подумать абсурдность ситуации, рядом лежит недавно скопанная земля, под которой покоился товарищ, а где-то там наши окопы, в которых празднуют рождество вместе с врагами… И мы… Будто милая пара подростков, сидим тут, полностью посвящая себя друг-другу и новому рождеству и после новому году. Пусть мы и потерялись со временем, но меня это не волнует… Надеюсь, командир простит этакую отлучку с поста?