Итоги Года или бессовестный Автор

Я соберу все звёзды в банку, а те что не поместятся, пускай объяснительную пишут! © А.Орехов банкир, который постоянно звиздит и объясняет… Я не приду! В Новый Год даже подлецы и негодяи достойны угощения! Но не прощения!!! © Якоб Крытик — крытик-непроститель в третьем поколении В Новый Год сбываются мечты, так почему моя мечта о сольнике до сих пор не реализовалась? Это потому что я диктатор, что ли? Я так-то ещё и император! ©Райнхард Анна Синий диктатор-император ростом с гладильную доску Слава Небу у Китайцев свой Новый Год и меня не позвали на этот шабаш! © Сунь Хей император империи Шань, которого никуда не зовут и вообще забыли после Райтобера, а что вы хотели? Несовершеннолетний! Мы бы с радостью явились, но у нас Ханука. В Верлине по слухам грюниты воруют свечки, так что без нас… © Израэль Вайсман свечехранитель-Хануковед Вместо эпиграфа Ёлка перед огромным павильоном с надписанием из светящихся букв выглядела практически монструозно. Не только потому что в этот раз вокруг неё было ещё больше, народу, но и потому что вместо игрушек висели раскрытыми десятки книг на разных языках. Толпившийся вокруг Новогоднего древа народ, состоявший из мириадов военных и витязей в формах всех цветов небесного моста и с символикой и шевронами всех видов, кроме запрещённых Верлинским законодательством, галдели как сумасшедшие. Кто-то с винтовкой через плечо обнимал обладателей кольчуг и бород, лошадей не стали привязывать и, расседлав, отпустили на выпас. Кто-то уже во всю отмечал ибо принёс с собой. Но в глазах всех была радость и надежда. «Костфильм» — гласила светящая надпись, над которой возвышалась скульптурная композиция из бронзы — ведьма с лопатой и поручик с саблей, скрестив оружие, в едином порыве смотрели в будущее и готовились сделать шаг в Новый Год. Надпись под наименованием киностудии гласила: «Мы этому костромичу все кости пересчитаем!» Ещё ниже у самого входа красовалась тумба обклеенная афишами. О, о таких фильмах никто из собравшихся вояк и миряк, не слыхал никогда! «Ева Ист меняет профессию» «Убить драконов» «Год змеи» «Княжецкий роман» «Операция С и другие приключение Фраймана» и ещё под десяток наименований. — А что это? Что это? — спрашивала детвора, школьники и кадеты, у более опытных и умудрённых, уже порядком поддатых офицеров. — Ведьма знает… — отвечали они, и была в этом ответе какая-то чудесная новогодняя правда, от которой дети бросались в пляс и, бросая разглядывать искусно нарисованные каким-то Филиппом Гудсердихом афиши, спешили на разбитый каток — кружиться среди оставленных боевых колесниц, катапульт, броневиков, орудий, бронемашин, самолётов и прочего, что взрослые оставили хотя бы на одну ночь. — Мы колдуны Чехословакии во главе с Якобом Крытиком, самым главным крытиком и защитником обиженных и обездоленных португальцев, от имени ещё не появившейся в творчестве негодяя и подлеца Орехова — ведьмы Эмильгарды Гильденхауз, шлём всем ведьмам Верлины, конкретно Вам Ют Эстхаль и Эйб Хексе это послание. И просим — нет умоляем! Накажите Орехова! — пафосным голосом зачитывала дева в чёрном платье, точь-в-точь как на скульптуре над павильоном. На голове её была режиссёрская шляпа, перед глазами — творческая группа тех кто хотя бы отдалённо знал что такое кино. Все затаив дыхания ждали повторения инструкции — заветного заклинания после которого Орехов превратится в Кампотова и перестанет мучить своих героев. Видя что её никто не хочет перебить и все порядком боятся поджарого поручика — по правую руку, и красивого полицейского — по левую, ведьма поспешила продолжить: — Вот Вам план победы Крытика — как известно Орехов под Новый Год смотрит кино, как и все костромичи, обязательно прилипнув к монитору с тарелками салата на щеках и наверное пьяный, такой он гад! Но не важно! Главное что он так увлекается что уходит туда с головой — а значит девятая чакра раскрывается, творческое подсознание уходит в астрал и вступает в духовную связь с духами Рязанова, Данелии и Чиполлино! То есть — если подделать фильмы, сделать пародии (А он ненавидит пародии на советские фильмы, это не точно, но нам из Чехословакии виднее), можно будет заманить его в капкан и прихлопнуть! Вырезать его аппендикс бездарности — который он именует писательским даром и завершить эпоху унижения героев, персонажей и фигур на шахматных досках вселенского потока играй-гармонии! Просим, молим, уважаем. Ваши Чехословацкие Колдуны Якоб Крытик, Стафлитка и Спагетка, Гржимелик и Вахмурка, ну и конечно Эмильгарда Гильденхауз. — Ну каково? — после недолгой паузы спросила ведьма. — Браво! — подскочили несколько маститых верлинских режиссёров, а опытный цензор добавил: — Да, так и надо! А то прошлогодний новогодний спешл если разбирать на политические инсинуации и аналогии, можно и срок найти… — А мы уже нашли! — беззаботно заметил полицейский и, глядя на удивление, в глазах слушателей и одобрение ведьмы, брякнул: — Будем ему пацифизм-милитаризм к экстремизму и интернационализму шить, да! — Ай-да Отто, ай-да ведьмин друг! — захлопал в ладоши поручик и потянулся к бокалу. — Не время пить! Пить будем потом. Победим Орехова — и выпьем! — одёрнула его ведьма и поднявшись, приняла галантливо поданную модную кожанку и направилась к выходу. — А как такие сценарии по трезвяне перекраивать? — неслось ей вслед, но она уже не слышала. Мерять коридоры кино-студии вслед за ней поднялись Отто и поручик. Второй нёс под мышкой раскладной стулик и рупор, неграмотно подписанный — «орало». — Давайте сначала сюдой! — бросила ведьма кивнув на двери украшенные названием «Год змеи». Сопровождающие, заранее зная о распределении ролей сглотнули и шмыгнули следом. Происходящее внутри можно было воспринять как бунт в сумасшедшем доме. Съёмочная группа из навербованных военных и студентов спасалась за баррикадами из столов, от летающих со стороны декораций райского сада предметов. Там — среди кустов у развесистой яблони, выглядывали три фигуры, две из которых — мужская и женщина, были полностью обнажены. — Отставить бузу! — рявкнула ведьма. — За голые дебоши — час извинений в свитере! — добавил решительно Миндалёв и уже мягче добавил: — Ну Кёниг, Эльза, вы же офицеры! — С-сука! — было им ответом. Крепкое, но неуверенное словцо сорвалось с губ худого мужчины, который во всю пытался оборвать декоративные пластиковые кустики. Делал он это с достоинством, однако стесняясь наготы и шрамов. Стоящая же рядом красноглазая беловолосая крепкая девушка кажется вообще потеряла стыд, потому что встав в полный рост очень метко швырялась яблоками в засмотревшихся студентов. — Прошу заметить что такого новогоднего фильма не существует, Ют, так нечестно, мы же договаривались! — добавил, скрывающийся в тени древа тонкий юноша в чешуйчатом плаще. — Ой, Ося Хиров, иди на хрен! Эта картина посвящена наступающему году деревянной змеи и так же тому — что в год Дракона, наш блаженный папашка чуть не дошёл до порнухи с этими гавриками! — хохотнула злобно ведьма и продолжила разбор полётов с отвечающим за съёмку имперским епископом и руанским патером: — Какие сложности кроме бунта актёра в этой библейской истории? — У нас сложности с выбором голоса Бога, на роль Бога Отца просился Томаш Трабер, но мы его отвергли так как он многожёнец, на роль же ангела изгоняющего из рая уже напросился Максимилиан Оленберг… — шепнул епископ, однако Кёниг Трабер всё же услышал его. — Ваше Преосвященство! Я вам это запомню! — Какие варианты? — проигнорировала бунтарей Ют. — Ну есть Каспер Эспер, Райнхард Синий и Франц Иосиф, но последний отказался потому что его вторая личность играет змея и не хочется библейских несостыковок… — А то есть что Альба Еву играет им нормально? — взревел голый оберст Кёниг Трабер и присоединился к своему адъютанту в святом деле — закидывании съёмочной группы яблоками. Среди студентов были и девушки и они абсолютно бесстыдно на него заглядывались, за что тут же получали от красноокой Евы яблоком в нос. — Нормально! У нас религиозный минимализм, а не порнография! Скрытые смыслы опять же… — рассудительно вставил поручик. Ют же продолжила разбираться на счёт голоса: — А что у нас нет нормального голоса Бога? Янеша там хотя бы… — Сохранилась аудиозапись как они с Гримом пьют… — заметил возникший в дверях мужчина в широкополой встрече и бросил вглубь райского сада: — Иосиф, помни что тебе ещё в обращении к нации сниматься… — Яволь, Тод! — кивнул актёр и спросил у всего зала: — А почему я змей-искуситель, кстати? В лицо Хира прилетело два яблока. Одно от Эльзы, другое от Кёнига. Оба красные как плоды древа познания добра и зла, скорее злые, и не желающие это обсуждать, чем готовые дать отсчёт. — Спойлер! У Орехова всё связано! — хмыкнула Ют и бросила на прощанье: — Короче голос Бога — Янеш, только подрихтуйте! А эти двое адюльтеритов пока не разыграют библейский сюжет нормально не выйдут из павильона… — Ведьма!!! — нёсся вслед долгий утробный рык оберста Кёнига Трабера. — Мне показалось, или Эльза тебе спасибо сказала? — пошутил Отто. Но Ют была серьёзна как капибара: — Да! Не каждый день увидишь любимого мужчину голым! — сказав это ведьма так посмотрела на полицейского, что тому расхотелось шутить до Нового Года, или хотя бы до ближайшей омеллы… Соседний павильон тоже оказался проблемным… В декорациях средневековья сновали протокольные журналистские морды, очень активно пытающиеся скрыть что уже приняли. — Три орешка для Золушки… — выдохнул поручик и тут же спросил: — Где Золушка? — Где? Где? В рифму! — вздохнул переодетый в короля уже знакомый стихоплёт-вояка, который скрывая отсутствие руки мантией успокаивал слепого принца. — Чеслав, а что случилось? — искренне удивилась ведьма и, тут обнаружив перед носом список актёров и сценарий, всё поняла. — Мы как квазичехи разумеется согласились суфлировать в этой Чехословацкой картине, вот только… — Вот только Золушка напилась с феей пивом, закусила тремя орешками и уснула. Так что теперь у нас только спящая красавица и Алка-Зельтцер… — выдохнул Горжек и добавил: — Она ещё Йокима отвергла! Сказала мол ей южане больше нравятся… — А я ведь южанин! — сопел слепой принц. — В географии Лузитании, да, но для пьяной верлинки… — отвлёкся на успокоения Чеслав, потеряв себя для обсуждения этой катастрофы. Ответственный за площадку главред одной известной газеты Харт прикрыл глаза от стыда. — Такой фильм испортили, а ведь про орешки блин! — выругалась Ют и громко позвала: — Злые мачеха, дочь, королева, а так же слуга, ну-ка быстро ко мне! Со стороны декораций замка тут же показались названные фигуры. Кто бы мог подумать что редакция «Гутен Таг Верлина» может так заиграть… — Я не виновата! Я хорошо играла роль злой мачехи! — тут же бросилась защищаться секретарша Несс. — Это всё я виновата! Не уберегла Золушку! Плохо играла злую сестру! — бросилась за ней Гертруда, которая со своим титаническим телосложением в платье могла сойти и за мать принца и за прамать… — А я вообще с королём стихи обсуждала! — невинно хлопая глазами, заявила Венера Оскеллс. Все взгляды комиссии и актёров устремились на шатающегося слугу, который, сжимая фотоаппарат в руках, пытался показаться трезвым. Получалось плохо. — Значит Ванесса и Зольф накидалися и тебе налили? — Верлинцы своих не сдают, но да! — довольно выплюнул Ишби Кёрнер и завалился на бок. — Какой позор… — выдохнул главред Харт. — Ладно, положим. Но откуда в сказке фея, блин, взялась? — пролистав сценарий, громко спросила Ют. Ответ последовал незамедлительно: — Из пивной бочки! Ик! Все взгляды устремились на балкон замка, где в объятьях Золушки-пьяной-красавицы — Ванессы, была страшная волосатая фея с бандитской внешностью — Зольф. Не сказать чтобы южанину не шло розовое платье и колпак, но глубокое декольте выпускающее на свет натуральный орешник чёрных волос не делали погоды. Пара вышла на свет божий лишь для одного — чтобы осушить ещё одну пару пинт пива и закусить декоративными орешками. — Пропаганда… — выдохнул поручик. — Так с этим всё понятно. Пародия вышла на уровне ТНТ, пошли дальше… — хладнокровно заметила Ют и, вдруг мило улыбнувшись, добавила: — С Новым Годом ребята, отмечайте дальше! Хлопнувшая дверь оставила спутников глав-режиссёра проекта Костфильма перед немым вопросом. — В праздник нужно дурачиться, они старейшие герои, а план нам следующий павильон поможет выполнить! — мягко пояснила Ют и дёрнула ручку над которой была табличка «Княжецкий роман». — А мы уже всё отсняли! — встречал прибывшую комиссию большеглазый мужчина, в царском одеянии. — Видишь! У Бори всё по плану! — осклабилась Ют и, обняв царя, нежно добавила: — С возвращением горемыка! Всё таки самолёты летают назад! — Ага! — чуть не плача подтвердил царь и, видя ревнивый взгляд своей царицы, тут же высвободился и проводил комиссию в отдельный зал. — Показывай! — потребовала Ют и наслаждаясь звуком кинопроектора положила голову на плечо Отто. «В кино принято целоваться!» — как будто сказала она и вот тут несчастного полицейского окончательно добило то что царь с поручиком ушли на передние ряды в кинозале, что-то активно обсуждая. Фильм начался с панорамы древнего города и монолога древнего героя. — Как известно служба облагораживает человека. И поэтому люди с удовольствием служат государям! Лично я служу царю только потому что это меня облагораживает! А если бы не было гениальных царей и их планов — мы бы и не узнали что мы служим большому делу! В кадре промелькнул тонкий большеглазый царь и главный герой — князь Номади с белым крестом на кафтане самозабвенно и почти влюблённо продолжил: — Это наш царь, Борислав Львович Васнийский. Правитель нашей армии и хороший управленец и стратег — такое тоже бывает. Мы называем его — Наш гений. Конечно за глаза. Наконец спустя расставания с сыном-шалопаем и заданием купить за сорок копеек шпиона-номади главгерой наконец-то представился: — Зовут меня Аранк Карскимыч, фамилия моя Вершензу. Я служу только за идею и веру в лучшее. В общем кручусь, верчусь, выкручиваюсь! Дальше пошло представление действующих лиц предстоящей любовной драмы — друга главгероя княжича Ирфана — оптимиста вращающего землю, Андона — секретаря царя, тестя царя Тюра — собирающего деньги на поход против Номади, и очень хорошего человека — царевича Александра. Если бы не рука ведьмы гуляющая по брючине, Отто бы следил за историческо-юмористическим полотном куда внимательней но не получалось, так что выхватывал только моментами: — А может поставим князя Аранка руководить лёгкой конницей? — спрашивал у уставшего царя царевич Александр, только вернувшийся из Элладской командировки. — Я конечно рад что вы хотите продвинуть своего друга — но нет! Этот Аранк — безъинициативный военный, в плане занимает не главное место, у нас таких много… — отвечал царь. Дальше больше, диалоги завертелись, но для Отто почему-то отпечатался один, между царём и его секретарём: — А, Андон, я вижу вы взяли на поруки целую семью? — Да, Борислав Львович, вот ещё не решил. Вам нравится? — Не знаю, я бы таких не усыновил… — Значит хорошая семья, надо брать! Завязка плана стать лучшим другом царя чтобы продвинуться по карьерной лестнице показалась полицейскому сомнительной. «Чем ближе к царю, тем ближе к смерти» — помнил он откуда-то, попутно уворачиваясь от ведьмы, которой похоже кино вообще было не интересно в эту предновогоднюю пору… — Выпейте кумыс, Борислав Львович… — предложил незадачливый главный герой в палатах на праздновании возвращения царевича. — Я не пью, князь Вершензу! — Вы удивительно прозорливы… и так далее На следующем моменте Отто поперхнулся матом. — Борислав Львович, а вы любите собирать пленных? Пехотинцев, кавалеристов, стреклов… Бывает выйдешь на поле боя и соберёшь целый полон лошадей, ой, то есть пленных… А дальше стихи: — Люблю я крест житейских мук И свитков древних шелест сладкий Запомни лучше милый друг Империи цветут в упадке… — А я не знал, Аранк Карскимыч, что в юности вы творили под псевдонимом Ливий Старший! — съязвил царь. А дальше странная песня, пьяный дебошь князя и приговор: — Вам не нравится как я пою, как я танцую! Да потому что вы сухарь! Вы чёрствый! Вы тиран! В этот момент Ют некультурно заржала и всё-таки сделала своё подлое под-омелльное (и какая скотина повесила в кинозале) дело, поэтому дальше Отто ухватывал вообще мизер. — Его Каган Карски бросил с двумя кланами… — Но он же Каган! — Нет, Каган у них был Аранк — хитрый, дальновидный, плановитый… — Вы осмелились утверждать что тиран! — Демократ! — Что я чёрствый! — Мягкий! — Сухой! — Мокрый! — Мы вас любим… где-то в глубине души… все… — твердил князь Вершензу, плачущему Васнйскому царю, а полицейский уже боялся думать что будет дальше. Благо всё было в рамках традиционных ценностей. — Как 36? — Да князь Аранк! Я ведь младше! На сколько выгляжу? — На тридцать пять! — Опять врёте… — Вы просто одеваете мрачно, без лоска… царственности… — Андон, а скажите, что сейчас носят? — Кто кандалы, кто кресты — вы же царь! — Нет, ну а всё-таки… — Ну сейчас в моде у царей такие триумфальные колесницы золотые, а ещё белые плащи с красным подбоем и лица с боевым раскрасом… — Я это конечно всё законспектирую, как говорите? Лица с боевым раскрасом? — Конечно! Ещё царя делает походка — нужна кавалерийская походка, такого царя ни один князь не пропустит мимо… Финальный диалог с ссорой и примирением героев: — Так вы и напишите что уходите, потому что государь Борислав Васнийский самодур? — Самодурин! — Каган Армей погиб, скидываемся по пятьдесят копеек на венок! — таким громогласным рыком Тюра, закончился для полицейского фильм, ещё секунда и они уже идут по коридору дальше-дальше-дальше из павильона в павильон. Ведьма умела быть беспощадной во всём. В следующем павильоне ждала идеально сыгранная семейная драма. Названием фильма «Любовь и голые», как бы отсылалось к первому павильону. Разбомбленная квартира с разбросанными по полу яблоками тоже… — Ой и не стыдно ему скотыняке! — выла аристократка с орденом на груди. — Ну и кобель батька ваш! Если честно Отто было очень жаль фрау Трабер, но похоже под Новый Год и она решила отыграться по полной на подлом писателе, потому что отыгрывала гениально! — А плакать-то зачем? — вопрошал сын. — Адлер ты паёк получил? — Получил! — И как ему не стыдно! Юлек неси топор, щас всем подчинённым его головы на чисто поотрубаю! Начисто, кобелюка чёртов! — требовала фрау Трабер и наличествующие в кадре денщик и ординарец в чистой форме отлично дополняли картину. Сидевший перед матерью семейства гауптман без двух пальцев вообще выводил всё на какой-то заграничный уровень. — Что же вы так за начальством то плохо следите? Что бегает она у вас по фронтам где непопадя, подхватывает в адъютанты сволочь всякую… — А если это любовь? — этим вопросом гауптманн Ллойд Нойманн похоронил свою карьеру великого актёра. -Юлек! Юлек, это он! Эх ты, сучок-самопил! — злобно улыбнулась фрау Трабер. — Зачем же самопал? Мне пальцы на фронте отняли! — протестовал гауптман. Дальнейшую драку предпочли не смотреть. Ют шмыгала носом от восторженного сочувствия. — Жалко их! Ну ничего — поймаем Орехова заставим вернуть отца в семью! — с жалость тянула она, всё равно улыбаясь, да с нотками печали, но что такое лёгкая грусть в праздник, особенно когда знаешь что добро победит и восторжествует справедливость? По крайней мере надеешься… — Сколько семей он ещё поломал? — утерев слёзы, спросил поручик, протягивая носовой платок ведьме, орало и сидело он потерял по дороге. Ют ругнулась и шагнула в следующую не ту дверь. — Пять минут! Пять минут! Заколдую-заколдую! — голосила дурным голосом ведьмочка в шикарном платье с манто, игнорируя подтанцовку в форме. Собравшийся в кадре персонал известного военкомата натурально отмечал. — Молодчина Эйб! Где местный Огурцов? — тут же развеселилась Ют, вперившись в толпу, котоая конечно ещё не досняла фильм, но что поделать? В современном мире это называется отсылка. — Огурцова играет Казимир Бржиржинский, кто бы мог подумать что в Верлинской экранизации «Карнавальной ночи» главного зануду порядкофила будут делить аж три девушки? — спешил за ней Отто, отлично видя как поднятый на тросах офицер военкомата, матерясь сбрасывает с ног аж двух красавиц — одну в форме сержанта Райхсвера, другую в форме тайной полиции. — Бобр-курва! — вопил несчастный, но его никто не слышал. — Есть ли война в Полонии? Нет ли войны в Полонии? Будет ли мобилизация? Не будет мобилизации? Науке это ещё совершенно неизвестно! — обрадованно встречал глав-режиссёра военком, отлично отыгрывавший пьяного лектора, тут же получивший в награду ещё одну бутылку Аухлицкого коньяка. Под ногами и по потолку носились целые летучие батальоны котят в форме, рыжие чёрные — не разберёшь. Тайные полицейские обнимались с военкоматовцами, простыми гражданами империи и разбойниками. Настроение праздника вернулось в сердца комиссии. — Ладно, оставим молодых, у них тут всё и так хорошо! — обняв и поцеловав словно дочь, ведьмочку игравшую главную роль, заявила Ют и летучая тройка понеслась дальше. — Это что за аниме? — этот вопрос Ют, заставил всех вошедших в огромный павильон увешанный «зелёнкой» остановиться на пороге. Увиденное стоило бюджету мероприятия баснословных денег, благо оплачивали Чехословацкие братья. — Герман дурак! — возносился крик над декорациями гор из гипсокартона. У поручика и полицейского отвисли челюсти. По залу двигались ОГРОМНЫЕ ЧЕЛОВЕКООБРАЗНЫЕ РОБОТЫ… Всего их было четыре — и ещё какая-то огромная хтоническая штука с щупальцами. ОЧРы зелёного цвета курсировали вдоль неё, стреляя из бластеров, попутно выясняя отношения. — Готика уймись! — Вандал заткнись! — Скифия проснись! Судя по голосам и высвечивающимся на экране в рубке режиссёра лицам, пилотами были совсем ещё дети. Подростки если точнее. Зелёноглазые, острые, точёные, злые и очень разные по характеру. — Андрюш, ты полтора года по лагерям в мире автора чалился, не шаришь что это? — переспросила Ют. Поручик закрыл лицо рукой и, давя хохот, выбросил: — Я такой хрени ни в Воркуте ни в Магадане не видел Ют, прости… — Грин-ди-ли-он… — по слогам прочитал надписание на двери Отто и продолжил восхищённо наблюдать, как ОЧРы месять хтонь уже при помощи прикладов и штык-ножей. Один из них делал это особенно старательно, к его пилоту была обращена половины просьб, но в ответ была только ругань. — Переведи на наш? — тут же потребовала Ют. — Процесс грюнитофикации человечества запущен! — послышался голос из режиссёрской рубки. После навстречу комиссии шагнул старец в сопровождении целой команды витязей в зелёных плащах. — Не беспокойтесь. Все знают что Орехов анимешник. И так получилось, что мы, как обладатели древних лесянских знаний и обладатели сборника фильмов Миядзаки, примерно догадываемся что он может под Новый Год пересматривать… — начал князь в серебряной броне, однако тут же передавая посох речи старцу: — Школьники спасающие мир от мирового зла это великая идея! Мы — воплощаем так, чтобы он не воплотил! Мне жалко моих детишек, он приготовил им слишком тёмное будущее… — Герман — дурак! — Готика, ну пожалуйста, уймись! — молил длинноволосый командир отряда, однако азартно улыбаясь, будто вся эта ругань была просто предбанником одной большой великой семейной дружбы, любви. — А то есть это не предел? — сглотнула ведьма, завороженно прослеживая траекторию отлетания кусков от хтони, которую уже натурально нарезали аки холодец так чтобы досталось всем и никто не ушёл обиженным. — Конечно нет! — улыбнулся старец и сощурив слепые глаза добавил: — Мы хотели ещё космические корабли сделать и подрыв всей планеты, но деньги кончились… По коридору шли молча. Вопль «Смерть Янши!» из одного из ОЧРов как-то отрезвил всех, при том что поручику угроза национальной мести от грюнитов не грозила, но однако же… — Если там дальше реально такая хтонь у него в идеях — мы просто обязаны это остановить! — припечатал Ют и ворвалась в очередную не ту дверь, где их кажется уже поджидала самая пикантная сцена. — Остановитесь! Что вы делаете? Хулиганка! Это мои покои я здесь живу! — возражал ещё один царь, зашедший в карьеру актёра не с той ноги — с исполнения роли в бессмертной советской классике. Ему противоречила очень высокая и статная капитан верлинского морфлота, тоже не без королевских кровей, обильно поливавшая его водой из чайника. — Проснитесь и уходите, ко мне сейчас придёт… — Ипполит? — Замполит! Нет! Отец! Между прочим Верлинский Император Каспер Эспер! — Кто? — вскочил с дивана царь Михаил и тут же прикрыл одеялом, сверкнувшие белые кальсоны. Комиссия зрительно оценила дань уважения от костюмеров. Свитерок очень шёл государю рутенскому. — Его Величество Каспер Эспер Первый, между прочим! — с достоинством повторила капитан и заметив комиссию продолжила блистать и сверкать будто всю жизнь играла в кино! — Понимаете, у нас с светлейшим князем Александром Царицким традиция — Мы каждый год 31 декабря ходим в баню… традиция… — Михаил икнул и тоже заметив комиссию, а в ней и поручика-соотечественника тут же решительно заявил: — Мы знаете ли за традиционные ценности! Да! — А влезать в чужие покои это традиционные ценности? — вопрошала капитан. — Это мои покои! И зачем вы переставили мой любимый диванчик и перевесили картины? И что тут делает подарочный меч от моего отца Александра Второго Государю Императору Касперу Эсперу? — Вы и находитесь в покоях Каспера Эспера! — Да? Это адрес улица Имперская двадцать пять, императорские покои двенадцать в Ярославле? — Нет! То есть да — это улица имперская двадцать пять, императорские покои двенадцать! Вот только не в Ярославле, а в Янешбурге! — Неужели водитель перепутал названия на «Я»… — подмигнул комиссии царь и перешёл от нетрезвого спора к охмурению чудесной высокой капитанши. Ют Андрей и Отто поспешили покинуть павильон Костфильма, чтобы не наполнить кадр хохотом. — Ирония судьбы, блин! С лёгким паром, мать! Это мы правильно ушли! Там дальше у Его Величества Каспера Эспера «тёпленькая пошла», а это уже не экстремизм, а богохульство… — давясь смехом сказала Ют и тут же пояснила обалдевшим Миндалёву и полицейскому: — Ну в душе! Он подумал что дочь полюбила сына его друга и на радостях напился, а потом вернулся и полез в душ в парадной форме! — А родимые пятна они там у друг друга не нашли? Как это пропустила цензура? — рыдал от восторженного хихиканья Отто. Ют благонадёжно колошматила его по спине и поясняла: — Желание самодержца! Он хотя бы на секунду захотел допустить что его дочь заключив династический брак объединит две сверхдержавы — Верлину и Рутению… — Тьфу-тьфу-тьфу… — тут же протрезвел Миндалёв и на всякий случай постучал по голове полицейского. Не зря ведь в обоих империях ходит поверье что они у них деревянные… Следующий «фильм» заставил сбегать, истерично хихикая ещё скорее. По разбомбленной столице Первого Рейха на коне носился рыжий сэр Ева Ист и, громко ругаясь, жаловался на то как неблагодарные потомки пролюбили страну за которую он воевал и в чьё развитие он вложил немало личных усилий, особенно в плане демографии. — Сестра Хелена! Ну это же безобразие! Это разгильдяйство! Я жаловаться буду! Где все красотки? — орал храмовник, перескакивая через окопы, рубая зенитки своим огромным мечом и сбивая самолёты стальными крестообразными арматуринами. — Вот что крест животворящий делает! — добавлял сэр Ева и гнал дальше. Его белый плащ с красным крестом казалось занимал две трети кадра и пел какую-то страшную гневную песнь. За ним спешили трое верных друзей такого же оттенка, а в них — друзья сэра Иста. — Какие красивые улицы… — восхищался Эрик. — А во время войны все улицы красивые… — вздыхал Матиас. — Какие богобоязненные жители! Не справляют языческий Новый Год, а сидят тихонько дома после Рождества… — радовалась сестра Хелена, которая однако тоже швырялась в красные самолёты с красными орлами какими-то странными горшочками, которые, запалив аэропланы, отправляли их на землю. — Огонь небесный стёр Содом и Гоморру! Всё сгорит в очистительном огне! Где мои красотки? — ревел сэр Ева, делая дикие глаза. Режиссировавший постановку Томаш Трабер и всё командование Штрайткрафте Первого Рейха получили от ведьмы персональную благодарность. Оказалось что построить в павильоне разрушенный Штейнберг потребовалось всего две бутылки пива, декорации Янешбурга из фильма про Иронию Судьбы и разрешение бомбить город для Гешпанской авиации… — Вот это я понимаю сменил профессию! — Ют уже охрипла от смеха. — Скорее локацию… — сгибался в три погибели на ходу Миндалёв. Отто же молчал, как молчит всякий солидарный с изголодавшимся собратом мужчина. И вот спрашивается, а где на площадке красотки? Правильно рыцарь возмущался! Казалось уже пора закончить этот парад безумного безудержного веселья. Благо Ют нашла отличное место для передышки. Следующая не та дверь открывалась без звука и внутрь проникали на цыпочках. К стеклу прильнуло человек двадцать, хотя в темноте показалось что все сорок. Ют Андрей и Отто, приблизившись, поняли куда попали — за стеклом, видные зрителям, но не видящие их, расположились пара чопорных букунца — слуга и господин, о чём-то беседовавшие. — Чёрт возьми, Азенкур! — произнёс джентри, сидевший у камина. Скрытые пледом ноги кончались носками в красную полосочку. Такие же носки висели над камином. Комната была празднично украшена. — Да, сэр? — поинтересовался слуга. — Чёрт возьми, Азенкур! Как хорошо что мы не согласились на эту авантюру! — бросил джентри и тут же всё застенное, невидимое, неслышимое пространство разорвалось от смеха. Ют оценила уровень юмора. — Да, сэр? — всё так же безэмоционально спросил дворецкий. — Да! Азенкур, ну ты подумай — заставили бы сейчас играть какую-нибудь глупость, чтобы приманить этого Орехова. А он не плохой. Он нас весь год не трогал! За что мне его ненавидеть? «Закулисье» рвануло от смеха. За что все знали. Вот за это и… — Я конечно играл в школьной постановке Брута, но в итоге почему-то убили меня. Азенкур, но это же глупость — в праздники кого-то ловить и убивать! — не унимался джентри. — А у нас это план перехват называется, — поделился с соседями Отто и прильнул к стене. — Может быть, сэр… Тут комнату через окно наполнил заранее заготовленный и записанный на пластинку вой. Джентри поёжился и, не поворачиваясь к окну, спросил: — Кто это воет на болотах? — Овсянка, сэр… — Овсянка это если что птичка такая… — отдышавшись, продолжила окультуривание своего друга Ют. Ну и что, что тот уже порядком устал хохотать и едва стоял на ногах, шарахаясь о стены и поручика? Главное что праздник и план будет выполнен! — «Убить драконов», — прочитал поручик и, сжав губы, взмолился: — Может не пойдём? — Нам всего ничего осталось… — зауговаривала Ют. — Именно это «ничего» нас и доконает, раньше автора. У меня челюсти сводит… — пожаловался Андрей, но таки поспешил внутрь, пока его не настигло возмездие за упаднические настроение в виде кулака ведьмы. — Я не диктатор! — хныкал на всю сцену республиканский консул Руана Бопре. Готический собор как декорация соответствовал минорному настроению упадка. — И я не диктатор! — жаловался уже отснявшийся в Иронии Судьбы Каспер Эспер, мокрый, но очень довольный. — А я не жалуюсь! — пожал плечами гетман Ежи Герш и обратился к стоящей перед этой троицей девушке с мечом. — Ну что Нинцелот, с какой головы начнёшь? — Я выбираю… — задумчиво откликнулась героиня, чьи родители восторженно стояли за спиной. Не сказать чтобы хирургам шли костюмы безумного бургомистра и архивариуса, но почему нет? — Гудсердихи! Какая спойлерная сценка получилась! — расплылась в довольном улыбке Ют. — Не убивайте дракона — он хороший и исправится! — пьяным дурным голосом вопил художник, прямо в кадре, рисовавший плакаты на будущий сезон. — Фил, уймись прошу! Я выбираю! — сухо просила Нинцелот, собираясь с силами. Собравшиеся вокруг жители города разных национальностей, вероисповеданий, настроений и политический воззрений согласно загудели. — Я демократ! — взмолился республиканец Бопре. — А я автократ! — добавил Каспер Эспер всё ещё очень довольный ролью главной самой злобной и страшной мокрой головы зверя. — А я не жалуюсь, предлагаю начать с средней, это кстати тоже спойлер! — добавил гетман Герш и обратился к безумному бургомистру: — Вот вы как врач хирург, пан Рудольф Гудсердих, как думаете — рабство лечится? — Хирургическим путём! Ниночку, руби крайнюю головку, ту что по центру ещё можно перевоспитать! — из патриотических соображений заметил доктор Гудсердих и улыбнулся: — Я и не думал что мне достанется такая добрая роль! Нина Гудсердих послушно махнула мечом. Крайняя голова — консул Бопре тут же ненатурально изогнулся и с воплем: — Я не диктатор! — повалился на пол и забился в конвульсиях, которым мог бы поверить только слепой. — Злые языки говорят дракон отправил свою голову в отставку! — тут же громко, заявил скрывающийся за императором генерал тайной полиции Шкодман. Героиня нанесла ещё один удар. — Всякие — что дракону отрубили ещё одну голову! — А теперь мой любимый кадр, где после речи главгероя они с драконом идут с детишками пускать змея! — напоследок потребовал Каспер Эспер, но тут на площадку ворвался однорукий король держащий под мышкой слепого принца. — Дракона победить несложно — Надо лишь жизни полюбить! Всё в мире в Новый Год возможно — Надо в себе лишь злобу загасить! — выкрикнул Чеслав и, забрав у Нинцелотины меч, встал перед последней головой дракона. — Ты из другой сказки, мальчик! — усмехнулся бородатый мокрый император Каспер Эспер. — Да. Из будущей. Предлагаю миру смертный бой с самим собой вместо этой бесконечной резни! — очень серьёзно, для комедийной пародии на экранизацию произведения Шварца от Захарова, произнёс, снимая единственной рукой корону, Чеслав. Все так и ахнули. Вдруг двери и стены задрожали. — Я кстати не из другой сказки, мы все теперь одна сказка. Новогодняя. советую комиссии поторопиться — потому что часть пройденных съёмочных площадок уже отмечает и если нашу алкоголизирующую Золушку удалось угомонить, то вот у поменявших профессию пьяный сэр Ева угнал танк и они идут сюда… — Вот так всегда! Как праздники — армаггедон! — хохотала Ют, несясь по коридору, крепко-крепко сжимая руку Отто. Поручик бежал рядом с задумчивостью достойной лучшего применения. За ними обваливались стены и потолок павильона, судя по всему танк непроизвольно выбрал маршрут прямиком в новые студии, значит нужно было поторопиться! — Давайте обязательно встретимся в следующем году! — вдруг рявкнул, словно гаубица, поручик. — Увидимся, не боись! — огрызнулась Ют, переходя с галопа, на марафон. — Поклянёмся! — задыхаясь, требовал Андрей. — Потом! — махнула рукой ведьма и, нырнув и утащив за собой друзей за дверь, ловко поставила барьер. Врезавшийся следом танк увяз в превращающейся в мягкое желе стене. — Новый Год пора чудес! — выдохнул Отто и с удивлением вгляделся в лес, опушку леса и домик в лесу, у которого царило нехорошее оживление. — Я журналист, а не волк! — возмущался переодетый в серый костюм первый Дени. — А я военный преступник, а не охотник! — возмущался второй Дени. — Ой да идите вы, у нас красная шапочка немая! Сказки не будет! — успокаивала обоих студентка истфака в костюме бабушки. Застывшая посреди этой ссоры глупых взрослых, маленькая девочка в красном берете очень по умному глядела в лица то одному то другому Дени, как будто выбирая — кого из них первого накормить пирожком? — Либерта! Ком цу мир! — пропела Ют и, поймав подбежавшую девочку в объятья, тихо прошептала: — Всё хорошо! Скоро приедет волшебный танк с ругающимся рыжим дядькой с именем тётьки и снесёт к едрене фене этот дремучий колючий лес… — А на его месте консерваторию построят! — на прощание бросила ведьма, пока подоспевшая компания руанских военных во главе с поражённой головой дракона — консулом Бопре эвакуировали с площадки незадачливых актёров и девочку с очень добрыми глазами. — Туда не пойдём — там всё понятно! — отвернулась от двери с подписью «Островная пленница» Ют, — Ханс — военный-альпинист, Ида — фольклористка-спортсменка и просто красавица. Похищение сорвётся, накажут либо учителя, либо боргмистра, либо старика Адама. Кто Барбамбье-Кергуду гадать не буду, но это даже слишком банально! — Ага, вообще! — подтвердила её слова только вышедшая из павильона рыжая девушка с велосипедом. — Так стоп… Альфа, ты… — опешила ведьма, с ужасом складывая голове новую сценарную комбинацию. — Я уже ухожу, не бойся, всё прошло традиционно. Я просто зашла подбодрить перед Новым Годом! — улыбнулась рыжая с лыжами и как-то совершенно буднично ушла в стену вместе с велосипедом, растворившись в ней как сахар в воде. — Бррр… никак не могу привыкнуть что половина персонажей фольклорные персонажи… — замотал головой поручик. — То есть тебе меня не достаточно? — гыкнула ведьма и тут же шарахнулась в сторону. Мимо, так же сквозь стену буднично переговариваясь спокойненько прошли двое — бродяжка в рваных штанах, рубахе, с лохматыми патлами на голове и седой вояка-дезертир с мушкетом на плече. О чём они разговаривали? О Новом Годе, где их опять не будет? — Хотя да, привыкнуть и вправду сложновато… — икнула, когда мираж исчез Ют и тут же рванула ещё одну дверь. — Порнуха… — констатировала она, вглядываясь в комнату, где двое студентов — девушка и парень в одном неглиже читали конспект в кровати. В соседней надстроенной сцене толстый профессор принимал экзамены, через стену шла стройка, а в крайнем отделении группка студентов грабили склад, которых храбро защищал всё тот же студент, который был и на стройке и в кровати. — Вы не то подумали! — вскричал он, вскакивая и прикрываясь. — Да ладно, Фрайман, ты аж расстроился лишь бы фильм успели снять. Хвалю за чудо! — Я не волшебник — я только учусь! А студент за закрытую Новогоднюю сессию и не на такое способен! — важно хмыкнул Фрайман и вернувшись в кровать попросил: — Кристоферина, перелистни пожалуйста на прошлую страницу, я не дочитал… В это время второй Фрайман как раз заматывал какого-то бугая в обои, а третий прокалывал бутыль с вином в кармане неудачливого бандита… — Не будем им мешать… — спас от растроения зрения своих друзей поручик и потянул их дальше. Осталось — страшно сказать, всего два павильона! — Ну теперь точно добро победит! — шептал Отто. Предпоследнюю дверь и вправду можно было воспринять как «не ту». Ворвавшаяся взъерошенная, вспотевшая и уставшая, уже скорее нервно смеющаяся комиссия нарвалась на освещенную студию где брали групповое интервью у многодетного семейства. — Фрау Цицер, очень важный вопрос в «Год Семьи» — и как вы всё успеваете? — тянул журналист поморец с Нордвестчины, очень похожий на дохлую камбалу или салаку. Однако держался с большой семьёй он так что на него смотрели с уважением. — Я ничего не успеваю, а вот дочери, муж. Благодаря им, тому что они успевают своё и часть моего я чувствую что протяну ещё год! — улыбалась уставшая фрау, пытавшаяся успокоить сидящего у неё на коленях очаровательного малыша. — Ну-ну, не говори так дорогая, ещё два года! — подшутил поддерживающий муж. Дочери по-доброму улыбнулись. Журналист кротко кивнул. Ют закрыла дверь. — Стра-а-ашно! — протянула она по-настоящему испуганная. — Да уж, Валдис страшноват… — не понял Миндалёв. — Вот такая она — крепкая верлинская семья! — подмигнул Отто, чем неожиданно заставил Ют покраснеть. Изумлённый этим поручик, не думая зашёл в последнюю дверь и провалился в чужой непонятный разговор. — Непохож! — воротил нос кудрявый генерал-полковник тайной полиции. — А я говорю похож! — спорил уже знакомый гражданин в широкополой шляпе, заходивший в первый павильон, напомнить змею что в его год надо и честь знать. Казалось это было так давно… — Ой да ладно вам! — перебила обоих спорщиков настраивавшая камеру зеленоглазая студентка и стала загибать пальцы: — Рост метр семьдесят? Да. Немного волос? Да! Подрабатывал извозом, владеет рукопашным боем, имеет как минимум одного двойника — свою сестру близнеца, правитель всех и вся, хорош в постели… А чего это вы так смотрите? Ошалевшие спорщики замолчали и замкнулись. Поручик с уважением отменил что во всём кроме одного студентка права — у императора Верлины Франца Иосифа Первого волос вообще не было, но кто об этом знает кроме… — Люций всё готово? В кадр на фоне вечных Янешбургских дубов зашёл уже знакомый юноша, сменивший костюм змея на простую тройку с галстуком. — Да! — вздохнул генерал- полковник. — Тод, Харлей? — вопросительно наклонил голову Франц. Сподвижники дружно кивнули. — Ну и отлично! Дорогие граждане всех стран… — начал свою речь император. В этот момент в помещение неслышно просочились Ют с Отто. — Ох, как хорош! — вздохнула ведьма, хватаясь за сердечко. Ревнивый полицейский лишь прыснул. Ну император и император? У Каспера Эспера и того волос больше! А ещё он выше сильнее и пахнет колбасой, вот! — С Новым Годом! — закончил Франц и улыбнулся не в камеру, но тем кто стоял за ней. — Снято! — выдохнула Харлей и, кивнув комиссии, спросила: — Ну теперь то мы Орехова поймаем? — На такое обращение к Верлинской нации — однозначно! — кивнула Ют и добавила: — Здоровы ты про этот год рубанул! И про тринадцать работ, и про новых читателей, и про надежду, и про главы Острова, вот только вопрос — а чего про заморозку Изгнанника ничего не сказал? — Культура СМИ — о переменах либо тихо, либо молча, — пожал плечами Франц и поинтересовался: — Как там в других павильонах и студиях? — Феерично! — отчеканила Ют и, подойдя к звуковой аппаратуре, нажала пару кнопок и громко произнесла: — Можете запускать народ внутрь! Пущай посмотрят наши шедевры, ну и это с Новым Годом! — С Новым Счастьем! — этот крик застыл где-то над всем этим. Над огромным зданием с надписью «Костфильм» над статуей ведьмы и поручика, над ёлкой, над катком, над толпами людей и над этой небольшой студией, где уставшая комиссия из вернувшихся к жизни персонажей встречала праздник с теми кому предстоит уйти, но вопрос — надолго ли? — Так-то я был в Райтобере, может ещё рассказец подбросят? Да и Люций с Харлей и Тодом, — задумчиво обронил Франц, галантно накидывая Ют на спину свой пиджак вместо снятой сто раз выжатой кожанки. Ведьма прижала его к плечам и выдохнула. Все смотрели на неё так будто она знает больше, будто ей ведом какой-то секрет, какое-то Новогоднее Чудо, которое ускользнуло от всех или был спрятано внутри конверта с письмом от колдунов Чехословакии. Она прикрыла глаза и уже сквозь накатывающийся сон пробубнила: — Отставить панические настроения! В год Дракона победили дракона. В год Змия — победим зелёного змия. В этом году его поймаем и заставим всё переписать, чтобы у всех было всё хорошо и славаимператору… надежда… надежда… — Бессмертна, моя дурочка… — выдохнул Франц и тихо, чтобы не разбудить ведьму, приказал собрать все материалы и пустить в эфир, чтобы план сработал. Чтобы Орехов увидел и попал в ловушку, а тогда уж… Надежда бессмертна говорите?