While True

Отвечал капитан: «Мы не видим земли оттого, что наш берег далёк.

Старый кок приболел. Альбатросов здесь нет. Мы свернули на юго-восток.

Неприятеля нет, вот и пушки молчат. Нам не нужно стрелять по врагам.

Мы дойдем до Вест-Индии, сгрузим товар и вернёмся к своим берегам».

Плесень. Плесень была повсюду: покрывала некогда выбеленные стены черным плешивым ковром, цвела уродливыми пятнами на корешках книг, разъедала трухлявую мебель. Пахло застоявшейся водой, тиной, затопленным подвалом. Гарри завинтила кран ржавого умывальника и подняла взгляд, встретившись со своим отражением в маленьком потрескавшемся зеркале. Бледная, как чума, под глазами синяки, в глазах — мрачная безнадежность. А ведь они всего несколько часов в этой дыре… Нос Гарри вправила и залечила, кровь отмыла, но ситуацию это не исправило. Смерть смотрителя ударила по ней сильнее, чем должна была. Казалось бы, завтра Цикл перезапустится, все события этого клятого дня канут в небытие, и безумный старик вновь будет жить, если это можно назвать жизнью. А если не перезапустится? Аркхем — аномалия, вдруг законы петли тут не работают? Вдруг здесь все… не понарошку? Что ж, в таком случае, Волдеморт просто-напросто убил еще одного человека. Как легко было забыть об этой его привычке, позволить стирающему все ошибки круговороту Цикла успокоить себя… Гарри зябко поежилась, плотнее кутаясь в толстовку. Ну ладно, соберись, Поттер. Если и есть в этом мире что-то нерушимое, так это магия петли, так что в конечном итоге травму от действий Волдеморта получила только она, и то психологическую. Кроме того, он сдержал данное на почте слово и до сих пор никого не пытал. Быструю, безболезненную и, главное, временную смерть смотрителя она как-нибудь переживет. Гарри подышала на сложенные лодочкой ладони. Сотня мелких иголок впились в одеревеневшие от холода пальцы, но стоило ей опустить руки, как они в ту же секунду вновь онемели. Проклиная все на свете, Гарри натянула пониже рукава толстовки. Если бы здесь был Рон, можно было бы сделать вид, что у нее нет рук. Он бы тут же подыграл и притворился, что у него нет ноги, тогда Гарри спряталась бы под мантией и сказала, что у нее нет тела, только голова, а потом появилась бы Гермиона и всыпала обоим. Но, к несчастью, рядом был только Волдеморт, который мог только всыпать, а подхватить шутку не мог, потому что чувство юмора у него было примерно на том же уровне, что и эмпатия — на отрицательном. Осмотр круглой комнаты дал немного. Пожиток у Чехова почти не было, как и лишней мебели, лишь самое необходимое: продавленная кушетка у дальней стены, покрытая свалявшимся шерстяным пледом, пустой письменный стол и стул, на спинку которого Лорд повесил мантию-невидимку, старая закопченная печка, пара узких шкафов с книгами по морскому делу, географическими атласами и внушительной коллекцией старых журналов, посвященных китобойному промыслу; сундук с патронами, огромный гарпун на стене, запертая на раздолбанную щеколду дверь, за которой обнаружилась длинная винтовая лестница, ведущая наверх — к фонарю. Единственным светлым пятном в этом заплесневелом царстве была утопленная в нишу между шкафами витрина, под стеклом которой белела капитанская фуражка. С боку головной убор был покрыт россыпью темных капель, похожих на засохшую кровь. Похоже, у мертвого смотрителя было корабельное прошлое. В отличие от Гарри, Волдеморт не стал тратить время на осмотр комнаты, сразу сосредоточившись на книжных полках. Он перебирал книгу за книгой, быстро пролистывая и ставя на место. Что он пытался там найти, Гарри не знала, расспрашивать желания не было. Им бы не пришлось искать черного книззла в темной комнате, не отправь он Чехова на тот свет. Так и не придумав себе занятия продуктивнее, Гарри бесцельно бродила по комнате, изучая обстановку. Под кушеткой обнаружился небольшой запас просроченных консервов и несъедобного вида сухарей. После недолгих колебаний Гарри решила, что не настолько уж голодна. Там же стояло накрытое крышкой ведро, чье содержимое она проверять не рискнула. Несмотря на открытую настежь дверь, в комнате было темно и затхло. Немного подумав, Гарри щелкнула пальцами — доски, крякнув, оторвались от пустых оконных рам и сложились в углу небольшой поленницей. В комнату ворвался морской ветер, но, вопреки всему, лучше от этого не стало, только еще сырее и промозглее. Открывшиеся виды также не прибавляли комнате очков: из одного окна виднелся ржавый мост, а из другого — неестественно спокойное темное море. В груди будто дыру пробили. Больше всего на свете Гарри хотелось большой чашки обжигающе-горячего какао и теплых поддерживающих объятий. Она покосилась на перебирающего книги Волдеморта. Вспомнилось, как он утаскивал ее с барного стула, крепко прижимая к себе. Вообще, если подумать, это было не так уж и плохо… Может, он не такой уж принципиальный противник тактильного контакта, может, он только выглядит таким неприступным, но если его обнять, он растает и… Волдеморт поймал ее взгляд, холодно вскинув бровь, и Гарри поспешно отвернулась. Смирись, Поттер, это не вариант. Закончишь расследование, пойдешь к друзьям и заобнимаешь их до смерти. Устав от холода, Гарри достала из сумки банку с огоньком. Людей на острове не было (больше не было, мрачно напомнила она себе), так что можно было не осторожничать. Стекло приятно грело пальцы, но не более — огонек был слишком маленький и больше годился на роль ночника, чем обогревателя. Впрочем, это можно было исправить. Гарри сосредоточилась на нужных воспоминаниях: солнечные блики скользят по неровным стенам мастерской, горячий терпкий чай, запах свежей выпечки, пунктирное многоголосие губной гармошки, посылающее веселые мурашки по спине, веснушки на лице Рона, широкая улыбка Гермионы, холодный высокий смех… А это еще откуда взялось? Явно выбивается из ряда… Ну да ладно, пойдет. Чувство нежной радости вспыхнуло, устремилось, подхваченное магией, от сердца к рукам и окутало банку светящимся облаком. Огонек вздрогнул, заметался, вырос в объеме, а потом… открыл глаза. — Привет, — прошептала Гарри. — С днем рождения. Огонек подпрыгнул и завертелся волчком, осматривая окрестности. Заметив улыбающуюся Гарри, он радостно взметнулся, высунулся из банки и потянулся к ней тонкими, похожими на сгоревшие спички, лапками-угольками. — Назову тебя Кальцифером, — пробормотала Гарри, подставляя лицо под опаляющие, но не до ожогов, прикосновения. По щекам и носу тут же разлилось колючее тепло. При звуках своего нового имени огонек раздулся, чуть не выпрыгнув из банки, но тут же присмирел, стоило Гарри сделать нарочито строгое лицо. Она поставила банку с новорожденным обитателем на стол, и Кальцифер деловито завозился, устраиваясь поудобнее. Пульсирующая волна тепла обняла ее, изгоняя обосновавшийся под кожей холод, вытравливая застрявшую в сердце тоску. Так-то лучше. Несмотря на локальное потепление, затылок зябко покалывало, словно в него впился чей-то пристальный взгляд. Гарри обернулась. Волдеморт, как ни в чем не бывало, перелистывал книгу, не обращая на нее никакого внимания. Наверное, показалось. Немного поиграв с Кальцифером и подпитав его, Гарри снова заскучала и от нечего делать полезла изучать содержимое письменного стола. В первом ящике ее ждали три сломанные ручки и надкушенное яблоко, столь обильно поросшее белой плесенью, что напоминало пушистого зверька, зато во втором улов был получше: целая стопка больших тетрадей. Гарри выудила наугад одну и открыла случайный разворот. Левая страница была целиком покрыта цифрами. Гарри нахмурилась, глядя на мешанину будто бы случайных чисел. Чехов что, увлекался бинго? Однако присмотревшись, она разглядела структуру: то была таблица с множеством столбцов, озаглавленных смутно знакомыми, но ничего не говорящими ей терминами: время, курс, лаг, ход, координаты, ветер, высота волн, облачность, осадки, атмосферное давление. Справа — разлинованный лист, заполненный твердым убористым почерком: Паруса — грот, фок, стаксель, генуя. Встречное течение 21.8С возд., 24.2 вода, длинная зыбь с юго-запада, ветровая волна с востока, от проходящего в 100 милях по носу циклона, ветер слабеет, две летучки нашел на палубе в конце вахты. Вахту сдал. Следом — размашистая подпись: А. Чехов. Взгляд Гарри скользнул наверх. Август: 20-е. Год: 1947. День недели: Суббота. Гарри нахмурилась. Это еще что за антиквариат? Старые судовые журналы смотрителя? Перелистнув страницу, она наткнулась на вложенный график. «Рельеф морского дна», сообщал заголовок. Слева — перевернутая шкала футов, сверху — ровная горизонтальная линия, обозначающая поверхность моря, от которой отделяется и уходит вниз изломанная кривая дна. В самом начале, на стыке моря и суши, кривая плавно опускалась под воду, образуя пологий вход. «Шельф», был подписан первый участок графика. По достижении 656 футов угол менялся, и линия резко устремлялась вниз, крутым откосом подводной пропасти, падая вплоть до отметки в 9900 футов: «Материковый склон». Далее падение чуть замедлилось, линия изогнулась плавной дугой: «Материковое подножие». На глубине в 19700 футов кривая окончательно выровнялась, превратившись в почти в параллельную горизонтальной оси прямую, неровную и бугристую, подписанную как «Абиссальная равнина». Ложе океана, вспомнилось Гарри слышанное когда-то давно название: последний приют затонувших кораблей. Однако на этом график не заканчивался. Выровнявшийся было рельеф дрогнул, образуя небольшую впадину, «Котловину», и сразу же резко сорвался, устремляясь к самому низу листа. «Глубоководный желоб», различила Гарри, хоть и с трудом — там, где кривая соприкасалась с горизонтальной осью, на глубине в 32800 футов все было исчеркано хаотичными чернильными кляксами и петлями, как если бы кто-то расписывал ручку. Гарри прищурилась, пытаясь разобрать каракули, но чем дольше она всматривалась в неровные линии, тем страннее они казались, будто бы, приходя в движение под ее взглядом, извивались, утолщались, пока не стали похожи на буквы… предложение…

ABYSSUS ABYSSUM INVOCAT

— Что это? Гарри вскрикнула и резко обернулась, наткнувшись на очень, очень раздраженный взгляд. — Ты вновь забыла о моем существовании? — Нет! — Гарри почувствовала, что краснеет, но потом спохватилась. Не ее вина, что мерзавец ходит беззвучно, как кошка. — Не подкрадывайся! — А то что? — медленно спросил Волдеморт, рассматривая ее, как какую-то букашку. У Гарри зачесался язык вернуть ему утреннюю колкость. — А не то наше сотрудничество… — она запнулась, поняв, что сама загнала себя в ловушку. Лорд насмешливо вскинул безволосую бровь. — А не то наше сотрудничество продолжится, — буркнула Гарри, позорно давая заднюю. — Потому что это не шантаж, а просьба. Нормальные люди так общаются, если ты не в курсе. — Никогда не причислял себя к нормальным людям, — снисходительно заметил Волдеморт. Аккуратно обогнув ее, он наклонился к выдвинутому ящику и подхватил верхнюю тетрадь. — Оно и видно… — пробормотала Гарри. Волдеморт не отреагировал на выпад, внимательно изучая первый разворот. — Ничего особенного, просто старые судовые журналы, — с опозданием ответила Гарри, захлопнув и отложив свой. — Не думаю, что в них найдется хоть что-то полезное, я и половины слов не поняла… — Это не судовой журнал. Это дневник, — перебил ее Волдеморт. Гарри нахмурилась. — Да нет же, там… Ей молча сунули тетрадь под нос. Тот же формат, только на этот раз никаких таблиц и непонятных терминов, просто разлинованные листы, исписанные уже знакомым убористым почерком. Первая запись была лаконичной: Сентябрь: 15-е. Год: 1950 AD. Вахту сдал. Подпись: А. Чехов. P.S. Вот и все. Следующая уже чуть развернутее: Капитаном быть перестал, а привычка вести журнал осталась. Занял должность смотрителя. Обманываю себя: вроде как не полностью сухопутная крыса, а так, наполовину. Не могу заснуть без шума моря. — Действительно, дневник… — признала Гарри и потянулась, чтобы перелистнуть страницу, но не успела: тетрадь так же резко отняли. Проигнорировав ее недовольный взгляд, Волдеморт углубился в изучение дневника. Гарри решила не спорить: ей было любопытно, но не настолько, чтобы вступать в заведомо проигрышную битву. Упав на стул, она по привычке откинулась назад, балансируя на двух ножках. Волдеморт не спешил восстанавливать прежнюю дистанцию, наоборот, придвинулся ближе к столу, и у Гарри появилось подозрение, что он сам не прочь погреться у ожившего огонька. Кальцифер не имел ничего против такого соседства, с любопытством разглядывая Лорда через толстое стекло. Интересно, задумалась Гарри, каково это — увидеть Волдеморта свежим взглядом, без предварительного представления о том, кто он, без опережающей его зловещей тени — легенды о Том-Кого-Нельзя-Называть? Высокий, болезненно худой. Длинные паучьи пальцы ловко перебирают страницы, вертикальные зрачки скользят по строчкам, просматривая записи со скоростью человека, полжизни проведшего в библиотеках. Гарри с удивлением поймала себя на том, что ей нравится наблюдать за ним. Было что-то притягательное в ее напарнике в ту минуту, хоть она и не могла толком понять, что именно — полная концентрация или точность движений, а может, особое выражение лица — увлеченно-сосредоточенное. В какой-то момент движения Волдеморта замедлились, он начал внимательнее всматриваться в строчки, добравшись, видимо, до чего-то интересного. Дожидаться своей очереди Гарри не очень хотелось, и она рискнула. — Может, почитаешь вслух? От брошенного в ее сторону взгляда пробил озноб и заныли суставы, как перед дождем, хотя Гарри, в силу своей вечной молодости, никогда не жаловалась на артрит. — Ну, нет так нет… — пробормотала она, поежившись, и отвернулась. Снова установилась унылая тишина. Взгляд Гарри бесцельно скользил по комнате, пока не наткнулся на висящий на стене над витриной огромный гарпун. Интересно, кого им можно убить? Кита? Вот прямо реально, настоящего кита? А как его кидать? Если рукой, то легко промахнуться… Хотя, наверное, сложно не попасть по киту. Киты большие… Поток не самых глубоководных мыслей прервал негромкий голос. — «Двадцать седьмое октября. Год: 1952. Что-то новое на моем отшибе…» Гарри подскочила, стул опасно накренился, и она еле успела ухватиться за край стола. Мерлиновы причиндалы, он взаправду читает ей вслух?! С ума сойти! Следующая мысль была чуть менее радостной: с каких это пор Волдеморт, зачитывающий дневник убитого им же человека, радует ее сильнее рождественского подарка? Какой все-таки дрянной городишко… Волдеморт проигнорировал отразившийся на ее лице спектр эмоций. Его палец плавно скользил по строкам, глаза не отрывались от текста. — «Что-то новое на моем отшибе. Полдень, стук в дверь, на пороге нервный молодой человек с газетой. «Здравствуйте, мистер Чехов, я доктор такой-то». «Доктор? — спрашиваю. — Это вы вовремя, у меня уже полгода поясницу ломит». «Нет, — говорит, — другой доктор: доктор наук, из института. Вы знаете институт?» «Я здесь родился, — отвечаю, — как думаешь, знаю ли?» Он плечами жмет. «Для ученого ты не очень умный», — говорю. Замямлил, дескать, недавно степень получил. Терпеть не могу мямлей». Волдеморт остановился, раздраженно прищурившись. — Язык этого маггла отвратителен, — процедил он. Гарри, которая последнюю минуту отчаянно кусала костяшки, не удержалась и прыснула. Высокий бесчувственный голос Волдеморта нисколько не подходил под грубоватый рубленый стиль старого смотрителя. Лорду бы вместо этого поэмы зачитывать, какого-нибудь Эдгара Аллана По. Nevermore, nevermore… Замечтавшуюся Гарри пронзили холодным взглядом. — Я не буду это читать. — Ну пожалуйста! — Нет. — У тебя отлично получается! — Я сказал, нет. — Ну хорошо, хочешь, я почитаю? — Чтобы содержание сравнилось по степени омерзительности с исполнением? Нет, благодарю. — Тогда продолжай сам, — Гарри сделала умоляющее лицо. — Чем быстрее прочтем, тем быстрее закончим и вернемся домой. Волдеморт помолчал. Вряд ли его тронули ее мольбы, но, возможно, помог приведенный аргумент, так как после недолгих колебаний и еще одного раздраженного взгляда он вернулся к тексту, сохраняя максимально отстраненный вид. Гарри надеялась, что ей хватит выдержки не заржать в самый неподходящий момент. — «Сделал лицо, которое для коммивояжеров использую и прочей назойливой скотины. «С чем пожаловали, Док?» «Слышали ли вы новости?» — спрашивает. «Я за новостями не слежу», — отвечаю. «Небольшое исследование морской фауны проводить будем, — говорит и газету протягивает. — Можно ли воспользоваться вашим причалом?» «Причал, — отвечаю, — не мой, а общий, я тут просто смотритель. Чем вам не угодил главный причал?» «Там рыбаков, — говорит, — много, не хотим лишнего внимания». «Ну, коли так надо, пользуйтесь, сколько влезет». Парень аж засиял. «Спасибо, — говорит, — большое. Ближе к весне начнем». Волдеморт сделал паузу, зашелестев страницами. Что-то мелькнуло, и из тетради вылетел пожелтевший листок. Гарри проворно подхватила его до того, как он успел упасть. То была коротенькая заметка, аккуратно вырезанная из газеты: Ежедневные новости Инсмута. И вновь научное сообщество радует нас хорошими вестями. Фонд океана выделил необходимую сумму на изучение морской экосистемы вблизи города Аркхем, штат Массачусетс. Мискатоникский институт океанологии и океанографии планирует использовать самые передовые технологии, чтобы раз и навсегда выяснить, какие тайны скрывает от нас непостижимая морская пучина. Дата начала исследования пока уточняется, однако уже известно, что мероприятие полностью согласовано с правительством штата и местными властями. Желаем нашим ученым удачи в этом нелегком деле и с нетерпением ждем дальнейших открытий! На этой позитивной ноте заметка обрывалась. На обороте обнаружилась реклама зубной пасты с радием. Нарисованная девушка в купальнике радостно улыбалась, держа в руках светящуюся зеленым щетку. «И пусть ваша улыбка будет столь же сияющей!» Какое все же чудное было времечко… Постойте-ка. Гарри с трудом сосредоточилась, выбрасывая из головы все лишнее: радиоактивные зубы, подстреленных китов, белые изящные пальцы, скользящие по строчкам. Изучение морской экосистемы? Что скрывает пучина? Так это то, о чем писал старина Говард! Океанологи нашли затонувшие руины. И бармен об этом же говорил: ныряли, ныряли и донырялись. Похоже на зацепку. Хотя, может, это другая экспедиция? Мало ли экспедиций проводят океанологи. С другой стороны, в такой-то дыре… — Мне продолжать? — прохладный голос вырвал ее из ступора. — О, да, конечно! Прости, подвисла. Ты знаешь, со мной бывает… — слегка смутилась Гарри. Волдеморт цокнул языком, молча призывая ее к тишине, и Гарри послушно заткнулась, на миг почувствовав себя студенткой на лекции. Продолжайте, профессор, не удержавшись, телеграфировала она и нагло усмехнулась в ответ на очередной убийственный взгляд. День переставал быть томным.