Всё ради свободы

Сигарета дотлела до фильтра — Владимир Давыдов сделал всего одну затяжку за последние двадцать минут. Он не любил никотин — это была его мать. Мать при любом возможном случае припадала губой к сигарете. Поэтому Давыдов решил попробовать, чтобы понять, почему она так любила их. И в тоже время это было единственным напоминанием о его матери. Медленно вдыхая дым, Володя ощущал призрачный запах гнили и крови. К горлу подступила тошнота, из-за последнего воспоминания о матери, точнее, о последнем запахе, напоминающем о ней. Поборов подступающую тошноту, он быстрым движением выбросил сигарету. Она упала под ноги Володи, на трибуны, и тут же исчезла, подхваченная ветром. Он посмотрел на небо. Солнце жгло глаза. Зажмурившись, он задался вопросом, который мучал его не впервой: смотрит ли с небес на него мать? Он надеялся, что нет. Увидев, что он творит, она бы на нем живого места не оставила. Убила бы, если бы увидела, как Володя растоптал её старание. Скрип двери доносится до ушей, выводя его из раздумий. Парень резким движением схватил сумку и подтянул её поближе. Обернувшись на входящего, Володя неловко улыбнулся. Входящим оказался тренер. Оставив дверь раздевалки открытой, тот сел рядом. — Что-то я не увидел твоих родителей на игре, — подозрительно проговорил тренер. — Они не смогли, их срочно вызвали на работе, — отводя глаза, ответил Володя. — Они живут на работе? — снисходительно сказал тренер. Лучше бы это было так. Он знал, что тренер и учителя устали слышать одно и то же оправдание, которое они слышат из раза в раз, но ложь стала неотъемлемой частью его жизни. И легче сказать, что родители на работе, чем выдать им правду. Тем более, что это опасно. Удобное объяснение, почему Давыдовых не видно в городе и какого чёрта Володя ночует в школе. Не то чтобы ему негде жить. Дело, скорее, в его нелегальном проживании. Город вымирает: молодые люди уезжают в более населённые города, в которых будет больше возможностей, а многие перевозят своих родственников в более большие. И в их городе остались только одни старики, да семьи, находящиеся в затруднительном положение. Так город потихоньку угасал, и многие дома выставлялись на продажу. Но их никогда не купят. Прошлым летом Володя облюбовал один домик, что находится в тихом районе, заселённый одними стариками. Такие соседи удобны: они просто не отрываются от своих уютных диванов, и если никак не мешать им, то они и не вмешиваются в твою жизнь. Но всё равно, даже в таком районе и с такими соседями, есть риск, что Володя может попасться. Как только люди узнают, что Давыдов занял жильё незаконно, сразу начнутся неудобные вопросы и всё это дело может дойти до полиции, с которой он уж точно не хотел бы иметь дело. Поэтому было проще пробраться в раздевалку и переночевать там, хоть и всегда есть шанс, что его могу поймать, однако его уже давно бы поймали и тренер очевидно смотрит на это сквозь пальцы. Почему тренер ещё не настучал, Володя не знал и не собирался об этом спрашивать. Повернув голову в его сторону, тренер протянул руку, прося сигарету. Не задавая вопросов, Давыдов протянул ему её вместе с зажигалкой, которую он где-то нашел. Поджигая сигарету, тренер задумчиво смотрел на парня, а через несколько секунд с наслаждением затянулся и, выдохнув дым, произнёс: — А я надеялся, что они побудут хорошими родителями и придут на игру их сына, — издевательски сказал мужчина. — Может быть, если бы они знали, что это последняя игра, то, возможно, пришли бы, — нервно проговорил Владимир, в то же время грустно глядя на поле. Проигрыш в домашнем матче выбил школьную команду из чемпионата города за две игры до финала. Команда была так близко к чемпионату, но её откинули далеко и это пошатнуло уверенность всей команды. Раз — и сезон окончен. Рабочие уже начали снимать прозрачные щиты из оргстекла и расстилать искусственное травяное покрытие. Когда они закончат, глазам вновь предстанет обычное футбольное поле и ничто не будет напоминать об экси до самой осени. На всё это было очень больно смотреть, но Давыдов так и не решился отвести взгляд от происходящего перед ним, будто бы это изменит положение и повернёт время вспять, однако чуда не произошло. Экси — игра-гибрид, помесь: что-то вроде лакросса на поле размером с футбольное — и по жесткости не уступает хоккею. Эту часть своей жизни Володя никогда не хотел бы забывать, она была единственной часть его детства, которую он бы ни в коем случае не отпустил, хоть и детство у него было не сахар. Володя любил экси до беспамятства, этот спорт был его причиной жить; когда его не было в Володиной жизни, он чувствовал себя несчастным, человеком без души. Спорт вдыхал в него жизнь — когда он был на поле, то забивал на всё. Давыдов обожал в этом виде спорта всё: начиная от высокого темпа и заканчивая агрессивностью. — Позвоню им позже, сообщу счет, им же есть до меня дело, — добавил он под пристальным взглядом тренера. — Скажу, что ничего интересного они не пропустили. И прошу простить за мои колкости, это у меня от нервов. — Да не беспокойся, парень, всё понимаю. И пока, может, и не пропустили, — туманно произнес тренер, отворачиваясь от Володи. — Тут к тебе кое-кто пришел. Володю затрясло, голова закружилась, в глазах можно было отчётливо увидеть страх; после этих слов реальный мир перестал существовать, это была фраза из его самого страшного сна, исполняющегося в настоящем. Не для этого он бегал почти всю свою жизнь. Владимир тут же вскочил на ноги и быстрым движением руки закинул сумку за спину, но звук шагов сзади подсказал, что убегать уже поздно. Рывком развернувшись, он увидел в дверном проёме высокого крупного мужчину, что непринуждённо опирался на дверную раму. Незнакомец был одет в спортивный костюм, торс его обтягивала белая футболка, виднеющаяся из-под спортивной кофты, а рукава кофты были закатаны до предплечья. Одну руку он держал в кармане спортивных штанов, в другой сжимал толстую папку, которая, по догадкам Володи, была с его досье. Взгляд мужчины был пристальным, под этим взглядом оказалось очень неуютно и захотелось побыстрее уйти, а лучше улететь из страны, сменить имя, фамилию и самое главное — внешность. Но уже поздняк метаться. Володя не мог его узнать никаким способом, а значит, мужчина был не местным. Милпорт не мог похвастаться и девятью сотнями жителей. Тут все обо всех всё знали. Давыдову с его секретами такое докучливое любопытство, ставшее второй натурой обитателей городка, заметно усложняло жизнь, однако он рассчитывал, что местный менталитет послужит еще и защитой: так, по идее, слухи о чужаке должны были добраться до него раньше, чем сам чужак. Однако они его подвели. Но что поделать, было глупо надеяться на слухи. — Вы не местный. Никогда вас не видел, — осторожно проговорил Владимир. — Он из университета, — объяснил тренер. — Решил посмотреть на тебя и на твою игру. — Бред, — нервно сказал Володя. — Никто не набирает игроков в разгар сезона, а тем более в нашем захолустье. Многие даже не знают о нашем городке. Это полнейшая брехня. — Есть такая вещь, называется «карта», — подал голос незнакомец. — Может, слышал? Посмотрев на тренера, Давыдов бросил на него умоляющий взгляд, но тренер не смотрел на парня. — Этот человек приехал сюда, потому что я написал ему о тебе. В его команде проблема с нападающими, вот я и решил, что стоит тебя показать. Тебе говорить не стал, чтобы не обнадеживать раньше времени, — неловко объяснил тренер. — Какого чёрта? — в тихом ужасе произнёс Давыдов, потихоньку начиная падать в объятия паники, поглощающей его с головой. — Когда мы договорились о встрече, я попытался связаться с твоими родителями, но они так и не ответили на мои сообщения. Я надеялся, что они хотя бы раз сыграют роль хороших родителей, которым не плевать на своего ребёнка, — обвинительно говорил тренер. — И ты говорил, что они придут. — Это не ваше дело, почему они не пришли, — пренебрежительно заявил Давыдов. — И они хотели, но не получилось, — добавил он. — Я больше не могу ждать, — незнакомец подошёл и встал рядом с мужчиной. — Разумеется, глупо набирать игроков под конец сезона, но у нас возникли технические трудности с последним новобранцем. Твой тренер сказал, ты еще не определился с выбором учебного заведения на следующий год, так что все складывается как нельзя лучше, тебе не кажется? А мне как раз нужен нападающий, а тебе вроде нужна команда. Не находишь, что всё сходится? Давай так: ты подписываешь бумаги и на ближайшие пять лет ты в моем распоряжении. Как тебе? — с некой насмешкой проговорил незнакомец. Со второй попытки Давыдов смог вымолвить: — Вы же шутите? — в мыслях молился он, чтобы всё это оказалось розыгрышем. Удача явно была не на его стороне. — Какие шутки? Парень, ты не в себе? Я серьёзно, у меня нет времени на это, я дико тороплюсь, — он бросил папку под ноги Володе. В бреду подняв папку, он со страхом смотрел на неё, как будто это была самая страшная вещь на свете. На обложке черным маркером были жирно выведены имя и фамилия Владимира. Он уже хотел открыть папку трясущимися руками, но, включив мозг, подумал: а смысл? Человека, которого изучил и теперь старается завербовать этот заезжий тренер, вообще не существует, вся его жизнь — это ложь. Через пять недель Володя окончит школу, а через шесть будет далеко отсюда, сменит и место жительства, и имя. Неважно, что ему понравилось быть Владимиром Давыдовым. Он и так здесь слишком задержался, ему надо скорее бежать из страны. Иначе его найдут, и тогда… По большому счету, к такому образу жизни Володе не привыкать, он ему уже стал родным. Последние восемь лет он провел в бегах, нанизывая одну ложь на другую, путая следы, по крайне мере, он надеялся, что путая. От настоящего имени его отделяло двадцать два фальшивых, и он знал, что случится, если кто-нибудь все же отследит между ними связь. Это станет его кончиной. Стать членом университетской команды — значит не просто застрять на одном месте, а оказаться в центре внимания, которого парню не надо. Тюрьма не задержит отца надолго, и в матче-реванше Володе просто не выжить. Арифметика проста, но она не делает выбор легче. Контракт — верный билет в будущее, которое ему не светит и о котором он мечтает до боли. В душе становится пусто из-за понимания, что его никогда не будет. На краткий миг Давыдов возненавидел себя за решение играть в сборной этого городка, ведь это давало ложную надежду на счастливое будущее. Нельзя ему было возвращаться на поле. Говорила же мать, что он должен завязать с экси. Предупреждала, чтобы не высовывал носа, чтобы «болел» издали, а он пошёл против её воли и угодил в беду. Но что еще ему было делать? После её смерти Володя приткнулся в этот городок, потому что не знал, как жить дальше, вот и все. У него не осталось ничего, кроме экси, и теперь, заново почувствовав вкус игры, он уже не представлял, как от нее отказаться, этот спорт позволял почувствовать себя свободным человеком, который не беспокоится ни о чём, а просто плывёт по течению и наслаждается своей жизнью. — Прошу вас, молю вас, уйдите, пожалуйста, — попросил он. — Парень, успокойся, я не причиню зла, я с благими намерениями. Я, конечно, всё понимаю, все это немного неожиданно, но имей в виду: ответ мне нужен сегодня. После того, как Ульяну упекли в психушку, комитет с меня не слезает. Сердце упало в пятки, Володя резко догадался. Всё это время он смотрел на папку в его руках, но после этих слов оторвал взгляд от неё и посмотрел на мужчину. — «Ласточки». Университет Пальметто. Мужчина — Володя уже догадался, что это тренер «Ласточек» Евгений, — заметно удивился его сообразительности. — Что ж, значит, ты видел сюжет в новостях, — со вздохом произнёс мужчина. Технические трудности, сказал Евгений по телеку. Под этим завуалированным выражением подразумевалась попытка самоубийства, которую совершила Ульяна Гнёздова, новый игрок команды. Сожительница обнаружила ее со вскрытыми венами в ванной и, к счастью, успела доставить в больницу, если бы она пришла позже, то Ульяна бы уже была мертва. Последнее, что слышал Володя об Ульяне, это что её поместили под надзор психиатров. «Типично для «Ласточек», — бестактно ляпнул ведущий новостей, хотя, надо признать, не преувеличил, у них в команде всегда творилась всякая чертовщина, да и репутация была не очень. «Ласточки» из университета Пальметто представляли собой сборище талантливых отбросов и беспризорников: Евгений комплектовал свою команду исключительно выходцами из неблагополучных семей. У него имелось стойкое намерение сделать из «Ласточкиного гнезда» конфетку или, как он говорил, некое подобие реабилитационного центра. Хоть в теории это и выглядело замечательно, однако на деле подопечные Евгения представляли собой группку изломанных жизнью одиночек, не способных сплотиться даже на время игры. В Национальной студенческой спортивной ассоциации (НССА) «Ласточки» значились как самая малочисленная команда и безнадежный аутсайдер, на протяжении трех лет плетущийся в хвосте рейтинга. За прошлый год они здорово прибавили — все благодаря упорству капитана и усилению линии защиты, — однако критики по-прежнему не воспринимали их всерьез. Постоянные плохие результаты начали раздражать даже КРЭ — Комитет по регламенту экси. А потом к команде присоединился Алексей Матвеев, некогда завоевавший титул чемпиона страны. Для «Ласточек» это стало лучшим, что могло с ними произойти, и шансом поднять команду с колен, а для Володи — причиной, по которой он не мог принять предложение Евгения. Давыдов не видел Алексея уже почти восемь лет и не горел желанием встретиться с ним снова. Не все двери стоит открывать; в случае Володи от этого зависела его жизнь, которая сейчас находится под угрозой. — Зачем же вы приехали, чёрт бы вас побрал, — прошипел Володя сквозь зубы. — Не нужно было вообще приезжать, — с ненавистью продолжил он и подумал: «И мне тоже». — Уже поздно, я здесь и ты ничего не поделаешь, — беззаботно проговорил Евгений, в то же время протягивая ему ручку. — Ну так что? Подписывать будешь? — Нет, — равнодушно ответил парень, — я не буду ничего подписывать и не буду играть за «Ласточек», — уверенно сказал Владимир, смотря мужчине в глаза. — У меня слуховые галлюцинации? — вытаращился на Давыдова мужчина. Недоумение виднелось в глазах Евгения. — Сходите к врачу, если вы так не уверены в своём слухе, но я повторю: мой ответ — нет, — издеваясь над ним, повторил Володя. — Какова причина? — в приказном тоне спросил Евгений. — Вы взяли Матвеева, — решительно ответил парень. — А он предложил взять тебя, поэтому… Володя не дослушал мужчину, рванув с места по трибунам к открытой двери раздевалки и на бегу выкинул папку, что всё это время находилась у него в рука. Звуки собственного бега заглушали крики тренера. Интересно, тренер кинулся вдогонку за ним? В принципе, это не так важно, как побыстрее сбежать отсюда. Сейчас ему плевать на всё с высокой колокольни: на школу, на тренера с незваным гостем, на мать, которая уже мертва. Главное — осуществить свой побег. Володя бежал со всех ног, подальше от всего этого, подальше от тренера. Он надеялся, что, пока он бежит, слова мужчины выветрятся из его головы и Давыдов никогда о них не вспомнит. Никогда. Но он уже опоздал. На полдороге к выходу из раздевалки до него дошло, что в помещении он не один: путь к двери кто-то преграждал. Блеснула ярко-желтая клюшка — стоявший замахнулся — но Володя всё-таки смог увернутся от деревянной рукояти клюшки. Она рассекла воздух и проскочила в миллиметре от лица парня. Увернувшись, он упал на спину, довольно болезненно приложившись позвоночником об пол. Шикнув от боли, парень опёрся одной рукой о него, другой потирая повреждённое место. Не успев открыть глаза, которые всё это время были закрыты, Владимир услышал разъярённый голос Евгения: — Конев! Чёрт бы тебя побрал! Из-за тебя мы не можем заполучить приличных людей. — Серьёзно? Из-за меня? — с насмешкой прогудел его подопечный над головой Володи. — Будь он приличным, мы бы сюда не прилетели, верно, тренер? — проговорил незнакомец с издевательской улыбкой. — Если он будет поломан, то мы летели сюда зря, — в таком же тоне ответил тренер. Переводя взгляд с подопечного мужчины, который всё ещё держал клюшку в руках, на него самого, Давыдов не понимал, какого хрена здесь происходит. Вымученно выдохнув, парень стал подниматься с пола, мысленно проклиная весь мир. Выпрямившись, он почувствовал, как позвоночник болезненно заныл и немного сложился по полам. Евгений уже назвал того по фамилии, однако Володе это было без надобности. Слишком часто он видел это лицо в газетных вырезках, чтобы не узнать вживую. Юрий Конев с виду не представлял собой ничего особенного: парень с каштановыми волосами, которые отливались рыжеватым оттенком, с карими глазами, ростом был около ста семидесяти сантиметров. Володя мог сказать, что у него довольно привлекательная внешность — но он знал, насколько она обманчива. Юрий является первокурсником, играет на позиции голкипера и он самое смертоносное приобретение «Ласточек». Большинство из них причиняли вред себе, тогда как Конев бросался на других. Он провел три года в колонии для несовершеннолетних и едва избежал второго срока. Вдобавок Юрий был единственным, кто отказался от приглашения в команду университета Вирджинии — действующих чемпионов страны. Алексей и Игорь даже устроили прием в его честь, но Конев по непонятным причинам предпочел неудачников-Ласточек. Свой выбор он не комментировал, но все объясняли это тем, что Евгений согласился принять в команду и всю его семью: в том же году к «Ласточкам» присоединились Конева Мария, сестра двойняшка Юры, и их двоюродный брат Олег Сидоров. И самое главное — недавний переход Матвеева тоже относят на счёт Конева. Матвеев играл за «Орлов» Вирджинии до декабря прошлого года, пока не сломал преобладающую руку на тренировке. Травма стоила ему спортивного контракта с университетом. Предполагалось, что он восстановится и вернется в родную команду, но вместо этого Алексей вдруг перебрался в Пальметто, где стал помощником Евгения. А три недели назад он подписал контракт и с нового сезона официально вошёл в состав «Ласточек». Идиоты вроде «Ласточек» могли предложить Матвееву только одно: голкипера, некогда непринуждённо отвергшего его предложение. Всю весну Володя собирал информацию о Коневе, желая понять, что же такого разглядел в этом человеке Алексей. Встреча с Коневым лицом к лицу оказалась не только неожиданной, но и могла быть болезненной; при этих мыслях позвоночник неприятно заныл, давая понять, что всё-таки встреча оказалась таковой. Бросив клюшку в Давыдова, Юрий скрестил руки на груди, фальшиво улыбнулся и проговорил: — А ты довольно внимательный, похвально, но всё равно, — обойдя Давыдова и приблизившись к нему со спины, он невесомо прикоснулся к спине парня, из-за чего та заныла ещё больше. Выгнувшись из-за неприятных ощущений, Володя кинул клюшку на пол, посмотрел на Конева и, шикнув на него, начал отходить подальше от парня, угрожающе смотря на него, — повреждений не избежал, — тихо посмеиваясь, произнёс он, уж больно его эта ситуация смешила. — Иди ты, — прошептал Володя. — Может, расскажешь, у кого клюшку «одолжил»? — с недоброй улыбкой добавил он, многозначительно посмотрев на названый предмет. — Ключевое слово — одолжил, — коснувшись пальцами виска, Юра с улыбкой отсалютовал Володе. — Твою мать, Володь, с тобой всё хорошо? — только подошедший тренер с беспокойством спросил тренер, схватил парня за плечи и стал осматривать его с ног до головы. — Воспитание у Конева немного хромает, — оповестил Евгений присутствующих, вставая лицом к нему самому и зло смотря. Тот прекрасно понял, что это безмолвное предупреждение. Он вскинул руки, всем видом показывая: «А я что? Я ничего», — и удалился на улицу. Проводив его глазами, Евгений осмотрел Володю. — Всё нормально? Ничего не сломал? — мужчина задал несколько вопросов. — Всё в порядке, можете не беспокоиться, — коротко ответил Володя, понимая, что спина перестала ныть. — Выпустите меня, пожалуйста, мне надо уйти, — молил парень, смотря на двух мужчин просящим взглядом. — Ты меня даже не дослушал, поэтому мы ещё не закончили, — напомнил он о Володином побеге. — Евгений, оставьте парня в покое… — попытался остановить мужчину тренер. — Я сейчас не с вами говорю, а с вашим подопечным, поэтому помолчите, пожалуйста, — раздражённо проговорил Евгений. — Раз уж я заплатил за троих, чтобы прилететь сюда и посмотреть на тебя, ты мог бы по крайней мере уделить мне пять минут, а? Кровь отхлынула от лица Володи так внезапно, что закружилась голова, а уверенность куда-то пропала. Отходя от Евгения, он отчаянно пытался обрести равновесие и глотнуть воздуха. Спортивная сумка выпала из рук, обе затряслись, стараясь найти выход из этой ситуации, в которую он себя загнал, но его мозг отказывался работать. Как он вообще дожил до своих лет… — Вы же не взяли его с собой? Правда? — нервно спрашивал Володя, пытаясь себя успокоить, просто надеясь, что Матвеева здесь нет. Евгений смотрел на него суровым взглядом. — А у тебя есть какие-то претензии? — выгнув бровь, спросил Евгений. Правду Володя был точно не готов сказать, поэтому проговорил первую чушь, что пришла ему в голову: — Я не достоин играть на одном поле с чемпионом страны. Ёпт твою мать, что ты вообще выдал, идиот?! Догадается же. — В данный момент это не важно, — раздался голос позади Володи. Волна мурашек прошлась по телу, а в мыслях всплыхнуло: «Боже, только не он». Следовало бы догадаться раньше, как только он увидел Конева. С какой стати вратарю смотреть на потенциального новичка, если тот играет в нападении? Юрий здесь только потому, что Алексей Матвеев никогда не ходит в одиночку. Телевизор был сдвинут на край, чтобы освободить для себя побольше места, и с обеих сторон он обложился бумагами. Удобно устроившись на телевизионной тумбе у задней стены, Матвеев наблюдал за всей этой сценой, невозмутимо смотря на потенциального участника команды, слова которого его ни капли не впечатлили, наверное, такое он слышал много раз. Прошли годы с тех пор, как Володя с Алексеем находились в одной комнате; с тех пор, как на их глазах отец Давыдова убил кричащего человека, превратив его голову в кровавое месиво, а тело несчастного забрал себе для личного пользования. Володя знал лицо этого парня как свое собственное, а все потому, что неотрывно следил за возрастающей популярностью Матвеева, пускай и издалека. Алексей Матвеев изменился во всем. И остался прежним — тоже во всем, начиная с карих глаз под рыжей шевелюрой и заканчивая вытатуированной на левой скуле черной цифрой два, один вид которой вызывал у Давыдова приступ отвращения. Матвеев ходил с ней и тогда, давно, просто был еще слишком юн, чтобы набить настоящую татуху. Он и его сводный брат — Игорь — черным маркером выводили у себя на щеках двойку и единицу, а когда цифры начинали стираться, подрисовывали их заново. Володя в то время еще не понимал, что Алексей и Игорь с самого детства стремились к славе. Таким образом они обещали, что станут звездами, а Володя… а что Володя? Ему было как-то всё равно, он просто хотел быть свободным, избавиться от экспериментов отца и его подчинённых. Они оказались правы и вскоре оба играли в профессиональной команде под названием «Орлы». В прошлом году обоих приняли в национальную сборную. Оба завоевали чемпионский титул, а Володя… Володя запутался в клубке лжи и безысходности. Алексей не мог его узнать, это факт. Слишком много воды утекло, теперь между ними целая пропасть. Кроме того, Владимир маскировался при помощи русой краски для волос и коричневых контактных линз. Но тогда с чего вдруг Матвеев явился на него поглазеть? Ни одна университетская команда не падет так низко, даже «Ласточки». В личном деле Володи указано, что он играет в экси всего год, и весь этот год он тщательно косил под «чайника», прошлой осенью даже затарился разнообразными мануалами и повсюду таскал их с собой. Учитывая, что он восемь лет не держал в руках клюшку, поначалу притворяться было несложно. Помогло и то, что в Малой лиге Давыдов занимал другую позицию на поле и теперь ему пришлось практически переучиваться по новой. Кривая его обучения завидным образом ползла вверх, однако он по-прежнему прилагал массу усилий, чтобы не выделяться. В каком месте он прокололся? Если так подумать, из-за его неумения держать язык за зубами он мог проколоться много где. Неужели предыдущий опыт, о котором он умалчивал, все-таки вылез наружу? Как вышло, что, несмотря на все свои старания держаться в тени, он привлек внимание Алексея Матвеева? Если Матвеев высмотрел его с такой легкостью, то для людей отца Владимира Давыдова, должно быть, он и вовсе живая мишень. — А ты-то здесь что делаешь? — задал он самый глупый вопрос из всех возможных. — Что надо, то и делаю, — немного обижено проговорил Алёша, — и вообще, ты что драпанул? Жить надоело? — Я первый спросил, — пытался увильнуть от ответа Володя. — Тренер тебе уже сказал, — с легким раздражением произнес Матвеев. — Мы ждем, когда ты подпишешь контракт. Хватит уже тратить наше время, мы не в восторге, что так долго здесь торчим. — Нет, — твёрдо стоял на своём Давыдов. — Слушай, тысячи нападающих только и мечтают о таком предложении. Может, лучше к ним обратитесь? А то я не горю желанием подписывать ваши бумаги. — Мы просмотрели все анкеты, — вступил в разговор Евгений, — и выбрали тебя. — Я не буду подписывать контракт, — повторил свои слова парень, — И я не буду играть с ним, — указывая пальцем на Алёшу. — Будешь и играть со мной, и подпишешь контракт, — угрожающе произнёс Алексей, слезая с тумбочки. — Ты, наверное, не понял, но мы не уйдем отсюда, пока не добьемся твоего согласия. Матвеев считает, что ты нужен команде, и он прав, — Евгений равнодушно пожал плечами. — Надо было выбросить письмо твоего тренера не читая, — продолжал Алексей. — Твоя анкета — полное дерьмо, и мне салага в команде не нужен. Это идет вразрез с нашими планами на новый сезон. К счастью, твоему тренеру хватило ума прислать не статистику, а видеозапись игры, так что мы увидели тебя в деле. На поле ты бьешься не на жизнь, а на смерть. Салага? Выбросить? «К счастью»? Сколько пафоса. Страх отпустил Володю, но паника не хотела уходить, дышать стало трудно, глаза торопливо забегали по раздевалке. Постаравшись успокоиться, он стал размышлять о том, что Матвеев его не узнал, не смог вспомнить парня, отец которого жестоко разобрал человека на части. И это всё на их глазах. — А что же не выбросили? — прошептал парень. — Потому, что только такой инсайд нам и нужен. Паника отошла, дышать стало легче, всё-таки пронесло, это правда к лучшему. Всё это просто совпадение, дурацкое совпадение. От души отлегло. Но нельзя задерживаться здесь надолго, иначе вместо Матвеева придут люди отца — или он сам. Отец уж точно не будет так беззаботно с ним говорить, в отличие от Матвеева. — На самом деле нам даже на руку, что ты из такой глуши, — заметил Евгений. — Ни в команде, ни в твоей школе никто не знает, что мы здесь. Мы не хотим, чтобы этим летом твоя фамилия мелькала в новостях. На ближайшее время у нас своих забот по горло и мы не собираемся тебя во все это втягивать, пока не устроишься в общежитии. В контракте есть пункт о конфиденциальности — поэтому до начала сезона в августе ты обязан молчать о том, что вошёл в состав «Ласточек». А точно ли Алексей его не узнал? — Это херовая идея, я всё ещё не хочу подписывать ваши бумажки, — всё ещё придерживался своего Давыдов. — Твое мнение принято к сведению, — сухо сообщил Евгений. — Еще вопросы или подпишем уже наконец бумаги? Самое лучшее решение — бегство. Всё-равно, если Алексей его не узнал, это не делает положение лучше. «Ласточкам» и так уделяют слишком много внимания, а с переходом Матвеева станут уделять еще больше. Если Володя станет частью команды, то и ему оно достанется, а Давыдову этого точно не надо. Нужно скорее сваливать. Сбежать — значит выжить, но ведь Володя и без того занят исключительно выживанием. Его жизнь — это постоянная смена имен и мест, постоянное бегство без оглядки. Как только где-то обосновался — собираешь вещи и подрываешься. А в прошлом году, когда умерла мать, он остался в полном одиночестве и с тех пор просто бесцельно плыл по течению, не зная, куда его вынесет. Не знал он и того, сможет ли во второй раз отказаться от экси. Игра — единственное, благодаря чему он ощущал себя живым. Контракт с Евгением даст возможность играть и притворяться нормальным еще какое-то время, но и создаст много проблем. Евгений сказал, что это на пять лет, но Давыдову необязательно оставаться на весь срок. Он может смыться, как только пожелает, так ведь? Хотя… кто его отпустит. Он посмотрел на Алёшу. Тот его не узнал, но, возможно, где-то в подсознании вспомнил мальчишку, с которым был знаком много лет назад. Его прошлое заперто на замок в памяти Матвеева. Это доказательство существования Володи, как и экси. Алексей — подтверждение реальности Давыдова и, пожалуй, самый верный ориентир: если Володя будет находиться рядом с ним, если они будут играть в одной команде, он не пропустит момент, когда Давыдов начнет что-то подозревать. Как только пойдут лишние вопросы или косые взгляды, Владимир исчезнет, как будто его никогда и не существовало, как будто он галлюцинация. И просто будет надеяться на то, что его забудут. — Так что? Будешь подписывать? — поторопил его Евгений. Инстинкт самосохранения, которого никогда не было, ожесточенно боролся с желанием, и эта борьба повергала Давыдова в бессильную панику. — Мне надо позвонить родителям, — запинаясь, проговорил Володя. — Зачем? — недоумевал Евгений. — Ты же вроде совершеннолетний? Ну, по крайне мере в личном деле написано, что девятнадцать. Ну как — девятнадцать, на самом деле двадцать один, но если в личном деле так написано, то хорошо. — Надо спросить совет, может, что-то дельное скажут, — неловко посмеялся Володя, поднимая сумку с пола и начиная теребить её ремень. — Уверен, что они тебя поддержат и дадут дельный совет. — Возможно, — едва слышно произнёс Володя. Всё равно это всё ложь. Узнай они об этом, его бы уже не было в живых. Это всё к лучшему, что они ничего не знают, он больше не хотел испытывать боль: ни физическую, ни психологическую. — Я с ними поговорю сегодня. — Может, тебя подвезти? — Не надо, я сам. Обернувшись на Матвеева, Евгений сказал: — Бери с собой Конева и ждите меня в машине, — тонко намекнул он, чтобы Конев быстрее сваливал и подобрал с собой Матвеева. Открыв дверь, Конев неловко улыбнулся, в то же время ладонью подзывая Алексея к себе. Матвеев собрал бумаги и соскользнул со своего насеста, направляясь в сторону Юры. После того, как два игрока удалились, Евгений серьезно посмотрел на Давыдова. — Скажи честно, тебя бьют родители? — прямолинейно спросил Евгений. — С чего вы это взяли? — Давай-ка все проясним. Я спрашиваю об этом не просто так. Твой тренер подозревает, что несколько раз в неделю ты ночуешь здесь. Он думает, у тебя дома не все ладно, поскольку ты не уходишь вместе со всеми и не позволяешь никому встретиться с родителями. Поэтому он и написал про тебя — решил, что ты мне подойдёшь. Понимаешь, да? Тебе известно, каких ребят я отбираю в команду. Не знаю, прав ли твой тренер в своих догадках, но что-то мне подсказывает, что он недалёк от истины. В любом случае, раздевалку на лето закроют. Если у тебя проблемы с родителями, мы можем устроить твой переезд в Южную Каролину пораньше. Шерлок хренов. Однако тут он ошибся. Уж лучше его просто били… — Что вы имеете в виду? — не очень понял Володя. — Юра с сестрой и братом на каникулах остаются в городе. Они живут у Иры, нашего командного медика. Лишнего места у нее нет, но в июне открывается общежитие, а до тех пор можешь перекантоваться у меня. Квартирка, конечно, тесная, зато есть диван — на нем всяко мягче, чем на голой земле. Скажем, что ты на испытательном сроке. Половина поверит, половина — нет, но это и неважно. В «Ласточки» кого зря не берут, и всем понятно, что, будь ты посредственностью, мы бы с тобой не связывались. Подробности твоей жизни никого не касаются, а сам я не стану приставать к тебе с расспросами и, уж поверь, не стану трепаться. — А зачем вам это всё? Минутку помолчав, Евгений ответил на вопрос: — Думаешь, я сколотил эту команду ради пиара? Нет. Просто я готов дать человеку второй шанс. Второй, третий, четвертый, да хоть двадцатый — главное, на один больше, чем тебе дадут все остальные. Володя не раз слышал, что Евгения считают чокнутым идеалистом, однако, слушая его, сложно было не поверить в его искренность. В он в принципе никому не верит. В душе Давыдова недоверие смешивалось с презрением. В голове не укладывалось, зачем Евгений снова и снова добровольно обрекает себя на разочарование. На его месте Володя давным-давно бы отказался от «Ласточек». Помолчав ещё немного, Евгений спросил: — Ну так что, я прав? Володя понимал, что отвечать положительно опасно, но желание побыть свободным было сильнее. Не сумев ответить, он просто кивнул. В груди больно кольнуло от взгляда Евгения. В нём не было жалости, которую Володя порой улавливал в глазах тренера. Евгений словно бы понимал, что значит быть им, какой ценой он каждый день заставляет себя вставать и двигаться дальше. Вряд ли мужчина хотя бы отдаленно представлял себе его жизнь, но от других Володя не получал даже такой малости. Ему пришлось отвернуться — он просто не мог смотреть ему в глаза. Настала гробовая тишина. — Твой тренер сказал, выпускной у вас назначен на одиннадцатое мая, — наконец прервал молчание Евгений. — В пятницу, двенадцатого, я пришлю кого-нибудь встретить тебя в аэропорту. Володя хотел уже возразить, но понял, что за него уже всё решили. — Оставь бумаги у себя, — Евгений снова протянул ему папку, и на этот раз Володя ее взял. — В понедельник твой тренер вышлет мне подписанные копии факсом, — и мужчина добавил. — Добро пожаловать в команду. В эти слова он не мог поверить. Это было что-то фантастическое, наверное, какой-то больной сон. Наверное, нужно поблагодарить, но он не издал ни звука и просто сверлил взглядом пол. Не дожидаясь ответа, Евгений пошёл искать тренера. Звук закрывающейся двери вывел Володю из остолбенения. Нервы не к чёрту. Метнувшись к туалету, Володя едва успел влететь в кабинку, прежде чем его вывернуло наизнанку, хотя его желудок был пуст. Мать бы просто взбесилась, если бы узнала, что он наделал. Память о том, как она драла его за волосы, была еще свежа. Столько лет они скрывались, переезжая с места на место, и вот теперь, благодаря Володе, все их труды пойдут насмарку. Он знал, мать ему этого бы не простила — и потому грудь стягивало обручем еще сильнее. Желание перемотать время вспять закружило голову, хотелось избежать всего, что произошло сегодня. — Пожалуйста, прости меня, прошу, прости меня, — шептал в бреду он, давясь кашлем. Володя просил прощения у своей матери. Он любил её до своих двенадцати лет. До этого мать была для него всем миром, стеной, защищающей его от отца. Маленьким миром, в котором царит счастье, доверие, любовь. Очень большая любовь. Но когда Володе было двенадцать, его маленький мир начал рушиться. Мать в первый раз подняла на него руку. Это случилось когда они с матерью только сбежали от отца, они тогда находились далеко за границей остановились в гостинице. Мать сразу же легла спать, а Володя пытался чем-нибудь себя занять, и так как игрушки у него не было, он развлекал себя сам — играл со своей тенью в догонялки, а тогда была ночь, поэтому он не заметил, как споткнулся о собственную ногу и с диким грохотом свалился на пол. Он не плакал, для него это было незначительным ранением, бывало и хуже. Но этим действием он разбудил мать, которая оказалась не восторге, поэтому, не контролируя себя, подлетела к мальчишке, поставила на ноги и дала звонкую пощёчину, а потом крепко схватила за волосы и потащила в ванную. Добравшись до места назначения, она с силой приложила мальчика о раковину, раза так два. Володя не издал ни звука, не было слышно ни слёз, ни криков, лишь полнейшая тишина, в которой были слышны только звуки протекающего крана и стекающей на пол крови. Этот момент хорошо отпечатался в создании мальчика. И это было только началом. Именно в тот момент Володя потерял свой единственный лучик света — он потерял своего самого любимого человека. Человека, которому он доверял. Именно тогда у Володи не стало матери. Да, Володя просил прощения у матери. Он просил его за то, что растоптал все её старания. Но он никогда в жизни не простит её то, что она делала, когда была жива. Он ей благодарен за то, что за его двенадцать лет жизни у него был мир, что был для него всем. И что самое печальное — мир этот был фальшивкой. Ненастоящим. Но он всё равно с теплотой вспоминает его: он защищал от отца, от его подчинённых, от ужасов реальной жизни. Спотыкаясь, Володя добрел до раковины. Прополоскав рот, поднял глаза на свое отражение в зеркале. Русые волосы, карие глаза — обычная, заурядная внешность; в толпе не заметят, не запомнят. Именно этого он и добивался, но сработает ли маскировка против репортерских фотокамер? Слегка поморщившись, он склонился ближе к зеркалу и оттянул несколько прядей. Убедившись, что чёрные корни не отросли, облегчённо выдохнув, он отправился на улицу. — Университет… — идя на улицу, прошептал Володя вслух. Всё это звучит как мечта, но скорее всего это его больной сон. Предсмертный сон. Володя дёрнул молнию на спортивной сумке и сунул в нее бумаги. В раздевалке его ждали оба тренера, но он проигнорировал их. И, не проронив ни слова, направился к выходу. Когда он шел мимо парковки, из задней двери внедорожника тренера высунулся Юрий Конев, его губы растянулись в издевательской улыбочке. — Ты что, слишком крут для таких изгоев, как мы? Может хочешь с нами прокатиться? — кричал ему в след Конев, в какой-то момент его крики прервал Евгений. Володя, скользнул по нему взглядом и ускорил шаг, а дойдя до конца парковки, перешёл на бег. Стадион, «Ласточки», университет, возможное будущее — всё это осталось позади, как и все его переживания, но неподписанный контракт давил на Давыдова тяжким грузом и прижимал к земле.