Молчание победителя

      Раньше я боялся потерять память, но теперь был бы счастлив кое-что забыть. Память — как фреска в моей голове. Она делает события вечными, но забывчивость дарит умиротворение. Забывать — это хорошо.

Ганнибал Лектер

      Новостные каналы и интернет-издания сошли с ума.       Нет. Весь мир сошел с ума.       Когда Сон Ки-Хун прочитал первый заголовок, ему показалось, что в его сознании тоже что-то помутнилось. Сломалось, повредилось, выдало желаемое за действительное. Такого не могло просто быть в мире, где за деньги (а если их много, безумно много, что хватит на то, чтобы несколько лет организовывать и скрывать убийства почти пятисот человек) можно было создать иллюзию полной безопасности и пугающего неведения.       Но это было правдой. Открытие истины настигло Ки-Хуна, когда он проснулся в половину шестого и сел на кровати. На старом мобильнике с трещиной на экране, которая должна была полностью убить все функции, высветилось сообщение от Хван Чун Хо. Он тоже, скорее всего, не спал нормально уже какие сутки, находя силы только лишь в нескончаемой внутренней ярости и почти животной потребности рассказать миру правду. Да, о том, что происходило на острове определенно должна была знать не только одна страна, но и весь мир. Таких безумных и богатых садистов наверняка полон весь земной шар, и Ки-Хун столкнулся лишь с самыми близкими к нему.       ШОКИРУЮЩИЕ НОВОСТИ!       СВИДЕТЕЛИ И ПОСТРАДАВШИЕ РАССКАЗЫВАЮТ ПРО ЧУДОВИЩНЫЕ ИГРЫ НА ВЫЖИВАНИЕ. ЦЕНА ЖИЗНИ ЛЮДЕЙ ОБЪЯВЛЕНА В ДЕСЯТКИ МИЛЛИАРДОВ ВОН. ПОДРОБНОСТИ В НАШЕЙ СТАТЬЕ. ЭТО МОГЛО КОСНУТЬСЯ КАЖДОГО!!!       Ки-Хун не мог остановиться. Он листал и листал, читал и читал, новость за новостью, шокированные лица ведущих новостей, блогеров и обозревателей. Все знали обо всём. Закрытые игры на острове существуют. Это не миф, не бред сумасшедшего. Это то, что было всегда рядом и всегда так далеко.       Чун Хо собрал всё, что они накопали на этих мерзавцев за несколько месяцев, уместил это на жалкой флэш-карте и направил копии всюду. А ещё они нашли остров. Невидимка в водных бесконечных просторах. Но стоило потянуть за одну ниточку, и удалось распустить всё магическое покрывало незнания.       Сон Ки-Хун попытался выпить воды. Большая часть из-за дрожащих рук оказалась на его измятой и грязной футболке, но пара капель всё же дошла до места назначения. Его затошнило от осознания, что всё закончилось. Он больше не безумец в глазах людей, не психопат, который выдумал игры на фоне потери всего смысла жизни — денег, работы, семьи и шанса считаться благонадёжным и состоявшимся господином.       В зеркале на Ки-Хуна пялился всё тот же несчастный и разбитый доходяга без блеска жизни в глазах. Усталость залегла тяжёлыми мешками под глазами. Никто так и не скажет, что у него за стенкой лежало целое состояние для беззаботной жизни. Немного исхудавшее из-за организованной охоты за организаторами игр, но всё такое же страшное, чтобы произнести вслух цифры.       Ки-Хун повернулся к стене с занавеской, за которой лежала гора денег. Куда их теперь потратить? Благотворительность, помощь родственникам погибших, инвестиции и содействие в устройстве города или даже всей страны?       Ки-Хун не любил смотреть в зеркало с некоторых пор. Во-первых, оно было разбито прилетевшей в него лампой. Во-вторых, он сам был разбитым прилетевшими пулями и лезвиями ножей в четыреста пятьдесят пять людей. Зеркало надо заменить.       И надо заняться собой. Победу надо одержать безоговорочную. Пока он не возродит сам себя и не уничтожит все сорняки зла от игр внутри себя, нельзя говорить о том, что они с Чун Хо справились.       Но самостоятельно и в одиночку Ки-Хун не сможет. Ему нужна помощь.

***

      — Добрый день, — Ки-Хун отвлёкся от разглядывания картины в холе и посмотрел на человека, который открыл дверь в кабинет.       Всеми рекомендованный психиатр О Ён-Иль. Ки-Хун относился со скепсисом к работникам в сфере психиатрии — мозгоправам — но убедил себя, что это необходимо.       Я не смогу сам. Я так и останусь на острове, в огромной комнате с ярусными кроватями до потолка. Я не смогу победить их в своей голове сам. Я не окончу погоню.       — Добрый, — Ки-Хун неловко поднялся со скамьи и неконтролируемо оглядел психиатра с ног до головы. Первое и самое яркое слово, которым можно было бы описать О Ён-Иля, пришло в голову Ки-Хуна сразу же. Холёный. Идеальный тёмно-синий костюм от западного бренда, геометрически пропорционально сложенный платок в кармане и безукоризненная причёска.       Внешне О Ён-Иль напоминал скульптуру из античных музеев. Высокие скулы, гладкая кожа и стройная фигура. Возможно, под костюмом он действительно был из мрамора. Взгляд О Ён-Иля был одновременно холодный, но и дико заинтересованный. Хищный. Радостный.       Ки-Хун чувствовал себя так, словно он был диковиной зверушкой попавшей в капкан изощрённого охотника за редкостями, и сейчас его начнут препарировать. Образно, соответственно.       — Господин Сон Ки-Хун? — осведомился О Ён-Иль, но Ки-Хун был уверен, что не нуждался в представлении. О Ён-Иль ждал сегодня его и только его. Но почему?       — Да, у меня записано на… — Ки-Хун всё равно почувствовал необходимость как-то оправдаться. За свой нелепый вид, наспех выбранную одежду (возможно, он ходил на ней на работу, но это было так давно, что брюки и рубашка немного износились, да и моль могла в каких-то местах попировать…).       — На полдень, да, я помню, — О Ён-Иль приоткрыл дверь в кабинет чуть шире и как гостеприимный хозяин предложил Ки-Хуну пройти. — Пожалуйста, не стойте, проходите.       Ки-Хун также неловко кивнул и прошёл в кабинет психиатра.       Комната для препарации.       Кабинет О Ён-Иля выглядел как дом в доме. Он располагался в дорогущем районе Сеула, где пара покупок недвижимости могла обойтись в миллионы долларов. Дурацкая привычка богатых. Измерять всё в долларах. Конечно, Ки-Хун мог позволить себе приобрести себе собственный дом тут, но если все соседи похожи на О Ён-Иля и имеют такой же взгляд, то Ки-Хун бы предпочёл ничего не менять.       Ки-Хун немного застыл при входе, осматриваясь в помещении. Книги, очень много книг — и все они расположены в маниакальном порядке от пола до потолка. Скорее всего, в комнате было два этажа, но О Ён-Иль к чертям снёс его и организовал простор для полёта мысли.       Всё это напоминало площадку для первой игры. Тише едешь, дальше будешь.       В середине кабинета стоял его стол из палисандра, на нём — бумаги, зарисовки и… перо? О Ён-Иль работал пером, а не ручкой? На расстоянии трёх шагов стоял стул для пациентов. Называл ли О Ён-Иль своих посетителей пациентами? Или отвергал это слово и предпочитал жертвы?       — Присаживайтесь, пожалуйста, — голос О Ён-Иля, глубокий и тихо-пугающий, прозвучал прямо за спиной Ки-Хуна. Так близко, что Ки-Хун даже подпрыгнул от неожиданности и обернулся на психиатра.       О Ён-Иль стоял в паре сантиметров от Ки-Хуна, продолжая смотреть на него этим взглядом. Это едва уловимое адское пламя в карих глазах заставило Ки-Хуна уверовать, что О Ён-Иль уже знал о нём все. О каждой перипетии его жалкой жизни, о тех ужасных годах борьбы и победы со вкусом пепла и проигрыша.       — Да, спасибо, — Ки-Хун прошёл вглубь кабинета и с подозрением посмотрел на стул. Если он сядет на него, не появятся ли цепи и путы из подлокотников, которые прикуют его к месту, а О Ён-Иль достанет нож.       Он сел и с облегчением выдохнул, когда понял, что его не обездвижили. Пока что?..       За спиной раздался щелчок двери, и ловушка захлопнулась. О Ён-Иль прошёл на своё рабочее место и сел на стул. Он выглядел как действительный хозяин этого места. Ведущий и кукловод над такими повреждёнными, как Ки-Хун.       Ведущий. Почему он вообще решил использовать это слово?       — Надеюсь, вы не против закрытых дверей? Мой секретарь имеет привычку иногда врываться в середине беседы. Никак не могу перевоспитать, — О Ён-Иль сказал это с непринуждённой улыбкой и открыл записи.       — Нет, всё в порядке. У вас тут мило… — Ки-Хун осёкся. Его комментарий мог прозвучать очень неуместно. Наверняка О Ён-Иль не допускал таких фривольных описаний своего святилища. — То есть, — Ки-Хун постарался исправить бедственное положение, — очень комфортно, очень… располагающе.       О Ён-Иль оторвался от записей и посмотрел на Ки-Хуна. Несколько секунд его взгляд ничего не выражал, но потом он тихо рассмеялся так, будто они с Ки-Хуном были близкими знакомыми и только что один из них отмочил какую-то шутку.       — Да, я вложил много сил в это место. Оно видело много людей за годы своего существования, — О Ён-Иль окинул взглядом владения, пытаясь оценить их так, как это сделал Ки-Хун. — С начала этого месяца не менее… думаю, цифра шестьдесят семь будет весьма удачной.       Внутри Ки-Хуна похолодело. Шестьдесят семь. Он смотрел как О Ён-Иль листает календарь и считает, медленно и беззвучно проговаривая номера посетителей.       — Да, ровно столько.       — У вас плотный график, — заметил Ки-Хун. Он оттянул ворот рубашки и почесал шею. Ещё одно проявление его состояния — иногда он не мог перестать чесать кожу, пока не проступала кровь.       — На такие случаи, как у вас, у меня всегда есть время, — О Ён-Иль снова слабо улыбнулся. Хотя на его губах и играла усмешка без капли злорадства, глаза всё ещё сохранили тот нехороший блеск. Ки-Хуну точно стоит поднять проблему его разыгравшейся фантазии.       — Не думаю, что мой случай будет особенным.       Для О Ён-Иля Ки-Хун придумал историю. Нет, он не будет говорить правду. С Чун Хо они договорились, что имя Сон Ки-Хуна будет вычеркнуто для СМИ и полиции. Ки-Хун пришёл в кабинет психиатра с расстройством после того, как стал свидетелем жестокой расправы в банке. Он нашёл нужный инцидент, расписал все даты и выдумал все имена. Только лица. В воспоминаниях, которые он выдумал для О Ён-Иля, Ки-Хун оставит только лица. Глаза с погасшей жизнью, охладевшие руки и предсмертные хрипы.       — Я знаю, что вы собираетесь мне соврать.       Ки-Хун остолбенел. О Ён-Иль выглядел спокойным, сложив руки на своём дорогом столе. Он смотрел прямо на Ки-Хуна и прямо в его душу.       Он начал препарировать.       — Я… — Ки-Хун откашлялся и выпрямился. Нужно выглядеть уверенным, чтобы не ложь не рассыпалась окончательно. — Я не собирался вам врать.       — Каждый второй, кто приходит ко мне, врёт. Обычно это ложь, чтобы не выставить себя плохим или виновником всего того, что с ним случилось. Такова уж человеческая натура. Думаете, мне важно хороший или плохой человек сидит передо мной? Мне нужна история и её последствия. Но вы хотите соврать мне по-особенному, Ки-Хун. Вы не хотите говорить мне историю в принципе. Зачем?       Что на это можно было сказать? О Ён-Иль знал, куда нужно ударить. Точно хирург он сразу же вскрыл гнилую рану и с удовольствием смотрел, как из неё полился гной.       — Я не могу рассказать вам всей правды, — признался Ки-Хун. Чёрт, отзывы в интернете были правдой. О Ён-Иль был профессионалом. — Но мне нужна помощь.       Последнее прозвучало с таким отчаянием, что на лице О Ён-Иля показалось сожаление. Но Ки-Хун всё равно ждал, что психиатр погонит его прочь. Не захочет тратить время на неудачника и лгуна. Деньги О Ён-Иля точно не волновали, его интерес состоял в другом. В том мраке и тьме, с которым О Ён-Иль их закрыл в кабинете.       — Я знаю, Ки-Хун, — услышав мольбу в голосе, О Ён-Иль мягко улыбнулся. Напряжение стало уходить, и Ки-Хун немного расслабился. Его не выставят с позором, его выслушают и помогут. Ему подарят свет. — И я хочу вам помочь. Мне нужно ваше откровение.