Тюремные истории

— Добрый день. Сегодня мы собрались, чтобы обсудить важные вопросы и поддержать друг друга. Черт, это потолок такой скучный. Хоть бы разрисовали как-нибудь, серьёзно, так и с ума сойти недолго. И стул, мать его! Так скрепит. Эти звуки ужасно, ужасно раздражают. Он замер, отклонившись на спинку стула так, что передние ножки слегка приподнимались, прекращая раздражающий скрип. — Наша цель сегодня — лучше понять себя и других, найти пути к позитивным изменениям. Он медленно выдохнул, когда какая-то, очевидно, совершенно тупая птица врезалась в стекло. Гулкий удар и тушка медленно скользит вниз, через секунду пропадая за карнизом. — Важно помнить: всё, что мы обсуждаем здесь, остаётся только между нами. Также я попрошу вас уважать историю и мнение каждого, и не перебивать. Кто-то слишком громко стучал ногой по кафелю и это, черт побери, тоже раздражало. Неужели так трудно посидеть в тишине? Какие-то сраные пять секунд — и это было бы для него Божьим благословением. В чем, блять, проб?.. — Начнём с небольшого круга: каждый может рассказать, как он сюда попал и также, чем он любит заниматься в свободное время? В комнате повисла тишина и Чимин наконец смог спокойно вздохнуть. — Это пространство создано для вас, чтобы вы могли найти ответы на свои вопросы и поддержку в сложный момент. Она заткнется когда-нибудь? Это чистое издевательство. Ох, если бы он знал заранее… То что? — Чон Хосок, вы не хотели бы начать? — девушка мило улыбнулась, жестом руки призывая парня, что сидел на стуле справа от неё, взять слово. Подняв взгляд от собственных сложенных на груди, парень ухмыльнулся, наклоняясь ближе к центру импровизированного круга. — Я? Я с удовольствием. Парень был в ярко-желтой гавайской рубашке поверх тюремной одежды и Чимин не был уверен, что такое вообще можно носить здесь. Серьёзно, желтый поверх оранжевого? У этого идиота совсем нет вкуса. Чон Хосок лениво откинулся на спинку стула, сцепив пальцы за головой. Его взгляд скользнул по группе, задержавшись на психологе чуть дольше, чем принято в приличном обществе. Улыбка играла на его губах, будто он собирался рассказать анекдот, а не историю своего глобального проёба. — Ну что ж, начнем с того, что я — человек творческий. Всегда им был. У меня есть, знаете ли, нюх на всё великолепное. На всё, что приятно глазу и… Телу. Он сделал театральную паузу, оглядывая присутствующих. Не то, чтобы кто-то был действительно заинтересован, но за неимением другого варианта, все продолжали слушать. — Так вот, последние восемь лет я работал, так сказать, в сфере недвижимости. Только не как какой-нибудь скучный риелтор. О, нет! Это было гораздо интереснее. Я предоставлял помещения под… кхм… эксклюзивные проекты. Знаете, бордели, притоны, все в этом духе. Настоящая культурная работа! Его улыбка стала шире, а тон — насмешливее. Чимин прямо чувствовал, как от него волнами по комнате распространятся веселье и радость. — И вы бы видели, как люди радовались! Прямо сияли. Клиенты? Счастливы. Девушки? Тоже довольны. Парни? Тем более. Полиция? Ну, как сказать… Они были счастливы ровно до того момента, пока я им не перестал «платить за аренду», — он изобразил кавычки пальцами, как будто рассказывая старую байку из жизни. Психолог сделала попытку вставить слово, но Хосок не собирался останавливаться, движимый собственным восторгом: — О, а притоны — это вообще отдельная тема. Вы даже представить себе не можете, сколько креативных личностей туда притягивается. Один парень, например, писал стихи в углу, как только отходил от очередной дозы чего-то сомнительного. Настоящий поэт современности! Я думал, может, сдать его в издательство, но он скончался раньше, чем я воплотил это в жизнь. Он покачал головой, словно сам не мог поверить в свою доброту. — Я считаю это своим вкладом в общество. Я давал людям место, где они могли быть собой, понимаете? Проводил, так сказать, социальные эксперименты. Но, как вы знаете, общество неблагодарно. Небольшой налет — и вот я здесь. А ведь я всего-то хотел, чтобы люди были счастливы. Он развел руками, как будто искренне недоумевал, почему оказался в этой комнате. — Так что да, я — добрый самаритянин в нашем мире порока. И, знаете, если бы мне дали еще один шанс, я бы снова… сдавал комнаты. Только в этот раз с дизайнерским ремонтом. Вот за обстановку меня действительно можно было арестовать. Он замолчал, глядя на психолога, и добавил с самодовольной ухмылкой: — Я надеюсь, что вы понимаете, насколько мне нужна психологическая помощь? Это так тяжело — быть таким заботливым в мире, полном зависти. В комнате повисло неловкое молчание. Чимин, сидевший через два стула, едва сдерживал усмешку, в то время как девушка-психолог пыталась подобрать слова, чтобы вернуть группе хоть какой-то вид серьезности. — А чем вы любите заниматься в свободное время? — девушка наклонилась к парню, словно заинтересованная в его словах, сохраняя на лице милую улыбку. Чимин скривился, закатывая глаза. Чертовски странная. — На досуге потрахиваю молоденьких красивых мальчиков. Звучит как чудесное хобби, не находите? Эй, красавчик! — Чимин повернул голову, встречаясь с веселым, горящим игривыми искрами, взглядом, — Ты же поможешь мне в том, чтобы и в таком мрачном месте не забывать про собственные хобби? Я могу помочь тебе скрасить свой досуг. — Трахаться с лошадями не входит в круг моих интересов. — Чимин решил проигнорировать театрально расстроенную мордочку, которую состроил этот… любитель секса, и перевёл взгляд на следующего рассказчика. Или, вернее, следующих, судя по тому, насколько увлечённо они пытались сожрать лица друг друга. Один из них оседлал другого, едва ли оставляя стулу шанс на жизнь. Оставив им не более секунды на романтику, он развалился, поднимая небольшое облако пыли вокруг. Романтика. — Ким Сокджин? — девушка легко тронула за плечо парня, что сидел сверху и призывно наклонила голову в сторону круга. Кто-то принёс новый стул, который, в общем-то, не слишком пользовался популярностью у парочки — за это время они вдвоём пересели на стул Сокджина, вернувшись в изначальное положение. — Как попали сюда вы и ваш муж Намджун? — Ох, точно. Это была незабываемая ночь, — начал Сокджин, картинно вздыхая, как будто они с Намджуном были главными героями романтической драмы. Он едва ли слез со своего парня, лишь повернувшись к остальным лицом, — Мы просто хотели немного оживить наши отношения. Понимаете, такие люди, как мы, требуют… особенных эмоций. — Конечно, — подхватил Намджун, склонив голову на бок, выглядя настолько оживленным, будто был ведущим шоу. «Тюремные истории». Так себе задумка. — А кто не хотел бы сыграть в горячую ролевую игру? Сокджин выглядел так сексуально в этом своём пальто детектива. Хоть сейчас в криминальный фильм. — Спасибо, дорогой, — Сокджин бросил мужу полный страсти взгляд и наклонился, чтобы провести пальцем по шее Намджуна. — А ты был таким дерзким в своём костюме грабителя. Но ты зашёл слишком далеко, когда начал швырять в меня вазы! — Прости, любимый, — ответил Намджун, приподняв одну бровь. — Но ты первый бросил в меня… что это было? Тостер? Чимин издал тихий, но явный смешок, не сдержавшись. Он наконец обратил внимание на гипс и бинты, понимая, что эта странная парочка говорит совершенно серьёзно. Как они могут после всего этого быть такими… Такими. — Да ладно тебе, — отмахнулся Сокджин, глядя на Намджуна с почти театральной нежностью. — Главное, что потом ты всё равно затащил меня на кухонный стол. Правда, потом этот стол мы с тобой сломали. — Вернее ты. И, по большей части, об мою голову. Этот стол, кстати, был моим любимым, — Намджун покачал головой, но в его голосе слышалась явная насмешка. — В итоге мы оба оказались в травмпункте. Ну а там… — он развёл руками, будто это было само собой разумеющимся, — нас любезно направили в суд. — Ах да, суд был просто чудесен, — протянул Сокджин, глядя на потолок, словно вспоминая приятные моменты. — Мы так страстно обвиняли друг друга, что судья не выдержал и попросил как можно скорее отправить нас сюда! — И вот мы здесь, — Намджун улыбнулся, обводя взглядом группу. — И если честно, нам очень нравится. Мы решили, что тюрьма — идеальное место для второго медового месяца. — Года, — поправил его парень, чье имя Чимину всё ещё не было знакомо. Он был одет в тюремную оранжевую робу, но поверх была накинута косуха. Классический хулиган. Сокджин пожал плечами, как будто его вообще не касались такие мелочи, и снова повернулся к Намджуну: — Год, месяц — неважно. Главное, что мы вместе, дорогой. Не успел кто-то и слово сказать, как парочка снова сцепилась в поцелуе, абсолютно не обращая внимания на окружающих. Психолог нервно кашлянула, пытаясь вернуть их к теме разговора: — Простите, но всё-таки… Ваши хобби? Сокджин, не отрываясь от Намджуна, на мгновение оторвал руку и махнул ею в воздухе: — Наше хобби — любить друг друга. Очень страстно, — сказал он, прежде чем продолжить целоваться. Чимин, изнывающий от скуки и раздражения, только покачал головой. Идиоты. Ни стыда, ни совести. В комнате снова воцарилась тишина. — Тэхён, не хотите взять эстафету? Ваша очередь поделиться своей историей. — Если бы они не трахали своими языками рты друг друга мне было бы куда проще, знаете ли. — Тэхён, как его именовал психолог, недовольно скрестил руки на груди, закидывая ногу на ногу. И Чимин готов был с ним согласиться — сосредоточиться хоть на чём-то, когда в двух метрах от тебя происходило то, что в народе принято делать за дверями супружеской спальни, было сложно. — Как скажешь, ханжа. — скривился Сокджин, отсаживаясь на соседний стул. Их руки всё ещё были крепко сцеплены, а стоило Тэхёну начать рассказ, как их взгляды наполнились преувеличенным интересом к его словам. Тэхён слегка подался вперёд, сложив руки перед собой, словно готовясь выложить всё, что наболело. Его лицо, несмотря на внешнюю холодность, выдавало гнев. — Хорошо, слушайте, — начал он, медленно растягивая слова. — Был у меня один… хм, человек. Хотя назвать его человеком — это слишком большое одолжение. Козёл он был, вот кто. — Этот идиот, — продолжил он, спустя минуту тишины, когда никто из них никак не отреагировал на его слова, — был моим парнем. Жили мы вместе. Думал, у нас отношения, знаете ли, любовь и всё такое. Ага, конечно! Любовь. Этот козёл, вместо того чтобы хоть раз обратить на меня внимание, всё время говорил: «Я устал, Тэхён. У меня работа, Тэхён. Я занят, Тэхён». Он утрированно имитировал грубый противный голос, явно изображая своего бывшего. Это звучало весьма забавно, так что Чимин отвлекся от разглядывания серого потолка, чтобы посмотреть на временного рассказчика. — И знаете, чем он «компенсировал» своё «отсутствие»? Деньгами! — Тэхён фыркнул, раздражённо размахивая руками. — Просто бросал мне свою банковскую карточку, как будто это могло заменить внимание. На ней, между прочим, всегда были какие-то жалкие миллионы. Даже колечко нормальное не купить! Ни цветов, ни разговоров, ни даже нормального ужина! Только работа, работа, работа. Сокджин, не удержавшись, наклонился к Намджуну и шепнул: — Никакого внимания? У нас такого никогда не случилось бы. — Так вот, — резко продолжил Тэхён, изо всех сил стараясь игнорировать их. — Этот козёл ещё и изменять мне вздумал. Думаете, я не догадался? Ох, я всё понял. Часы на руках этой… как её? Линды? В общем, понял я всё! Он прищурился, будто вспоминал тот момент. — И что сделал я, красавчик, умничка и в общем-то достойный человек, чтобы отомстить? — Он выпрямился, гордо вздёрнув подбородок. — Я проник к нему в дом. Да, незаконно. Честно скажу, плевать мне на законы, когда на кону стоит моя честь. Моё самоуважение! — О, это звучит уже интересно, — Сокджин передвинулся поближе к Тэхёну, явно заинтригованный. Чимин, если честно, тоже был бы не против узнать продолжение. — Спасибо, ценитель, — процедил Тэхён, но не остановился. — Я взял баллончик с краской. Уж поверьте, стоило потратить деньги на самый качественный. И прямо на стене в его шикарной, дорогущей гостиной нарисовал огромный член!.. Чимин громко выдохнул, снова вернувшись к разглядыванию потолка. Нет, месть была хороша, не поспоришь. Но он надеялся на что-то большее. Тэхён, получив не слишком-то бурную реакцию, горячо продолжил: — Не просто член. Это было произведение искусства. Полностью анатомически верное, с каждой жилкой, с каждой деталью. Могу поспорить, этот рисунок стоил больше, чем вся его сраная мебель! — А что он сказал? — спросил Намджун, поглаживая по шее Сокджина, что снова чудесным образом оказался у него на коленях. — О, он был в бешенстве, — с удовольствием протянул Тэхён. — А я? Я сказал, что это подарок ему. На память, знаете ли. Чтобы каждый раз, когда он приводит в дом какую-нибудь свою Линду, они оба знали: это то, что он заслужил. Розовый член. Он скрестил руки на груди, глядя перед собой с видом полного превосходства. — Скажу вам одно. Да, я здесь, но ни о чём не жалею. Потому что тот козёл это заслужил. Сокджин наклонился к Намджуну и, радостно улыбнувшись, поделился своей идеей: — Пожалуй, нам стоит пригласить его нарисовать что-то для нашей камеры. Тэхён смерил их уничтожающим взглядом, но решил, что они не достойны ответа. — Напоминаю всем, что камеры — это казённое имущество, поэтому рисовать на них запрещено, но мы можем вам предоставить краски и альбом для рисования в комнате справа по коридору. Там вы можете найти любое занятие себе по душе. Чимин хмыкнул, тут же презрительно скривившись, когда заметил вспыхнувший интерес мистера Гавайская рубашка. — Даже я? — Хосок привстал, собираясь отправиться в эту чудо-комнату прямо сейчас, но девушка придержала его, жестом попросив вернуться на своё место. — Даже вы, Хосок. Но чуть позже, мы еще не закончили наш сеанс. И так, какого ваше хобби, Тэхён? — Моё? Рисовать члены, — он широко улыбнулся, почти ослепляя всех в комнате рядом белоснежных, идеально ровных, зубов. — Ну разумеется, — тихо пробормотал Пак, обращая на себя всеобщее внимание. — Пак Чимин, не хотели ли бы вы поделиться своей историей? Чимин пожал плечами, но всё же отвёл взгляд от потолка, придвинувшись чуть ближе к краю стула. — Несчастный случай. С моим мужем. Семь заинтересованных взглядов скрестились на нём, вынуждая продолжить. — Сначала он меня ударил, потом я его разочек. И оказалось, что у меня лучше получается. — Чимин поднял глаза, тут же встречаясь взглядом с тем темноволосым парнем справа от него. Тот широко ухмылялся, качая головой. Этот тип выглядел как человек, который не только одобряет подобные истории, но и с завидным постоянством влипает во что-то подобное. — Хорошо сказано, — бросил он негромко, повернув голову к Чимину. Психолог, стараясь не упустить инициативу, тут же переключила внимание. — Итак, Чимин, — всё ещё шокированная, начала она, повернувшись к парню. — Какое у вас хобби? Чимин усмехнулся, его взгляд лениво обвёл их импровизированный кружок, задерживаясь на каждом присутствующем чуть дольше секунды. — Хобби? — протянул он, как будто обдумывая вопрос. — Судя по всему, — он остановился на мгновение, чтобы вернуть взгляд к психологу и ярко ей улыбнуться, — моё хобби — мочить придурков. Молчание в комнате стало почти осязаемым. Кто-то нервно откашлялся, кто-то начал ерзать на месте, а Чимин только пожал плечами, возвращая своё снимание так полюбившемуся ему потолку. Грёбаный белый цвет. Психолог постаралась сохранить ровный тон, хотя голос её слегка дрогнул: — Что же… Юнги-щи, не хотели бы и вы поделиться своей историей — Не хотел бы, Чхве Юна, — ответил он глухим, почти ленивым голосом, будто сам факт того, что он должен был говорить, его раздражал. В комнате повисла тяжёлая, давящая тишина. Кто-то нервно кашлянул. Намджун, казалось, хотел что-то сказать, но передумал. — А так можно было? — внезапно вскрикнул Сокджин, подскочив на месте. Его возмущённый тон разорвал молчание, как гром среди ясного неба. Психолог напряглась, но старалась сохранить свою «милую» улыбку. — Ким Сокджин-щи, — начала она мягко, поворачиваясь к нему. — Нам необходимо разговаривать. Групповая терапия помогает нам лучше понять друг друга. Это пространство для открытого диалога… Но объяснения психолога были перебиты Хосоком, который, внезапно вскочив с места, широким шагом направился к Чимину. — Так что, милашка, — начал он, опираясь рукой на спинку стула, рядом с которым сидел Чимин, — как насчёт «пошалить»? Чимин, не отрывая взгляда от потолка, лениво повернул голову, смерив Хосока холодным взглядом. Он быстрым движением сдвинул стул влево, из-за чего бывший владелец борделя потерял равновесия, с глухим стуком падая на кафельный пол. — Только через мой труп, — проговорил Чимин с милой улыбкой, носком кроссовка, двигая ногу парня подальше от себя. Но Хосок лишь улыбнулся шире, всё также продолжая лежать на холодном полу. Он развернулся на спину, уставившись в потолок. Чимин задумался о том, что, возможно, у них было что-то общее. Этот белый потолок… — Такого опыта у меня ещё не было, — усмехнулся он, поднимаясь. — Но, как говорится, всё бывает в первый раз. — С этими словами он вернулся на своё место, оставляя за собой шлейф нарочитой беспечности. Нет, у них точно не было ничего общего. Этот белый потолок только его. Психолог провела рукой по лбу, словно пытаясь собрать остатки терпения. — Хорошо. Давайте продолжим, — произнесла она, слегка натянуто улыбнувшись. — Мин Юнги-щи у нас решил отказаться и это его право, мы это уважаем. Но у нас есть ещё один человек, который пока ничего не сказал. Её взгляд устремился к последнему парню, который сидел в дальнем углу комнаты, лениво ковыряя ногтем краску на столе. — Готовы ли вы поделиться своей историей, Чон Чонгук? — парень вздрогнул, переводя на неё испуганный взгляд. О, эти большие глаза. Чимин на секунду подумал, что перед ним Бэмби или что-то вроде того. — Эм… ну, я… — начал он, растягивая слова, как будто надеялся, что кто-нибудь его перебьёт. Но в комнате стояла абсолютная тишина, взгляды всех в комнате были устремлены на него. Кроме Чимина, который установил некую связь с потолком и теперь вёл с ним весьма увлекательную беседу, тихо шепча что-то себе под ном. Чонгук потер шею, словно она внезапно начала чесаться, и вздохнул. — Ну… вообще, это… не совсем моя вина… — Он неловко рассмеялся, тут же замолчав и опустив взгляд на свои руки, которые нервно теребили край рубашки. — Мы… эм… с друзьями… типа… рисовали граффити. На стенах. Ну, вы понимаете, на заброшенных зданиях… Психолог кивнула ободряюще. — Я впервые решил потусоваться с ними, потому что они, ну… Вы понимаете, реально крутые… ну, это… нас поймали. Ну, то есть меня поймали. Одного. А их нет. Они успели сбежать. Парень глубоко вдохнул, будто готовясь к чему-то очень неприятному. — Потом, короче, оказалось, что один из них… ну, он типа рисовал на… этих… на культурных памятниках, что ли. — Он замолчал, глядя на выражение лица психолога, и быстро добавил: — Я не рисовал, честно! Вообще никогда не рисовал на таких местах! Я вообще нигде никогда, в общем-то. Только когда просили. Чонгук запустил руку в волосы, взлохматив их ещё больше. — А этот придурок… ну, он везде оставлял свою подпись. Ну, знаете, такую, типа… как это… «Тег»? Да, тег! И подумали, что это я всё рисовал. Ну, типа… — Он замялся, облизнув губы, и закончил шёпотом: — Типа, вообще всё. Чонгук поднял глаза, встретившись взглядом с психологом. — И… короче… я-то говорил, что это не я, но… ну, мне никто не поверил. — Он пожал плечами, сжимая губы, словно боясь сказать лишнее. — Вот. — А друзья? — спросила психолог после небольшой паузы. — Друзья? — переспросил он, нервно дёрнув плечом. — Ну, они, типа… сказали, что не знали, что он это делал. Да и вообще… — Чонгук снова потер шею. — Я их больше не видел после этого. Чонгук снова опустил взгляд на руки, продолжая теребить рубашку, а потом добавил тихо: — А рисовать я больше никогда не буду. Наверное. — О, у него ж эта! Ну как её, Джуни? — Сокджин наморщил лоб, вспоминая. — Точно! Детская психологическая травма, вот! — Я не ребёнок! — внезапно вскричал Чонгук, обиженно глядя на Сокджина, которой тут же преувеличенно серьёзно закивал головой. — А сколько тебе лет-то, малыш? — спросил Сокджин, прищуриваясь. Он окатил Бэмби надменным взглядом, всё также восседая на коленях своего мужа. — Восемнадцать! — выпалил Чонгук, задрав подбородок и явно пытаясь выглядеть взрослее. — Восемнадцать?! — Сокджин издал такой громкий вопль, что все в комнате подскочили. — Джуни, он совсем ребенок! Какой это год вообще? — Где-то в нулевых? — хмыкнул Намджун, обернувшись к своему мужу с кривоватой улыбкой. Жужжание мухи сильно отвлекало. Были ли вообще мухи в тюрьме? Чимин не был уверен. Сейчас он не мог быть уверен ни в чем, кроме того, что он совершенно точно слышит трепетание крылышек этого сраного насекомого. — Серьезно, что ли? — выдавил вскочивший со своего стула Хосок. Он, казалось, единственный, кто был по-настоящему возмущен рассказанной историей. — Владелец борделя, два вечных суккуба, рисовальщик членов, красавчик-убийца, хрен пойми кто… и подросток, который рисует граффити? — Да я не подросток! — завопил Чонгук, кулаки сжались, а уши пылали от стыда. Чимин лениво перевел взгляд на потолок, где всё ещё красовалась скучная белая поверхность. Может, действительно, хоть розовый член там нарисовать? Смотрелось бы веселее. Уголки губ Чимина дрогнули, намекая на улыбку. Он готов был даже заговорить с их Художником для такого дела. — Подросток или нет, — протянул Тэхён, вскинув руку, словно на собрании, — я, вообще-то, художник. Чимин довольно ухмыльнулся, стоило Тэхёну подтвердить только что придуманную кличку. Действительно, Художник. Где-то на заднем фоне, совершенно не замечая общего хаоса, Сокджин с Намджуном снова целуются, издавая характерные влажные звуки. — О господи, они опять! — возмутился Тэхён, прикрывая глаза рукой, как будто хотел стереть это зрелище из своей памяти. — Может, вы хотя бы раз вдохнёте воздух между поцелуями?! — Не завидуй, дорогой, — отозвался Сокджин, мельком бросив взгляд на него, прежде чем снова уткнуться в губы мужа. — Это называется страсть! — Это называется отвратительно, — пробормотал Чонгук, снова забившись в свой стул. Муха у окна продолжала жужжать. Чимин тяжело вздохнул. И в этой компании ему теперь предстояло провести целый год? Мать его.