Комиссар мертв

      Сквозь панорамные окна Шемьен видит взрослых и детей – кто-то за столом, кто-то увлечен представлением аниматоров. Замечает одного из племянников – старшего. Судя по праздничному колпачку на голове, именинник именно он. Рядом Соан – следит, чтобы никому не было скучно. А Риенн нигде нет.       Шемьен обходит здание и находит сестру возле служебного входа.       – О, – вместо приветствия говорит Риенн. В руках у нее неприкуренная сигарета.       – У меня голова разболелась от визга. Столько малышей.       – Как будто вся секция.       – Так и есть, – нервно усмехается Риенн, щелкает зажигалкой и наконец глубоко затягивается. – Плюс пара моих подруг. Двадцать четыре ребенка и тридцать взрослых. И это еще без нас.       Шемьен вздыхает и присаживается на деревянный ящик, стоящий рядом с урной. Идти на праздник ему совсем не хочется, он побаивается детей.       – Можешь не ходить внутрь, – вдруг заявляет Риенн. – Сама не знаю, зачем тебя позвала. Есть куда более интересные занятия в выходной, чем детский день рождения.       – Это все-таки мой племянник, – неуверенно возражает Шемьен. – Хотя, конечно, я мог бы сегодня съездить в Цзарн.       – О, – Риенн удивленно вскидывает брови. – Внезапно.       – Да так… – Шемьен неопределенно дергает плечом.       – Если так, то не трать время на старосту, иди сразу к Риссе.       – Риссе? – теперь удивляется Шемьен.       – Ченге Рисса у них там за главную, – снова усмехается Риенн. – Это называется «сарьяла».       Значит, Магда тоже говорила именно о ней. «Здравствуйте, госпожа Рисса».       – Откуда ты ее знаешь? – спрашивает Шемьен. Риенн молчит некоторое время, потом все же нехотя отвечает:       – Я просила, чтобы кто-нибудь из Цзарна сдал кровь для исследований. Хотела, чтобы раствор был более стабильным. Но Рисса довольно грубо дала понять, что мне не на что рассчитывать, так что…       Риенн нежно целует брата в макушку:       – Ты мое сокровище.       После этих слов Шемьен невольно вспоминает об убийце. Думает сначала о том, что любой из ребятишек, что сейчас веселятся на дне рождения племянника, может оказаться следующей жертвой. Потом – что Риенн легко могла бы точно так же, как Сокровище своих маленьких пленников, разобрать Шемьена на части, превратить в подопытную свинку в своей лаборатории, и никто, наверное, не сказал бы ей ни слова. От этого становится немного жутко.       – Все-таки мне нужно вернуться и помочь Соану, – Риенн тоскливо смотрит на дверь в кафе. – А ты иди. Я передам от тебя привет Эли.       – Ты уверена? – Шемьен поднимается. – Я бы…       – Или тебе придется знакомиться с Юнией, потому что Элспет ей рассказала, что ты отлично трахаешься.       – Что?       – Следи за своим языком, Шемьен, – глумливо улыбается Риенн, наблюдая, как краснеет бледное лицо брата. – Очень прошу. Лучше держи за зубами. От всего я не смогу тебя вылечить.       Шемьен с досадой взмахивает рукой. Риенн смеется и скрывается за дверью.       В выходной день дороги в городе свободны, и до Цзарна Шемьен добирается слишком быстро. На улицах Цзарна пусто, и это плохо. Мыслей, где можно было бы найти Риссу, нет. Конечно, стоило сразу после разговора с Риенн воспользоваться телефонным справочником и позвонить госпоже Риссе, договориться с ней о встрече. Но Шемьен до сих пор не знает, что хотел бы у нее спросить, поэтому, оставив машину на бесплатной парковке, бесцельно бродит по району в надежде, что кто-то подскажет, что делать.       Цзарн, хоть и находится рядом с историческим центром Оррина, не очень похож на Старый город – каждое здание здесь украшено аляповатыми цветными флажками с изображениями всяческих птиц и надписями на суттар-ги. Многие окна снаружи закрыты тяжелыми красными или желтыми шторами, а входные двери декорированы гирляндами из цветов и листьев.       Все яркое, пестрое, как будто бы праздничное, даром что день пасмурный. И ни души вокруг, от этого немного жутко – словно жители Цзарна разом куда-то исчезли. Или умерли, как когда-то на острове.       Шемьену не остается ничего другого, кроме как найти телефонную будку, из которой еще не украли справочник, и позвонить госпоже Риссе. По счастью, у сарьяла есть немного свободного времени, как сообщает бесцветным голосом ее секретарь.       – Отт дзааг, тмеав-ин Рисса, – говорит Шемьен. Почему-то он решил воспользоваться подсказкой Магды. Старая женщина напротив заходится веселым смехом:       – Какой чудный акцент! Ты впервые говоришь на суттар-нон? «Суттар-нон» звучит у нее как-то совсем иначе, чем произносят за пределами Цзарна.       – Впрочем, какая разница, – глаза Риссы пронзительно сиреневые, слишком яркие, и долго выдержать взгляд старухи трудно, поэтому Шемьен смотрит на сложенную салфетку с вышитыми цветами. – Ты полукровка Стерна, верно?       Так и не поднимая головы, Шемьен кивает.       – Ты очень похож на своего отца, – с довольным видом говорит Рисса. – Ксания не хотела, чтобы ее сын соблюдал наши традиции, так что Конрад тоже не владел суттар-нон. Но я ценю, что ты хотя бы попытался.       Шемьен мысленно благодарит Магду и вслух – Риссу:       – Спасибо, что согласились встретиться, госпожа Рисса. Я думаю, никто, кроме вас, не сможет помочь мне, поскольку вопрос у меня весьма странный. Вы не могли бы рассказать, как обычно умирают островные?..       – Посмотри на меня, каанай, дитя… – Шемьен нехотя слушается, и Ченге Рисса снова смеется – вопрос как будто совсем не смутил ее, нараспев она говорит:       – Тебе не стать птицей в райском саду. Остров тебя не примет. Шемьену на мгновение чудится, что она сошла с ума. Улыбка пропадает с лица старухи, тон меняется – теперь Рисса не кажется доброй.       – Не знаю, что тебе рассказывали в этой вашей школе, но мы, островные, нартааль, отличаемся от остальных, от раваик, и дело не в культуре или истории, дело в генетике. Мы очень близки с раваик, но не одинаковы. Местные любят рассказывать сказки про то, что мы блюдем чистоту крови, потому что считаем себя выше других. Ерунда, – Рисса недовольно кривится. – Если оставить всю эту шелуху и говорить предельно ясно – ты, мой мальчик, гибрид, следовательно, стерилен. Природа жестока, ты знаешь. Так вот, мы против кровосмешения потому, что такое потомство попросту нежизнеспособно. Но каждый полукровка, каждый, как мы говорим, нотокинди – это нечто совершенно непредсказуемое, особенное. Я могу рассказать тебе, утт-каанай, как умирают нартааль, но я не могу рассказать, как умрешь ты.       Приехав в «Виньян», Шемьен все еще думает про разговор с Риссой. Прямота старухи несколько его обескуражила, пусть многое ей сказанное и не было для него новостью – мастер Сандер тоже любил импровизированные лекции. «У тебя есть право знать, потому что в тебе есть кровь нартааль», – сказала на прощание Рисса. Просила звонить в случае чего. В случае чего же? Черт знает. Шемьен идет сквозь залы галереи к мастерской Янсе и в каждой картине видит странные бабушкины пейзажи с гигантскими растениями и человекоподобными птицами.