Временная петля

      Каждый раз, когда Кихун просыпается с пониманием, что все началось сначала, его мучает один и тот же вопрос.       Что он сделал не так?       Он задал себе его уже десятки раз. Поначалу он вел счет; ему казалось, что он может сойти с ума, а счет создавал иллюзию контроля. Но в какой-то момент он слишком устал и сбился. Каждый раз он просыпался в день перед второй игрой. Почему-то он чувствовал — как только он поймет, что именно сделал не так, он проснется в самом начале — перед игрой в цветок мугунхва.       В девятнадцати случаях он начинал плакать после пробуждения. Ему даже не требовалось открывать глаза, чтобы осознать, где — точнее, когда — он находится. Ему хватало классической музыки, играющей из громкоговорителей. Если он однажды выберется отсюда, то едва ли сможет быстро избавиться от леденящих кровь ассоциаций, которые приносит эта музыка.       В тридцати девяти случаях он выбирал треугольник на игре в сахарные соты. В тринадцати случаях фигурка треугольника трескалась.       В трех случаях Сану и Али не успели помочь ему во время ночной резни, и какой-то мужчина, чьего лица Кихун ни разу не разглядел, сумел, видимо, забить его до смерти. Прежде, чем проснуться в начале петли, Кихун потерял сознание.       В двадцати двух случаях он не сумел удержаться на платформе во время перетягивания каната, и падал вниз, утягивая за собой еще девять человек.       В шести случаях он доходил до игры в шарики и подкидывал друзьям мысль, что указание разделиться на пары — подстава. Пять раз к нему прислушивались и выбирали в напарники незнакомых людей.       В четырех случаях он пережил игру в стеклянные классики.       Один раз он уснул в ночь перед финалом. Случайно. Вырубился от усталости прямо с ножом в руке.       Один раз его вытолкнули за пределы фигуры кальмара.       Один раз он дрался с Сану, как бешеная собака. Даже укусил. В тот день, — он был уверен, — ему было все равно, если он убьет Сану собственными руками. Он дошел до треугольника, который означал голову кальмара — победу, и услышал за спиной выстрел. Слова «игрок 218 выбыл» заглушил ливень.       Но после того, как его усыпили в машине перед отправлением домой, он вновь проснулся в общей комнате.       В последний раз он развернулся в шаге от головы кальмара. Он уговаривал Сану проголосовать за прекращение игры, протягивая к нему руку, но — в глубине души — не веря, что Сану протянет руку в ответ.       Сану вонзает себе в шею нож. Одно резкое движение. Нож входит в его шею легко, как в масло. У Кихуна ком подступает к горлу. Его то ли сейчас вывернет от страха, то ли он закричит.       Кихун вырубается от истощения в общей комнате, которая, строго говоря, больше не могла зваться общей. На электроном табло высвечивалась надпись:

      КОЛИЧЕСТВО ИГРОКОВ: 1

      Сейчас это была его комната.       Он просыпается под классическую музыку. Комната снова общая, и там горит свет. У него опять что-то не получилось… но почему-то на этот раз здесь тяжелее дышать. Воздух спертый, будто его на всех не хватает, а в одежде, которую им выдали, так жарко, что футболка прилипла к телу из-за пота.       Он, едва разлепив глаза, смотрит перед собой.       Заметите ли вы, что что-то изменилось, если смотрите на помещение, которое видели много десятков раз?       Перед второй игрой их было 187. Но на электроном табло светилось число 456.       Он думал, что временная петля разорвется, если он станет победителем. Но он знает, — кажется, знает, — почему на этот раз он проснулся в начале.       Проснулся с возможностью уберечь четыреста пятьдесят пять человек от смерти. И себя вместе с ними.       Потому что тогда, в свой последний раз, стоя над лежащим на земле Сану и протягивая ему руку, он в первый раз по-настоящему захотел остановить игру.