Гримуар Баал

      127 год Эпохи Янтаря

Тель-Ра, земли Элдер Корта

      Настроение Иштар мгновенно испортилось, когда она, ступив на террасу, увидела Занкроу.       Он ничуть не изменился с их последней встречи. Тот же надменный взгляд, гордая осанка и лёгкая, едва уловимая улыбка на тонких губах, которую некоторые ошибочно принимали за вежливую. Судя по его простой одежде, — лишь чёрный плотный камзол, штаны и сапоги, — он только с дороги. И судя по тёплой улыбке, которую наставник, сидящий прямо напротив него за круглым столом, дарил ему, Иштар угадала.       Наставник приглашал на завтрак лишь в том случае, если хотел обсудить с ними важные новости или если один из них возвращался домой после длительного странствия. Утром, увидев в своём Гримуаре письмо от наставника, Иштар подумала, что они будут обсуждать дела, и совсем не ожидала увидеть Занкроу.       Не то чтобы она не была ему рада. В конце концов, он, как и она, был учеником Риманна Кроцелла, одного из самых известных чародеев Тель-Ра. Они пусть и не были кровными братом и сестрой, фактически выросли вместе и знали друг друга лучше, чем кто-либо другой. Поэтому настроение Иштар и испортилось: Занкроу любил указывать ей на ошибки и недостатки, никогда не стеснялся в грубой форме озвучивать критику и редко был мягким и понимающим. Если церера Кроцелла все знали как доброго и мудрого чародея, то Занкроу — как острого на язык и жестокого. Он был готов пойти на всё, чтобы добиться желаемого, и никогда не отступал от своей цели.       Но Иштар помнила его ещё мальчишкой, который дразнил её по поводу и без, а также дрался с ней, когда она отвечала ему тем же.       В общем, они были очень близкими друзьями, которые были готовы убить друг друга.       — Доброе утро, Иштар, — протянул Занкроу, поймав её взгляд. Он откинулся на спинку стула, закинул ногу на колено и улыбнулся ей своей самой дерзкой улыбкой.       Иштар, остановившись в метре от стола, прищурилась, уставившись на чародея.       — Что на этот раз? — со вздохом уточнил он.       — Думаю, она считает, сколько у тебя зубов осталось, — со смешком предположил наставник, сложив руки перед собой. — Вдруг кому-нибудь удалось выбить тебе парочку.       Занкроу возвёл глаза к небу.       — Нет, я просто пытаюсь понять, кто ты и где тот засранец, которого я знаю, — сказала Иштар, всё ещё смотря на него. — Настоящий Занкроу никогда не говорил мне «доброе утро», сразу набрасывался, чтобы помериться силами.       — Доставай рапиру, дорогуша. Я покажу тебе, кто из нас сильнее.       Наставник рассмеялся.       — Если опять попытаетесь убить друг друга, клянусь, я вышвырну вас из города.       Занкроу громко цокнул языком, но промолчал. Иштар, ещё с полминуты вглядываясь в него, наконец села на свободное место между Занкроу и наставником. Церер Кроцелл тут же подвинул к ней фарфоровый чайник и чашку, а также блюдце с её любимым виноградным конфитюром. Иштар улыбнулась наставнику, и он ответил ей тем же.       Если бы кто-нибудь, кто их не знал, увидел их со стороны, этот человек бы подумал, что перед ним родственники, пусть и не совсем обычные. Всех чародеев отличали белые волосы и золотые глаза, а также рисунки магнолии на коже, которые распускались в моменты, когда они использовали магию. На этом, на самом-то деле, сходство между ними заканчивалось. Иштар была невысокой, с лицом форме сердца и взглядом, который за несколько секунд мог смениться с кокетливого на свирепый. Занкроу всегда говорил, что она тощая, как ветка, и что ни один мужчина никогда не посмотрит на неё, однако именно он первым разбил нос одному чародею, который отпустил довольно пошлую шутку насчёт её груди. Пожалуй, в тот день Иштар единственный раз за всю жизнь сказала ему «спасибо».       Сам Занкроу напоминал одну из ипостасей бога Четыре Лика, Тива: высокий, с крепкими мышцами и лицом, будто высеченным из мрамора. У него были хорошо очерченные скулы, тонкие губы, которые Занкроу почти всегда кривил в усмешке, и холодные глаза. Наставник говорил, что золото в глазах Иштар — яркое, чистое и живое, а в глазах Занкроу — практически ледяное, тёмное и жестокое. Они редко покидали Тель-Ра ради одного дела и ужа давно не работали вместе, но она знала, о чём говорил наставник, и предполагала, что взгляд Занкроу, как и он сам, практически не меняется и не становится хотя бы немного добрее.       Но кто уж точно не менялся, так это их наставник. Церер Кроцелл был точно таким же, как и в день первой встречи с Иштар. Он напоминал цаплю — высокий, стройный и гибкий, что казалось удивительным в его восемьсот сорок три года. У него было мало морщин, из-за чего люди не давали ему больше шестидесяти, а чаще всего и пятидесяти — считали, что он родом из одной из южных стран, где все напрочь смуглые и стареют будто бы медленнее. Иштар бы сказала, что старость ему к лицу, если бы не знала, что после этого наставник обязательно даст ей подзатыльник.       Он относился к ним, как к родным внукам, но никогда не давал поблажек. С той самой минуты, как Иштар стала его ученицей и приняла его фамилию, она тысячи раз видела, как наставник мастерски подстраивается под разных людей. Он вёл себя мило и любезно с теми, с кем иначе нельзя было, а силу и острый ум показывал лишь в тех случаях, когда иного выхода не оставалось. Риманн Кроцелл не просто так считался одним из самых сильных чародеев Тель-Ра, и Гримуар Харахти не зря выбрал его много лет назад.       И всё же, несмотря на все узы, связывающие их, несмотря на годы, когда в доме наставника жили только они трое, за последние время они отдалились. Из-за преклонного возраста наставник всё реже покидал Тель-Ра, на все просьбы, которые ему присылали из внешнего мира, отвечал, что передаст дело в руки молодых и полных сил чародеев. Насколько Иштар знала, довольно часто выбор наставника падал на Занкроу, однако были и другие чародеи, обучавшиеся в академии и у цереров лично.       Иштар же предпочитала странствовать. Пересекать границы стран, в которых никогда не была, изучать языки, которых не знала, и погружаться в культуры других народов. Много лет назад она пообещала себе, что не будет бояться изучать мир, и держала своё слово, из-за чего всё реже появлялась в Тель-Ра.       Из очередного путешествия она вернулась всего две недели назад, но до сих пор не решила, куда ехать дальше. Вчера, во время ужина, наставник сказал, что у него есть несколько идей. Он пообещал ей покопаться в старых дневниках, которые вёл во время своих путешествий, и сегодня утром написал, что знает, куда Иштар может отправиться.       Но он не начинал разговор, и Иштар не знала, как напомнить об этом. Ей не хотелось строить планы в присутствии Занкроу. Вполне вероятно, что, узнав об её очередном путешествии, он скажет, что она избегает своих обязанностей, а Иштар совсем не хотела вновь ссориться. Ей куда больше нравилось драться с помощью магии и рапиры.       Наконец наставник, дождавшись, пока Иштар съест первую булочку, посмотрел на неё, сдвинув брови. Иштар узнала это выражение лица — и насторожилась.       — Если он что-то натворил, — пробормотала она, кивнув на Занкроу, — в суде я не буду защищать его. Сами разбирайтесь.       Занкроу рассмеялся. Иштар насторожилась ещё сильнее. Он смеялся только в том случае, если она ударяла в грязь лицом.       — Моя милая Иштар, — мягко начал наставник, не сводя с неё сосредоточенного взгляда. — Боюсь, мне нужна твоя помощь.       — В чём? — осторожно уточнила Иштар.       — Если кратко…       — А лучше не кратко.       — Хорошо. Если не кратко, то, боюсь, мы столкнулись с аномалией, которая уже давно не встречалась.       Иштар искоса поглядела на Занкроу: он всё ещё улыбался, значит, дело было не таким уж и серьёзным.       — Как ты знаешь, магия редко выбирает простых смертных, — как бы между прочим продолжил наставник. — Ещё реже они могут должным образом развить её, чтобы стать эгериями или даже чародеями.       Иштар кивнула, не понимая, зачем наставник повторяет ей то, что она давным-давно выучила наизусть.       Строго говоря, чародеи или эгерии не были отдельной расой. Они могли родиться в любой семье, даже у простых людей, как и магия могла обойти стороной ребёнка, рождённого у двух чародеев или эгериев. Иштар не помнила своих родителей, но знала, что они были людьми, а она родилась чародейкой: с первых же минут жизни её волосы были белыми, глаза — золотыми, а рисунок магнолий белыми тонкими линиями отпечатался на её руках и ключице. То же было и у Занкроу: он мало говорил о своей семье, вообще-то, но Иштар точно знала, что он родился чародеем, а не стал им.       Чародеи от рождения обладали огромным запасом магии и могли быть избраны Гримуарами, тогда как магия у эгериев была слабее, а Гримуары никогда не выбирали их — по крайней мере, до тех пор, пока они не пройдут ритуал. Согласно слухам, гуляющим в народе, за последние лет десять только одна девушка, родившаяся эгерией, смогла стать чародейкой, да такой сильной, что её выбрал Гримуар.       И чародеи, и эгерии могли использовать магию и черпать её из материи — основы всего сущего. Однако крайне редко с таким даром рождались и люди. Ещё реже они могли изучить магию, открыться ей так же, как она открывалась им, и стать сильнее. Люди, коснувшиеся магии, не могли противостоять антиматерии — искажённой магии, которую на заре времён запечатали боги. Антиматерия медленно просачивалась в мир, разрушала его, и только чародеи с Гримуарами могли ей противостоять. Люди, прошедшие ритуал и выбранные Гримуаром, обладали меньшей силой, но всё же могли быть полезными.       Может, поэтому последний человек, рождённый смертным и ставший чародеем, пал во тьму. Может, поэтому тридцать лет назад в Офросе случилась одна из самых известных катастроф.       Иштар с церером Кроцеллом изучали её. Они знали, что тогда религиозный культ Копьё Атальи пытались провести ритуал, который помог бы антиматерии разрастись. Этот культ верил, что человечество, погрязшее в пороках, ненависти и войнах, может спасти только Эпоха Небытия.       Иштар считала это безумием. Наставник знал, как она относится к деятельности Копья Атальи, и всё равно начал этот разговор, из-за чего её настроение окончательно испортилось.       — Мой давний друг Октавиан месяц назад написал, что в младшем принце Мурона проснулась магия, а он простой человек.       — Поздравляю, — буркнула Иштар, сложив руки на груди. — Мне отправить ему подарок?       Занкроу вновь рассмеялся. Иштар пнула его по ноге, и он едва не подскочил на месте от неожиданности. Наставник обречённо вздохнул.       — Дело в том, что Октавиан сделал всё возможное, чтобы обучить его, но этого мало. У принца огромный потенциал, однако его магия не развивается дальше. Октавиан приглашал разных чародеев, но мало кто сумел помочь.       — К чему мне это знать?       — То, что я тебе скажу, моя милая Иштар, должно остаться между нами. Нами тремя, — уточнил он, на секунду бросив взгляд на Занкроу. — Пообещай мне, что никому об этом не расскажешь.       На мгновение Иштар засомневалась. Она не любила говорить о каких-либо вещах или людях, хотя бы косвенно связанных с пробуждением магии у простых людей или Копьём Атальи, хотя раньше фанатично искала любую информацию об этом. Однако Иштар верила своему наставнику, потому что только он за все эти годы никогда не лгал ей.       — Обещаю, — сказала она. — Однако и вы расскажите, в чём тут дело. Во всех подробностях.       — Два месяца назад на принца и его мать, возвращавшихся из провинции Соден в Эриду, напали. Наши с Октавианом источники сообщают, что в числе их процессии был чародей, владеющий Гримуаром, но после того случая… Гримуар пропал, Иштар. Об этом никто, кроме меня, Октавиана и совета старейшин не знает. Совет считает, что Гримуар мог быть украден, но у них мало доказательств. Принц — единственный выживший, но он плохо помнит, что тогда случилось. Даже Октавиан не смог ему помочь. К тому же, в принце проснулась магия, а это… несколько усложнило дело.       — И всё же, при чём здесь я? — не выдержав, вновь спросила Иштар.       — Совету потребовалось время, но они решили, что нужно привлечь к делу чародея из Тель-Ра. И я выбрал тебя, моя милая Иштар.       Её будто наотмашь ударили. Иштар уставилась на наставника и уже открыла рот, чтобы спросить, как он может взваливать на неё такое, но слова застряли в горле.       — Как я могу быть сильнее церера Адора? — наконец пробормотала она, найдя более-менее подходящие слова. — Если уж он не сумел пробудить магию…       — Магия, спящая в людях, сложна. Она существует на ином уровне, чем наша или магия эгериев, и иначе преобразовывает материю. К тому же, у людей нет устойчивости к антиматерии, и без должного контроля они легко поддадутся ей. Октавиан сделал всё возможное, оградил принца от воздействия антиматерии, но этого мало. Если магия продолжит расти, если принц не научится ей управлять, он погибнет.       — И зацепка, ведущая к исчезнувшему Гримуару, будет потеряна, — со смешком добавил Занкроу, закинув ноги на край стола.       — Это, конечно, важно, но и жизнь принца крайне важна.       — Какая разница? Принцев в этом мире полным-полно.       Вздохнув, наставник вновь обратился к Иштар.       — Не слушай его. Да, мы обязаны найти Гримуар, но мы также должны спасти принцу жизнь. Разве это не то, ради чего бог-творец выбирает нас? Разве не этому нас учит Энки? Помогать людям. Спасать от тьмы, направлять их к свету.       — И что же, вы хотите, чтобы я обучила принца? Да разве я…       — Всё дело в потенциале, Иштар, и правильном подходе. Каждый из чародеев, у которых уже обучался принц, открыли новую грань его магии, но этого мало. Нужно продолжать. Возможно, именно ты сможешь не только окончательно развить его магию, но и помочь вспомнить, что произошло два месяца назад.       — Разве муронские чародеи не занимались этим? — недоверчиво уточнила Иштар.       — Занимались, конечно, но… Если верить Октавиану, в нападении виновен культ Копья.       Иштар прошиб холодный пот. Тридцать лет культ прятался от всего мира, действовал скрытно, но теперь…       Что такого особенного в муронских королеве и принце? Иштар даже никогда не была в той стране, лишь слышала о ней, но мало что знала. Она не могла даже представить, почему на их монархов напали.       Хотя ответ, конечно, был довольно прост — Гримуар. Впрочем, магическую книгу нельзя забрать насильно, только передать добровольно, да и то лишь в том случае, если она сам с этим согласен. У Гримуаров не было разума, но была воля, как и во всей материи этого мира.       — Иштар будет обучать при-инца, — играючи протянул Занкроу, подарив ей широкую улыбку. — Говорят, ему всего девятнадцать лет, представляешь? Совсем ещё юнец, у которого молоко на губах не обсохло, чтобы заниматься магией.       — А сам-то начал изучать магию в четырнадцать, — невинно добавил церер Кроцелл.       На мгновение лицо Занкроу исказилось, но после наставник рассмеялся, и молодой чародей успокоился. Иштар же было совсем не до смеха.       — А я могу отказаться? — жалостливо спросила она.       — Можешь, конечно, — ответил наставник. Немного подумав, он театрально вздохнул и сокрушённо прошептал: — Но я так расхваливал тебя перед советом, так часто писал Октавиану, какая ты способная…       — Ну так отправьте туда этого выскочку, — Иштар указала на Занкроу, который тут же отпихнул её руку.       — Не впутывай меня в этот детский сад, у меня уже есть нормальная работа!       — Тебе заплатят.       Иштар навострила уши.       — Сколько?       — Если мне не изменяет память, за каждый день обучения с принцем ты получишь тридцать тысяч золотых.       Иштар присвистнула. Если она и любила что-то больше путешествий, так это деньги.       И всё же…       — Я должна только обучать принца магии?       — И помогать ему вспоминать. Осторожно, разумеется. Октавиан будет следить за вами и поможет, если случится что-то из ряда вон выходящее. Он и его отряд проводят собственное расследование, ищут всё, что есть на Копьё, но им не помешают детали того нападения.       Иштар упёрла локти в стол и положила подбородок на переплетенные пальцы.       — С одной стороны — безумный культ…       — Маленькая зацепка к нему, — исправил наставник.       — …с другой — всего лишь принц, за каждый день обучения с которым платят тридцать золотых…       — О, да, достойная плата за возню с мелкими придурками, — съязвил Занкроу.       Иштар снова пнула его под столом.       — С кем я буду заключать договор?       — У тебя будет два договора: с королём и самим принцем.       — А кто устанавливает плату?       — Король.       Иштар разочарованно вздохнула. Уговорить короля повысить плату за обучение принца вряд ли удастся, сколько бы они ни старалась.       — И всё же, почему именно я?       — Потому что я доверяю тебе, моя милая Иштар, — с улыбкой сказал наставник, положив ладонь ей на плечо. — И я хочу, чтобы ты нашла ответы на свои вопросы.       Краем глаза она заметила, что Занкроу заинтересованно поднял брови, не поняв смысла последнего предложения. Однако Иштар поняла — и в очередной раз убедилась, насколько умён её наставник и как сильно он верит в неё.       Даже если дело было опасным, а Иштар хотела за него взяться, он не останавливал её. Говорил, что доверяет её выбору и хочет, чтобы она следовала зову сердца. Даже если сердце не звало её в Мурон, — хотя перспектива заработать столько золотых была очень заманчивой, — туда звали вопросы, на которые она столько лет искала ответы.       — Хорошо, — всё-таки произнесла она, — я помогу вам с этим.       Хотя деньги, конечно, её тоже очень привлекали.       

***

      Когда завтрак, наконец, закончился, а наставник отправил Занкроу отдыхать с дороги, Иштар поняла, что ещё многого не знает.       Наставник любил встречать их по возвращении и сразу же узнавать все детали путешествия или дела, которое он поручил одному из них. Иштар не сомневалась, что Занкроу вернулся в Тель-Ра ранним утром, что всё то время, пока она ещё спала, он объяснялся с наставником, даже не отдохнув с дороги. Её, Иштар, его работа не касалась, поэтому она даже не расстроилась, что пропустила большую часть завтрака. Но и Занкроу не касалась её работа, поэтому наставник так настойчиво отправил его отдыхать.       — Есть ещё что-то, — сказала Иштар, когда Занкроу, наконец, закрыл за собой стеклянные двери, ведущие на террасу, и скрылся в глубине дома.       — Разумеется, есть, — невозмутимым тоном согласился церер Кроцелл. — Ты же не думала, что я раскрою все карты при Занкроу.       — Даже не знаю. Он, кажется, у вас в любимчиках.       Наставник разочарованно покачал головой, а Иштар широко улыбнулась. Даже спустя столько лет наставник удивлялся их особому юмору, словно каждый день убеждал себя, что Иштар и Занкроу, наконец, успокоятся и навек станут лучшими друзьями, и поражался, когда этого не происходило.       — Но если бы он и впрямь был любимчиком, — продолжила Иштар, проведя пальцем по кромке пустой чашки из-под чая, — он бы взялся за обучение принца, верно?       — Каким бы способным ни был Занкроу, обучение — не его сильная сторона. Он бы до смерти загонял принца, и в результате Мурон объявили бы нам войну.       Немного подумав, Иштар согласно кивнула.       — Что правда, то правда.       — К тому же, есть кое-что, что я могу доверить только тебе.       Иштар была готова к чему-то подобному. Сколько бы они ни странствовала, как часто бы ни влезала в проблемы, из которых едва выбиралась, и сколько бы ни шутила, она знала, что наставник — её самый близкий человек. Они семья, не связанная кровью, и всегда ею будут. Иштар была его первой ученицей и прожила с ним большую часть своей жизни, из-за чего они сильно сблизились. Даже Занкроу, которого он привёл позже, не был ему так близок.       — Вы же знаете, что я всегда помогу вам, — сказала Иштар, накрыв его ладонь своей.       Наставник перевернул ладонь и крепко сжал её руку.       — Я знаю, поэтому и выбрал тебя.       — Ещё из-за моих уникальных талантов, блестящего ума, невероятной харизмы и божественной красоты.       — Только не говори об этом Занкроу, иначе он расстроится.       — Он и так это знает.       Наставник с лёгкой улыбкой кивнул, но Иштар видела, что даже шутки и её присутствие не помогали ему собраться с мыслями. Обычно он никогда не ждал так долго: если и было дело, которое хотел поручить своим ученикам, сразу переходил к сути. Иштар поначалу даже подумала, что просьба его старого друга из Мурона и опасения совета старейшин и были той сутью, которую он уже изложил ей.       — Ты же знаешь, что я много путешествовал и встречал самых разных людей, — наконец начал церер Кроцелл, отведя взгляд в сторону.       Он не смотрел на город, простиравшийся внизу, на белокаменные строения и высокие башни, на цветущие сады магнолий или людей, гуляющих по улицам или спешащих по своим делам. Его взгляд, казалось, был направлен в никуда и за границы Элдер Корта одновременно.       — Я лично знал мать принца, — тихо продолжил он. — Принцессу Селию, которую так любил народ. Слышала про неё?       — Нет, — стыдливо призналась Иштар. Она практически ничего не знала про Мурон, разве что слышала, что сейчас там правит король Эйтор Девятый, а Верховным чародеем был Октавиан Адор, старый друг её наставника. Она вообще поначалу подумала, что мать принца была королевой, а оказалось, что лишь принцессой, и вмиг почувствовала себя круглой дурой.       — Принцесса Селия была младшей сестрой нынешнего короля, Иштар, и ей никогда не нравилась жизнь при дворе. Я узнал об этом, когда гостил у них лет двадцать назад, может, больше. Принцессу всегда интересовала магия, и она просила меня обучить её. Собственно, так мы и узнали друг друга. Я узнал, что она всё порывалась уехать, начать путешествовать, чтобы узнать мир, но долг перед страной вынудил её остаться. К тому же, она полюбила и решила, что вместе с этим человеком уж точно сможет быть счастливой даже в Муроне. И когда у них родился ребёнок, она в этом убедилась. Я…       — О, великие Шестеро богов! Вы что, его отец?       Наставник посмотрел на неё тяжёлым, долгим взглядом, и Иштар стойко выдержала это. Он смотрел на неё не меньше минуты, она — на него, и была абсолютно уверена, что мысленно он вернулся к тем прекрасным временам, когда мог без зазрений совести гонять её по всему Тель-Ра в качестве наказания.       — Ты в своём уме? — наконец спросил наставник.       — Видимо, нет. Простите.       Наставник вопросительно выгнул бровь.       — Простите дважды. Мне очень жаль.       — Меньше читай своих глупых романов.       — Они не глупые! Там, по крайней мере, прекрасные мужчины, в которых можно влюбиться. В жизни таких не бывает.       Наставник тихо выдохнул и уточнил:       — Я могу продолжать?       — Да. Простите.       — Как я уже сказал, после рождения сына Селия была счастлива. И уж не знаю, как, но она убедила короля доверить ей управление провинцией Соден, где, собственно, принц и прожил почти всю свою жизнь. Мы с ней часто обменивались письмами, иногда я даже отправлял ей магические книги для начинающих. Видишь ли, у неё был довольно скудный магический дар, который она пыталась развить во что-то большее. Уж не знаю, вышло ли у неё… Год назад она в последний раз написала мне, и больше — ни одного письма. Два месяца назад Октавиан сообщил, что она погибла во время нападения.       Иштар аккуратно сжала ладонь наставника, напоминая, что она рядом и обязательно выслушает его. У церера Кроцелла было не так много близких друзей, среди людей — особенно. Когда жизнь длится несколько сотен лет, время, отведённое простым людям, кажется таким маленьким. Порой чародеи даже не успевали этого осознать, как люди, которые были им дороги, умирали. Кого-то забирало время, кого-то война, кого-то несчастные случаи и ошибки, допущенные другими.       Сама Иштар редко сближалась с людьми. Обычно это ограничивалось быстрой работой на пару дней, встречей с учёными из разных стран или же ночью с очередным любовником, не более. Самые близкие для неё люди были чародеями, и срок их жизни был таким же длинным, как у неё. Она просто не знала, что это такое — потерять того, кого любишь. Но, может, скоро узнает.       Наставник был уже стар. Восемьсот сорок три года — достаточно большой срок. И, к сожалению, с каждым днём он только увеличивался. Может, церер Кроцелл проживёт ещё сотни лет. Может, он умрёт завтра. Иштар старалась не думать об этом, потому что именно этого и хотел наставник, но сейчас не могла перебороть тревожные мысли.       Два месяца назад наставник потерял человека, с которым был близок, а она даже не знала об этом. Не знала, как ему было больно, как он справлялся. Да и справлялся ли? Он был один: Иштар была в Туазале, Занкроу же наверняка занимался порученным ему делом. Даже если прежде наставник никогда не говорил, что был лично знаком с муронской принцессой, что помогал ей изучать магию, это не означало, что Иштар не чувствовала себя виноватой.       — Я бы хотел знать, что случилось, — продолжил церер Кроцелл после нескольких минут молчания, — но сомневаюсь, что мне это по силам. Король полностью доверяет Октавиану, а тот уже ведёт расследование и ищет виноватых. К тому же, им нужно позаботиться о принце. Его магия растёт, и её нужно направить.       Иштар, поколебавшись секунду, осторожно уточнила:       — Почему вы не хотите заняться этим лично? Вы сказали, что знали его.       — Принца я не знал, моя милая. Только его мать. Да и не уверен, что смогу помочь ему. Я-то вас, сорванцов, едва обучил…       — Не такими уж проблемными мы были.       — К принцу нужен другой подход, — не обратив внимания на её замечание, продолжил церер Кроцелл. — Ему не нужен ворчливый старик, у которого мозги поплыли из-за магии. Этот старик отправится в Соден, где будет изучать материю и искать хоть какие-то подсказки.       Иштар сомневалась, что это хорошая идея. Если принцесса Селия была дорога цереру Кроцеллу, почему он не хотел лично помочь её сыну? Он был сильнее Иштар, знал больше и уже обучил двух чародеев. Магия, просыпавшаяся в людях, пусть и была на ином уровне, всё равно могла поддаться и чародеям.       Но, поразмыслив немного, Иштар поняла, что это попросту больно. Больно видеть человека, который выжил в ужасном нападении, и знать, что его матери не повезло. Больно находиться рядом с тем, кто переживает то же самое.       Может, Иштар никогда и не сближалась с людьми настолько, чтобы чувствовать боль и пустоту из-за их потери, но она могла попытаться представить, каково это. С каждым днём жизнь наставника медленно угасала, и мысленно Иштар старалась готовить себя к худшему. Она также предпочла бы остаться в Тель-Ра, рядом с ним, плюнув на свои путешествия, но не могла подвести наставника.       Он доверял ей, и Иштар хотела доказать, что это не зря.       

***

      От Тель-Ра расходилось множество дорог, причём во всех направлениях. Были и пути, которые вели в глубину Элдера Корта и пустыню Ар-Торр — правда, люди никогда не забредали слишком далеко в те земли, предпочитали держаться границ или вовсе делать огромные крюки через Мартан, чтобы добраться до Орлэйта. Но бывало и такое, что они нанимали чародеев для защиты в пути. Иштар и сама пару раз соглашалась за умеренную плату сопроводить пару-тройку экипажей.       В одном из пограничных городов Мартана, где и начинался путь Иштар по одному из центральных трактов, ей предложили сопроводить экипаж вплоть до границ Мурона, но она отказалась. От Эриду, столицы Мурона, её отделяло всего четыре дня пути, и Иштар хотела потратить их на раздумья и составление стратегии.       Два дня уже прошли.       Наставник рассказал ей о принце всё, что знал сам. Его звали Северин, и ему и впрямь было всего девятнадцать лет. Вместе с матерью, принцессой Селией, младшей сестрой короля Эйтора Девятого, вплоть до недавних событий он проживал в юго-восточной провинции Соден, где принцесса была назначена наместницей. Король призвал его обратно ко двору, и уже как месяц принц жил в столице. Остальное Иштар предстояло узнавать самой или от церера Адора.       Церер Кроцелл вписал в её Гримуар заклинание, которое позволяло ей поддерживать связь с церером Адором, Верховным чародеем Мурона. Однако Иштар до сих пор не обменялась с ним ни строчкой. Она знала, что он встретит её у южных врат города и сопроводит во дворец, а также будет наблюдать за тем, как она обучает принца. Иштар была отнюдь не в восторге от этого, но, помня важность дела, которое взяли на себя её наставник и церер Адор, старалась держать своё недовольство в узде.       В конце концов, ей будут хорошо платить. Пока она будет соблюдать условия договора и обучать принца Северина, муронская корона будет защищать её. Да и Верховный чародей не отвернётся — он, как и любой из них, был обязан помочь ближнему. И хотя Иштар волновалась, она старалась успокоить себя заверениями, которые слышала от наставника.       — Я давно знаю Октавиана и могу сказать, что он один из самых честных чародеев, — говорил он ещё вчера утром, пока Иштар собиралась в дорогу. — У него блестящий, пытливый ум, а жажда знаний безгранична. Я говорил, что он лично возглавлял многие экспедиции в Элдер Корт?       Одним словом, на церера Адора можно было положиться. Иштар плохо помнила его, — они, кажется, виделись, когда ей было не больше одиннадцати, — но помнила ощущение, которое дарил его Гримуар. Умиротворение.       Она думала об этом всю дорогу, когда ехала по безлюдным дорогам на туазалском жеребце, когда платила за комнату в гостинице и когда изучала записи, которые появлялись в её Гримуаре.       Наставник также добавил одно заклинание, которое временно разделило знания, хранящиеся в Гримуаре Харахти, с Гримуаром Баал. Иштар внимательно читала их перед сном, во время скудных обедов и передышек, которые требовались её коню. Конечно, в записях наставника была основа, которую Иштар помнила ещё со времён обучения. Простые заклинания, медитативные тактики, упражнения для укрепления тела, духа и разума. К некоторым записям Иштар добавляла свои: например, чуть больше физических упражнений и практика чтения на языке магии. Она не знала уровня принца Северина, смогла бы понять его лишь при первой встрече, первом прикосновении к его магии, но хотела быть готовой ко всему.       Прежде она уже обучала других, но то были чародеи и эгерии, а здесь — человек. Кто знает, как поведёт себя его магия. Может, после всех попыток Иштар расшевелить её она просто заснёт или вовсе исчезнет. Может, разрастётся, и принц Северин станет эгерием, если не чародеем.       Даже если задача, стоявшая перед ней, казалась трудной, а решение взяться за неё — достаточно импульсивным, Иштар не была намерена сдаваться. В Тель-Ра её уважали, а о силе Гримуара Баал ещё до её рождения ходили слухи. Иштар была сильна и умна для своих ста двадцати пяти лет и хотела доказать, что не зря считается одной из лучших.       Поэтому она постоянно продумывала стратегию поведения с принцем Северином, его обучение, различные задачи и даже его досуг, который должен был помочь ему. Днём, ночью, в пути, лёжа на узкой кровати в таверне, сидя под раскидистым деревом во время дождя, проходя границу Мурона — Иштар постоянно об этом думала.       Но о чём она не думала, так это о том, что церер Адор не сможет её встретить.       Иштар понимала, что глупо злиться на Верховного чародея, у которого наверняка множество дел. Но одна короткая строчка, появившаяся на страницах её Гримуара, вызывала только злость.       

«Я встречу вас у дворцовых ворот».

      Просто великолепно. Теперь ей нужно было тащиться через весь город совершенно одной.       С момента, как послание церера Адора появились в Гримуаре, и до пересечения южных врат прошло не больше двадцати минут. Иштар собралась с мыслями, пообещала себе быть уверенной и решительной и, ориентируясь на сверкающие башни дворца, двинулась вперёд.       Солнце медленно поднималось из-за горизонта и окрашивало улицы в оранжевые, жёлтые и фиолетовые цвета, которые растекались по белым крышам и стенам мазками красок. Свет отражался от стеклянных крыш и распахнутых окон, лёгкий ветер колыхал гербы королевской семьи и полотна, на которых была изображён лик Хенны, покровительствующей весне, — одной из четырёх ипостасей бога Четыре Лика из пантеона Шестерых. Люди верили, Хенна, как её сёстры Нита и Шима и брат Тив, являются частью одного бога, который менял лики в зависимости от времён года. Сейчас была середина весны, но как только в воздухе запахнет летом, все украшения, посвящённые Хенне, сменятся на украшения для Тива. Празднества, должно быть, будут каждую неделю, и Иштар была бы совсем не против погулять в городе. Она бы вообще предпочла остановиться где-нибудь в городе, а не во дворце, чтобы быть максимально близко к простому народу и гуляниям, которые заканчивались только перед рассветом.       Но выбирать ей не приходилось. Для начала следовало зарекомендовать себя как отличную чародейку, пунктуальную и ответственную, а уже после можно будет позволять себе некоторые вольности. Чародеям, вообще-то, никто, кроме бога-творца Энки, не указ, но церер Кроцелл просил Иштар не гневать короля и его семью.       — Я знаю, что это трудно, но, пожалуйста, прояви смирение, — сказал наставник ей напоследок. — Хотя бы раз в жизни, да и то ненадолго.       Иштар тогда громко фыркнула.       — Я сама смиренность.       — Я помню, как в Хелфготе ты сбежала с приветственного пира, а утром я узнал, что ты была в городском борделе.       — Там были очень красивые юноши.       Наставник не боялся, что она опять сбежит в бордель или заведёт себе любовника, нет. Его совершенно не волновало, с кем она спит. Он боялся, что её трудный характер может создать проблемы.       На самом деле Иштар не была трудной. Она лишь не стеснялась говорить, что думает на самом деле, отстаивала свою точку зрения и не боялась применять силу. Занкроу порой говорил, что она самовлюблённая эгоистка, но Иштар предпочитала говорить, что знает себе цену.       Она, однако, пообещала наставнику, что не будет создавать проблем, Ей, в конце концов, не шестнадцать лет. Она одна из самых известных чародеев Тель-Ра, о которой слышали в разных уголках континента Арам. Некоторые, конечно, разделяли мнение Занкроу, — просто из-за того, что Иштар отказывала им в помощи, понимая, что люди могут справиться сами, — и говорили, что Гримуар вскружил ей голову.       Это не так. Если что и вскружило ей голову, так это любовь к себе, которой Иштар ничуть не стеснялась.       В конце концов, кто будет любить её, если не она сама?       Но, конечно, ради наставника и чести всего Тель-Ра она должна была постараться. Иштар обдумывала, что говорить и как именно себя вести при встрече с королём и принцем. Первое впечатление было очень важно: как бы ни зарекомендовал её наставник, как бы сам церер Адор ни убеждал короля, что к ним прибудет и впрямь восхитительная чародейка (Иштар не сомневалась, что он делал это), она должна была сама доказать это. Кто знает, может, король посчитает недостаточным того, что она скажет, и усомнится в воле Гримуара Баал, выбравшего её. Может, решит, что принц Северин в состоянии и дальше обучаться у Верховного чародея — чего, конечно же, он больше не мог. Под присмотром церера Адора магия принца развилась настолько, насколько могла, и теперь нужен был другой подход.       Иштар устало выдохнула, потянув под уздцы коня, когда тот вдруг замедлился. С людьми, в которых вдруг просыпалась магия, была сплошная морока.       Почему магия не могла быть только у чародеев?..