Бесконечное падение

      Найти неудачливый телефон взамен потерянного вместе с рюкзаком на детской площадке труда не составило. Закончив не слишком продолжительный разговор с обыскавшимся её за последние часы и весьма эмоционально бормочущим в трубку Мефодием, Дафна, не глядя, сунула в карман благонадёжного вида раскладушку: совсем недавно телефон принадлежал какой-то старушке, которая ответила бы с помощью него мошенникам, которым и отдала бы все свои сбережения.       Светлой не нравилось, что теперь ей нужно было уйти. От Варсуса. К Мефодию. К неизвестности. К необходимости сделать всё правильно. Успеть. Как же не хотелось сейчас смотреть в глаза Буслаеву! Как же всё внутри сводило от чувства собственного предательства! Но это не то, что можно было себе позволить. Бросив последний взгляд на пастушка, Дафна шагнула из дверного проёма, держа в голове главное, о чём сейчас стоило думать. Своей личной жизнью она займётся позже, если им удастся всё-таки уцелеть. Нужно было поскорей привести в исполнение её нехитрый план. Светлая собрала волю в кулак.       Дафна могла бы переместиться к Мефу прямо из квартиры, но ей нужен был этот звук, разделяющий пространство на две части: дверь шумно захлопнулась за спиной, оставляя её в полумраке.       Светлая крепче сжала в руке флейту, словно она осталась единственным, за что ещё можно было держаться.       Стандартного вида лестничная клетка почти сразу опустела вновь.

***

      Адонис и Варсус ещё немного потоптались в прихожей, будто не знали, куда себя деть. Настал час тревожного ожидания: от успеха светлых зависело очень многое, а ничего нельзя было узнать, пока Дафна не вернётся. Это не должно было занять слишком много времени, но теперь каждая минута была подобна вечности. Никто не смел сказать, что, быть может, светлой будет не к кому возвращаться.       Солнце уже неумолимо выползло, низко повиснув над горизонтом.       Кинув на Варсуса короткий, будто оборванный, взгляд, Адонис заспешил в свою комнату. Пастушок лениво поплёлся за ним. Вообще-то квартира была трёхкомнатной, но Варсус не видел, что в остальных помещениях: двери были закрыты, а на экскурсию никто не приглашал. Конечно, можно было воспользоваться истинным зрением, но это казалось лишним. Какая разница? Варсус застыл в шаге от оставшегося за спиной входа, отрешённо наблюдая, как тёмный роется в шкафу, намереваясь всё-таки сменить залитую кровью одежду на что-то поприличней.       Всё произошедшее отчасти казалось сном. Странного рода кошмаром, даже не его собственным: его ночные виденья были совсем иными. И даже там Дафне не взбрело бы в голову его поцеловать. Варсус не мог не продолжать задаваться вопросом: «Что это было?» Возможно, рассудок бедняжки и впрямь повредился после всех этих пыток, но, как бы то ни было, пастушок соврал бы, если б сказал, что не испытывал морального удовлетворения. Было даже забавно, что статься лучшим в глазах светлой оказалось поразительно просто, когда он уже и не думал пытаться. Стоило только пониже пасть? И разве не влюбилась Дафна в Буслаева, когда тот был наследником мрака? Варсус давил зарождающуюся ухмылку. Это действительно было смешным. Ему стоило догадаться.       Уверенности, что в итоге Дафна выберет именно его, у Варсуса не было, но, зная светлую, он мог утверждать, что их маленький инцидент не пройдёт для неё бесследно. Чувство вины не позволит ей делать с Мефодием вид, что всё точно так, как и прежде. Оставалось при случае понаблюдать.       Адонис так долго рылся в шкафу, словно собирался на чрезвычайно важное мероприятие. Или, подумал Варсус, просто не хотел снова на него смотреть, не зная, что сказать. Пастушок и сам понятия не имел. Он всё изучал фигуру своего спасителя, пытаясь понять, почему…       Где-то на лестничной клетке отдалённо прогрохотали и затихли шаги. Дверца шкафа почти неслышно вернулась на место.       Наконец Адонис небрежно швырнул на кровать чёрные штаны с карманами на бёдрах и на икрах и багровую футболку, развернувшись к наблюдающему за ним спиной, и начал медленно расстёгивать рубашку.       Варсус старался не прислушиваться. Снаружи не происходило ничего нестандартного. Только неясное предчувствие едко витало в пространстве.       Пастушок не то чтобы очень хотел увидеть, как тёмный разденется, просто, задумавшись, не успел отвести вовремя взгляд, просто решил, что стесняться здесь явно нечего. Ткань упала на пол, неспешно обнажив кожу спины. Варсус сразу и не понял, что заставило его зависнуть на этой картине. Адонис взялся за футболку, готовясь надеть её.       — У тебя нет шрамов, — растерянно протянул пастушок, неосознанно делая шаг вперёд, будто с такого расстояния мог неправильно разглядеть.       На вдохе Адонис застыл с так и оставшейся в руках одеждой. Повернулся лицом на голос. Попытался было возразить, что есть, вполне себе: на левом предплечье вот, вдоль ребра — да хотя бы на лице. Мало кто из стражей совсем не отмечен боевыми ранами. Между делом тёмный попытался всё же облачить своё тело в футболку — с мрачной ткани смотрело покрывального вида привидение с чернеющими провалами и непонятными словами «Разуй глаза!» О чём это он? Да, шрамов, увы, предостаточно.       — Нет, я имею в виду, шрамы на лопатках, — перебил Варсус и с внезапным осознанием добавил: — Ты человек?       — Похоже, ты решил сегодня раскрыть все мои секреты, — с ноткой непонятной горечи пробормотал Адонис, опускаясь на край аккуратно заправленной постели. Он тут же покосился на ещё не дождавшиеся своей очереди брюки, будто уже передумав их надевать под пристальным взглядом пастушка, будто так из кармана выпадет ещё что-нибудь из его беззащитных тайн.       Варсус нахмурился, сделав ещё шаг.       — Я не понимаю, — наконец неверяще сказал он. — Я бы заметил эйдос или его отсутствие. Этого не может быть.       Адонис всё же принялся снимать с себя штаны, снова поднявшись на ноги. По застывшему выражению его лица пастушок решил, что тёмный пытался подобрать слова. Или боролся с желанием оставить его реплику без ответа.       — Страж мрака с эйдосом, ну, сам понимаешь… — сказал Адонис, уже застёгивая молнию и поправляя край футболки, так и оставшись стоять. — Вот я и подумал, что будет лучше, если никто не сможет узнать, как оно на самом деле.       Хмурое выражение не сходило с лица Варсуса.       — И ты… — подтолкнул он, заметив, что собеседник не стремится продолжать.       Адонис посмотрел то ли на пастушка, то ли сквозь.       — Я подумал: а что, если бы существовал артефакт, способный скрыть мою истинную природу? — сглотнув, равнодушно сказал он, будто самого его нисколько не заботила эта история. — В крайнем случае можно создать. Зря я, что ли, теперь тёмный страж?       Осознание медленно начинало подступать, но Варсусу пока не удавалось ухватиться за эту мысль: он был слишком сосредоточен на чужом лице.       — И как?       Адонис издал короткий смешок.       — Я не имел ни малейшего понятия, с чего начать, — сказал он с тенью улыбки. — У меня толком не было успехов в этой области, да и дарх был получен не так давно. Я знал только то, что мне всеми силами нужно искать любую информацию, которая может помочь, и сделать это хотелось максимально быстро. Возможно, я даже был немного одержим идеей сделать вид, что я такой же, как все.       Мысль наконец-то была у Варсуса прямо в руках. Даже нелепо, что всё оказалось настолько простым. Пастушок не мог не поделиться соображениями.       — И тут очень кстати подвернулась стайка садистов, готовых решить твою проблему за самую малость вроде покупки значка? — состроив умный вид, осведомился он.       Снаружи истерично завыла сигнализация, заставив на миг повернуться. Она не унималась несколько долгих секунд, будто напоминая: они не одни, есть мир вокруг.       — Покупка значка? — с интересом спросил Адонис.       — Знаешь, такого… с эмблемой вашего Ордена, — беспечно ответил пастушок. — Если не ошибаюсь, у лопухоидов бывает что-то подобное.       — Вроде того, — улыбнулся Адонис. — Хотя я не назвал бы всё это мелочью. Но артефакт удалось изготовить в короткие сроки.       — А всё остальное? — не унимался Варсус.       — О чём ты?       — Тебе понравилось, и ты решил остаться продолжить их нелёгкое ремесло? — с неожиданной для него самого издёвкой проронил пастушок. — Я просто пытаюсь понять, с кем имею дело.       Тёмная тень скользнула по лицу Адониса, когда он напряжённо сжал губы. Пастушок не шутил. Понять этого стража ему не удавалось никогда, но теперь… Всё становилось слишком запутанным: с ним, между ними и вообще со всем. Варсус даже не был уверен, чего он хотел или что точно чувствовал, если на то пошло. Но вопросы сдерживать было сложно.       Адонис вздохнул, чуть сникнув в плечах.       — Я знаю, о чём ты думаешь, — сглотнув, сказал он, на миг затихнув снова, не догадываясь, что нет, Варсус, и правда, не знал, что и думать. — Но я не понимал, на что подписался, а потом из Ордена только один путь — туда. — Адонис опустил взгляд себе под ноги.       Варсус молчал: слова не шли. Можно было посомневаться, если не в правдивости всей истории, то хотя бы в её части, но не получалось. Пастушок не знал, что ещё он хотел спросить. И стоило ли спрашивать? По виду Адониса не было похоже, что тот горел желанием поведать всё в мельчайших подробностях. Он будто и вовсе жалел, что всё это сказал.       — Как давно это было? — Варсус должен был знать. Просто потому что. — Когда ты стал стражем?       Адонис задумался, вспоминая, словно всё происходило ужасно давно, несколько жизней назад.       — Года четыре, — сказал он и, помедлив, зачем-то добавил: — Мне было тогда двадцать пять.       — Чувствую себя стариком. — Варсус картинно схватился ладонью за сердце.       Адонис решил поддержать его шутку:       — Неплохо сохранился для своих лет. — И тут же добавил с повышенным интересом: — Это крем от морщин?       Варсус протяжно вздохнул:       — Теперь и ты знаешь мой страшный секрет. Но ты же не расскажешь никому?       Адонис подчёркнуто-серьёзно окинул его взглядом с головы до ног, будто решал важный вопрос, закидывая на воображаемые весы кирпичики «за» и булыжники «против». Пастушок подобрался, как школьник перед лицом зловещей классной руководительницы с опасной застывшей в руке указкой.       — Отмечу это как добрый поступок в своём дневнике! — снисходительно бросил Адонис.       Варсус с облегчением отшатнулся, прислонив к груди уже обе руки и едва не начав издевательски кланяться, и даже хотел что-то добавить, как с лестничной клетки снова раздался стук, заставив отвлечься и заподозрить себя в паранойе. Никак не удавалось отделаться от ощущения почти закончившегося в часах песка.       Начинавшееся было веселье как-то оборвалось само собой. Стражи не сводили друг с друга глаз, но никто больше не пытался уменьшить расстояние. Пастушок вернулся к своим рассуждениям. Ему определённо было чем занять свой разум в ближайшее время.       Адонис, вероятно, смирившись с участью, терпеливо ждал, когда Варсус решится на новый вопрос. Тёмный при этом почти не шевелился. Если бы пастушок его не знал, подумал бы, что тот боится того, что может услышать дальше. Вдруг Варсуса посетил глупый вопрос, ответ на который значения, в общем-то, не имел, но поселившаяся в голове мысль уже не хотела ослабить тиски на его извилинах.       — А тебя не должны звать как-то попроще? — несмело осведомился пастушок. — Как там у лопухоидов принято? Семён там или Никодим?       Адонис выразительно вскинул брови, не сдержав смешок.       — Никодим? — протянул он. — У тебя занятные представления о простоте, но, чтобы не заставлять тебя утруждаться, сразу скажу, что имя я не менял.       Варсус кивнул, принимая к сведению. Но открытых истин ему явно было отвратительно мало. Он как раз нащупывал новую тему для откровений. Как там это происходит?       — Тебя в садике не дразнили? — спросил пастушок с таким видом, будто это действительно было важно выяснить.       — Дразнили, — не менее значительно ответил Адонис.       — Так ты поэтому стал тёмным? — совсем обличительно осведомился Варсус.       — Угадал, — промолвил Адонис, предельно трагично изгибая брови.       Пастушок засмеялся, затих было на пару секунд и затрясся от хохота снова. Наверное, прикидывал он, это нервное. На краткий миг ему на самом деле стало легче. Адонис наблюдал за ним с почти не затронувшей глаз улыбкой.       По правде говоря, какой-то своей частью Варсус хотел ещё больше смеяться в надежде сбросить накопившееся напряжение. Но было не время для несерьёзности. Кажется? Было ли так важно, чем он занят? Он постарался вернуться к теме конкретной личности. Новый вопрос уже катился к кончику языка.       — И каково это? — посомневавшись, подал голос Варсус. — Носить дарх, когда у тебя есть свой эйдос?       Ему было очень интересно. Едва ли там могла быть особая разница: всё-таки дарх всегда остаётся дархом, но всё же… Варсус отчего-то жадно всмотрелся в лицо напротив.       — Больно, — пожал плечами Адонис.       Пастушок кусал нижнюю губу, не решаясь продолжить. Отчасти он был оглушён несправедливостью: если Адонис решил бы разбить свой дарх, он ещё мог бы вернуться к свету. На практике это едва ли осуществимо, но сама возможность не исключалась. В отличие от него, рождённого светлым стражем, тот, даже став тёмным, ещё имел подобие выбора. Варсус нахмурился, размышляя о том, почему это вообще его волновало? Стоило вернуться к чему-то поважнее. Варсус внезапно понял, что, сам того не осознавая, оттягивал момент, когда придётся заняться проверкой. Пастушок опустил глаза и снова вскинул взгляд. Никто его не торопил, но, может быть, сейчас этого даже не хватало.       Было очень тихо. Даже слишком. Беззвучие сейчас не нравилось Варсусу не меньше постороннего шума.       — Ты можешь… — осторожно выдавил пастушок, — дать мне руку на минуту?       Он не очень хотел тратить время на объяснение причины этой странной просьбы, но вопрос «Зачем?», к его облегчению, не последовал. На миг нахмурившись, Адонис протянул раскрытую ладонь, которую пересекало сразу несколько тонких длинных шрамов, словно после неоднократного близкого знакомства с клинком. Поколебавшись, Варсус шагнул достаточно близко, чтобы опустить свою правую кисть в чужую. Прислушался к ощущениям, робко сжав руку пальцами. Вернул внимание к лицу Адониса, не сводившего с него полувопросительного взгляда.       Ничего, кроме жара.       — Я думал… Дай мне другую руку.       Адонис подчинился, несколько напрягшись. Варсус повторил свои действия. Аналогично. Он вглядывался в чужие глаза с таким видом, будто его обманули и теперь должны были кое-что прояснить.       — Почему мне не больно? — потребовал пастушок, наконец отпуская и делая шаг назад. Теперь он, казалось, не мог разобраться, куда деть свои руки.       Адонис посмотрел на него, как на слетевшего с катушек.       — А хотелось бы?       Варсус уставился на свою ладонь, словно его собственные органы чувств его вдруг подвели, а он так привык им доверять, так на них полагался!       — В прошлый раз, когда мы выбирались на поверхность, я почувствовал это, когда коснулся твоей руки, — объяснил пастушок и после паузы добавил: — Прямо как во сне.       — Ты имеешь в виду…       — Те самые кошмары, где я задыхаюсь, — отрезал Варсус. — И не только во сне, но и наяву. Весьма любопытно, причём здесь всё-таки ты.       Может, конечно, дело было только в нём самом, но что-то подсказывало пастушку, что, возьми он за руку Дафну, той странной вспышки боли не случилось бы. На лице Адониса мрачной тенью отразилось понимание. Он запустил руки в волосы, делая причёску ещё более неаккуратной. Сглотнул.       — Как долго? — быстро спросил он и, не давая ответить, добавил: — Ты говорил, что не мог дышать, но не упоминал, что задыхался на самом деле.       Варсус попытался напрячь память, чтобы назвать конкретный срок, но правда была в том, что он точно не знал. Он не особенно следил за датами.       — Несколько снов, — сказал он вместо этого. — Так бывает не каждую ночь. В последнем… — Варсус осёкся, смутно вспоминая, что собирался держать это в секрете. — Когда я проснулся, понял, что ненадолго остановилось сердце.       Адонис застыл, враз уронив руки по бокам, словно не зная, отшатнуться или броситься к нему. Взгляд он отвёл, будто и вовсе хотел бы сбежать. Пастушку категорически не нравилась эта реакция. Он даже перестал прислушиваться. Всё внутри будто замерло в ожидании.       Затрепетав ресницами, Адонис смежил веки на несколько рваных вдохов. Охватившее Варсуса напряжение нарастало с каждой секундой. Так долго молчать было даже преступным.       Адонис обхватил себя руками, выглядя поразительно непривычным. И то, насколько этот жест был не в его стиле, заставило прочувствовать серьёзность ситуации.       — Я должен был сказать это раньше, — глухо возвестил он. — И сейчас, возможно, не лучший момент, чтобы говорить, что однажды — и слишком скоро — ты можешь не проснуться, но, раз уж ты затронул эту тему…       Варсус почувствовал, как у него зазудели кончики пальцев, словно готовы были выбивать истину.       — Ты уж изволь объясниться, пока я не решил прилечь.       Адонис посмотрел на него затравленным взглядом, словно это его судьба решалась в этот момент.       — Похоже, я тебя проклял, — сказал он с таким видом, будто ожидал, что Варсус его ударит.       Возможно, задумался тот, он действительно выглядел так, будто мог. Шокирован он не был: даже лопухоид в его ситуации задумался бы о проклятии, и всё же Варсус ожидал не то чтобы именно таких слов. Он резко схватил Адониса за грудки, безжалостно комкая ткань свободной футболки, и злобно выдохнул:       — Ты никак не можешь решить, убить меня хочешь или спасти?       — Я никогда не хотел тебя убить! — возмутился Адонис, вцепляясь в чужие запястья железной хваткой.       Варсус еле удержался от того, чтобы его встряхнуть.       — Тогда что? — зашипел он почти в лицо. — Как ещё я должен понимать твоё откровение?       Адонис крепче стиснул его руки, прикрыв глаза.       — Я делал один сложный артефакт, — продолжил он через силу, — и что-то пошло не по плану — я думал, просто не получилось. Я даже особенно не пострадал, а потом… я начал подозревать, что что-то не так, но не мог понять, что. — Он коротко облизнул губы, шумно выдохнув. — До этого дня я не был до конца уверен, как это работает. Я много думал о том, как можно тебя расколдовать, но проблема в том, что я даже не знаю, что это за проклятье. — Хватку Адонис ослабил, мягко скользнув большими пальцами по внутренней стороне запястий, будто пытался успокоить, и осторожно добавил: — Можешь ударить меня, если хочешь.       Варсус отскочил от него, как ошпаренный, глядя ошалелыми глазами. Думать о том, куда же катилась его жизнь, похоже, давно было бесполезно.       — Может, ты будешь достаточно добр, чтобы изволить внести немного ясности и объяснить, как можно «случайно» смертельно проклясть? — сочащимся ядоном тоном спросил пастушок, явно раздумывая, что врезать действительно стоило.       Адонис безотчётно сделал шаг назад, наткнувшись на кровать.       — Я тоже задавался этим вопросом, — ответил он, смекая, что отступать решительно некуда. — Я вроде как подумал о тебе не вовремя — вообще-то процесс требовал сосредоточенности, — а потом… После того, как я заснул у тебя, подумал, что мы как-то связаны.       Варсус изучающе смотрел на него, словно на доселе невиданную наукой форму жизни. Если он и должен был уже перестать чему-либо удивляться, у него до обидного не выходило. Кто вообще осуществляет такие признания? Что ему делать-то с этим теперь?       Адонис, очевидно, чувствовал себя неуютно, как перед расправой, а не просто ударом. Варсус очень хотел совершить уже что-нибудь. Приходилось поспешно собираться с остатками мыслей.       — Так ты предлагаешь мне просто ждать, пока однажды я не проснусь? — нарочито спокойно осведомился пастушок, зловеще скалясь.       Адонис отчётливо вздрогнул, будто вопрос причинял ему боль. Удержался от того, чтобы податься вперёд.       — Нет! Я не знаю… — сказал он надломившимся голосом. — Я просто не знаю, что делать!       — А я не знаю, что делать с тобой! — рявкнул Варсус, снова рывком приближаясь на шаг.       — Я не собираюсь умирать от стыда, так что решай! — внезапно даже для себя заявил Адонис.       Вдруг зазвенела тишина.       От крайней степени негодования Варсус подавился воздухом.